Отметчик и разносчица. Фантастический роман

Отметчик и разносчица

Фантастический роман

Александр Ермаков

Дизайнер обложки Сайт картинок и обоев на рабочий стол www.1zome.me

© Александр Ермаков, 2018

© Сайт картинок и обоев на рабочий стол www.1zome.me, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4483-6832-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Побег с перевалки

Часть первая

1

Рассвет на перевалке Плеширея, как всегда был красным. Небесное светило, звезда Глуми, едва показавшись над горизонтом, окрасило весь окрест свекольным цветом. Терриконы черепов, костей, золотых коронок, украшений, урановой руды, контейнеров с радионуклидами, бытовой техники и запчастей разбитых звездолетов приняли томатную ванну.

Постепенно красный цвет уступал место оранжевому, затем желтому, зеленому, голубому, синему и фиолетовому. Так на протяжении всего глуминианского дня перевалочный комплекс окрашивался всеми цветами светового спектра. Переход от одного цвета к другому проходил незаметно. И нельзя было четко определить, когда Глуми меняет свою окраску. Так и сутки разделялись по цвету: завтрак был оранжевым, обед – зеленым, а ужин – фиолетовым. Когда Глуми исчезало за горизонтом, забирая с собой последние лучи, на перевалке резко наступала темная, хоть глаз коли, холодная ночь с мириадами точек дальних и ближних звезд на черном полотне бесконечного неба.

Отметчик Марк встретил рассвет, как всегда, на рабочем месте, на смотровой вышке, с которой хорошо просматривалась одна десятая часть всей территории перевалки. Марк, заключенный с пожизненным сроком, выключил свет и впустил через смотровое окно первые лучи восходящего Глуми. Он был единственным человеком, представителем земной цивилизации, в этом гиблом месте – филиале вселенского ада, где обслуживающим персоналом были исключительно роботы, киборги, и инопланетяне низшего уровня, у которых напрочь отсутствовала соображалка и доминировали плотские инстинкты. Управлял перевалкой комендант Плеширей – страшный, злой и беспощадный мракобес молмутской нации, тринадцатый клон черного короля Укисрака, со своими верными солдатами, с пепельными лицами рогатыми извергами, чьё рычание, гавканье и злорадный смех слышались повсюду. Космические кочевники, как горох из рога изобилия, высыпались из коллектора времени на планету и в одночасье захватили вайвайский Почемурий, обещая аборигенам тотальный геноцид и полное уничтожение.

Всякий раз, когда Марк смотрел своими оленьими глазами на террикон из черепов разного калибра и происхождения, он по-новому влюблялся в свою работу:

– Лучше сидеть на вышке, чем украшать своими костями эту проклятую свалку, – вслух размышлял Марк, поглаживая за ухом место, где был вшит капсюль-ликвидатор, средство от побега. – Ну, где же завтрак?

Красный час истек, и Марк второй раз перевернул песочные часы. Вдруг раздалась трель велосипедного звонка. Он вздрогнул и посмотрел на монитор. У дверей топталась знакомая горбатая фигура. Марк нажал на кнопку и впустил разносчицу в противогазе – старушку Су. Она с термосом прошла в рубку, и дверь за ее спиной со звуком «ж-ж» быстро закрылась.

– Чем порадуешь? – потирая ладони, спросил Марк.

Старуха ничего не ответила. Она не понимала русского языка, на котором говорил землянин. Разносчица поставила на стол термос и начала стягивать противогаз.

Марк давно стал ломать языковые барьеры, а потому изучил несколько языков, на котором говорили обитатели перевалки. Он даже завел тетрадь, где в виде словаря, в столбик записывал новые иностранные слова. Тогда отметчик поправил себя:

– Что, опять батвушки? – на ломанном вайвайском языке снова спросил он.

– Да, – ответила старуха и вывалила из термоса в железную миску две маленькие лепешки из картофельной кожуры, затем в кружку принялась наливать кисель.

– Как всегда с бромом? Ну и правильно, а то ещё изнасилую, – улыбнулся Марк и подмигнул старушенции.

Морщинистая разносчица засмеялась и, показав Марку с единственным зубом рот, прохрипела:

– Если не меня, то мою сменщицу.

– А у тебя разве есть сменщица?

– Сегодня вечером дам дуба. Я это чувствую. Уже доложила коменданту. Я бы и после обеда ушла в мир иной, но хозяин приказал потерпеть, пока сменщицу не доставят. Она по моложе меня будет, как пить дать. Так что, смотри, не наломай дров. С беременными тут возиться не будут.

Марка огорчила и обрадовала эта новость одновременно. С одной стороны было жалко старушку. Он привык к ней. Её шаркающая походка действовала на него как успокаивающее средство. С другой стороны ему так хотелось увидеть новое лицо. А вдруг землячка?

– Не падай духом! Ты мне ещё не разонравилась, – попытался подбодрить старуху землянин.

– Прощай, Марк. Как только на исходе дня погаснут последние лучи ультрафиолета, и Глуми исчезнет во мраке ночи, меня уже не будет.

– Тогда какого хрена ты на работе? Отдыхала бы перед смертью. Проведи это время впустую, займись ничегонеделаньем, поваляйся на нарах, утопни в воспоминаниях прожитой жизни. Что еще?

– Нет, не хочу. Пусть будет всё, как обычно. Я не хочу это неизбежное событие как-то выделять, придавать ему особую значимость. Тогда сразу станет грустно. Я очень старая и не боюсь смерти. Единственное о чем мечтаю, чтобы моя душа не угодила в сети Укисрака, обошла все его ловушки, чтобы ангелы меня спасли и доставили в рай, где я снова увижу всех своих мужей и детишек. Ведь я, Марк, совсем одна. Никого у меня не осталось. Всех уничтожили эти проклятые мракобесы.

– Тогда я попрошу коменданта, чтобы мне отдали твой череп. Пусть лучше он хранится у меня, чем валяется на свалке.

– Попробуй. Я буду тебе очень признательна, – старуха надела противогаз и пошла к выходу.

Марк проводил ее взглядом и, закрыв дверь, посмотрел в окно:

– Да, пыльно. А впрочем, как всегда, – и он взялся за батвушки.

Марк посмотрел, как разносчица, преодолевая вихревые порывы пыли, села в дрезину, и робот-машинист повез ее к следующей смотровой вышке, которая находилась в километре на юго-запад. Там хозяйничал старый заключенный Барока, гуманоид с планеты Фиос. Марк видел его живьем всего один раз, когда их привезли на перевалку. Но поговорить не удалось. Будь он проклят, этот чертов языковой барьер! Всего вышек было десять. С их обитателями Марк мог общаться только по видео связи, которая была не лучшего качества. В конце дня, в фиолетовое время, у всех отметчиков всегда был мониторинг с комендантом перевалки.

2

Вдруг на экране появилось страшное лицо коменданта. Он громко рявкнул:

– Марк, дохлая крыса! В начале оранжевого час откроешь ворота, запустишь три грузовика. И в журнале отметь. Смотри, не прозевай, скотина!

– Хорошо, – без эмоций ответил Марк, давно привыкнув к жаргону бугра.

Отмечать в вахтенном журнале все погрузки и выгрузки было его прямой обязанностью. Ещё раз в месяц он покидал свою вышку и, нарядившись в химзащитный полосатый комбинезон и противогаз, выходил к новой партии смертников и списанных роботов, чтобы поставить каждому свой порядковый номер. Всем без исключения номер наносился отметчиком при помощи специального прибора нестираемой люминесцентной краской на лоб. Эта была работа не из легких. Марк всеми фибрами ненавидел ее, как и самого коменданта – страшного и злого Плеширея.

Марк использовал печатный автомат-трансформер «Шлёп» с прикладом и телескопическим стволом в виде швабры. Эта телескопическая швабра и была печатным органом. Марк набирал на прикладе номер, вставлял в затвор баллончик с краской, приставлял смертнику ко лбу исполнительный орган и нажимал на спусковой крючок. С характерным звуком номер до конца дней фиксировался на лобном месте узника перевалки.

Работа была не только тяжелой, но и опасной. Опасность заключалась в том, что все смертники пытались как-то негативно отреагировать на процедуру – схватить отметчика и совершить членовредительство. По мере агрессивности арестанта Марк выставлял длину швабры, чтобы находиться от смертника на безопасном расстоянии. Охрана крепко держала узника, а отметчик делал свое дело. Когда номер отпечатывался на лбу, Марк говорил: «Готово! Давай следующего!» и менял номер на прикладе.

Работа была вредной и в моральном плане. Страдал не только сам отметчик, но и его родные, дальние родственники и предки. Приходилось выслушивать разное и терпеть брань и нецензурщину. Пару раз досталось и Марку. Но затем охрана стала использовать кляп и затыкать смертнику рот. Работать стало намного легче.

У отметчиков номеров на лбу не было. Этим они отличались от остальных. Конечно, номера были, но только на плече, на бумаге и на жестком диске коменданта. Этим Плеширей давал понять, что отметчики не просто узники, а контрактники, занесенные в штат перевалки. А контракт был длиною в жизнь. Этим комендант подчеркивал их особый статус, ведь мало кому понравится носить на лбу свой порядковый номер, свой позывной, свое новое имя.

3

Старушка Су была единственным живым существом, с которым отметчик Марк мог увидеться и пообщаться вживую. Когда он начал понимать ее язык, многие его вопросы нашли ответы, и картина происходящего стала намного яснее. От нее он узнал, что находится в оккупационной зоне на планете Почемурий, где существует вайвайская цивилизация, представителем которой она и являлась. Но, после вторжения темных сил, планета потеряла свой первоначальный облик. Перевалки и концентрационные лагеря росли как грибы. Она, как и многие вайваи, лишилась крова и семьи, и ушла в подполье. Спрятавшись в дремучих лесах, они оказывали сопротивление неприятелю, вели партизанскую войну. Но однажды она в составе разведгруппы попала в плен, и перевалка распахнула перед ней свои колючие объятия.

Был оранжевый час. Марк дожевал батвушку, запил киселем и откинулся на спинку старого офисного кресла. Скоро на экране появились грузовые аэросвалы. Они вынырнули из густого облака пыли и подлетели к воротам. Марк нажал нужные кнопки и дернул за рычаг. Ворота разъехались, и грузовики проникли на территорию перевалки.

– В первом что? – спросил Марк, наклонившись к микрофону.

– Черепа! – ответил рогатый пилот.

– К первому террикону. Во втором что?

– Кости! – ответил водитель аэросвала.

– Ко второму давай! Что в третьем?

– Коронки и золотой лом!

– У тебя третий террикон! Конец связи! – и Марк отключился.

Он перевернул песочные часы, открыл журнал и сделал нужные записи.

В рубке имелись и электронные часы. Они были вмонтированы в пульт управления. Но Марку последнее время нравилось пользоваться именно песочными, которые подарила ему разносчица Су. Он бережно их переворачивал и в минуты затишья наблюдал, как пересыпаются песчинки. Он невооруженным глазом видел ход времени.

В эти минуты он размышлял и вспоминал былое. Каждый раз, когда в памяти всплывали картинки его прошлой жизни, ему хотелось расплакаться. И он большим усилием воли давил в себе эти спазмы. Он не был военным, не был солдатом космического спецназа, не был штурманом военного звездолета-истребителя, не был гражданским пилотом пассажирского авиалайнера, а был обычным машинистом кранолета на воздушных подушках. Он был обычным наемником, который погнался за длинным рублем и подписал полугодичный контракт на работу в экстремальных условиях.

Марк работал в тылу, в освобожденных от врага труднопроходимых зонах, цеплял магнитным захватом искореженную технику и сваливал в грузовые звездолеты. Хоть его кранолет был очень старым и без приборов безопасности, Марк умудрялся на нем работать как с поверхности бывшего поля боя, так и с воздуха.

Но однажды враги выбросили десант. Эта была хорошо спланированная операция. Ничто не предвещало беды. И вдруг, откуда не возьмись, в небе показались черные купола парашютов псов преисподней. Марк дремал. Он даже глазом не успел моргнуть, когда получил оглушительный удар по сопатке, и кровь забрызгала кабину кранолета…

Он очнулся в трюме вражеского звездолета среди кучи мертвых тел. Марк попытался отыскать живых и подал голос, но ему никто не ответил. Долго вражеский объект в неизвестном направлении бороздил космос. Так землянин очутился на перевалке. Затем солдат в рогатом шлеме с электрошокером искал живых. Когда слабый заряд тока «укусил» Марка за плечо, он закричал и затрепыхался. Его вытащили и показали коменданту.

4

Шел оранжевый час. Марк безучастно смотрел в окно, краем глаза следя за монитором. Перевалка шевелилась, как большой муравейник. Тысячи смертников, мутантов и списанных роботов суетились, выполняя поставленные задачи. На первый взгляд казалось, что на огромной территории творится беспорядочный хаос, царствует не поддающееся логике бессмысленное столпотворение. На самом деле у каждого были свои инструкции, свои обязанности, свой маршрут.

Длинная колонна рабочих роботов толкала вагонетки с костями и черепами в сборочный цех. В этой толкучке и теснотище тишины не было. Перевалка гремела, пыхтела и чадила, как живой организм. Тут и там слышались разрывы капсюлей-ликвидаторов. Знать, у кого-то не выдержали нервы.

Сборочный цех – это было место не для слабонервных. После долгой работы там, многих по ночам часто мучали душераздирающие кошмары. В этом страшном месте можно было снять не плохой ужастик под названием «Карнавал в морге». Марк когда-то там работал, и его карьера отметчика началась именно в сборочном цехе. Он проверял дефектоскопом черепа и кости, и ставил на них печать «ОТК». Если обнаруживался какой-то дефект, брак отсеивался и направлялся на сортировку.

Он не раз видел, как собирают скелетов для фронта, как их нашпиговывают начинкой и пеленают в искусственную кожу, как вставляют искусственные глаза с фотоэлементами, как укладывают электронные мозги. Получались этакие криворожие управляемые зомби, программа которых была прошита исключительно для ведения боя. Это были одноразовые солдаты низшего уровня, пушечное мясо. Второй раз их уже не восстанавливали. Останки прямым ходом отправлялись на утиль.

Лишь с наступлением второго фиолетового часа перевалка успокаивалась и затихала. Зажигались фонари, что тоже входило в обязанности отметчика, и работяги расползались по спальным блокам, которые в целях экономии места были вытянуты не в длину, а в высоту.

Ох, уж эти спальные блоки! Марку пришлось одно время ютиться в них. Ему еще повезло, и он спал на двадцать втором ярусе. А многим приходилось после тяжелого дня карабкаться по железной вертикальной лестнице и на сто тридцатый, а то и выше. Частенько слабые срывались и разбивались в лепешку. А если нужно было справить нужду, приходилось спускаться вниз. Чтобы избежать этого узники, в нарушение всех правил, опорожнялись прямо со своих мест, доставляя дежурному по блоку и всем ниже живущим массу хлопот. Тогда начальство установило видео камеры. Нарушители отправлялись «жить» на самый верх. И, не дай бог, ты не спустишься вовремя на утреннее построение! Тебя ждали штрафные работы по очистке канализации, где смертность была самой высокой.

С началом красного часа на всей территории перевалки звучала сирена, которая будила всё живое. Но если этого было не достаточно, дежурный нажимал кнопку, и тут же из всех без исключения нар-полок выезжали острые шипы. Они больно впивались в заспанное тело каторжника, вызывая стопроцентное пробуждение.

Жуткий храп на все басы, стоны, кашель, крики от увиденного кошмарного сна, плач – всё это, резонируя, сливалось в одну звуковую какофонию и мешало спать. Марк это помнил, а потому ценил свое рабочее место и держался за него руками и ногами, ведь он спал прямо у себя в рубке на старой скрипучей раскладушке. Он даже мог побриться, почистить зубы и посмотреться в осколок разбитого зеркала. Но, самое главное, у него был унитаз и смывной бачок.

Марк невольно вспомнил один случай из жизни в спальном блоке. Как-то раз после рабочего дня в сборном цехе он встал в очередь, чтобы забраться по лестнице на свой этаж, не раздеваясь, лечь на нары и моментально уснуть. Марк уже начинал втягиваться в режим и научился мгновенно отключаться, не обращая внимания на внешние факторы. Он стоял в длинной очереди и стеклянными глазами смотрел на лестницу, по которой карабкались усталые пленники адской перевалки. Марк даже не провожал взглядом случайно сорвавшихся и падающих вниз, до такой степени ему уже было на всё наплевать. Мысли его тупо кружились вокруг одного желания – вытянуться на нарах и провалиться в царство Морфея.

Тогда он, как и все, носил на лбу свой порядковый номер, фосфорная краска которого светилась в темноте. Только комендант мог убрать номер специальным прибором, который носил на связке ключей в виде брелока.

Толчок сзади вывел Марка из ступора. Он увидел перед собой лестницу и, взявшись за холодные железные покрытые грязью и слизью поручни, начал свое восхождение. Вдруг над головой раздался крик. Марк понял, что это очередной «летяга» и, прижавшись к лестнице, стал ждать. Сорвавшийся приближался. Он махал руками и пытался за что-нибудь зацепиться. Несчастный умудрился схватить землянина за рукав и оторвал его. Марк чудом удержался и, посмотрев вниз на распластанное тело, полез дальше. Он забрался на свои нары и отключился. Мысль, которая последней испарилась из головы, была: «Я живой».

Думы о побеге не покидали кранолетчика с первого дня пребывания на перевалке. Эти мысли давали какой-то стимул, наполняли его существование, пусть утопическим, но смыслом. На вопросах «Куда бежать?» и «Как это сделать?» Марк прекращал размышления. Это был тупик. Он не знал, где находится, что это за местность, каким образом осуществить задуманное.

В ту ночь, лежа на своей полке, Марк в робе без рукава снова подумал о побеге. Но когда мысли уперлись в наболевший вопрос, он размяк и, не найдя ответа, крепко уснул.

5

Отметчик Марк не заметил, как наступил желтый час, и его рубка окрасилась в лимонный цвет. По факсу пришла распечатка дневных рейсов. Марк взял листок и углубился в чтение. Он быстро опустил глаза в конец списка. Ему хотелось скорее отыскать «Колымагу» – это пассажирское корыто, звездолет с решетками на иллюминаторах, старую космическую полуторку с пленными на борту. Так и есть: звездолет оказался в конце списка, в начале фиолетового часа. Почему-то интуиция подсказывала, что на нем привезут новую разносчицу, замену старушке Су.

Всё остальное время он непрерывно работал. Когда наступил зеленый час обеда, Марк машинально перевернул песочные часы и громко крикнул в микрофон:

– Звездолет «139» с мороженой скунсиной последний в очереди! И ворота закрываются! У меня обед! Через час продолжим! – Марк выключил видео связь и закурил.

Разносчица пришла по расписанию. Отметчик впустил старушку и стал ждать, когда она стянет противогаз:

– И зачем ты его надеваешь, когда вечером сдохнешь?

– Привычка, – старуха с крошечным носом стала открывать термос.

– Ну как ты? – поинтересовался Марк.

– Худо мне. На, вот, – она вывернула карманы и высыпала из них содержимое. – Пусть это хранится у тебя, авось пригодится. Мне это уже ни к чему.

Марк окинул взглядом безделушки, лежащие грудой на столе. Он разглядел бельевую прищепку, разнокалиберные пуговицы, булавку, фантики от конфет, сложенные в геометрические фигуры, бензиновую зажигалку, гитарную струну, скрученную колесиком, и бог знает, что ещё:

– Где ты это набрала? И не лень же было носить всю эту дребедень в карманах?!

– Не лень, Марк. Эти безделушки мне все по-своему дороги. На этой бельевой прищепке я сушила трусы своего первого мужа. Этой булавкой я спасла жизнь второму, уберегла от импотенции, проколола фурункул на детородном органе. Эта пуговица с кальсон третьего мужа, а эта резинка от трусов четвертого. Этой зажигалкой я всегда опаливала волосы в ушах и в ноздрях пятому мужу. Ему очень нравилось. Этой струной мой шестой муж, герой-подпольщик, чистил зубы, когда мы прятались в катакомбах. Этой сплющенной гильзой с сушеными козявками внутри любил играть мой первенец. В эти фантики мы играли со вторым ребенком, а эту пуговицу я еле достала пинцетом из носа третьего. Это молочный зуб четвертого, это коренной пятого, это резец шестого. А этой персиковой косточкой подавился седьмой, – разоткровенничалась старуха. Она явно увлеклась воспоминаниями, и ее обесцвеченные временем глаза вспыхнули живительным огоньком.

Марк даже слегка засомневался в намерениях старухи сегодня вечером непременно «дать дуба». Такой он ее ещё никогда не видел:

– Судя по количеству перечисленных предметов, ты вспомнила меньше половины. И сколько же их у тебя было?

– Кого? Мужей или детей? – и, не дождавшись ответа, старуха выпалила. – Уже и не помню. Точно не могу сказать. Всех вместе где-то около полусотни.

– А ты репродуктивная была! – и Марк захлопал в ладоши. Он сгреб всё в пакет и положил в верхний ящик стола. – Хорошо, я позабочусь. Ну, что там у нас сегодня на обед? Как всегда?

– Да, грибной суп, – разносчица налила черпаком в тарелку мутную жидкость с кусочками шампиньонов.

Марк вооружился ложкой и принялся за еду:

– М… Ничего. Пойдет….

6

Обед еще не закончился, и рубка купалась в тархуновой ванне. Марк прилег на раскладушку и закрыл глаза. До конца зеленого часа оставалось чуть меньше четверти, и он это время решил провести в раздумьях:

«Бедная Су. Жаль ее. А, может, старость на то и дана, чтобы безразлично относиться к смерти? Неужели старость – это полное смирение перед неизбежностью? М… Да… Но я еще не старик и не собираюсь умирать, тем более глупо и нелепо, – и он потрогал за ухом капсюль-ликвидатор. – Интересно, в какой стороне Земля? Эх, мне бы звездный атлас и звездолет! Я бы быстро разобрался в расчетах. Думаю, им управлять не сложнее чем кранолетом. А на Земле Канары, а на Земле Версаль! Боже, ведь я семье так и не показал Париж! А ведь обещал, когда вернусь с командировки. Жене обещал новую хлебопечку. Как она готовит кудрявые булочки с вареной сгущенкой! Это просто песня. Как надоели эти батвушки, не передать! Дочери обещал кабриолет. Ей уже шестнадцать. А сыну всего пять, он еще маленький. Я ему обещал большого робота-трансформера, чтобы непременно умел играть в шахматы и петь песни голосом Шаинского. Боже, а вдруг я в другом пространственно-временном континууме? А вдруг с момента нашей последней встречи прошло много времени и моей семьи давно уже нет? И Земли тоже нет?» – Марк похолодел и резко встал. Верхняя часть песочных часов была пустой.

Он нажал на кнопку экстренной связи с комендантом. На экране появилось страшное лицо:

– Что хотел, поросячий хвост? – рявкнул Плеширей.

– Я насчет разносчицы Су, – виновато начал Марк.

– Да, сегодня вечером этой старой крысы уже не будет. Ну?

– Она попросила, чтобы ее череп отдали мне.

– На память что ли?

– Так и есть.

– Валяй, земная блевотина! У меня этого добра навалом. Заберешь у дежурного. Расписаться у него не забудь в получении, сопливая обезьяна! – и Бугор исчез с экрана.

Марк и не подозревал, что всё так легко решится. Он довольно потер ладони и улыбнулся: «Видать, в хорошем настроении. И обзывал мало. Прямо, удивительно».

Все последующие голубые и синие часы он работал в поте лица: строго по списку запускал на разгрузку аэросвалы со всякими сыпучими техническими материалами, выпускал военные челноки-пульсвисты дальнего следования и пассажирские звездолеты с новобранцами из сборочного цеха. Что поделать? Шла война в галактических масштабах и линия фронта была бесконечной. Свет сражался с тьмой. Добро с кулаками топталось на ринге, пытаясь нанести сопернику – коварному злу сокрушительный удар, послать неприятеля в нокаут.

7

В начале фиолетового часа прилетел звездолет с новой партией арестованных в сопровождении конвойных пульсвистов – спереди, сзади и по бокам. Во главе эскорта на двухместном сверхскоростном космическом челноке, в пассажирском кресле сидел рогатый начальник конвоя. Он запросил у отметчика разрешение на влет. «Мне бы такой аппарат, я бы не растерялся», – подумал Марк, наблюдая, как шустрый пульсвист начальника конвоя, облетев скопление звездолетов, быстро проник в открытые ворота перевалки.

Марк снял с вешалки свой печатный автомат, раздвинул-задвинул ствол-швабру, вставил баллончик с краской, положил в карман список каторжников с номерами, натянул противогаз и пошел навстречу судьбе. Он запрыгнул в свою персональную дрезину с надписью «отметчик» на боку и помчался по узкоколейке к площадке приемки, отрезая на ходу конечности внезапно оступившимся зазевавшимся смертникам.