Ступени на эшафот

2 июля 2019 г.

Бонсай

То, что я человек умный, это видно сразу. Иду я по улице и сразу видно, что идет умный человек. Я неумным даже притвориться не могу, все это так умно у меня выходит. И не знаю я, кто это от большого ума горюет. Мне мой ум даже скучать никогда не дает, он мне такую жизнь устраивает, хоть разорвись. Вот, недавно был я безработным, так додумался писателем стать. Писателем быть хорошо. Книжки писать разные можно, гонорары получать. Опять же на работу ходить далеко не надо. Встал утром, одел халат и тапочки, вот уже и на работе. Ручку взял, тетрадку пододвинул уже и работаешь. Решено – сделано. По случаю того, что любимую работу я себе нашел, я сходил в магазин и купил бутылку водки. Грех не выпить, когда есть за что. Я и выпил немного, грамм сто. Отодвинул рюмку, взял ручку, открыл тетрадку. Тишина. Наверное, чего-то не хватало. Налил я себе ещё, потом ещё, потом немного ещё и оно пришло ко мне вдохновение: «Я пьян, ни разума, ни мысли. Хочу сказать не знаю только что. Зачем выдумывать, зачем искать сейчас того, что хочешь, а что хочу я сам не знаю. Сижу пишу вульгарно, ну и что. Мне хорошо. Какой есть в мыслях толк, когда они проходят сквозь гамму и туман извилин мозговых…». Через пару часов я понял, что я рожден не только писателем, но и поэтом. Озаренный вдохновением я творил: «Ночь, четыре тридцать пять утра, пишу стихи. Хочу понять всю пошлость рассуждений… дальше неразборчиво… но как бы ни было я знаю все равно пыльцы свет белый воцарится радостью весенней, тюльпанов вечный путь…».

Проснувшись утром я понял, что на работе пить нельзя, или мне надо менять работу. Хорошо, что поиск ответа на извечный вопрос русской интеллигенции «Что делать?», как всегда для меня не был томительно долгим и вскоре я понял, что ещё лучше работать философом. Что есть мысль? Это нечто – будучи ничем. И этого главное много и покупать его не надо. Вот его бы еще и продать. Эх, жизнь была бы.

К сожалению, для того чтобы твоя философская мысль была востребована ты должен быть уже умершим и желательно давно, что для меня не совсем подходило. А посему я вынужден был предаваться размышлениям о суетности моего бытия совершенно бесплатно.

И вот, однажды, когда я, лежа на диване, листал старые журналы, в общем-то и не питая особых надежд на то, что прочту что-нибудь интересное (воистину не знаешь где найдешь!), на одной из страниц я и увидел его – карликовое дерево в цветочном горшке – бонсай. Я понял, это была она, удача, моя синяя птица. Бонсай у нас рос повсюду. В лесопарке, что был расположен недалеко от дома он был представлен во всем своем многообразии. Чего там только не было елочки и сосенки, дубки и каштаны… Молодая поросль зеленела и радовала глаз, шорох листвы согревал, шепча, что скоро зашелестят купюры и в моих руках. Душа цвела и пела. Вечером, взяв лопату, я выкопал пару елочек, но, придя, домой мне, стало ясно, что, просто пересадив в горшки мне эти елочки за японский бонсай продать, будет непросто, уж больно горшки были похожи на наши российские. Не долго думая, я покрасил горшки желтой и коричневой красками, белой краской нарисовал по три иероглифа, срисовав их с китайского термоса, покрыл горшки паркетным лаком и поставил их сушится на батарею. Елочки на время оставил в ведре с водой. Вскоре краска подсохла, насыпав в горшки земли, я пересадил туда елочки, набросал по верху мелкой гальки, набранной мною на обочине дороги, посыпал песком, полил и японский бонсай в количестве двух штук был готов.

Дело оставалось за малым, продать. И кому как не мне, человеку, имеющему стаж работы в сфере советской торговле было не знать, как это сделать. Однако смущало то, что наш город хоть и имел статус областного центра, но все же был он сравнительно мал, и продай я здесь свой бонсай рано или поздно был бы я бит. Это я понимал хорошо. Заняв денег у знакомых, которые под залог моих обещаний неохотно, но все же их мне дали, я купил билет на поезд и поехал к другу в Ленинград, благо, что и он город зеленый. Не знаю, что может быть приятней, чем беспечная поездка с хорошими соседями по купе под шум дождя, бьющего в окна уносящего тебя поезда. Сутки дороги промелькнули как день и вот я у Ганса дома. Мне не пришлось ему долго объяснять о цели моего приезда, он понял меня сразу. Сложив наши капиталы мы получили сумму достаточную для покупки трех цветочных горшков, да один я привез с собой. Второй у меня купила бабуля, соседка по купе. Ей очень понравились эти горшки для цветов, что были привезены мною штурманом дальнего плавания с Японии в подарок своей любимой тете, которая живет в Петербурге, к кому я ехал в гости. Признаться, я не долго упорствовал, отказываясь согласиться с тем, что моей тете будет приятно получить в подарок и один такой великолепный горшок и, что и бабуля приобретя у меня такой же, и она сможет порадовать свою внучку диковинной заморской вещицей. Мы остались с бабулей довольны. Я бабулей, бабуля горшком. Правда, Ганс не одобрил того, что я продал ей пустой горшок, ну, да ладно.

В посудо – хозяйственном магазине мы купили три глиняных горшка, дома отыскав в кладовке краски, что хранились там с незапамятных времен и, смешав, их мы получили цвет, сочетающий в себе самую буйную фантазию и философию Востока. Вечером накопали елочек и через несколько дней японские бонсай обнаруживающие при долгом разглядывании свои типичные признаки украшали собой подоконник.

Первым покупателем мы выбрали банк. Управляющий банком после моих тридцатиминутных объяснений наконец-то ощутил гармонию, исходящую от горшка, зелени елки, поверхности земли, воссоздающей ландшафт маленькой Японии, от собственного величия и его духовной близости с сильными мира сего. Вознесясь и снизойдя до меня.

Мы сторговались на ста американских долларах в рублевом эквиваленте. Нам с Гансом тогда этих денег хватило и на обед, и на покупку еще десяти горшков для создания японского чуда – бонсай. Банки и фирмы, магазины и даже редактор одной газеты, которому я уступил немного в цене за проданную елочку – бонсай, выкопанную в парке за два квартала от редакции стали нашими покупателями. Ручеек поступлений в казну нашего предприятия журчал и искрился. Жизнь яркими красками отражалась на лакированных боках цветочных горшков. Мы были первыми.

Вот только недолго. Попутал нас бес накопать елочек в городском парке культуры и отдыха, да еще и днем. Тут то нас и взяли. Потом был суд, был штраф. Не хочу вспоминать. Домой из Петербурга я добирался долго, устал, кто бы только знал как.

Но через пару дней после того, как отдохнул и отоспался, мысль о том, а не жениться ли мне, вновь лишила меня сна.

       ноябрь 2001г.

Жизнь многолика. Порой в человеке уживаются, на первый взгляд, абсолютно не похожие внутренние сущности. Секрет единства многообразия не объясним. Эта тайна, как Космос.

Когда-нибудь всё начинается.

(Ода бизнесмену)

Не знаю, хорошо, это, или нет, но не могу я долго жить спокойно, ну, никак не могу. Чёрт какой-то что ли сидит во мне. Вот опять заводит, заводит, и меня вновь понесло. Что задумал сам не знаю, куда на этот раз занесёт. Чую, что опять найду себе приключений. Бедная моя судьбинушка, угораздило меня уродиться таким. Ничего не могу поделать с собой. В какой уже раз всё начинается снова. Теперь уж не остановить. Что будет в этот раз? Не угадать. Чем кончится, те паче не знаю.

Может, пока не поздно записать мне свои истории. Боюсь, что могу не успеть. А так, глядишь, кто-нибудь себя вспомнит, меня помянет, а может, авось, кому и полезным будет. Пожалуй, что так, расскажу.

История первая.

Россия. 1990 год. Перестройка. Это было наше время. Время больших надежд. Как заработать денег и как стать богатым? Кто тогда об этом не думал. Вот и я, сегодня, ещё лёжа в постели мысленно созерцал мною пройденный путь и пытался решить что бы мне такое сделать и как бы разбогатеть. И тут я неожиданно понял, что во всём арсенале одурачивания людей до сих пор нет «нового» русского попа. «Новые русские» есть, а вот попа своего у них нет. От этого открытия лежать мне уже стало некогда. Теоретически я был прав, если есть «новый русский», то должен быть и «новый» поп. Русские без попов не могут. Нет, на этот раз я ошибиться не мог. В представлении многих, человек облачённый в одежды священнослужителя не может быть жуликом. А из Ганса, одень на него рясу, получится вылитый поп.

Своего друга Ганса я нашёл на свалке всякого автомобильного хлама около гаражей. Он разбивал старые аккумуляторы и выплавлял на костре свинец. Я было подумал, что он собирается сдавать его во вторчермет. На что Ганс мне ответил, что продажа сырья, это удел бестолковых и недальновидных. Он из свинца в маленьких формочках выливал талисманы и всяких там болванчиков. Какие, краской автомобильной покрасит, какие кислотой сбрызнет, или ещё там как проексперементирует и амулет от любой болячки, приворота, разного сглаза готов. Спрос, конечно есть, но доход невелик, да и работа со свинцом вредная. В общем, я понял, Гансу, как и мне, терять особо было нечего.

На мой вопрос, сможет ли он установить цену всем грехам, составить на них прейскурант, и по этому прейскуранту грехи народу прощать, он чуть было не лишился дара речи. Оказывается я ему сформулировал его собственную формулу понимания счастья. Когда делать ничего не надо и можно жить хорошо. Точно, согрешил, заплатил и живи спокойно. Новый вид культовых услуг по приемлемой цене.

Ну, а так как никто ещё не додумался до «нового» русского попа с прейскурантом, то соответственно Ганс и будет им первым. Так что пора зашивать дыры в карманах, время пришло работать. Когда-нибудь всё начинается.

Для обкатки нашей затеи мы выбрали жемчужину балтийского побережья город-курорт Светлогорск. Он был расположен километрах в пятидесяти от нашего города, билет туда стоил недорого, и там нас никто не знал.

В межсезонье отдыхающих в Светлогорске жило немного и однокомнатную квартиру можно было снять меньше чем и за тысячу рублей. Правда у нас и их не было. Зато у Ганса была почти новая кожаная куртка. Я не берусь описывать, что говорил ему я и то, что он говорил обо мне, но в конце концов его куртку мы продали, а Гансу клятвенно было обещано, что ему мы, с первых заработанных нами денег сразу же купим новую и ботинки зимние, импортные, сорок второго размера. Пока же моей курткой будем пользоваться по очереди. На том и порешили.

Квартиру мы сняли в старом немецком доме, из окон которого открывался потрясающий вид Балтийского моря. Сине-зелёные волны и голубое-голубое небо. К сожалению времени любоваться этой красотой у нас не было. Надо было Ганса превращать в святого отца. А за оставшиеся четыреста рублей много ли напревращяешь. Пришлось ограничится тем, что за двести пятьдесят рублей нам из чёрной, хлопчато-бумажной ткани в ателье сшили балахон типа а-ля Алла Пугачёва, а на оставшиеся деньги мы разместили в местной газете объявление, что в город Светлогорск, проездом, инкогнито прибыл слуга божий, нововикарий отец Гансаус, наделённый властью прощения всех грехов. Проживать он будет на улице Песочной, дом пять.

Оставшиеся до публикации два дня мы посвятили вхождению Ганса в образ. Как он играл! Звёзды театра меркли. Нам бы в Большом выступать. У нас ведь каждый хороший жулик непревзойдённый актёр и чем лучше он жулик, тем лучше он и актёр.

Первый прихожанин откликнулся на наше объявление в день его публикации. Он как нас увидел, немного было опешил ( Не знаю, кого он хотел тут увидеть. Поп как поп, и ученик при нём). Но тут, на наше счастье, как бухнет что-то на пол у соседей с верху. Ганс, молодец, не растерялся и как завопит, что он знал, что это должно было случиться и что это случилось и что само провидение, по воле звёзд привело его грешного к нам. Прессинг был жёстким. Уже через десять минут дядька был посвящён в самые сокровенные тайны мирозданья. Существующая его система ценностей была разрушена и отстроена вновь…, а ещё через двадцать минут наш первый прихожанин уже свято верил, что он действительно грешнее всех грешных и что только отец Гансаус может ему немощному и больному помочь изгнать силу нечистую и очистить от бесов и скверны, как дом его, так и душу его заблудшую. Не говоря уже о том, что только ему, как первому, дана возможность льготного оформления права для постройки храма своей души в раю.

Явно ошалевший от таких признаний и открывшихся перед ним перспектив, он не долго думал от каких грехов ему стоило бы откупиться. Он оплатил общую сумму, по всем пунктам прейскуранта загодя, так сказать на всякий случай.

Тем временем внизу у подъезда собиралась очередь. Оглядев её из-за занавесок, мы выбрали в толпе нарядную даму «бальзаковского» возраста. Красная куртка и чёрные кожаные штаны были ей очень к лицу. Перекрестившись я пошёл её приглашать.

Очередь было рассерженно загудела, что в очереди не соблюдается очерёдность. Но я им напомнил, что не человек устанавливает очередь, и что всё определено для человека свыше и, что сейчас луч осветил и указал на эту даму. Девушка расцвела. Я проводил её в нашу квартиру на втором этаже, где полумраке, отрешённый от всего мирского, почему-то в позе лотоса, посреди комнаты сидел святой Гансаус.

Оставив их наедине, я вновь вышел к очереди и обратился к ним с речью: – Милые моему сердцу братья и сестры. Отец Гансаус святой человек, он никому не может отказать в милости, в помощи и сочувствии. Но общение его со страждущими не есть его воля, но воля пославшего его. Ибо сказано. Много званных, но мало избранных. И только на того, на кого укажет перс Господен, он и сможет принять. А посему, да простит вас Господь, более нововикарий, святой отец Гансаус, принять сегодня никого не сможет. И идите вы все с миром, до завтра. Народ ворчал, но стал потихоньку расходиться.

Ганс тем временем вовсю причащал прихожанку. Грех из неё выходил со стоном и скрипом дивана. Старый, наверное, был грех, приставучий. Я не стал мешать великому таинству и пошёл на кухню.

Отец (единорог необъезженный) заставил просидеть меня, как минимум полчаса. Но вот зашумела в душе вода, потом мимо матового стекла кухонной двери проплыли две тени. Щелчок замка и голос Ганса – Дщерь моя, молись и не греши более. С сего дня ты чиста, как Дева небесная. Иди с Богом! Аминь.

Аллелуя! Воскликнул довольный Ганс, как только дверь захлопнулась. – Сто долларов и приглашение очистить её дачу в ближайшие выходные. Эта работа как раз для меня! Люблю свою работу!

Я знал, что мои увещевания никакого толку не дадут и промолчал.

Так прошло дней десять. Работать попами было интересно. Все хотят быть поближе к Богу. И глупости людской придела нет. Мы принимали в день по несколько человек. Причащение. Отпущение. Выбор собственного места в раю. Я не мог нарадоваться глядя, как пополняется и растёт наше с Гансом благосостояние, с какой любовью и трепетом смотрели на нас счастливые наши прихожане. Мы были первыми!

Вот только стал Ганс меня последнее время что-то беспокоить, жалуясь на то, что мы якобы богохульствуем. Его видишь ли тягость греха лишила аппетита, покоя и сна. Повадился он на ночь глядя к церкви ходить, где по его словам, он грешный замаливал свои грехи. Всяко бывает с человеком. Может и в правду ему было тяжело.

Как же был я был наивен. Святая простота. Увы, я это понял слишком поздно, только тогда, когда бежал к окну спасаясь от разъярённого прихожанина, причащённого нами на прошлой неделе. Оказывается Ганс между делом, пока причащал его, украл у того часы, и он случайно увидел сегодня их на руке Ганса, как обычно игравшего в рулетку в одном из казино Калининграда. Да. Я никогда бы не поверил, что за время полёта из окна второго этажа можно столько успеть понять и о стольком подумать… и так всегда, до следующего раза. Дальше будет ещё интереснее.

Приключение второе, будь оно не ладно.

Следующий раз не заставил себя долго ждать. Помню, как я тогда из окна квартиры прыгнул и провал…Яркий свет пронзил всё небо. От сияния разверзлись небеса. Открытые миры.

Ничего себе полёт. Не сплю ли я?!

В низу возле киоска «Пресса» народ что-то толпится. Господи, а как же это так, они в низу, а я в верху. Заглянул я с верху в газетку, которую читал какой-то студент. Господи! Да я же помер.

«Некролог.

Вчера в городе Светлогорск, по улице Песочной, дом пять, на придомовой цветочной клумбе, был найден мёртвым помощник нововикария отца Гансауса. По версии следователя, при прыжке из окна квартиры, святой Парфентий неудачно приземлился на голову. Травма была не совместима с жизнью. Вечная ему память и покой.»

Я потрогал голову. Да нет, не болит, кажется. Я ущипнул себя за руку, тоже не болит. Как это так? Тут не болит, там не болит, а я помер.

Долго думать мне не дали. Подлетели ко мне два архангела в чёрных одеждах, взяли меня под руки и понеслись мы куда-то в даль невиданную. Полёт, где секунды сродни жизни…. Прилетели мы в чистилище видно , везде дым, огонь, крики и жалобные стоны. Скрутили меня и засунули в клетку над кипящим жерлом. Боюсь, что это правда об геенне огненной и гореть мне тут синем пламенем. Жалко мне себя стало, ведь я ещё такой молодой.

В муках и ожидании неминуемого конца я провёл дня три, ну, или два. Тут ведь часов нет. Я и покаялся и клятвенно себя заверил что уж больше-то маху я не дам и что впредь буду жить добропорядочным гражданином, примерным отцом и мужем. Да и вообще, кем угодно. Только спаси, да помилуй.

В общем утром, какого- то дня опять прилетели архангелы. Вновь взяли меня под руки и понеслись мы под облака. Полетели, прилетели. Красота то какая! На большом белом облаке, в окружении ангелов, сидит на золотом троне Некто. Его не разглядеть. Он ликом похож на солнце. У ног его раскинулись земные просторы в 3D формате и со стерео звуком. Всё, что интересно, выводится на большущий экран в масштабе, где видно каждую жилочку у человеков, каждую их мыслишку.

Тут двинули меня по спине и я пал ниц перед Всевышним.

– Ну что, святой отец, доигрался, допаскудничался? Я долго о тебе думал, Парфентий. Место твоё в аду. А уже ад я тебе, обещаю, устрою настоящий. Взвоешь. Посидишь, подумаешь там, поумнеешь может, а потом посмотрим. Убрать его с глаз моих.

Вот те, кто бы мог подумать. В мгновение ока.

Сущность мою уменьшили, сплющили, подравняли, подстучали и… засунули в голову одному философу. Я туда, я сюда. Выхода нет. Слизкие стены, день ото дня, день за днём. Сколько я в голове у него прожил я не помню. Но это был точно ад. Котёл, где мозг варится, варится, бурлит, кипит, искрится. Где ты думаешь, думаешь, думаешь. И днём и ночью. Где понимаешь, что ничего не можешь придумать. Что никогда не познаешь тайну бытия и никогда проект не осознает мысль Создателя, что выхода из черепной коробки нет. Никто и ничего тебе не поможет. Любой найденный выход это иллюзия. Подсознательно всё равно понимаешь, что ты думаешь, думаешь, думаешь. А решения нет, нет и нет, и не будет. Это точно ад – бушующий мозг сумашедшего философа.

Сколько это сумашествие длилось? Да наверное всю жизнь того философа.

Ну вот как -то однажды, ко мне истерзанному бредовыми мыслями опять прилетели архангелы. И вознёсся я с ними до седьмого неба. Привели они меня под очи Всемогущего.

– Вот смотрю я на тебя, сущность. Не исправился ты за время своего заточения. Рано философ помер. Довёл ты его. Жалко парня. Я этого философа завтра к себе призову. Судить не буду. За что его судить? Это ты ему такую жизнь устраивал. Я его опять человеком на землю отправлю Пусть поживёт, отдохнёт от тебя.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.