Пресыщенность ядом

Мой отец – не рядовой бизнесмен, не влиятельный инвестор, нет. В моей семье всё запущено гораздо хуже. Мой отец – это особая каста миллиардеров. Если в двух словах, то он один из столпов отечественной экономики, если в пяти, то один из десятки ключевых олигархов, по совместительству возглавляющих компании, выручка которых эквивалентна четверти ВВП. Иногда СМИ называют их спутниками. Спросите чьими? Президентскими. Когда ты контролируешь одну из высот российской экономики, то вся твоя жизнь – работа. Ты сам – олицетворение своей работы, со всеми вытекающими…

Моя характеристика отцу очень тесно переплетается с одним-единственным словом – призрак. Многие о нём слышали, но видели лишь единицы.

Только частные самолёты, зарытые курорты (а лучше аренда целого острова), никакой прессы, фото, интервью, светских мероприятий, ничего. Охрана по максимуму, жизнь по графику. Строго. Чётко. Ясно. Как он выглядит, какое имеет состояние, есть ли у него семья, знает лишь круг приближённых лиц. Почти все, кто имеют с ним дела, даже в лицо его не видели. Всё, что им перепадает, это размашистая подпись на контракте – в лучшем случае. В худшем же – они лишь добыча для всегда голодной машины-убийцы, готовой поглотить их в любой момент.

И это, я скажу вам, ни фига не радостно – жить в такой семье. Роскошь, бабки… это всё поверхностно. Всё куда сложнее. Я с пелёнок в системе.

Мой отец – жестокий и безразличный человек. Ему плевать на меня. плевать на всех.

Я могу делать всё, что хочу. Любые мои косяки закроются по шевелению одного его пальца. Никто и ничего не узнает. Все в курсе, что я очень богат, но никто толком не знает, кто мой отец. Как он выглядит и существует ли вообще.

А мне, ровно, как и моему отцу не интересны мирские проблемы, потому что у меня их просто нет.

Дождь закончился, но от этой унылой пародии настоящего солнца веселее не стало. Сразу вспоминаются палёные тапки на ногах той девчонки. Примерно вот такая же муть.

Спускаюсь по ступенькам, когда Дягилевская лапа ложится мне на плечо.

– О, смотри, опять эта пошла. С жопой которая.

– Было бы страшно, если без, – иду к тачке.

– Слушай, надо бы с ней познакомиться. Зуб даю, новенькая она. Не москвичка явно. Забитая вся.

– Ты думаешь, что забитые только за третьим кольцом обитают? Я поспешу тебя расстроить, друг мой.

– Думаешь?

– Ага.

– Да пох вообще.

– Не поведётся.

– На меня? Да тачку увидит и сразу ноги раздвинет. Что я их, не знаю, что ли? Ну максимум цветочки и ресторан еще.

– Таких не знаешь. Целка она и бабло ей твоё не интересно. Веник туда же.

– Не рассказывай, все ведутся.

– А я и не сказал, что совсем не поведётся. Поведётся, конечно, но, если ты будешь работать по своей привычной схеме, тебя ждёт облом. Огромный такой.

– Гонишь!

– Ничуть. Ты посмотри на неё, тихоня-тихоней. Книжки читает, на учебу, как на праздник, бегает. Сто процентов по клубам не ходит и маме дома помогает.

– Слышь, Доронин, раз такой знаток душ, давай вместе. На кого поведётся и кому даст, тот отдаёт свою тачку.

– Мне это зачем?

– Спортивный интерес?!

– Слабовато.

– Уделать меня.

– Тоже не великая радость.

– Пополнить свой кукольный домик.

– Не той модели кукла, да и фасончик так себе.

– Так приоденешь, если она, конечно, тебя выберет. Эт ж самый кайф – посмотреть, как эта замарашка будет пытаться нам соответствовать, сам знаешь.

– Я обдумаю твоё предложение на досуге.

– Ставлю свой мерин. С тебя Континенталь, – не унимается Дягилев.

– Говорю же, подумаю. Ты ща куда?

– Вику жду, просила домой докинуть.

– Привет ей.

– Ага, передам. Жаль, что вы расстались, сестрёнка всё ещё по тебе сохнет.

– Позвоню, – сажусь в машину, чтобы побыстрее свалить и не столкнуться с его долбанутой сестрой.

Слушать о Викушиной душевной травме мне незачем. Это только её проблемы. Мы славно потусили, с меня хватит. Она сама предложила без обязательств. Теперь сидит страдает. Не дура ли?

Пока еду домой, начинаю прикидывать план действий. Я хоть на Континентале не езжу, но отдавать его Дягилеву жалко, да и не играл я давно.

Эта забава началась ещё в Европе, мы с Захаром учились в частной школе, и нам было лет по шестнадцать. Игра была до неприличия проста, находишь какую-нибудь миленькую простушку и разводишь на всё, что только можно. Она, уверенная, что одна-единственная и непременно любовь всей твоей жизни, заглядывает тебе в рот. Отдаёт своё самое сокровенное, блея, что любит, и конечно, пытается тебе соответствовать. Наивная. Кто она и кто я?!

Они серьёзно верят в то, что это возможно? Один случай на миллион. Не больше.

Пока она грезит единорогами, ты ей поддакиваешь, а потом конкретно так и при всех подрезаешь крылья. Высшим пилотажем было снять хоум-видео и, конечно, выставить его на всеобщее обозрение в каком-нибудь клубешнике, под завершение этого романа.

Жёстко? Возможно! Только вывод один – не прыгай выше головы, ничем хорошим не обернётся.

Дома забегаю на кухню, сталкиваясь с Мариной. Она с интересом смотрит на то, как я выдавливаю себе в рот сок из половинки лимона, и делает глоток чая.

– Здрасьте, тёть Марин.

– И тебе добрый день, Даниил. Как первый учебный день?

– Со знанием, что это последний учебный год, вполне неплохо.

– Есть будешь?

– Не, я спать. Отец дома?

– Будет к ужину.

– Вот до ужина я и посплю.

– Давай-давай.

Марина уходит, оставив чашку на столе, и её в момент убирает… хрен знает, как эту девку зовут. Горничная какая-то. Я их лиц не то что не помню, я их не различаю.

Скажи я такое вслух, мой распрекрасный папенька прочёл бы с десяток лекций, но, с другой стороны, чего он ожидал? Если воспитывало меня его бабло, а не он и мама.

Они развелись, когда мне было года три. С тех времён я жил либо в Москве с бабушкой Аней, матерью отца, либо в Италии с моей мамой и её новым хахалем. Ну, теперь уже мужем. Витторио. Типчик альфонсовой наружности, балерун какой-то. Вроде как даже известный. Второй вариант проживания, мне, кстати не особо нравился.

Пока была жива бабушка, было весело. Я её очень хорошо помню, когда она умерла, мне было двенадцать. Я тогда много-много ночей, как девчонка, выл в подушку. А потом, потом отец засунул меня в частную школу. В Лондоне. Поначалу мне было там некомфортно, но я быстро привык. В среде себе подобных адаптироваться всегда легче. Там, кстати, мы и познакомились с Дягилевым.

А годам к пятнадцати я окончательно понял, что мне повезло родиться тем, кто я есть. Потому что я могу делать абсолютно всё, что только пожелаю.

Отец никогда не скупился на деньги. Ему было проще заплатить, чем в чём-то разбираться. И это очень радовало маму. Маму, которая до сих пор ошивается у широкого отцовского кармана, по факту батя содержит и её, и её молодого муженька.

Кстати, говоря о маме, через непоколебимый авторитет Марины, на которую все в этом доме молятся, невольно начинаешь понимать, почему с матерью отец развёлся. Просто небо и земля. Марина любит отца, а вот мамулька любила только его деньги, кстати, никогда этого и не скрывала.

В общем, семейка ещё та. Санта-Барбара нервно курит в сторонке.

Заваливаюсь на кровать прямо в кроссовках. А в мыслях возвращаюсь к нашему с Захаром недоспору. Теперь же надо с ней заобщаться. С девчонкой этой. Хотя делать мне этого не хочется. Мне она не нравится. Слишком просто. Даже скучно. Никакой изюминки. Серая. Неприметная, может, немного смазливая, не больше.

В принципе, я уже завязал с этими играми. Приелись. А Дягилев сука, опять хочет втянуть. И завязал я с ними не потому, что мне жалко девочек этих. Нет. Просто они все одинаковые. Бедняжечки, обиженные судьбой. Как на подбор. А внутри такая гниль, похлеще моей будет. Они корчат из себя святую простоту, а дорвавшись до чего-то материального, готовы продаться и продать все свои принципы.

Нет, есть и другие. Но там вообще аут. Столько правильности, ценностей, что задохнуться хочется. Короче, всё вот это не моё. Явно. Да и говорить мне с ними не о чем. Приходишь ты с такой вот матрёшкой в ресторан, вроде как пообщаться, а на деле она лишь башкой мотает и рассматривает окружающих, как музейные экспонаты. И не только ресторанов это касается.

Разные классы на то и разные, что одним у других места нет. Не приживаются они там. А если ловят удачу, то так же быстро её упускают.

Вот именно поэтому не хочу я опять в это болото лезть. Никакого желания нет. Но Дягилев теперь не отвяжется. Да и, честно, не вижу я смысла девчонке жизнь портить. Её же потом в универе заклюют, прохода не дадут. Викуша Дягилева одной из первых будет, кто решит прилюдно казнь на весь универ повторить. Да и светиться с такими выходками мне сейчас ни к чему, отец ясно дал это понять, а я не настроен его провоцировать на гнев. Да и Шелест не поймёт… и, наверное, его мнение в этой ситуации для меня в большем приоритете, чем какие-то данные отцу обещания.

Глава 3

С первого сентября прошло уже две недели. Анька ко мне больше не подходила, и я уверена, что это из-за Карины.

Оказалось, что Карина, наша одногруппница, член студенческого профсоюза, куда я тоже решила податься. Когда Каринка об этом узнала, то подошла ко мне первая, так мы и начали общаться. Дружбой это назвать нельзя, но теперь я не одиночка. Карина познакомила меня ещё с несколькими ребятами из группы, и они оказались очень даже классными, неясно, чего Аня так на них агрессирует.

Да, насчёт Дягилевой и Ольховской она права, но вот насчёт остальных… нет.

– Эль, ты пойдёшь?

Поднимаю голову, видя перед собой Карину, кстати, она ещё и наша староста.

– Куда?

– Мы вечером хотим посидеть группой, пообщаться. Ты как? С нами?

– Да. Почему нет?!

– Отлично. Мы в «Турандот» собираемся…

Дальше я не слушаю. «Турандот» – не самый бюджетный вариант, и моих карманных хватит с условием того, что остальную неделю, а то и две, я буду ходить голодная. Просить денег у мамы мне не хочется, они и так слишком много потратились, да и каждую копейку мы сейчас копим на операцию. Поэтому просто проесть и так нелишние деньги будет свинством. Мне хочется посидеть с ребятами, но, видимо, не сегодня.

– Блин, Карин, забыла, у меня уже встреча на вечер запланирована, совсем из головы вылетело.

– Или денег нет, да, Разумовская? – вмешивается Дягилева. – А мы, между прочим, для тебя с этими вон, – пренебрежительно тыкает пальцем на Карину и Олега, – старались выбрать местечко попроще.

Вика рассматривает свой маникюр, а после поднимает взгляд на меня.

– Так ты скажи, мы можем одолжить, правда, ребят? Скинемся нашей прогульщице на стейк. Тебе как, с кровью или средней прожарки? – её хохот настолько мерзкий, что хочется закрыть уши руками. – Карин, я же говорила! Она не из наших, зря ты с ней возишься. Благодетельница, блин.

Карина молчит, а я понимаю, что она никогда не станет перечить Вике. Никогда. Вот вам и новые знакомые.

Анька же поглядывает на меня с жалостью и явным сочувствием. А я смотрю сквозь Дягилеву и не могу выбить из себя и слова. Просто молчу и пялюсь в одну точку. Меня накрывает какой-то отстранённостью, а ещё теперь я наконец начинаю понимать, от чего Аня хотела меня предостеречь.

– Отвали от неё, – Анька садится ко мне, – достала, Дягилева.

– Что ты сказала?

– За*бала ты всех!

До этого посмеивающаяся толпа затихает. Дягилева багровеет на глазах.

– Лучше сейчас же извинись, – прищуривается, – слышишь, ты!

Анька тянет вытягивает меня из аудитории.

Дягилева орёт что-то вслед, но я не разбираю. Всё ещё в своём немом шоке. Меня никогда так не унижали. Никто и никогда не говорил мне подобных вещей. Да и за что?

Аня толкает дверь в туалет, бегло осматривается на наличие других людей.

– Пусто, – заключает, крепче сжимая мою ладонь. -Не реви. Она идиотка. А я тебе говорила, не общайся с ними. Со всеми, кем Дягилева крутит.

– Да она почти со всеми в группе…

– Так вот с почти всеми и не общайся. Тебе же хуже!

– Да, ты была права, -уныло поддакиваю.

– Конечно права. Ладно, пошли обратно, пару никто не отменял.

– Не пойду, никуда я не пойду.

– Так быстро сдалась? Ну подумаешь, посмеялись те, у кого мозга с булавку, вот беда-то?!

– Ты не понимаешь, я… меня… такого никогда не было. Никогда.

– Ты что, из тех школьных красавиц-отличниц? За первой партой сидела, да? А вокруг толпа парней?

– Один, – пищу, – один.

– Уже легче, – Анька смеется, – ну значит, привыкнешь, подруга, или можешь в параллель перевестись попробовать… но не думаю, что получится, у нас и так перебор по численности. В том году почти весь бюджет слили. Поэтому лучше не рыпаться и внимание к себе не привлекать.

– Не привлекать… Аня, прикрой меня, я пойду домой. Мне нужно немного переварить всё это.

– Ладно. Иди. Но лучше тебе, сейчас, вернуться. Дягилева ещё больше прицепится, если поймёт, что настолько задела.

Я думаю несколько минут, прежде чем делаю уверенный шаг обратно.

Мы возвращаемся в аудиторию, и я молча сажусь на своё место. Вика пренебрежительно смотрит мне вслед, а потом, хихикая, что-то шепчет Арине Ольховской.

Остаток дня проходит как в тумане, и мне очень хочется поскорее сбежать домой. На большой перемене, в столовой, ко мне подсаживается какой-то парень. Я его где-то видела, но не могу вспомнить где… может, в первый день? Точно!

– Привет. Ты чего такая грустная? Обидел кто, только скажи, всех накажем, – ухмыляется.

– Нет, всё в порядке, – поднимаю на него глаза.

– Я Захар.

– Эля.

– Классное имя, а полностью Эльвира, да?

– Эльвира.

– Может, прокатимся вечером? Ночная Москва, все дела.

Он говорит вроде серьёзно, но я явно слышу подтекст, а ещё его взгляд постоянно опускается на мою грудь.

– Братик, – за спиной раздаётся писклявый голосок Дягилевой, – ты чего это здесь? С ней?!

Хмыкает, смотря на меня как на мусор, я не вижу, но догадаться не сложно.

– Отвали, Вик!

– Ты охренел. Ещё не хватало, чтоб мой брат с этой убогой путался.

– Свали, – сквозь зубы.

Я чувствую, как горят щеки, и, подорвавшись со стула, иду на выход. Он что-то мне кричит, но я не слышу. Мне нужно домой. Домой.

Неужели он её брат?

Я так хотела здесь учиться, а теперь… теперь понимаю, насколько это было дурацкой идеей. Видимо, таким, как я, тут действительно не место.

Выбегаю во двор и, почти сразу, налетаю на стоящего на ступенях парня. Он немного подаётся вперёд и матерится. Зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, то понимаю, что из-за меня он уронил телефон, который разбился об асфальт.

Чёрт! Только этого мне не хватало.

– Извини, – начинаю лепетать, присаживаясь, как и он, на корточки, – я верну деньги, правда. Прости.

Он выпрямляется и теперь смотрит на меня сверху вниз. У него такой взгляд, хочется провалиться под землю. Внутренне сжимаюсь, медленно осознавая, что, кажется, я только что разбила очень дорогой телефон. Прекрасно, и как я верну ему деньги? Почему всё это происходит со мной? Ну почему?!

Незнакомец протягивает мне руку, помогая подняться. Выпрямляюсь, всматриваясь в его лицо. Отточенные, словно из камня, черты. Узкий нос, аристократичные скулы, лёгкая щетина и синие, как море, глаза. Яркие, будто ненастоящие. Кукольные какие-то и холодные. Безразличные ко всему происходящему. Он небрежно проводит ладонью по волосам, взъерошивая уложенную наверх чёлку тёмно-русых волос, хмурится, так же детально изучая моё лицо.

Кажется, я становлюсь пунцовой под этим пристальным взглядом.

– Даниил.

– Эля, – шепчу, – Эльвира.

– От кого убегала?

– Там этот Дягилев, – машу рукой куда-то в сторону, – и сестра его, – поджимаю губы, осознавая, что несу всю эту чушь незнакомому человеку. А потом я понимаю, что видела его тогда, в первый день. Он сидел на подоконнике с этим самым Дягилевым.

– Извини, я не хотела…

– Не хотела чего?

– Тебя обидеть, он же, твой друг, кажется. Я вас видела вместе.

– Так, знакомый.

– Понятно. А за телефон я верну. Правда верну, только не сразу и…

– Ладно, что-нибудь придумаем.

Смотрю на него, как идиотка. Мне стыдно. Очень стыдно.

– Ты здесь учишься? – оглядываюсь на здание университета.

– Да. Ты первокурсница? Не видел тебя раньше.

– Второй уже. Академ был, но разрешили сессию досдать пропущенную.

– Отличница?

– Что-то вроде того. Ты прости за телефон. Я всё верну, правда. Поговорю с родителями. Оставь свой номер и мой запиши. Не переживай, я не скроюсь и всё верну.

– Я и не переживаю, Эля, – улыбается, но как-то хищно, что ли.

Мы быстро обмениваемся номерами, и я спешу исчезнуть. Очень, ну просто очень хочу уйти отсюда, как можно дальше.

– Извини ещё раз.

– Да нормально всё. Правда. Может, кофе попьём? Я угощаю.

– Прости, опаздываю. Давай в другой раз, я вечером позвоню по поводу ремонта, хорошо?

– Хорошо.

– Пока, – пячусь, а после резко разворачиваюсь и почти бегом несусь к метро.

Денёк выдался ужасный. А так всё хорошо начиналось. Домой мне идти боязно, и не потому, что родители будут ругать, нет, мне просто стыдно. Они, конечно, найдут деньги, только вот сколько я ещё буду приносить им беды? Может, стоит попробовать устроиться на работу? А что? Многие подрабатывают, чем я хуже? В профкоме всё равно пока всё на общественных началах, да и меня туда ещё не взяли. И не факт теперь, что возьмут.

А если я устроюсь в какое-нибудь кафе на полставки официанткой, то вполне смогу заработать и вернуть родителям деньги. Или, может, ничего им не говорить и отдать Даниилу всё по частям? Хотя вряд ли это его устроит. Ладно, нужно переспать с этой мыслью и родителей пока не тревожить.

Вечером мы собираемся за столом все вместе, ужинаем. Отец наконец-то приехал домой из очередной поездки и привёз целую партию товара. Сумки, кожаные женские сумки.

– Эля, ты сегодня какая-то грустная.

– Нормальная, пап. Всё хорошо.

– Точно?

– Конечно. Я пойду прогуляюсь немного, голову проветрю.

Родители смотрят с волнением, но ничего не говорят. Я выхожу во двор и наматываю круги вокруг дома. Что мне делать?

В наушниках резко замолкает музыка и начинает вопить звонок. Вытаскиваю телефон из рюкзака, на экране горит «Даниил».

Я должна ему что-то ответить. Соврать, что всё хорошо и я завтра верну деньги? Так я не верну. У меня их нет. И что делать? Он и так себя очень адекватно повёл, хотя мог устроить скандал. Что говорить?

Набираю в грудь побольше воздуха, нажимая «ответ».

– Привет! -доносится сквозь музыку. Кажется он в машине.

– Привет.

– Ты ещё не передумала возвращать за ремонт?

– Нет, конечно. Ты что… просто… мне нужно немного больше времени.

– Отлично. Скажи, откуда тебя забрать, дело есть.

Диктую адрес, и он отключается. Минут через двадцать у шоколадницы останавливается чёрный неприметный седан, у нас такими половина двора заставлена, из которого выходит Данил.

Я сижу за столиком у окна. Поэтому прекрасно, вижу, как он заходит внутрь.

– Привет, – присаживается напротив, – как дела?

– Если честно, не очень. Я не сказала родителям. Но я верну, правда…

– Короче, – кладёт ключи от машины на стол, – у моего знакомого в клубе, они недавно открылись, не хватает персонала. Так вот, там есть вакансия официантки. Хорошая ставка, тысяч пять смена, поэтому быстро всё вернёшь.

– Серьёзно?

– Такими вещами не шутят, – улыбается, – заведение приличное.

– Конечно, я согласна, – часто киваю.

Сама же хотела работу, а теперь, она просто сама в руки плывет.

– Хорошо, поехали тогда, познакомлю с управляющим.

– А в течение какого времени мне надо вернуть деньги?

– Как заработаешь, так и отдашь. Я завтра в ремонт забегу, пусть оценят.

– Хорошо, спасибо тебе за понимание.

– Да не за что. Поехали.

– Поехали. Только недолго, родители будут волноваться

Он кивает и сразу отворачивается.

В машину сажусь с опаской. Мы едем по уже сумеречной Москве, а у меня трясутся поджилки. Я так и не смогла до конца побороть этот страх. До сих пор побаиваюсь машин и стараюсь чаще передвигаться пешком или на метро.

В клуб мы заходим вдвоём, Данил подталкивает меня вперёд, направляя в коридор, скрывающийся за основным залом и баром.

– Привет, – открывает дверь и по-хозяйски проходит внутрь.

– Даня, – как-то боязливо отзывается парень, расположившийся в большом, но очень тёмном кабинете.

Он смотрит на меня немного сконфуженно, а я ловлю себя на мысли, что он совсем не вписывается сюда. В этот кабинет. Атмосферу. Он слишком чужой здесь.

– Антон, это Эля, мы с тобой о ней говорили.

Антон приветливо улыбается, оценивающе изучая мою фигуру. Это не очень приятно, но ладно. Перетерплю. Улыбаюсь в ответ.

– Согласна? Пока только на дневные смены.

Киваю.

– Отлично. Персонала сейчас не хватает, да и вечная текучка. То воруют, то опаздывают…

– Понимаю, – стараюсь улыбнуться, но выходит кривенько.

Данил словно нас не слушает, сидит на диване закинув ногу на ногу.

Мне кажется, или этот Антон его побаивается? Сжимается весь от одного только взгляда. Дерганый весь, движения робкие, боязливые.

– Может, выпьем? – хозяин этой обители вытаскивает какую-то бутылку, а когда смотрит на моего нового знакомого, ставит обратно. И кадык у него дергается. – В следующий раз лучше. Работать надо, вы тут располагайтесь, я забегу ещё.

Антон уходит, оставляя нас вдвоём. Я зажимаюсь в угол и чувствую себя более чем неловко.

– Садись, чего там встала? Я не кусаюсь, – подает голос, проходя к столу.

– Да я тут. Мне, вообще, домой нужно. Такси вызвать надо.

– Не парься. Я отвезу.

Данил крутит в руках бутылку, которую держал Антон, хмурится и возвращает на полку с каким-то брезгливым видом.

– Поехали.

Киваю и хвостиком следую за ним до машины. Почему-то на обратном пути я не думаю о своих страхах, меня заботит другое. Не покидает чувство, будто я куда-то ввязываюсь, только не знаю куда. Странный он, этот Даниил. Очень странный.

Бросаю взгляд на его профиль, но тут же отвожу глаза.

– Приехали.

Он тормозит у моего подъезда. Но я не говорила ему свой адрес. Точно не говорила. Акцент я на этом, конечно, не делаю, просто ухожу домой. Мама ждёт меня на кухне. И как только я вхожу, выглядывает в прихожую.

– Кто тебя привёз?

– Знакомый… в универе познакомились.

– Как зовут?

– Даниил .

– Может, познакомишь нас с ним? – спрашивает с улыбкой.

– Нет, мам, ты не так поняла. Он не мой парень. Просто знакомый, правда. Честно-честно.

Мама поджимает губы, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.

– Ладно, не волнуйся так. Чай будешь?

– Буду, – выдыхаю и иду за стол.

Так, теперь нужно как-то сказать о работе…

– Мам, я хочу устроиться на работу.

– Зачем? – непонимающе.

– Я не хочу сидеть у вас на шее. Ты же сама знаешь, какое сейчас для нас время. Если я буду зарабатывать на свои расходы сама…

– Не знаю, Эль, нужно с папой поговорить. Да и ты уверена, что это не будет тебя волновать, расстраивать? Что за работа вообще?

– Обычная. В кофейне, у меня одногруппница там подрабатывает.

Аня и правда что-то подобное говорила, поэтому я почти не вру. Просто, скажи я им про клуб, даже в дневные смены, вряд ли они согласятся.

– Официанткой?

– Ну, нужно ж с чего-то начинать…

– Конечно. Я не упрекаю, ты что?! Ладно, мы с папой обсудим, хорошо?