Пятница наступила как-то слишком быстро. С утра, собираясь на работу, Аня наблюдала привычную картину. Привычную перед визитом тетушки. Мама составляла список продуктов, которые забыли купить, папа был практически готов к выходу в магазин.

Вчера до позднего вечера Аня помогала маме с уборкой. Это ненормально. Так не должно быть. Все это понимали, но…

– Анечка, ты уже решила, что наденешь на ужин?

– В чем приду с работы, в том и останусь.

Мама посмотрела на Анин свитер крупной вязки и потертые светлые джинсы.

– Я не уверена… – начала говорить она.

– Что это понравится тетушке, – закончила за нее Аня. – Знаешь, мама, а мне не нравятся ее нарядные жакеты в стиле «директор ЗАГСа», но я же как-то смиряюсь.

Это был самый настоящий бунт. Такой бескомпромиссный подростковый бунт у почти тридцатилетней женщины против начальника школы, которая умудрилась построить не только своих учеников и учителей, но и родственников.

Аня знала наперед, как пройдет этот ужин. Римма Марковна, преисполненная чувства собственного достоинства, во всех подробностях расскажет об успехах школы. Назидательно, так, что ее бедные интеллигентные родители со своим репетиторством в очередной раз поймут – жить они не умеют. Потом, конечно, разговор пойдет о самой Ане и о том, что ей в этом году исполнится тридцать, возраст пограничный, засиделась в девках. Перспектив и надежд с каждым месяцем все меньше, а если уж она и преподать себя не может, ходит без тщательной укладки и одежду предпочитает не пойми какую, то остается только купить кактус. Или герань. Или что там любят старые девы? Вот ее Лизонька вышла замуж в двадцать пять за перспективного выпускника МГИМО, и сейчас они в длительной командировке за границей, живут на территории посольства. Лизонька помогает с переводами, внучка ходит в посольскую школу, учится на отлично. О том, что страна эта Ангола, а не Франция или Испания, Римма Марковна предпочитала не упоминать.

Да, Аня готова была признать, что Лизонька свою жизнь устроила. В отличие от нее самой. Но не всем везет в личной жизни. Так бывает. И начавшиеся многообещающие отношения через три года вдруг сходят на нет, и вы тихо-мирно расходитесь, а вторая попытка оказывается неудачнее первой, потому что вдруг узнаешь, что тебя обманывали. Он женат, есть ребенок, от жены точно не уйдет, ведь у них автокредит и ипотека. Тут, дорогая, прости, не до разводов. Дальше – осознание собственного одиночества и понимание, что, наверное, надо будет однажды просто рожать ребенка. А потом попытки познакомиться на специальных сайтах и как следствие – пять неудачных свиданий с тремя разными мужчинами. С двумя из которых Аня встречалась дважды, прежде чем понять: все же не стоит.

Что делать, если личная жизнь не складывается? Вот совсем. Аня себя не жалела. Она старалась принять действительность, любила своих родителей, друзей и дом, увлекалась рисованием – познавала искусство акварели. По субботам они с Леной часто ходили в театр, а в конце августа или в начале сентября Аня старалась выбираться на море. Как она любила море! Ане казалось, что в прошлой жизни она точно жила на берегу какого-нибудь моря. Не важно какого – теплого или холодного.

– Мамочка, не переживай, это всего-навсего ужин, – Аня чмокнула маму в щеку. – Надеюсь, сегодня на работе не задержусь, вернусь вовремя и даже постараюсь вести себя прилично.

С этими словами она покинула квартиру.

День выдался солнечный уже с утра. Апрель перевалил за середину, скоро все зацветет. В Москву придет май – с тюльпанами, черемухой и сиренью. Самое красивое время! Пока же почки на ветках едва раскрылись, показывая миру новые листики, крошечные и блестящие.

Что ни говори, а жизнь прекрасна, несмотря на все проблемы и трудности. А трудностей и кроме личной жизни было достаточно.

Последние два дня Аня активно занималась каталогом. Вопрос с самоваром для романа решился, все материалы передали верстальщику, и теперь уже он наслаждался общением с пунктуальной и педантичной романисткой. А Аня разрабатывала внутреннее оформление альбома Артема Вольского и отбирала картины для обложки.

В итоге остановилась на трех. Если уж модному художнику так интересно посмотреть, что она предложит… Почему нет? Хотя подобные экзамены от заказчиков Аня не любила.

После встречи в кабинете у Татьяны Александровны Ане передали личные контакты Артема Вольского, чтобы решать все вопросы напрямую. Ну что же, пора решать. Она достала из ящика стола визитку, нашла на ней адрес электронной почты и начала писать письмо:

«Добрый день.

Направляю вам варианты внутреннего оформления каталога. Имеет ли значение очередность расположения картин? Если да, то, пожалуйста, укажите ее. Для обложки я предлагаю попробовать использовать картины: “Путь странника”, “Разбитое зеркало”, “Веретено”.

С уважением, Анна Мальцева

Издательство “Офорт-пресс”»

Аня прикрепила к посланию файлы с вариантами оформления каталога и нажала на кнопку «Отправить».

Артем решил сделать перерыв в работе и сварить себе кофе. Натюрморт не получался. Вроде и с композицией все хорошо, и цвета подобраны, а не звучит. Техника, чистая техника. В том, что это продастся, Артем не сомневался. Сотрудники Ангелины – профессионалы, они настолько грамотно обрабатывают клиентов, что те, сами того не замечая, становятся вдруг обладателями «уникальной картины».

Но, как ни крути, себя не обманешь. Да и вот эту девушку-дизайнера, видимо, тоже. Сделав глоток из кружки, он перечитал сообщение от Анны Мальцевой. Когда Артем предложил ей самой выбрать картины для обложки, он искренне хотел узнать, на чем остановится взгляд дизайнера. Все три полотна – «Путь странника», «Разбитое зеркало» и «Веретено» – относились к донатюрмортному периоду. Любопытно. Артем усмехнулся. И закономерно. Эти картины были про жизнь, время и человека. Немного абстрактные, немного философские, но очень понятные. Они были написаны в период, когда Артем четко видел и знал, в какую сторону двигаться. Мастерство уже имелось, наступала настоящая профессиональная зрелость.

Да, эту девушку ему обмануть не удалось.

Быстро просмотрев варианты оформления, Артем остановился на втором. Для удобства варианты были пронумерованы. А вот с очередностью размещения репродукций вопрос хороший.

Через десять минут он отправил ответ.

«Здравствуйте, Анна.

Я посмотрел присланные вами файлы. Останавливаемся на втором варианте. Про последовательность картин я подумаю и отвечу вам в ближайшее время. Это существенный момент. Про обложку подумаю тоже.

Артем Вольский»

Кофе в кружке остыл и стал невкусным. Настроение не улучшилось. Творческий кризис похож на тупик. Но из него надо как-то выбираться. Артем бросил взгляд на незавершенный натюрморт. Рабочий день на сегодня закончен. Лучше заняться последовательностью репродукций для каталога – пользы будет больше.

Ники как-то рассказывал Артему о своем кризисе. Он длился несколько месяцев и буквально убивал, тихо, изнутри. Ни идей, ни желания работать – ничего. Похоже на инвалидность. Потому что если ты родился художником – то не рисовать не можешь. Эта потребность сродни физиологической, как, например, поесть или поспать. Она является просто необходимостью для нормального функционирования организма. А Ники рисовать не мог. И тогда он решил сменить инструмент – вместо кисти начать писать мастихином[4]. Новая техника, в которой Ники не был силен. Зато появилась возможность научиться новому. И он начал учиться. Краска мастихином ложится по-другому, слой образовывается толстый, и эффект от масла получается совершенно необычный. Мастихин тогда его спас. Все последние работы Ники были написаны именно этой тонкой лопаткой. Работы сочные, яркие, невероятные по колористике. Может, Артему стоит последовать примеру друга?

Мастихин, конечно, не вариант. Но что, если попробовать комбинировать пастель и гуашь? Однажды Артем увидел огромную картину, полностью написанную пастелью и гуашью, и она произвела на него большое впечатление. Или для начала просто пастель? И к черту натюрморты. Вот этот закончит, сдаст в галерею, получит одобрение Сержа и Ангелины и сбежит от обоих. Настоящая работа не терпит суеты. Она должна быть осмысленной.

Из издательства пришел ответ.

«Хорошо. Буду ждать.

С уважением, Анна Мальцева

Издательство “Офорт-пресс”»

Артем набрал номер, который Анна Мальцева оставила ему в день знакомства в издательстве. Ждать она будет.

– Добрый день, издательство «Офорт-пресс», – ответили в трубку.

– Анна? – уточнил Артем.

– Да.

– Это Вольский. Скажите, почему для обложки вы не выбрали натюрморты? Их там пять разных, два из которых взяли медали на международных конкурсах.

В трубке явно не ожидали такого вопроса и такого напора. В трубке молчали. А Артем начал визуально вспоминать эту девушку. Ее рыжие, собранные в хвост волосы, не яркие, а словно приглушенные. И это не краска для волос. И кожа не бледная, как у большинства рыжих. Он тогда еще подумал – интересная модель. А когда она голову поворачивала, то открывалась очень красивая линия шеи, переходящая в плечо. У нее была длинная тонкая шея.

– Если вы хотите, мы возьмем натюрморты, – послышался в трубке осторожный ответ.

– Я не говорил, что я ХОЧУ натюрморты. Я спросил, почему ВЫ их не выбрали.

– Ну…

– Они вам не понравились?

– Понравились.

– Тогда почему?

– Потому что в этих натюрмортах нет истории. Они очень красивы, но вы ведь готовите каталог для выставки. И… – тут она слегка замялась, но все же продолжила: – Мне показалось, что для выставки больше подходят вот эти работы. Над ними можно постоять, подумать. А натюрморты… они очень интерьерные.

– Вы разбираетесь в живописи? – быстро спросил Артем.

Зачем спросил? Да потому что это важно. Непредвзятое мнение со стороны.

– Я люблю живопись. Это немного другое, – ответили ему.

Он снова вспомнил ее волосы и их необычный приглушенный оттенок, и эту линию длинной шеи, плавно переходящую в плечи. Джемпер крупной вязки придавал плечам больше хрупкости, и если спустить вырез ниже, оголив одно плечо…

– Что вы делаете на майские праздники?

Там снова замолчали, и Артем продолжил:

– Мне нужна модель, вы идеально подходите. Я предлагаю вам выходные в Крыму за мой счет, включая гостиницу и перелет. У вас будут каникулы на море, а взамен вы станете позировать мне по несколько часов в день.

Там продолжали молчать.

– Анна, вы меня слышите?

– Да.

– Вы принимаете мое предложение?

– Без одежды?

– Что без одежды?

– Позировать без одежды?

– А вы боитесь?

Там снова замолчали, но через некоторое время все же ответили:

– Мне кажется, вам следует найти другую модель. И думаю, это не составит труда. А мне надо работать. Всего хорошего.

И она положила трубку. Испугалась. А он тоже хорош. Надо было сразу объяснить, что это просто работа, которая ничем не отличается от других работ. И раздеваться для позирования вовсе не обязательно. Во всяком случае, у Артема в планах такого не было. Пока. Ну и самое главное. Времена, когда он спал с моделями, закончились давно – еще в студенчестве. В определенный момент Артем четко разделил работу и личную жизнь. Конечно, были женщины, которых он любил, а потом рисовал. Но это происходило именно в такой последовательности: сначала увлекался, был с ними, а потом рисовал. Но не наоборот.

Нанятые же модели всегда четко выполняли свою работу, получали деньги и уходили.

«Анна, я вас напугал, простите.

Вы – модель с замечательными данными. Подарок для художника. Это просто работа и ничего больше. Мое предложение остается в силе. Проживание и перелет обеспечу. Раздеваться не надо. Надо только сидеть неподвижно в определенной позе продолжительное время.

Если передумаете – напишите».

Письмо осталось без ответа.

– И если до тридцати замуж не вышла, то, считай, уже не выйдешь.

Тетушка села на любимый конек и испортила всем ужин. С Риммой Марковной очень удобно следить за фигурой: как что скажет – аппетит перебьет напрочь.

Про головокружительный успех своих учеников она уже успела поведать во всех подробностях. Целых два раза. Сначала в ожидании Ани, родителям. А потом уже повторила рассказ в присутствии племянницы. После чего показала всем фото внучки, дочки и зятя в телефоне, не забыв добавить, что внуки – это величайшее счастье.

– А ты все помидорами занимаешься? – спросила потом у сестры.

Подтекст был ясен: вместо помидоров давно пора заняться внуками.

– Свои помидоры вкуснее, чем рыночные, – ответила мама, стойко держа удар.

– У вас, судя по всему, будет долгое призвание к помидорам, – припечатала тетя, окинув взглядом Аню. – Не понимаю современную моду. Разве это можно назвать одеждой? Женщина, тем более молодая, должна завлекать. Может, даже соблазнять.

– А я соблазняю. – Аня потянулась за салатником.

Она решила на диету не садиться и не позволять портить себе аппетит из-за тети Риммы, у которой есть только два мнения: ее и неправильное.

– Деточка, – Римма Марковна не сдавалась, – в этом соблазнить невозможно. Я советую тебе серьезно задуматься о своем внешнем виде, который для женщины часто бывает определяющим. У тебя от силы, может, еще года два и все. Морщины появляются сразу, как грибы после дождя. А мужчины предпочитают свежесть.

Вот стерва! Мама уткнулась в тарелку, папа попытался возразить:

– Ну зачем ты так резко, Римма, и вообще – это Анечкина жизнь.

– Вот именно, – оборвала его Римма Марковна. – Анечкина жизнь. Девке тридцать скоро, а вы все в деревне с помидорами сидите.

Аня окинула тетю взглядом. Та сидела за столом как хозяйка. Пальцы с красным маникюром были украшены массивными кольцами, укладка на голове закреплена лаком так, что, казалось, можно лечь спать и ни один волосок не помнется. На лацкане лилового пиджака поблескивала брошь. Все это Римма Марковна называла одним словом – «элегантность». Аня дала другое определение – «работник ЗАГСа».

Наверное, в другой день она бы проглотила замечания тетушки. Но после тяжелой рабочей недели с драматичными самоварами и предложением позировать в Крыму уколы Риммы Марковны Аню не впечатлили. Ничего нового, тетушка повторялась. Зато ответить захотелось.

– Мои родители, – сказала Аня, с удовольствием поедая салат, – могут заниматься тем, чем им хочется. Они всю жизнь проработали педагогами, сеяли разумное, доброе, вечное, и сейчас продолжают. Да, они не летают в Сочи, зато помогают детям готовиться к выпускным экзаменам. Мне кажется, это не менее важно.

Такой отповеди Римма Марковна не ожидала. Она вообще не привыкла слушать отповеди, и уж тем более в этом доме.

– Я не поняла, ты мне сейчас выговариваешь?

– Ну что вы, – Аня промокнула рот салфеткой. – Очень вкусный салат. Попробуйте.

Тетя не шелохнулась.

– Ну, не хотите, как хотите. – Аня продолжила трапезу и разговор. – Что же касается моей личной жизни и соблазнительности, представьте себе, есть желающие. Я бы даже сказала, они восхищены моей красотой и считают ее достойной того, чтобы увековечить на холсте.

– Кого? – однако, как легко оказалось сбить тетушку с толку. Жаль, что Аня раньше не прибегала к столь кардинальным мерам. Все время жалела маму, которой обязательно потом выскажут.

– Мою красоту, – пожала Аня плечами. – Мама, передай, пожалуйста, соленых помидорчиков, спасибо.

Тетя сидела и дышала громко, как паровоз. Она была в бешенстве. Родители молчали, ожидая взрыва. Аня наслаждалась помидором.

– Кстати, зря вы, тетя, о маминых помидорах крайне пренебрежительно отозвались. Очень вкусные. Мы вам с собой баночку дадим, хотите?

– И это дочь учителей, – тяжелым обвиняющим голосом произнесла тетя. – Аня, где твое воспитание? Как ты себя ведешь?

– А как ведете себя вы? – Аня доела помидор, положила тонкую красную шкурку на тарелку и посмотрела на тетю. – Приходите в гости, обижаете папу с мамой, оскорбляете меня, лезете в мою личную жизнь.

– Которой у тебя нет.

– Почему же нет? Я на майские праздники улетаю в Крым с одним довольно известным человеком.

– Которого никто никогда не видел.

– А вы откройте интернет и наберите в строке поиска: Артем Вольский, художник, – сладко улыбнулась Аня.

Художник – это человек, который пишет то, что можно продать. А хороший художник – это человек, который продает то, что пишет.

Пабло Пикассо, автор картины «Девочка на шаре»

Глава 3

Кто тянул Аню за язык, когда она намекнула на отношения с известным художником?

Тетя, естественно, была огорошена, родители тоже, а Аня продолжала с аппетитом есть, пожимая плечами:

– Крым – это, конечно, не Ангола. Мне кажется, в Крыму климат мягче, особенно в мае.

В общем, театр одного актера – это у них семейное. Только раньше всегда блистала Римма Марковна, а тем вечером был дебют у Ани.

Тетушка довольно быстро оправилась, заявив о том, что «связываться с богемой – это погубить свою жизнь в бесконечном разврате и алкоголе».

– Думаете, в моем возрасте слишком поздно этим заниматься?

После того, как поджавшую губы гостью торжественно проводили, Аня долго успокаивала родителей, сказав, что действительно летит в Крым и действительно с Артемом Вольским, у которого осенью намечена выставка в Италии. А летит она на подработку и будет совмещать приятное с полезным.

В подробности подработки Аня решила не вдаваться, намекнула лишь на обязанности ассистента.

– Я же дизайнер, – сказала она, подливая маме чай. – Готовлю каталог его работ, мы обсуждали сегодня живопись, вот Вольский и предложил, увидел во мне человека понимающего. Я не отказалась.

Мама кивала головой и послушно пила чай. Папа с интересом посматривал на дочь. Аня надеялась, что верил.

Самым сложным было написать вечером письмо Вольскому. Ведь ему про тетю Римму не объяснишь, да и, честно говоря, после дневного разговора Аня не горела желанием общаться с художником. К тому же имя Артем ей совсем не нравилось. Напоминало Артемона – пуделя из сказки про Буратино. Артем – Артемон. Надо не перепутать, а то ляпнешь нечаянно в самый неподходящий момент…

«Я подумала и решила согласиться на ваше предложение. Никогда не позировала, пора начинать. Только никаких ню. Пятого мая я должна быть в офисе. У меня в срочной работе каталог одного небезызвестного художника. Этот проект находится на личном контроле руководителя издательства. Хотелось бы обойтись без выговоров и увольнений».

Через неделю, в последний день апреля, они встретились в аэропорту, чтобы вместе лететь в Крым.

Анну Мальцеву он заметил сразу. По цвету волос. Артем вообще воспринимал этот мир цветами и ракурсами. Память у него если и была фотографическая, то при этом очень избирательная. Он мог запомнить не лицо в целом, а разрез глаз, или форму бровей, или как человек кривит рот. Вот эти детали в память впечатывались навечно. Анна Мальцева запомнилась цветом волос и поворотом головы, той линией, которая плавно переходит от шеи к плечам. Сейчас эти плечи были спрятаны в толстый свитер и ветровку. День выдался прохладным.

За прошедшую неделю они практически не общались. В работе над каталогом был взят небольшой перерыв, пока Артем не определится с последовательностью картин. А заниматься этой последовательностью ему было некогда. Это же надо выбрать время, сесть и хорошенько подумать.

«Вот в самолете и подумаю», – решил Артем.

В оставшиеся дни он спешно дописывал натюрморт, дал интервью для одного глянцевого издания и посетил вечер в Доме художника, посвященный будущему живописи.

Тема журнального номера была про интерьеры, натюрморты Артема удачно вписывались в современное пространство. Правильно заметила Анна Мальцева, назвав их «интерьерными».

Серж от грядущей публикации пребывал в эйфории, Артем в легкой меланхолии. Он был человеком, не склонным к пессимизму, он всегда считал себя натурой деятельной и оптимистичной, но… в тридцать семь лет его настиг творческий кризис. А за два года до этого Артем потерял друга. И до сих пор не мог от этого оправиться. Настоящие друзья в жизни и так-то большая редкость, а уж если ты сумел чего-то достичь… Завистников все больше, друзей все меньше. Им на смену приходят деловые партнеры.

Друга потерял, кризис жанра получил, зато хорошо заработал на натюрмортах и параллельно дал заработать Сержу и Ангелине. Осенью – выставка в Италии. Жизнь – это весы. На одной чаше потери, на другой приобретения. Главное – удержать равновесие.

Анну Мальцеву под большим табло в зале Артем приветствовал словами:

– Доброе утро.

И получил в ответ:

– Здравствуйте.

Без улыбки. А вот ее письмо с согласием на поездку Артем оценил. Чувство юмора у барышни отличное.

– Пойдемте к стойке регистрации, будем сдавать багаж, – сказал он.

И Анна Мальцева послушно последовала за ним.

Никогда Артем не возил натурщиц на море. Более того, он вообще не знал, как у него на этом море будут обстоять дела с творчеством. И если уж быть с собой честным до конца, он не знал, как проведет эти дни в доме Глеба и Евы. Может, Артем и натурщицу-то выдумал только для того, чтобы была отговорка как можно чаще бывать вне дома? Тем более волосы у нее необыкновенного цвета и поворот головы… а у него творческий кризис.

Ладно, разберется на месте.

А полет прошел быстро. И даже приятно. Анна Мальцева вдруг разговорилась, а потом и вовсе заулыбалась.

Началось все с того, что Артем, как только самолет набрал высоту, вынул из папки фотографии картин и блокнот. Наконец у него появилось время, чтобы подумать над расположением репродукций в каталоге. Остановив взгляд на «Веретене», он задумался. Несомненно, работа для него знаковая. Да, тема не нова – веретено и нить – длина жизни. Нить эта петляет и напоминает дорогу, цепляется за дома, людей, женщину. Потом в эту нить добавляется новый цвет – цвет ее золотистых волос – нить теперь двойная… Тогда эта картина казалась ему бесспорной удачей, сейчас уже наивностью. Артем в целом очень критически относился к своим творениям. И чем больше проходило времени с момента их создания, тем более критическим становился его взгляд. Но тогда, восемь лет назад, Артем гордился этой работой. Может, каталог открыть ею? Может, вообще расположить в каталоге картины по времени написания – от ранних до поздних? Нет. Тогда человеку внимательному и вдумчивому, любящему живопись по-настоящему, станет ясно, что последние работы откровенно слабы.

На этой неделе организаторы грядущей итальянской выставки устроили вечер в Доме художника. Делать это было не обязательно, до осени еще далеко, и многое может измениться, зато повод пригласить журналистов, телевидение, рассказать о современном искусстве, сделать много фотографий для соцсетей и заодно продвинуть частные галереи и их хозяев – отличный. Артему пришлось пойти и даже ответить на несколько вопросов.

– Италия увидит ваши знаменитые натюрморты, или вы приготовили для этой выставки что-то новое?

– Несомненно, натюрморты Италия увидит, что касается остальных работ, пусть сохранится интрига.

После интервью, когда официальная часть вечера была закончена, Артем присел за столик в конце зала и заказал кофе.

– Привет, интриган, – раздался за его спиной знакомый чуть сипловатый голос.

Артем обернулся. Так и есть – Василий Гранатов, известный пейзажист, специализирующийся на древнерусских городах. Его работы с удовольствием покупают иностранцы.

– Коньячку принесите, – сделал Гранатов заказ проходившему мимо официанту. – Вечер устроили знатный, не поскупились. Ты, значит, едешь.

– Да.

Артем Гранатова не любил. Василий был классическим образцом того, что работа и автор не всегда могут быть отражением друг друга. Его красивые праведные картины с раздольными пейзажами и маковками церквей словно говорили о чистоте помыслов самого художника. Но художник был так себе человечишка. Хитрый, изворотливый, завистливый. И все про всех знал.

– Повезло тебе попасть в эту элитную компашку, – Василий взял принесенный официантом коньяк. – Присоединишься?

– Я за рулем.

– Ну, как знаешь, – и опрокинул бокал.

– Мне кажется, ты тоже неплохо устроился.

На стене над столиком висел пейзаж с усадьбой, построенной в виде терема с резными наличниками и коньком на крыше, авторства Гранатова.

– Ну что ты, все время чувствую себя сермяжным мужиком в вашем обществе. Я ведь как пишу-то? По старинке, без новаторства.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

2 из 5