Тюремщица оборотня

– «Я не налила ему вчера воды. – как-то машинально подумала Мина. – Спешила к тетушке…»

Она всхлипнула, вспомнив, что там, на другом конце города, под грудой сгоревших бревен, лежат не упокоенные останки её бедной тетки.

– «А ну-ка хватит! – одернула себя девушка. – Твои слезы ничего не исправят и никому не помогут. Нужно взять себя в руки».

Легко сказать…

– Лучше начну с ног.

Она аккуратно выпростала их из-под себя. Ноги онемели во время сна и ничего не чувствовали. Как только Мина сменила позу, по мышцам побежали колющие мурашки. Это было больно. Чтобы быстрее восстановить кровообращение, она подтянула юбку вверх и начала растирать ноги прямо через чулки. При этом водила плечами, заставляя в них вернуться подвижность и немного согреться. Потом на коленях она доползла до соседней стены и, пошатываясь, поменяла позу с «человек ползущий» на «человек прямостоящий».

Мина ощупала стены вокруг, чтобы сориентироваться. Девушка не помнила, как пришла сюда. Вернее, смутные воспоминания у неё все же остались, но от шока они были совсем размыты. Инстинкт самосохранения заставил её спрятаться в единственном знакомом месте, кроме дома.

В какой части погреба она оказалась и как далеко людоед? Вот что волновало её сейчас. Одного неверного движения хватит, чтобы он сцапал её и свернул худую шею. Поэтому девушка двигалась очень медленно, стараясь ничего не упустить. Но все же столкновение с умывальником произошло неожиданно и стремительно.

– «У меня будет просто замечательная шишка! – решила девушка, потирая ушиб. – А главное, точно посередине лба! И теперь я знаю, где выход».

Она, пошатываясь, но уже гораздо уверенней, пошла вдоль стены. По полу волочилась её холщовая сумка, сползшая с плеча и каким-то чудом зацепившаяся где-то в районе локтя. Мина шла и не узнавала свое тело. Движения были рваными, словно им управляла не она, а кто-то другой. Другой нащупал первую ступеньку, другой поднимался по каменным ступеням лестницы. Будто тот, другой, открывал тяжелую входную дверь и поднимал лицо к небу.

От яркого утреннего света она растерялась и удивленно заозиралась вокруг. После того, как копоть от сгоревшего прошлого осела, мир решил измениться и предложил Мине начать все с чистого листа. Буквально.

Все вокруг было ослепляющее белым, чистым и почему-то праздничным. После затяжного полумрака открытое светлое пространство показалось абсолютно незнакомым. За ночь нападало сантиметров десять пушистого снега, и ботинки Мины утонули в нем, словно в ворсе дорогого ковра. Он налип на окружающие дворик стены, ветки кустарника, росшего в углу, и на решетку клетки, превратив её в чудную подарочную коробку.

Вырвавшийся у Мины вздох восхищения превратился в густой пар и рассеялся в воздухе, напомнив, что теплый, подбитый мехом плащ тоже превратился в труху. Вчера утром температура только начинала опускаться, и Мина накинула на плечи первое, что попалось, не обратив внимания на резкую смену погоды. В тонком шерстяном плаще ходить было легче, да и кто мог подумать, что к утру единственным имуществом девушки станет её одежда: нелюбимое платье, старенький плащ да протертые ботинки.

Потоптавшись у входа в подвал, словно неприкаянная, Мина попыталась поправить сумку, закинув её поудобнее на плечо. Ткань перекрутилась, зацепившись за что-то, и не хотела поддаваться. Дернув сильней, девушка оторвала единственную лямку. Котомка шлепнулась в снег и из неё высыпались полезные мелочи, которые Мина обычно таскала с собой. Пришлось шарить по пушистым снежинкам голыми руками и собирать запорошенные потеряшки. Снежинки гасли, неловкие пальчики мерзли, а чувства, как ни странно, отмякали.

– «Стоит сгрести все и сжечь! Жаль только, костра поблизости нет», – зло подумала девушка. Ну вот, первой проснулась злость.

На свое место вернулись: катушка ниток с иголкой, огарок свечи, коробка спичек, огрызок карандаша и маленький бумажный блокнотик. Потом девушка нашла пучок сцепленных между собой булавок и одной из них заколола разорванную сумку.

– «Зашью позже», – решила Мина.

А вот разыскать три медные монетки стоило большого труда. Еще она вытащила из снега связку тюремных ключей. Оказалось, если очень хорошо поискать, то в любой, даже очень дрянной ситуации, найдется кроха чего-то славного. Вот и разномастные ключики в руке, тяжеля пальцы, напомнили, что еще не все потеряно. Фортуна развернулась к ней не своим толстым задом, а боком, давая шанс на жизнь. У неё оставалась работа…

– «Ну что, проклятая, ты готова существовать дальше?» – обратилась Мина сама к себе.

Она пошла под навес, взяла ведро и, нарушая хрупкую снежную чистоту, потопала по занесенной тропинке.

От кухни к колодцу дорожку почистили и, ступив на камни, девушка старательно обстукала ботинки от налипшего снега. Ноги все равно холодило. От тепла не видимые глазу снежинки, набившиеся за шнурки, таяли, и обувь сразу становилась влажной.

«Если их негде будет просушить, придется носить мокрые, так на улице ноги быстро окоченеют, и я умру от обморожения», – размышляла Мина, крутя ручку колода.

Растрескавшийся от времени ворот скрипел, наматывая на себя обледенелую цепь. Забранные коркой звенья с хрустом освобождались из своего плена и поблескивали на солнце отполированным железом. Звуки отражались от гулкой воды, солнечные зайцы слепили. Заглянув в колодец, она залюбовалась толстым слоем инея, что покрывал стенки изнутри. В колючих щетинках чудился то волшебный лес, то силуэты животных, бегущих по замкнутому кругу. Наклонившись вперед, Мина провела по ним пальцем. Стеклянные лепестки обломились и с тихим хрустом осыпались вниз. Они пропали в черном зеркале, дрогнувшем рябью. Вода колыхнулась и снова стала идеально гладкой. Оттуда, из глубины, на неё смотрела девушка, окруженная ореолом света. Так далека показалась она Мине, так спокойна.

– «Если упасть туда, головой вниз, смерть будет мучительной, но быстрой…» – как-то вяло размышляла девушка.

Перед глазами пронеслась картина. Она в ледяной воде. Одежда намокает и не дает повернуться. Воздух в легких заканчивается, и черное жерло поглощает её.

– «Возможно, это будет не так ужасно, как долгая смерть от холода».

Перед ней, балансируя, возникли весы. На одной чаше жизнь. Ничего не стоящая, никому ненужная, даже ей, ужасная нищенская жизнь, которая, видимо, очень быстро закончится. На другой чаше смерть, тоже болезненная, но стремительная.

– Что мне делать дальше? – спросила вслух Мина.

Ей так не хотелось принимать свою бесполезность. Хотелось жить и быть как все, а не изгоем, к которому брезгуют даже прикоснуться. Хотелось, чтобы сейчас кто-то поддержал, обнял и пожалел. Ну или просто ждал, нуждался.

Ждал… А ведь её кое-кто ждал. Ждал все эти последние месяцы. Ждал, сидя на сыром полу и прикасаясь к холодной решетке. И сейчас ждет, пока рассеянная тюремщица сжалится и вспомнит, наконец, о своих обязанностях.

Мина схватилась за эту мысль, как за спасительную соломинку. Она не такая уж и ненужная, от неё зависит жизнь человека. Ну, не совсем человека… Скорее животного, которое бы с удовольствием ею пообедало. Ну и что? Мина все равно ощутила себя нужной. Если её не станет, возможно, оборотня просто закроют и подождут, пока он умрет. Удивительно, но сейчас они зависели друг от друга. Умрет один и следом не станет второго. Погибнет оборотень, и Мина лишится единственного источника доходов.

Итак, Мина, что дальше?

Судомойка, одетая в толстую куртку, шла не спеша. В одной руке она несла два ведра, в другой держала кусочек пышной булочки.

– Здравствуйте, Честер, – вежливо поздоровалась Мина.

В ответ бабенка кивнула, запихнула в рот остатки сдобы и стала внимательно девушку рассматривать. Потом она вообще поставила свои ведра и молча обошла Мину по кругу.

– Ты что, – заговорила, наконец, Честер. – Закрутила с истопником?

– Что закрутила? – не поняла девушка.

– Шашни! – хихикнула Честер.

Мина растерянно пожала плечами.

– Роман, интрижку, любовь? – пояснила ей бабуся.

– А-а-а, – обрадовалась девушка. – Нет.

– Тогда что с тобой? Почему ты выглядишь, будто тебя изваляли в золе? И пахнешь… Не очень. – Она повела носом и в подтверждение своих слов чихнула.

– Я … – Девушка не знала, с чего начать. – Ночевала в погребе.

– В погребе? Это тот, который с картошкой? – не поняла Честер.

– Нет, это тот, который с оборотнем, – ответила Мина и заплакала.

– Вот дела, – вздохнула бабуся и потащила её на скамеечку возле колодца.

Она не обнимала девушку и не гладила её по голове. Честер вообще не была приучена к ласке. Но выслушала внимательно, не перебивая. И держала её за измазанную сажей руку, с черными ногтями от забившейся под них копоти.

– Не знаю, что дальше делать? – закончила свой рассказ девушка. – Может, вам на кухню помощница нужна? Я буду работать только за ночлег и еду. – Она умоляюще посмотрела на Честер. – Мне больше некуда пойти, пожалуйста!

Той было искренне жаль девушку, но помочь при всем желании Честер не могла. Не хотелось в такой горький час напоминать бедняжке про её ущербность, но что поделаешь?

– Я не против, но прокаженную и близко не пустят в замок. Удивительно, что допустили во двор.

– А вы не пустите меня в свою комнату? Тайно… Только на ночь. Я заплачу.

– Я делю комнату с младшей поварихой и двумя прачками. Они неплохие женщины, но жутко суеверные. Ты бы слышала, что они говорят о таких, как ты.

Они сидели на скамеечке, неловко поглядывая друг на дружку. Честер сочувственно вздохнула. Слезы оставили на закопченном лице Мины грязные дорожки, и старуха взялась за кончик её плаща.

– Дай-ка я тебя вытру. – Она нещадно стала тереть кожу. Сажа не поддавалась. – Эх, мыло бы.

– У меня есть в подвале, – обрадовалась замарашка. – И полотенце, только зеркала нет.

– Послушай, – радостно вскинулась бабка. – А почему бы тебе не пожить в подвале?

– Там же оборотень… – неуверенно ответила девушка.

– Да! И туда никто не сунется! Живи сколько хочешь, никто тебя не выгонит. Никто даже не узнает, что ты там обитаешь. И совершенно бесплатно!

Мина задумалась. Идея была хорошая, даже замечательная идея. Кроме…

– Там сыро и холодно, – с сожалением отмела её Мина.

– Холодно это плохо, – согласилась Честер.

– Плохо. Была бы печка… И дров у меня нет, и денег, чтобы купить их, – стала перечислять бездомная.

– Дров в замке полно. Вон за конюшней целый склад ими забит. Бери сколько нужно. А вот печка… – И бабка задумалась.

Мина поерзала на скамеечке. Укрытая тонким плащом, она уже замерзла. Девушка встала и переступила с ноги на ногу, чтобы согреться.

– А ведь там была печка!

– Неужели? – не поверила девушка, топая ногами.

– Была, была, я точно помню. Там за решеткой труба выходит, и давно… лет пять назад, её топили. Прямо над землей дым шел. А потом вынесли… Хозяин обозлился на зверя и велел убрать. Её отнесли к кузне, на перековку. – Бабка хитро глянула на Мину и подмигнула. – Только кузнеца в замке давно уже нет. Так и стоит там…

– А вы мне не поможете… – хотела попросить Мина.

Но бабка поднялась, стряхнула снег с юбки и потянулась к колодцу.

– Могу помочь только одеялом.

– Спасибо, – залепетала девушка.

– Два медяка.

Мина от такой наглости плюхнулась обратно на скамейку, с которой тоже поднялась. Хотела что-то сказать женщине, но вспомнила, что та ей ничего не должна, и удивительно уже то, что она вообще с Миной общается.

– Ты к мистеру Зогу сегодня ходила?

Мина помотала головой.

– Нет. И вчера забыла зайти.

–Голова твоя садовая, так всю плату профукаешь. – Честер еще на минуту задумалась, явно что-то подсчитывая в уме. – Еще за два медяка принесу два наперника. Толстые, хорошие такие. Соломой набьешь, и лучше перины тебе будут.

– Чтобы пойти за деньгами к мистеру Детри, мне нужен котелок и каша, – вспомнила Мина. – А я свой вчера потеряла.

– Эх ты, каша-потеряша, – покачала головой Честер. – Вот как мы с тобой поступим. Сейчас ты иди в свой погреб, отдохни, оборотня своего попои, – махнула она на ведро с водой. – Ну или поделай то, что ты там делаешь. И жди. Сейчас народу по двору много ходит, лишние глаза мне не нужны, а вот после обеда все поутихнет, и я тебе котелок принесу.

– С кашей? – при упоминании пищи в животе у девушки громко забурчало, напоминая, что она не ела больше суток.

– С кашей, – хмыкнула Честер. Потом достала из кармана аккуратно завернутую в пергамент булочку и протянула девушке. – Вот, держи. С первым снегом!

6 глава. Новый дом

Она легко добежала до погреба, совсем не замечая тяжести ведра. Прежде чем переступить порог, Мина потопала ботинками. Теперь это её дом, и относиться к замковой тюрьме следует как к дому. Толку от топтания было мало, снег тут же налип снова.

– Так не пойдет.

Девушка отошла к стене и наломала с какого-то кустарника пушистых веточек. Получился своеобразный веник. От резких движений обожжённым рукам стало больно, кожа на ладонях, покрытая мелкими пузырями, кое-где даже лопнула. Не обращая на это внимания, Мина быстренько размела перед дверью большой полукруг и уже на чистой земле обмахнула ботинки.

– Вот теперь отлично!

Спустившись, она зажгла масляный факел на стене и потянулась к кувшину с водой.

– Странно.

Он был полон, а ведь обычно воды оставалось совсем немного, на самом дне. Она посмотрела на нетронутую кашу в тарелке и теперь серьезно забеспокоилась, ведь и привычно сидящего возле решетки оборотня тоже не было.

Узник лежал на своем вбитом в стену настиле, свернувшись калачиком. Висевшие на стене железные нары, служившие оборотню кроватью, разместились у дальней стены. Отблеск от факела только слегка освещал его спину. Сколько Мина ни приглядывалась, никак не могла рассмотреть: дышит он или нет? Когда смерть становится постоянной спутницей, блеск её косы мерещится за каждым поворотом.

– А вдруг он тоже умер? – в панике затряслась девушка. С самого начала вид у него был, по правде, совсем жалкий. Как он раньше существовал на своем мизерном пайке?

Вглядываясь в сумрак камеры, Мина даже привстала на носочки.

– Как бы точно узнать, жив он или нет?

Она прошлась туда-сюда, топая как можно громче. Оборотень не реагировал. Она покашляла, чтобы привлечь к себе его внимание. Ни одного движения в ответ.

– Эй. Эй? – позвала она не так громко, как нужно бы. Здесь, в подземной комнате, все громкие звуки, и даже собственный голос, пугали.

Узник не отвечал.

– Может, толкнуть его? – отважилась Мина.

Но вот чем и как? При всем желании дотянуться до зверя оказалось непросто. Весь подвал был разделен решетками на три части. Слева узкий коридор, в котором Мина сейчас стояла. Справа – две камеры. В одной оборотень, другая пуста. В решетке между ними виднелась еще одна дверь. Раньше, когда в камере требовалось убрать или починить что-то, узника для безопасности, перегоняли в свободное отделение. Сейчас дверь посередине была закрыта на такой же замок, как и камера оборотня. Зато дверь во вторую камеру открыта, а головной конец нар зверя находился очень близко к разделительной решеткеМина метнулась на улицу. На том же кусте, где сорвала веник, она выбрала самую толстую и длинную ветку и с трудом отломила её. Вернувшись, осторожно прокралась в пустую камеру. Стоя максимально близко к волку, Мина снова прислушалась. Ни вдохов-выдохов, ни сонного сопения не было слышно. Он не двигался и, кажется, не дышал. Она решилась!

Просунув прутик между решеткой, девушка, что было сил, ткнула им в кучу тряпья, покрывавшую тело пленника.

Волк резко подскочил и, ощетинившись, за озирался вокруг. Он, видимо, не понял, что случилось. Вид у него был сонный, взъерошенный и, несмотря на оскаленные зубы, совсем не опасный. Узник зевнул и обиженно потер потыканный бок, отчего Мине стало стыдно. Бедняга просто крепко спал, а она подкралась и сделала ему больно. Потом, обернувшись, он увидел её и сразу весь подобрался. Замер. Но через мгновение расслабился и, полностью повернувшись к Мине, жадно втянул воздух.

Она стояла на месте и заставляла себя не двигаться, хотя очень хотелось бежать от него куда-нибудь подальше. Расстояние между ними осталось совсем незначительное, а ячейки в разделительной стене – крупными. Зверь мог легко просунуть в них руку по самое плечо, а руки у него были длинные… Но он не делал попыток приблизиться или подняться, только поерзал на своей постели, усаживаясь поудобней.

Оборотень внимательно рассматривал виноватое лицо Мины. Потом его взгляд стал опускаться ниже. Ласково мазнув по шее, он жадно ощупал её не слишком выдающуюся грудь. Нехотя перетек по пуговицам на талию, ниже и… Наткнулся на зажатый в руке прутик! Он резко вернулся к её глазам. Мина как-то стыдливо ойкнула и спрятала веточку за спину. Оборотень задумчиво прищурился и смотрел на неё теперь с недоверием, словно Мина держала в руке не тонкую ветку, а остро наточенный охотничий нож. Волк явно подозревал, что пока он спал, девчонка пыталась содрать с него шкуру.

Стыд перед запертым в темнице узником снова затопил девушку.

– Я… Я… – заикаясь, заговорила Мина и замолчала. Что могла она сказать? Я думала, ты сдох?

Он смотрел вопросительно, поблескивая янтарем желтых зрачков, и ждал ответа.

– С первым снегом! – не нашла ничего другого, что сказать, Мина и вытащила из кармана завернутую в бумагу булочку.

Она протянула руку вперед, но на полпути к волку в страхе замерла.

– «Что я творю? Сейчас он оторвет вместе с булкой и мою корявую конечность! – корила себя девушка. – Буду не только щербатая лицом, но еще и безрукая».

Она представила, как красавчик-стражник вышвыривает её за ворота и кричит ей вслед: «А нечего было совать их, куда не следует». А все жители замка, выстроившиеся на стенах, показывают в неё пальцами и смеются. Заманчивая перспектива, ничего не скажешь.

Но оборотень не бросался на ограждение, не рычал и не пугал. Он осторожно привстал на коленях и ме-е-едленно просунул руку сквозь прутья, ей навстречу. Это был экзамен на доверие.

За то время, что она работала тюремщицей, они привыкли друг к другу. Но разве доверяли?

Его рука зависла в воздухе. Чтобы опустить сверток в раскрытую ладонь оборотня, Мине нужно было сделать шаг вперед. Ей стало страшно, очень, очень страшно. Но он смотрел с вызовом и… В глазах зверя искрились смешинки? Пленник будто подтрунивал над девушкой.

– «Давай, трусливая человечка, покажи, как ты боишься меня», – говорил его взгляд.

– «Давай, глупая гусыня, – говорила себе Мина. – Не бойся. Просто отдай ему сверток. Почему вдруг сейчас тебя стала пугать возможная гибель? Ведь еще час назад ты добровольно хотела расстаться с жизнью».

Глаза в глаза. Её страх, его расслабленная веселость. Она шагнула. Он замер. И булочка с шорохом легла в лапу узника. Когда волк медленно потянул её к себе, Мина вздохнула с облегчением. Это был самый напряженный момент в её жизни! Так сильно её нервишки еще никогда не натягивали.

Оборотень обнюхал подарок, аккуратно развернул бумагу. Пышная сдоба была хитро закручена бантом, украшена несколькими крупными орехами и обильно посыпана сахарной пудрой. Он осторожно лизнул, сладко сощурился и от удовольствия заурчал.

– «Совсем на волка непохож», – подумала Мина.

Узник взял губами орешек и вкусно захрустел.

– «Скорее на кота… Да! На того облезлого, тощего котищу, который живет на конюшне».

Сейчас он действительно был больше похож на бездомного кота, ошивающегося на замковой помойке, чем на матерого зверя. Черный грязный колтун на голове, жуткая борода, почти сопревшая одежда. И взгляды он бросал на девушку не свирепые, а какие-то ласковые, даже покровительственные. Именно так смотрят кошки на своих владелиц, наполняющих их тарелки.

– «Молодец хозяюшка, сыпь не скупись!»

Еще не доев до конца угощение, оборотень пошарил в своей постели и вытащил оттуда неровный сухарь. Это был кусок каравая, принесенного когда-то Миной.

– «Добавки захотел», – решила девушка.

Урсул ласково посмотрел на Мину, и злости в горящих глазах совсем не было, только теплота и нотки жалости, точно в клетке заперт не он, а проклятая девушка. И совсем уж неожиданно улыбнулся, протянув свою заначку ей. На удивление, зубы у оборотня были ослепительно-белые, ровные и красивые. Но из-за более длинных, чем у человека, клыков, сулившая счастье улыбка больше походила на звериный оскал.

Что сделала Мина? Конечно, взяла угощение, так щедро предложенное. И под пристальным наблюдением стала грызть презентованный сухарь. Он попахивал соломой и плесенью. Есть его не хотелось, хотя Мина была ужасно голодной, но обижать оборотня девушка не решилась. Подарок сделали от чистого сердца, узник поделился с ней единственным, что у него оставалось – запасом на черный день.

И как прикажете теперь сравнивать зверя и человека? Люди гнали её от себя, а пожалел только черный волк. От теплых чувств, нахлынувших вдруг, глаза подозрительно закололо, а в носу захлюпало. Главное теперь, позорно не раскиснуть, думая об этом.

Они стояли по разным сторонам решетки, с интересом наблюдали друг за дружкой и ели. Урсул хрустел идеально поджаренной корочкой булки, Мина высушенным мякишем. На удивление, сухарик показался ей очень вкусным и, забыв о налете плесени, она грызла его теперь с удовольствием. Сухарь был большим, по мере того как пустой желудок наполнялся, голова начала усиленно работать, вспоминая про дела житейские. Мина вышла из камеры, не замечая, как с разочарованием проследил за ней оборотень. Доев последний кусочек, девушка запила его водой прямо из ведра. Она оказалась настолько холодной, что даже зубы заломило. Попав внутрь, охладила и так не особо разгоряченное тело. По коже побежали ледяные мурашки, заставив поежиться.

– «Еда – это, конечно, хорошо, – размышляла Мина. – Но сухарем не согреешься в холодную ночь».

А она уже скоро. Уже сейчас в подвале было очень холодно. Пар изо рта не шел, но сырость пробирала до костей. Как оборотень выживал в сыром помещении, Мина не понимала. Но ей не спастись тут в тонком плащике, нужно что-то посущественней.

Вытащив факел из держателя, девушка заново обошла подвал. Сейчас она осматривала его не как место работы, а как свой новый дом. Оценивая плюсы и минусы, просчитывая перспективы. И он открылся ей совсем по-другому, будто и не видела она его раньше. Теперь Мина не думала, как сбежать отсюда побыстрее, она размышляла, как обустроить его для нормальной жизни.

Стены и потолок были не идеально ровными. То тут, то там из штукатурки выпирали бока огромных булыжников, из которых сложили тюрьму. Их не особо тщательно обтесали, и они мелькали в свете факела замысловатой крапчатостью. Пол тоже каменный, его выстлали таким же темно-серым песчаником. Это, к большому сожалению Мины, не придавало комнате уюта. Все еще доминирующим оставалось желание сбежать отсюда, и побыстрее.

– Ничего, вот обживусь тут… Может, коврик, какой постелю…

Для жизни здесь требовался не только коврик, а еще много чего необходимого. Всего того, что добыть нужно как можно быстрее.

– Первое: мне нужен список! – решила девушка и уселась на шаткий стул.

Выудив из закромов побитой бытием торбы блокнот, она, высунув от усердия кончик языка, стала записывать предметы жизнеобеспечения своей будущей беззаботной жизни.

Второе: печь.

Если верить Честер, то она была тут раньше, и её нужно было «просто» найти и вернуть обратно. Она пометила под вторым пунктом – найти, принести. И добавила много знаков вопроса, выражавших её озадаченность способами исполнения этого пунктика.

– Если была печь, то где-то должен остаться дымоход.

Мина снова оббежала подвал с факелом в руках. В дальней стене под потолком нашлось два довольно больших отверстия, из которых торчали коротко обрезанные края металлических труб. Наверняка один ход – вентиляция, второй – труба для печки. С виду они были совершенно одинаковые. Мина сделала себе еще одну пометку – до наступления темноты найти, куда выходят трубы, и выяснить, кто из них – кто? Вернувшись на свой стул, она записала новый пункт.

Третье: постель.

В этот пункт входило несколько подпунктов.

Матрас. Состав – наперник, плюс солома, с незначительными включениями сена, чем больше, тем лучше.

Этим её щедро пообещала обогатить Честер.

Собственно, сама постель. Тут возможны варианты, это могла быть классическая кровать, дощатая, либо нары, либо дощатый настил.

Воздух в темнице был достаточно сырым. Влага собиралась из-за того, что комната находилась под землей и не отапливалась. Пол и стены, к счастью, оказались сухими. Но уложить тканевый матрас прямо на камни было бы сущим безумием.

Четвертое: еда.

И пописать под этим пунктом можно «все сложно». Вроде бы и деньги за свою работу Мина получит и купить на них может что угодно из съестного, но было одно большое НО. Где и в чем готовить? Если с печкой все получится, то…