Без срока давности

Мобильный затрезвонил, едва Сергей оказался в салоне автомобиля. Рита плакала и смеялась одновременно, а разобрать что-то внятное в потоке восторженных слов было довольно трудно. Поставить, что ли, себе напоминалку в телефон, чтобы делать это почаще? Ведь нетрудно же купить цветы, а ей теперь обеспечено хорошее настроение до самого вечера, даже если он действительно не вернется к ужину.

Рита говорила долго, но Сергей не стал прерывать. Пусть. То, что для него почти не имело значения, для нее так дорого и бесценно – для чего разубеждать? Он не станет этого делать. Лишь подъезжая к пункту своего назначения, позволил себе остановить льющийся поток признаний.

– Милая, мне нужно на встречу. До вечера, хорошо? Я постараюсь еще позвонить, – и отключил телефон за мгновенье до того, как прозвучал вопрос, ответа на который у него не было.

В офисе оказалось на редкость… Сергей отбросил слово «уютно», которое больше подошло бы для домашней обстановки, чем для этого места. Но в том, что он сейчас видел, царила гармония. Он не любил вычурности в интерьере, хотя и не считал нужным тратить много времени на его обустройство. Не стоило оно того: какая разница, где работать, если нужные дела выполняются? Еще в молодости часто спорил об этом с Диной, которая всегда утверждала обратное.

Мужчина резко остановился, будто врезаясь в невидимую стену, ошеломленный неожиданно пришедшими воспоминаниями. Как странно, подумал о ней впервые за много лет. Или, быть может, наконец-то позволил себе подумать. Только теперь позволил, когда был уверен, что эти воспоминания не принесут боли. Все давно перегорело.

Интересно, какой она стала. Хотя нет, не интересно. Лучше бы ему этого не знать и больше никогда с ней не встречаться.

Потянувшись к дверной ручке, улыбнулся, понимая, что даже такая мелочь подобрана в стиле всего остального. Что же, генеральный, видимо, не прогадал, на самом деле найдя профессионала. До этого им с дизайнерами катастрофически не везло. Если на этот раз все окажется иначе, Сергей окажется только рад.

А в следующее мгновенье стиснул зубы почти до скрипа, удерживая ругательство. Разумеется, это было совпадение. Директор вряд ли навязал бы ему сотрудничество с ней… с этой… если бы знал. Но он не знал. Никто не знал. Все случилось слишком давно и не стоило ни внимания, ни воспоминаний. И уж тем более не было повода делиться с кем-то посторонним тем, что давно осталось в прошлом. Осталось, но и след свой оставило, как оказалось. То самое чувство, которое Сергей переживал тогда: острая потребность встряхнуть, вытрясти правду, добиться признания. Ему, никогда в жизни не поднимающему руку на женщину, сейчас было трудно устоять на месте, не ринуться к ней, возвращаясь к тому, где они когда-то остановились, так ничего и не прояснив.

А она опять улыбалась, только теперь в ее улыбке не было ни малейшего оттенка вины. Спокойная, уверенная в себе и красивая настолько, что даже охватившая его злость не превзошла вспыхнувшее одновременно желание.

– Как, оказывается, тесен мир… не так ли, Дина Валерьевна?

Глава 2

Он подошел ближе, и Дине показалось, будто кто-то перемотал кадры на старой пленке, и перед глазами мелькнули события давно прошедших лет. И Сергей – такой же, как тогда. Та же ярость в глазах, желваки на скулах и сжатые в кулаки пальцы. А у нее – сумасшедшее желание, чтобы он все-таки ударил. Не сдерживая себя. Позволил бы совершиться тому, что когда-то остановил.

Всегда презирала насилие, внушая подругам, что у любви с болью нет ничего общего, и если мужчина делает что-то подобное, то рядом с ним нельзя оставаться ни на минуту. Но только в ее случае все было иначе. Сергея бы оправдала. Да только знала, что не случится этого, и злость, что переполняла сейчас его, не найдет выхода. Не так. А значит, тот камень, что столько лет мешает дышать нестихающим чувством вины, и теперь останется на сердце. И облегчение по-прежнему не наступит.

Аромат его парфюма внезапно перебил другой запах – тот, что стойко отложился в воспоминаниях, время от времени напоминая о себе,  всегда неожиданно и неуместно. Болезненный, душный запах лекарств. Дина на мгновенье прикрыла глаза – и будто воочию увидела потрескавшиеся белые стены старой палаты. Сбившиеся жестковатые простыни, которые она тогда отчаянно теребила ослабевшими и непослушными пальцами, как будто это могло придать сил или уберечь от проникающего, разъяренного взгляда мужчины. И от его голоса, в котором смешались обида и ненависть.

– Как ты могла?! Дина?! Почему?!

Как могла? Она и не знала,  что ложь окажется такой доступной. Что лишь изнутри жжёт, будто кислотой, а губы при этом способны изображать улыбку. Именно тогда впервые и начала улыбаться, затаивая внутри нестерпимую боль. И лгать, глядя ему в глаза – тому, кому доверяла больше, чем себе.

– Правда всегда приносит боль, Сереженька… Ты верил в то, что тебе хотелось.

– Мы же хотели ребёнка, – он не спросил, не попытался уточнить – заявил это как непреложный факт. Хотели. За проведенный вместе год Дина столько раз строила планы и… приглядывала в магазине крошечные наряды. Не могла удержаться от  потребности сделать это с того самого мгновенья, как поняла, что любит. Любит и с ним одним желает пройти по жизни, засыпать рядом, улыбаться каждый день и слышать детский смех.

Они много об этом говорили, мечтая уже вдвоём и вместе «примеряя» имена. Оттого Сергей и был уверен… до той самой минуты.

– Тебе этого хотелось. А мне было удобно, чтобы ты поверил.

– Что за чушь ты несешь?! – тогда он впервые повысил на неё голос, резкий тон звучал почти криком и даже больничная обстановка его не остановила. В любых иных обстоятельствах Дина бы обиделась, но не теперь, когда понимала, насколько Сергей прав, а она – заслужила.

– Я еще очень молода, Сереж… – постаралась придать лицу отрешенное выражение, хоть и понимала, насколько это неправдоподобно. – Да, был момент, когда мысль о ребёнка показалась мне привлекательной, но… – вскинула на него глаза. – Но я не хочу! Не хочу связывать себя памперсами, кормежками, бессонными ночами… Это моё право, Серёжа!  Нам хорошо вместе, но зачем спешить с детьми?!

В его взгляде недоумение сменялось раздражением. И болью. Дина отчетливо видела эту боль, и при мысли о том,  что сознательно её причиняет, в груди нарастал мешающий вздохнуть ком.

– И поэтому ты сделала аборт? Решила все сама, даже не посчитав нужным поставить меня в известность о своей беременности? – его лицо побелело, становясь похожим на маску, а глаза наполнились таким гневом, что ей стало страшно. И одновременно внутри зародилось странное желание добавить. Усугубить все настолько, чтобы назад уже точно не было пути.

– А ты бы разрешил? – Дина заставила себя улыбнуться. – Стал бы опять  нести весь этот бред про любовь, про то, какая из нас получится хорошая семья… – дернула плечом, изображая пренебрежение, и едва сдержалась, чтобы не скривиться от боли, волной прокатившей по телу. Как странно, она ничего не чувствовала вначале, когда все случилось, а сейчас, после операции, не знает, как повернуться, чтобы достичь хоть какого-то облегчения.

Но Сергей ничего этого не заметил. Приблизился к кровати, склоняясь к самому лицу. От сгустившейся в его глазах черноты Дина задохнулась.

– Прости, милый. Я не хотела тебя обидеть. Но и ты должен понять…

– Понять что?! – рявкнул, перебивая, впиваясь пальцами в ее плечи. Руки, что еще несколько часов назад ласкали, даря наслаждение, теперь казались чужими – такими резкими были движения мужчины. – Что ты лгала все это время? Дина, я не верю…

Приподнял с постели, притягивая к себе, смягчаясь на короткое мгновенье и пытаясь что-то рассмотреть в ее глазах. – Родная… девочка моя… скажи мне правду. Мы все сможем решить, вместе. Я люблю тебя.

Теперь физическая боль казалась ей ничтожной по сравнению с той, что разъедала изнутри. И как могла подумать, что все окажется несложным? Это было нестерпимо, от нарастающей и переполняющей её существо тоски хотелось завыть,  и Дина с ужасом понимала, что это только начало. Дальше будет ещё хуже. Еще больнее. Без него. С самостоятельно взваленным на плечи грузом лжи и предательства.

– И я… – слово «люблю» застыло на губах, такое бессмысленное и нелепое сейчас. Разве можно любить, собственноручно разрушая то, что они созидали столько времени. – Я очень хорошо отношусь к тебе. Но иначе я не могла. Прости, пожалуйста.

Ее мутило от собственных слов, от их неискренности, но начатое надо было довести до конца. Конца того кошмарного дня. Конца отношений. Конца надежд.

Теперь ей не надо было уже прилагать усилий, чтобы сохранить лицо непроницаемым. Даже перед тем, кого когда-то любила.

Да и что такое любовь? Раньше Дине казалось, что так называется величайшее чувство, для которого нет ни преград, ни расстояний. И любящие люди способны преодолеть все на свете, чтобы быть рядом. Когда-то…

Правда вышла иной. Она слабая, эта любовь, или не любовь совсем. Можно ли назвать так то, что причиняет боль? Обескураживает, лишая опоры под ногами? Куда проще жить, минуя подобное… Или это сама Дина так и не научилась любить, а переполняющее её чувство оказалось простым эгоизмом. Теперь уже все было неважно.

Она не любила вспоминать то, что осталось в прошлом. В этом не было смысла. Большой город поглотил своей суетой, и рассчитывать на встречу не приходилось. Разные районы, разные дела, разные судьбы – они словно превратились в две параллельные вселенные, которые вроде бы и могут оказаться поблизости, да вот только не пересекутся никогда.

Но сейчас смотрела на суровое, когда-то родное лицо и понимала: ошиблась. Встреча стала реальностью, какой ни была бы нежеланной.

Дина покрутила в руках карандаш с логотипом компании, задумчиво рассматривая придуманный ею же символ. Сколько времени она тогда потратила на это? Больше недели. Без аппетита, почти без сна бродила по дому, думая лишь о том, что ее идея должна быть самой лучшей. Хотелось произвести впечатление сразу на всех: на директора, все ещё сомневающегося в ее способностях, на конкурирующую фирму, откровенно жаждущую увидеть провал маленькой компании, даже соседкам по кабинету, со снисходительными улыбками посматривающим в ее сторону. Всем. Понимала, что это стремление отчасти наивно, но ничего не могла поделать. Это было как будто доказательство себе самой. Что она сможет. Что чего-то действительно достигла и не только на словах.

Глупо спасаться от сердечной боли в работе, потому что никакие дела не заменят того, без которого тяжело дышать. Но ей ничего больше не оставалось тогда. А сейчас, оглядываясь назад, понимала, что поступила бы также. Не потому, что считала это верным – из-за того, что так было проще. А она трусиха, предпочитающая, чтобы Сергей ненавидел ее за слабость и ложь, но не за то, что разрушила жизнь дорогого для него человека.

Перелом наступил именно тогда, хотя прошло уже целых два года с их с Сергеем ссоры. Ссоры? Дина усмехнулась: нет, это носило какое-то иное название. После ссоры возможно помириться, что-то выяснить, исправить. Просто пережить. После того, что пролегло меж ними – лишь держаться как можно дальше друг от друга. Это так хорошо получалось столько лет. Она работала, увлекалась, мечтала… Жила, как сотни других людей, лишь старалась не заглядывать в тот дальний уголок души, где так и зажили раны.

Она рассматривала этот дурацкий карандаш, словно на всем свете не существовало ничего важнее. И нисколько не волновалась, не краснела под пристальным взглядом мужчины, как прежде. А ему бы хотелось этого: увидеть хоть какую-то слабость в ней или сожаление. Но нет: Дина была уверена в себе, спокойна и равнодушна. Будто их ничего не связывало. Будто вечность назад они не казались друг другу единым целым. До того, как…

А ведь тогда женщина улыбалась очень похоже. Не плакала. Странно, а ведь он любил её улыбку. И представить не мог, что наступит момент, когда ему захочется увидеть, как родные глаза застилают слезы.

Но родной Дина уже не была, а причинить ей боль хотелось все сильнее, и если он мог удержать себя от физических действий, то остановить колкие слова не получилось.

– Хорошо выглядишь,  – женщина подняла на него взгляд, будто выверяя, насколько искренне он говорит, и Сергей усмехнулся: – Но ты ведь это и сама знаешь, не так ли? Привыкла к комплиментам?

Теперь настойчивость директора, уверенного в необходимости сотрудничества с «замечательным дизайнером» воспринималась совсем иначе. Вот только интересно, чем на самом деле очарован генеральный: работой Дина или ею самой? Последнее казалось куда более реальным: достаточно вспомнить, как сам потерял голову когда-то.

Прошелся цепким взглядом по лицу с идеальным макияжем – и память вновь отбросила назад, к той девочке, что стеснялась выйти на улицу, накрашенная чуть ярче обычного. Теперь же может ли хоть что-то ее смутить?

Нарочито медленно опустил глаза к вырезу блузки, позволяя фантазии рассмотреть и кружево белья, и нежность бархатной кожи под ним.

Дина перехватила его взгляд и улыбнулась: знала, какое впечатление производит. Изящные пальцы поправили прядь волос, выбившуюся из прически, будто невзначай соскальзывая на шею и касаясь груди.

Мужчина повторил их движение глазами, еще сильнее раздражаясь. Накатившее несколькими минутами раньше желание стало еще острее, как и злость, пронзившая все его существо. Он не должен был чувствовать ничего подобного. Ни к ней. И плевать, что красива настолько, что перехватывает дыхание. За роскошной оболочкой – ложь.

Шаг вперед, другой, третий – и вот они уже настолько близко, что можно дотронуться рукой. Но разум возобладал – и Сергей поморщился, сожалея сразу и о случившейся встрече, и о невозможности уйти прямо сейчас. Придется работать, наплевав на все остальное. И чем быстрее начнут, тем скорее он освободится от этого неприятного общества.

– Кофе, Вика. Два.

Секретарша застыла в дверях, снова раздражая своей неуверенностью. Заметить попытку угодить было нетрудно: Сергей и на эту девчонку произвел впечатление. Дина уже знала, что сейчас услышит: учтивый вопрос о его предпочтениях. И прежде, чем Вика действительно заговорила, уточнила сама:

– Какой ты будешь? Черный, со сливками? Или капучино, если хочешь.

– Кофе? – голос прозвучал глухо, и Дина подняла глаза, наталкиваясь на вопрос в его взгляде. Пожала плечами, поясняя:

– Моя секретарша варит замечательный кофе. Нравится даже привередливым клиентам. Какой хочешь? – я попрошу сделать.

Мужчина сощурился, рассматривая ее. Показалось, или в уголках губ действительно спряталась усмешка?

– На твое усмотрение.

Дина согласно кивнула, будто ждала именно этого ответа, и обернулась к девушке.

– Вика, тогда мне эспрессо. И не забудь сахар. А Сергею Николаевичу… – пауза в словах была почти незаметной, словно легкий вздох, задержавший лишь на мгновенье, – то же самое, пожалуй, ты же не против?

На этот раз Вике надо было отдать должное: она ничем не выдала своего изумления от странного пожелания. Черный кофе Дина не пила, а сахар в офисе существовал только для посетителей: ни она, ни ее ассистент терпеть не могли вкус сладкого напитка.

– Хороший выбор, – Сергей хмыкнул и кивнул секретарше: – Да, Вика, будьте добры, мне то же, что и Дине Валерьевне.

Аромат, наполнивший кабинет, был чудесным. Но и только.

Зачем она задумала эту глупость? Кому и что хотела доказать? Самой себе, что теперь ей все равно? Что они ничего не помнит? НИ-ЧЕ-ГО.

Но попытка самообмана провалилась, а непривычный, нелюбимый вкус окончательно испортил настроение. В груди нарастало раздражение, и оставаться невозмутимой было все труднее, особенно когда прошлое подошло так близко, что стало почти осязаемым.

Она прекрасно помнила его вкусы. Больше: предпочитала то же. Уже много лет, с тех самых пор. Ведь Дина именно с ним, тогда, распробовала вкус кофе. И влюбилась не в напиток, как таковой, а в своеобразный ритуал. Когда густой аромат щекочет нос, прогоняя сон. Научилась чувствовать вкус еще до того, как он действительно ощутится на языке, угадывать по запаху, каким будет первый глоток.

Они экспериментировали. Так часто. С крепостью, количеством сахара, пушистой сливочной пенкой. Выбирали то, что больше нравится обоим, чтобы в итоге больше не задавать вопросов. Знать, прежде чем желание промелькнет в глазах, что именно нравится любимому человеку. В какое время, какой температуры и из какой чашки.

Дина запретила себе вспоминать, но знала и сейчас. Просто знала. Он до сих пор выбирает Хаусбрандт Гурме, тот сорт, за которым вчера сама заставила Вику ехать на другой конец города. Но Сергею предложила другое. Обычный кофе. Бодрящий, но не волнующий. Ароматный, но такой, вкус которого невозможно вспомнить уже спустя несколько минут. А их общее прошлое не имеет ничего общего с дурманящим запахом напитка, без которого она не представляет своего дня.

Раньше ты бы никогда не согласился пить то, что не хочешь.

От приторно-сладкого вкуса хотелось поморщиться, а глубокий, насыщенный цвет вызвал досаду. Дина вдруг совершенно неожиданно вспомнила, как сравнивала цвет кофе с цветом его глаз. И как они вдвоем смеялись. А потом…

Сергей смотрел так пристально, словно хотел увидеть то, что происходит внутри. Все сокровенные мысли, те, в которых и себе не хотелось признаваться. И, кажется, получал удовольствие от этого кошмарного кофе. Или очень хорошо скрывал свое истинное отношение. Хотя зачем? Он никогда не притворялся. Видимо, это Дина совсем разучилась его понимать. А вкусы за столько лет вполне могли измениться. Если уходят чувства, оставляя после себя лишь пустоту, что говорить о пристрастиях к какому-то там напитку?

У нее получилось улыбнуться, изображая удовлетворение. Опыт многолетней игры сослужил добрую службу: это почти не составило труда. Да и в конце концов, не все ли равно, что пить? Даже хорошо, что ужасный вкус отвлек от всего остального.

Ей не хотелось работать с Сергеем. Фамилию своего будущего партнера Дина услышала еще несколько дней назад, когда директор рассказал о новых планах и о том, что дизайнерский отдел теперь займет в компании особое место. Она привыкла к таким вот неожиданным поворотам судьбы. То, чем занималась, ей нравилось, на это уходило почти все свободное время, – как раз то, что нужно. Вот только фамилия, когда-то хорошо знакомая, не вызвала никаких ассоциаций. Раньше, сначала, вздрагивала, стоило увидеть на улице кого-то хотя бы отдаленно похожего. А при имени «Сергей» сердце начинало биться так, что становилось трудно дышать. Но в огромном городе это имя встречалось каждый день. В офисе, в магазинах, в транспорте, почти везде. И боль, разрывающая душу, постепенно стихла. Дина перестала ждать встречи, бросаться к телефону при каждом звонке в отчаянной надежде, что на этот раз все переменится, мужчина позвонит, придет и сможет услышать то, что она не решилась сказать. Жизнь без ожиданий оказалась намного проще, и теперь тот мир, что сделался родным и привычным, Дина не собиралась менять. И как бы ни было сейчас неприятно видеть мужчину, она это ни за что не покажет. И если Сергей готов работать вместе, то и она не станет противиться. Он обычный человек, просто мужчина, такой же, как все. И плевать, что когда-то был для нее целым миром.

Отчего осознание того, что она не помнит, так неприятно царапнуло где-то внутри? Сергей всматривался в спокойное, равнодушное лицо, пытаясь увидеть хоть какие-то признаки лицемерия, фальши, но казалось, Дину не интересует ничего, кроме этого самого карандаша, который женщина продолжала крутить в руках. В самом деле, не помнит? Как ощущается аромат кофе, заменивший звонок будильника? Что значит пить вдвоем, из одной чашки, когда не знаешь, какой вкус тебе больше по душе: самого кофе или ее губ, тепло которых сохранилось на тонком фарфоре?

«Какого лешего меня занимает то, что творится в ее голове?!» – унять злость не получалось. Раздражало почти все. Одета слишком вызывающе (с каких это пор дизайнеры похожи на шлюх?). А у него словно и не было всего лишь два часа назад потрясающего секса с замечательной женщиной. Кончики пальцев зудели от желания повторить рисунок кружева на белье, угадывающемся под блузкой, коснуться бархата кожи, ощутить биение тоненькой венки на шее… руками… губами… И стереть с ее лица равнодушную улыбку, чтобы увидеть настоящую Дину. Хотя, с чего он взял, что сейчас она не настоящая?

Женщина, знающая себе цену. Такие не нуждаются в комплиментах и удостоверениях в своей привлекательности.

Память опять некстати подкинула картинку из прошлого: совсем юное лицо, окрашенное нежным румянцем смущения. Ему так нравилось видеть, как она робеет, теряясь от внимания к себе. Редкое свойство. Был очарован, словно впервые влюбившейся мальчишка, искренностью, чистотой, доверчивой нежностью и той первой страстью, которой Дина тогда только училась. Ощущение умопомрачительного счастья от того, что в твоих руках, благодаря тебе рождается женщина, обретает способность любить и желать, было не сравнимо даже с непреходящей потребностью ощущать её рядом. Ему, никогда не придававшему значения романтике, захотелось раз за разом придумывать что-то новое. Удивляя необыкновенную девочку и вызывая восторженную улыбку на ее губах. Это получалось так хорошо, очень быстро став для них обоих естественным и необходимым, но завершилось быстрее, чем можно было хоть немного насладиться.

Сейчас же, наблюдая холодную уверенность и надменность, сквозящую в каждом жесте, Сергей думал о том, как ошибся когда-то, поверив в ее игру. Не может человек меняться так сильно. И права была сестра, назвавшая Дину лгуньей. Та и вправду лгала, зачем-то выдумав любовь, которой не существовало и в помине.

А теперь видна ее истинная сущность. И потому совершенно неважно, что она и стала ещё красивее и желанна настолько, что это причиняет боль. Справиться с похотью нетрудно, а никаких других чувств женщина не заслуживает.

– Отличный кофе, – Сергей отодвинул пустую чашку, всматривалась в непроницаемое лицо. – И давай, наконец, перейдём к делу, у меня мало времени. Директор уверен, что в штате нужен дизайнер. То, что я успел увидеть, – он демонстративно окинул взглядом офис, – неплохо, но наша компания нуждается в специалисте высочайшего класса. Просто любитель своего дела не пойдёт.   Надеюсь, ты справишься с возложенными на тебя обязанностями.

От собственных слов на душе отчего-то сделалось  мерзко, но вновь поддаваться ощущениям Сергей не собирался. Не сейчас. И не с ней.

Глава 3

– Пообедаем вместе? – Дина не смогла бы объяснить, откуда взялось желание позвонить Денису и назначить ему встречу посреди рабочего дня. И было ли это желание вообще. Но она бросилась звонить почти сразу, едва только за Астаховым закрылась дверь. Даже не разозлилась, услышав в трубке привычное «Да, солнышко». Ей словно хотелось этим общением с Денисом удалить послевкусие, оставшееся от неожиданной встречи с прошлым. Именно прошлым. Все давно кончилось. Осталось там, за стеной прожитых лет. Боль, обиды, ошибки сплелись в один комок, а она постаралась запрятать его в глубине души. Так глубоко, куда и сама предпочитала не заглядывать. Разве что изредка и случайно.

А теперь отрешиться не могла. Выбросить его из головы. Снова и снова прокручивала в голове каждое мгновенье в кабинете, ругала себя за избыток эмоций, за то, что не смогла поступить так, как много раз представляла: не осталась  безучастной и равнодушной. Как с любым другим сотрудником. Сердце ныло, а глаза щипало, и ничего сделать с этим не получалось. Оттого и позвонила Денису в отчаянной попытке забыться.

Он удивился, даже не пытаясь скрыть свое изумление. Дина знала, что реакция будет именно такой: за годы, проведенные вместе, это был их первый подобный обед. Спонтанный, неожиданный. Знала, что Денис не ждал ничего подобного. Давно уже не ждал. Это вначале он все пытался вытащить ее куда-то, устроить так называемое свидание с соблюдением всех необходимых канонов. Были цветы, были свечи, была волшебная музыка и изысканные блюда в дорогих ресторанах. Подарки и слова, от которых должно было захватывать дух. Но не захватывало почему-то. Она ценила его старания, видела чувства, которые отчетливо прорывались почти в каждом действии, но не могла заставить себя отреагировать так, как ему хотелось.

Знала, что мужчина ждет совсем другого, раз за разом предпринимая новые попытки произвести на неё впечатление. Но ничего не могла поделать с собой.

Сердце упрямо не отзывалось, а вместо ответных признаний хотелось уколоть. Сознательно сделать больно и заставить уйти.