Оборотень по объявлению. Гибрид желает ребенка

«Только скажи, что он тебя обижает. Только намекни, что у него нет времени на тебя. Только горькой ухмылкой покажи, что чувствуешь себя с ним одиноко», – думал Дима, напряженно глядя на девушку.

Вера нервно убрала рукой светлую прядь за ушко, быстро подняла взгляд на мужчину и тут же его опустила.

– Конечно, – куда менее уверенно ответила девушка.

Повисла такая тишина, что гибрид мог постараться и услышать даже отсюда стук маленького сердечка.

Надо было уйти. Девушка сделала свой выбор. Но он не мог пошевелить и пальцем.

Зато Док развил какую-то невероятно кипучую деятельность: померил девушке давление, взял кровь на анализ, дал выпить витамины.

– Вера… – Дима шагнул ближе, не зная, как показать ей то стихийное бедствие, что сейчас разыгрывается внутри. Почему-то казалось, что она поймет, стоит лишь только достучаться до нее.

Вдруг девушка стерла пот со лба, обмахнулась ладошкой и туманным взглядом посмотрела на Дока:

– Что-то мне жарко…

– Глава! Ну выйди ты уже отсюда! Девушке плохо стало, как только ты подошел! – Док возмущенно окатил гибрида взглядом и показал глазами в сторону двери.

Дмитрий вышел, не помня себя. Решительно пошел вперед, следуя запаху, глядя прямо перед собой. Очнулся только тогда, когда увидел лицо Алексея, и сказал:

– Если хоть один волос упадет с головы Веры, я сделаю так, что ты вылетишь с работы. Лучшее место, что ты найдешь, – это вместе с нелегалами ковыряться на стройке. Ты меня понял?

Леша попытался взглянуть в ответ оскорбленно, но увидел в глазах оборотня дикого зверя. Понял: одно слово – и он труп. Кивнул.

– Кот, пусть Тамара днем и ночью следит за Верой. По любому поводу держите меня в курсе. Я… вернусь.

Глава Иных резко развернулся и вылетел с территории стаи так, будто бежал от ядерного взрыва. Знал, что не сможет смотреть, как уезжает Вера.

Да, такой пленительный запах улетучился. Да, она с другим и беременна от него. Но что гибрид мог поделать с собой, если чувствовал, что ему глубоко наплевать на препятствия и он может разбить их все одним ударом? Останавливало его одно: Вера может возненавидеть его после этого.

Дима пришел в себя на верхнем этаже заброшенной стройки высотного здания от звонка телефона.

– Как насчет встречи? Я еще лично не поблагодарил тебя за помощь в устранении Плетки! – на том конце связи был Мун, казначей стаи волков Суворова и его друг. Они вместе были в изоляторе, пока тот не уничтожили, и доверяли друг другу как братья. – Дим? Дима?..

Молчание в трубке.

– Та-а-ак, – протянул Мун. – Если ты молчишь, это высшая степень хреновости. Я еду. Пришли координаты.

Мун и Дмитрий сидели спина к спине на последнем этаже недостроенной многоэтажки и пили. Казначей стаи Суворова чувствовал, что другу нужна поддержка, и составлял компанию даже в таком неперспективном деле, как напиться в хлам.

Потом будет очень плохо. Хуже, чем людям после бутылки горькой на одного, но что поделать.

В любом другом случае Мун смог бы переубедить Диму, но не тут. Волк и без того чувствовал груз ответственности, что не успел спасти гибрида от стерильности, знал, что это стало пробоиной в броне, и тут на тебе.

Оставалась одна надежда, что Док прав и все притяжение – эффект крови, иначе… Иначе Диме не позавидуешь.

– Как твои ребра?

– Даже не чувствую, – покачал головой глава Иных, глядя вперед. – Завтра все равно все уже заживет.

Муну не нужно было объяснять, он и так понимал, что другая боль вытесняет все. Волк в уме подбирал слова, осознавая, что Дима сейчас стоит между двумя горами на хлипком веревочном мосту, который может в любой момент оборваться. Подтолкнет к необдуманным действиям – и гибрид тотчас же съест жениха, оставив невесту в шоке. Скажет мало – еще больше осложнит, чем поможет.

– Док, ё-мое! Удружил! – хлопнул себя по коленке Мун.

– Он спас Веру. И ребенка.

– Не хочешь соблазнить жениха перспективой в другой стране?

– Как ты бывшего своей Санни? – хмыкнул Дима. – Я думал об этом, но не хочу, чтобы Вера страдала. Если Док прав и ей действительно плохо от меня, то тяга к ней у меня исчезнет и я обреку ребенка на безотцовщину. А мы с тобой выросли без родителей и знаем, каково это. Так что, пока я не пойму, какой эффект по-настоящему оказала кровь, я не буду предпринимать никаких действий.

– А она… Как она относится к жениху?

– Заступается, – сквозь зубы процедил Дима. – Я отправил с ней Тамару, она доложит, как на самом деле обстоят дела в паре.

– Тамару?

– Да, она единственная из оборотниц, кому я могу доверить Веру. Она предана мне как Кот, но тот мужчина.

Мун открыл рот и закрыл. Не стал говорить, что Дима не подумал об одном: Тамара была стерильна и ей может быть очень сложно находиться рядом с беременной женщиной. Но волк понимал, что гибриду сейчас совсем не до этого.

– Ты не знаешь, у наших детей и человеческих большая разница? – неожиданно спросил Дима.

– Скоро узнаю на своей шкуре, – задумчиво и очень осторожно поделился новостью Мун.

Дима удивленно развернулся и посмотрел на волка через плечо:

– Тебя можно поздравить?

– Я знаю, что да, но официально пока рано. Вот забьется сердце у ребенка, тогда можно!

Забьется сердце у ребенка…

Дима с шумом втянул в себя воздух и откинул голову назад так, что больно врезался затылком в Муна.

– Что такое? Прости, я ляпнул, не подумав.

– Нет. Ничего. Жизнь вокруг идет, а дети – это естественное продолжение любви. Рад за вас с Санни. Просто я слышал, как забилось сердце ребенка.

– Как слышал? Подожди-подожди. – Мун развернулся лицом к Диме, положил руку ему на плечо и повернул друга к себе. – Стук сердца ребенка на таком крошечном сроке слышит только истинный. А момент, когда сердце сжимается первый раз, вообще считается важным. Говорят, у женщины в это время будто живот сводит от жара, а у ребенка и отца-оборотня возникает особая связь. Но я вот что не пойму: как это чувствовал ты?

Глава Иных даже не сразу понял, что сказал волк. Два раза прокрутил в голове слова, нахмурившись, а потом как подорванный вскочил на ноги.

Док

Ветер тревог пробирал врача до костей. Мужчина чувствовал себя так, словно идет по долине горячих гейзеров и в любой момент может свариться заживо.

Все вокруг словно играло против него, взрывалось кипящей неожиданностью.

В отличие от других докторов оборотней, Док практически не имел дел с беременными, а уж тем более с человечками, которые носили ребенка гибрида. Да и когда бы? Сначала врачевание в изоляторе, потом свобода и работа уже на воле. У него была всего одна беременность оборотницы в клане Иных перед глазами, а остальное – теория.

Впрочем, эту самую теорию он знал прекрасно. И также знал, что ребенок-оборотень – это абсолютно непредсказуемое создание, способное влиять на мать неожиданным образом. Док слышал, что во время беременности жены альфы его любимая лисица начала испытывать необъяснимую страсть к полной луне, а на последнем месяце беременности завыла так, что все волки в стае Суворова обернулись, как после клича альфы об обороте.

А в клане медведей человечка Злата, когда носила ребенка главы, не подпускала к себе никого на расстояние пушечного выстрела, кроме мужа Влада. Ее подруга, человечка Марина, которой посчастливилось стать мамой уже трижды, каждый раз описывала беременность как временное превращение в медведицу по поведению и желаниям. И у всех детей в утробе была просто невероятная связь с их отцами – те лучше матери чувствовали, что хочет их малыш.

Исходя из всего того, чем делились другие доктора стай и кланов, если ребенок Веры действительно полностью изменился и стал оборотнем, то Док крупно влип. Чуть не опоздал: связь с отцом почти создалась!

Он еле успел вмешаться, но и то не ощущал уверенности, что прервал ее.

Чувство вины грызло душу Дока маленьким червячком. Дружба с Димой душила, врач еле дышал.

Он не думал, что осложнения начнутся так быстро. Что Вере будет приятен запах Димы, а от жениха ей будет тошно. Что ребенок отреагирует на нервничанье мамы, ускорив начало связи с отцом. Что Дима услышит стук сердца ребенка.

Это все усложнило просто невероятно!

А как было бы хорошо изолировать их друг от друга, вести беременность и принять «преждевременные» роды, после чего сказать, что ребенку нужен кувез, а позже заменить на какого-нибудь недоношенного отказника!

Док бы потом принес Диме малыша! Его! Сказал бы, что подкидыш, и глава Иных стал бы приемным отцом своего настоящего ребенка. Док не сомневался: гибрид был бы в итоге счастлив.

И никто бы вокруг не пострадал. Никто не узнал бы об эксперименте с кровью и последствиях. И гибриды бы не попали из-за своих действий под прицел МСО.

Док посмотрел на девушку, встающую с кровати, и с досадой подумал, что зря играл в бога и спас ее. Именно поэтому он и получил наказание.

– Ну что, Вера, я прокапал вас и с чистой совестью отпускаю домой. Рекомендации вам дал, соблюдайте их строго, берегите себя и больше спите. А я навещу вас на дому через три дня. А пока вас проводит Тамара.

Оборотница с асимметричным каре вошла в палату и кивнула.

Леша, который изнемогал от ожидания с сумкой у двери, облегченно выдохнул:

– Ну наконец-то мы покинем этот дурдом!

Док проводил компанию, посмотрел в спину Коту, который упрямо увязался следом, и устало сел на койку. Принюхался.

Черт! Собственный запах девушки снова вернулся! Похоже, ребенок слишком быстро выводит все постороннее из организма Веры.

Док побежал в свой кабинет, смешал сразу несколько ингредиентов, чтобы получить нужный результат, и растворил полученное в маленькой бутылке воды.

Нужно срочно догнать пару! Если Дима сейчас наткнется на них, то все поймет.

Глава 4

Вера

Девушка с каре подала автомобиль так быстро, словно изобрела телепорт.

– П, – твердо она произнесла одну букву, а потом пояснила: – Прошу! – Тамара галантно открыла заднюю пассажирскую дверь за водителем.

Кот с обидой посмотрел на девушку исподлобья и мягко оттеснил:

– Оставь это мужчинам.

Брюнетка гордо подняла подбородок и заявила:

– О – ответственность. Глава велел мне позаботиться о ней.

– Так заботься. – Кот проследил, как я села, и попросил: – Пристегнитесь, пожалуйста. Люди такие хрупкие.

Леша плюхнулся рядом со мной на сиденье, громко фыркнув, и оборотни дружно заглянули в салон автомобиля, после чего переглянулись.

– У— удивление. Думала, люди не фыркают.

– Понахватался, – улыбнулся одним уголком рта Кот, обошел машину, сел на переднее пассажирское сиденье и обернулся к нам: – Вера, говорите, пожалуйста, если почувствуете себя нехорошо.

Тамара села и ревниво взглянула на Кота.

– М – моя, – показала на меня пальцем девушка. – Я за нее отвечаю головой, а не ты.

– Я просто буду рядом, – даже не обратил внимания на фокусы Тамары Кот.

– З – зависть? – спросила она, передернув плечами и повернув ключ зажигания.

– З – забота, – передразнил Кот. – Вот перестанешь нервничать, я свалю с горизонта.

– Н – нервы? Кто тут нервничает? – достаточно резко нажала на педаль девушка, и мы рывком двинулись с места.

– Ты. Когда ты нервничаешь, то всегда начинаешь говорить с одной буквы. Так что поехали, – скомандовал сначала Кот, но, видя упрямое выражение лица девушки, куда более мягко спросил: – Тебе что, жалко, что я сиденье помну рядом?

– Помни, – криво усмехнулась она, уже без выделения первой буквы.

А почему Тамара нервничает? Не любит людей?

Мы виляли между складами, территория оказалась просто огромной, поэтому меня мотало туда-сюда на сиденье. Наконец высокие ворота отъехали, и мы выбрались на улицу в достаточно глухом районе – никаких домов рядом. Только там, где-то вдалеке, шумит трасса и горят огни города.

Замутило. Я даже прикрыла глаза, но стало только хуже. Надежда, что пройдет и мне полегчает, если следить за горизонтом, таяла с ощущением подкатывающей к горлу неприятности.

Схватила Лешу за колено, чтобы привлечь внимание, и он непонимающе посмотрел на меня. А потом снова отвернулся к окну, будто не увидел выражения моего лица. Может, и правда не заметил зеленой бледности?

– Тамара… – выдавила я из себя еле-еле, и девушка тут же прижалась к обочине, будто все поняла по одному только тону.

Выскочила из машины, открыла дверцу нараспашку и обеспокоенно спросила:

– Болит? Где?

Я на ощупь отстегнулась, почувствовав, что больше не могу. Оттолкнув девушку, выпрыгнула из авто и сложилась пополам прямо здесь.

– Ох, бедненькая! – Девушка погладила меня по спине. – Всегда укачивает в машине.

Кот вышел из машины с пачкой влажных салфеток и бутылкой воды, протянул мне. Я привела себя в порядок, выпила и посмотрела на Лешу. Жених тоже вышел из машины и просто стоял рядом, по выражению лица даже не поймешь, что думает.

– Никогда не укачивало, – покачала я головой. – Наверное, это из-за беременности.

Тамара дернулась от последнего слова, будто от пощечины.

– Укачивает? Вера прям как беременная оборотница. Они тоже не могут ездить на машинах.

«Они» – выделила почему-то она, хотя сама же была из двуликих. Странно.

– Надышалась у вас шерстью, вот и тошнит, – недовольно сказал Леша, приобнял меня за плечи и повернул в сторону машины. – Поехали домой! Пока тебя прокапали, смотри, как стемнело.

– Поедем потихоньку, – предложила Тамара. – Если будет плохо, будем думать, что делать.

Теперь она не выделяла первые буквы, и стало значительно проще понимать девушку.

Стоило тронуться с места, как кислотное ощущение снова подступило, разъедая горло.

– Что, совсем плохо? Опять? – Леша повернулся ко мне. – Давай я пакет подержу, но поедем быстрее.

Два оборотня синхронно повернулись, бросив удивленные взгляды на Алексея, а потом Тамара резко свернула на обочину.

– Не могу, – еле выдавила я из себя, быстрее выходя из машины.

Воздух внутри авто казался пропитанным выхлопными газами. Было трудно дышать.

– Ну что ты как маленькая, Вер? – Леша тоже выскочил из машины. – Соберись. Нам нужно в любом случае добраться домой.

Поведение жениха меня коробило. Сильно. Я даже боялась признаться самой себе, как задевал меня сейчас этот недовольный заминкой вид. Почему-то казалось, что, как только я забеременею, он станет нежнее, заботливее, внимательнее. Но он не менялся. Кажется, выходило только хуже. Моя беременность превратилась для него в досадную помеху, а не в радость.

Вера, спокойно, это нормально для мужчин – не чувствовать себя сразу будущими отцами. Одно только знание, что девушка беременна, не дает никакого ощущения, понимания. Это еще надо принять, ведь внешне я никак не изменилась. Вот вырастет живот, почувствуешь шевеления, тогда поймет. Поймет же?

Живот опять скрутило спазмом, будто организму было тошно от таких мыслей. Я подняла взгляд и увидела, с какой ненавистью Тамара смотрит на Лешу. Неожиданно девушка бегло оглядела меня сверху донизу, а потом повернулась к моему женишку:

– Если так торопишься, Кот может отвезти тебя домой. Твоя женщина сейчас не в состоянии двигаться. Так что не дергай ее.

– Мне завтра на работу. А я и так сколько дней потерял, столько всего скопилось – сейчас всю ночь сидеть буду.

– Так в чем дело? – Тамара, к моему ужасу, продолжала: – Вон Кот, вон машина.

Леша засомневался. Я видела это в каждом движении тела, в бегающем взгляде.

Ты же не оставишь меня здесь? Не оставишь? Наедине с оборотнями, беременную твоим ребенком?!

– Мы недалеко отъехали, – вдруг сказал Леша, смотря в сторону территории клана Иных. – Ты можешь передохнуть, побыть еще в больнице, а я завтра за тобой вернусь.

Бах! Мне словно огромным молотком дали по голове.

Вот так, Вера! Вот так тебе! Получила?

Думала, что он разлюбит работу? Все изменится после свадьбы? Ребенок повлияет на все?

Я отвернулась, смахнула слезу, чтобы никто не видел, и тут получила поцелуй в щеку с другой стороны.

А?

– Давай! Созвонимся! – сказал Леша и пошел к машине, бросив Коту: – Только я за рулем!

И хлопнул дверью, оставляя троих на дороге в немом шоке.

Кот перевел немигающий взгляд с машины на меня и сказал:

– Даже в животном мире редко встретишь такого дерьмового отца.

– Козел! – зашипела Тамара.

А я не могла ничего сказать. Плечи будто сжали клешней, а на голову надавили.

Когда я одна становилась очевидцем таких сцен, я могла оправдывать и обелять Лешу сколько угодно. Вдруг не так поняла? Может, спровоцировала…

Да, я, к своему стыду, занималась этим неблагодарным делом раньше.

Но когда со стороны два человека говорят о том, что его поведение выходит за все рамки, это открывает глаза. Трезвит. Ставит на тебе ценник дешевки, которая согласна жить вот с таким говном, лишь бы не быть одной.

Нет, даже если я питала иллюзии, что все станет по-другому, что я его изменю своей любовью и заботой, то теперь я наконец открыла глаза. Леша не поменяется. Станет только хуже.

За себя я раньше прощала такие выходки. Но не теперь. Не тогда, когда нас двое.

За ребенка не прощу.

Я подошла к стеклу водительской двери и постучала по нему, вытирая слезы со щек.

– Что? – опустил Леша стекло.

– Решай сейчас: работа или я.

– Вер, опять детский сад? Если я потеряю работу, то на что жить будем? А ребенок? Не будь эгоисткой и не думай только о себе! Хватит, иди в больничку, я завтра навещу тебя.

– Навестишь? Ты же сказал, что заберешь…

– Ты какая-то сама не своя. Надо прокапаться, – очень быстро переобулся на ходу в отношении моего содержания в клане Леша.

Похоже, только молчащая я устраиваю его рядом. А такую – возмущенную – лучше оставить на консервации до лучших времен.

Алексей закрыл окно, и я в шоке отошла на пару шагов назад, не веря своим глазам и ушам.

Вжим-вжим-вжим – зарычал двигатель: жених поторапливал Кота сесть.

Но Тамара и Кот вдруг оказались рядом со мной, подхватили под руки и в одно мгновение отнесли подальше от машины.

Темный смерч разорвал пространство надвое, ворвался в машину и вытащил Лешу наружу. Убийственная стихия застыла, и я увидела Дмитрия, который за грудки поднял над землей моего жениха. Под кожей гибрида словно бегали молнии: на лице, руках, шее виднелись искристые ответвления.

– Как глава только держит зверя, – с восхищением выдохнула Тамара.

Пространство трещало от гнева. Казалось, еще секунда – и Леша сгорит и осыплется пеплом на асфальт от разряда ярости.

– Слушай сюда: это больше не твоя невеста и не твой ребенок. Я дал тебе шанс, ты спустил его в унитаз, – в каждом слове клокотала угроза.

Леша молчал. Стучали зубы, отбивая трусливую дробь. Бледнело лицо в свете полной луны.

– Сейчас ты вернешься в свою жизнь и навсегда забудешь о Вере. Покажешь нос снова или поделишься хоть с одной душой увиденным – я уничтожу твою жизнь. Наши есть везде, поэтому о предательстве мы узнаем мгновенно, не успеешь и вздохнуть. Ты не добьешься цели, зато будешь влачить жуткое существование в психушке, рассказывая о монстрах и несостоявшейся жене. Ты меня понял? – с силой встряхнул Дима мужчину так, что у того замоталась голова, словно на шарнирах.

– П-п-понял, – только выдохнул женишок, и тут же был отброшен в сторону одним мощным броском гибрида.

– Пшел отсюда, пока я не завязал твой никчемный язык узлом! – пригрозил глава Иных.

– А м-м-машина?.. – спросил Леша.

– Пока у тебя есть две ноги, пользуйся ими. Если не нужны… – Дима щелкнул костяшками пальцев, и Леша стал отползать.

– Не-не-не! Понял! Пешком так пешком! – Женишок подхватил сумку и, постоянно оборачиваясь, стал отступать.

Но самым ужасным в ситуации было то, что Леша ни разу не посмотрел на меня. Ни разочка! Наверное, именно поэтому обида за себя и ребенка настолько душила, что я не шевельнулась и не сказала ни слова, пока гибрид запугивал жениха.

Бывшего жениха – теперь я это знала точно.

Я не заслужила такого обращения. Не зря говорят: не делай добра.

Но подождите… Глава же шутил? Он просто заступился за меня, а не собрался заточить у себя, верно?

Голова закружилась, и сознание быстро выкинуло вредную мысль, напомнив о принципе Скарлетт О’Хары: я подумаю об этом завтра.

А пока было слишком больно от такого предательства, от крушения надежд, от того, с какой легкостью Леша переехал катком меня и ребенка, и я не могла даже пошевелиться. Осколки разбившейся мечты о семейном счастье больно кололи душу при каждом вдохе, поэтому я старалась пореже дышать.

Вот так… Да… Так болит меньше… Если почти не дышать…

Дима настолько резко развернулся, будто почуял неладное. У меня перед глазами темнело, а звуки слышались приглушенно, как через вату.

– Вера! – донеслось обеспокоенное, и крепкие руки подхватили меня и подняли.

Мутным взглядом я покосилась на дорогу, туда, где вздрогнул от окрика гибрида Леша, повернулся, посмотрел мне прямо в глаза и пошел дальше.

– Сволочь, – выдохнула я ему вслед перед тем, как потерять сознание.

Дмитрий

Зверь разрывал кожу, рвался наружу, чтобы лично перегрызть глотку этому дохляку. Под руками гибрида трепыхалась такая хрупкая грудная клетка. Тронь – сломается. Худое горло браво выпирало трусливым кадыком, который ходил туда-сюда, говоря о часто сглатываемом страхе.

Но оборотень из последних сил сдерживал зверя. Взгляд Веры не позволял сорваться и стать для этого ходячего позора смертью и выбить из него последний вздох. Дима мечтал выдавить из Леши жизнь, как остатки зубной пасты из тюбика. Хотел размозжить его челюсть, чтобы больше никогда не смел говорить так с Верой. Желал оторвать его отросток продолжения рода и запихнуть ему в глотку, чтобы больше никогда не размножался.

Не умеешь быть отцом – я буду.

Не умеешь быть ее мужчиной – я буду.

Не умеешь быть человеком… им я стать не смогу, но я куда как человечней.

Ветер подкрался сзади, змеей залез под кожаную куртку гибрида и донес до уха прерывистое дыхание Веры. А потом неожиданно ударил в нос неповторимым ароматом пары.

Легкие на одно мгновение свело, а все тело окаменело, будто под взглядом Медузы Горгоны. А потом пошло трещинами от едва сдерживаемой радости.

Звериное желание убивать обернулось таким счастьем, что казалось – гибриду одному много. Он не выдержит. Его разорвет.

Вера. Пара. Его!

Запах вернулся!

Дима еще раз хищно втянул воздух, чтобы убедиться, что ветер не разыгрывает его.

И расплылся в улыбке.

Алексей в ужасе уставился на главу Иных, забарахтался в руках, боясь за свою шкуру. Он не знал, что только что Вера спасла его одним только запахом.

Гибрид отбросил ничтожество, и Вера облегченно выдохнула.

Дмитрий с недобрым прищуром посмотрел на бывшего женишка. Она все еще переживает за него? После такого обращения?

– А м-м-машина?.. – посмел спросить этот придурок.

Гибрид почувствовал, как удивленно всхлипнула Вера, и подумал, что зря его не убил. Леша просто мастер причинять ей боль.

– Пока у тебя есть две ноги, пользуйся ими. Если не нужны… – Дима щелкнул костяшками пальцев, и Леша стал отползать.

Вот так-то лучше. Ползи подальше от Веры.

– Не-не-не! Понял! Пешком так пешком! – Женишок со своими пожитками стремительно побежал прочь.

Вдруг будто кто-то пропустил струну между Верой и Димой и с силой ее натянул, дернув гибрида. Глава Иных даже не сразу понял, как уже мчался к паре, и, только поймав ее на руки, почувствовал, что она еле-еле дышала.

Он прижал ее покрепче, и тогда дыхание ускорилось. Дима будто дышал вместе с ней: вдох-выдох, вдох-выдох.

Вера открыла глаза и с тоской посмотрела вслед жениху. Боль прострелила не только ее – она копьем прошила насквозь двоих. Только у каждого боль была своя.

Вера

Сначала проснулась моя душа. Она выла от боли и обиды, крутилась волчком внутри, наматывая нервы на себя, меняя местами внутренности.

Потом проснулось тело. Мышцы словно высохли, не работали сухожилия.

И лишь маленький огонь злости лизал пламенем пятки, не давая стать живой мумией.

Жалко себя? Так радуйся, что открыла глаза.

Тошно тебе? Так будь счастлива, что не съела гнилой фрукт и не отравила свою жизнь.

Разочаровалась в мужчинах? Так будь одна.

И вот тут было самое слабое место. Провал в навесном мосту, в который я попала, мысленно строя основу для будущего.

Я ведь все делала, как просил Леша. Вела хозяйство, потому что ему нужен был чистый дом. Готовила, потому что ему всегда нужна была свежая еда. Стирала, гладила – потому что ему всегда нужны были свежие рубашки.

Я пару раз пыталась завести разговоры о работе, но мне тут же затыкали рот властным: «Моя женщина должна быть дома. Если будешь работать, то забросишь дом. Тебе нужны деньги? Я буду платить тебе зарплату».