Невинная для Лютого. Искупление

Я – хрупкий драгоценный сосуд для его ребёнка, и не более. Лёша не хочет слушать мои советы и не желает стоять со мной плечом к плечу против целого мира. Чех вынудил его быть моим мужем, но Лютый хочет быть лишь отцом.

Глава 9. Ангел

Я прижалась к мужу спиной. Слушая, как Лютый глубоко и мерно дышит, сама не заметила, как начала улыбаться. Осознав это, опустила уголки губ. Не хочет, чтобы вмешивалась? Желает, чтобы сидела на кресле-качалке, и вязала ползунки младенцу? Пусть и не мечтает.

Я – Кирсанова! И да, Чех прав – я дочь своего отца.

Взяла телефон и набрала папе сообщение.

«Чех жив. Он звонил мне и требовал денег».

Отправила и оглянулась на Лютого. Муж спал, а у меня засосало под ложечкой, будто делаю нечто запретное. Но ведь я права! Надо спасать сестру Волкова, но так, чтобы вывести похитителя на чистую воду.

Телефон завибрировал, и я открыла сообщение от папы.

«Позвоню, кому надо. Жди».

Я довольно улыбнулась: папа понимает меня с полуслова. И не пытается задвинуть за себя. Запретить что-то делать, предоставить всё решать мужчине. Да, свободой жизнь с ним я бы не назвала. Хоть отец баловал меня, но всё равно дом напоминал казарму. Только готовили здесь к битвам на бизнес-ринге. И в этом он был бескомпромиссен и порой даже жесток.

Я покосилась на Лютого. В чём-то они с папой похожи. Интересно, какие у них были отношения в прошлом? Почему Лёша решил, что мой папа убил его семью? Да, святым моего отца не назовёшь, но…

Вздрогнул в руке телефон, я нетерпеливо открыла сообщение.

«Нужен счёт и сумма, остальное она сама сделает. Только переведёшь по команде».

Я задумалась. Если я зайду в чат и скопирую номер счета, но переведу не сразу, заподозрит ли Чех ловушку? Перебирая пальцами по коленке, я смотрела на Лютого. Мужчина дышал глубже и спокойнее. Наверное, ему сейчас снился хороший сон. У мужа красивое тело, мышцы выделяются при малейшем движении. Взгляд скользил по широкой груди, плоскому животу, дорожке волос, брюкам…

И как же быть со счётом? Я щёлкнула пальцами: точно! Сумма не астрономическая, но всё же не маленькая. Не факт, что она может быть на одном счёте. Например, я могу взять благотворительный, там примерно… двадцатка точно есть. А остальное перечислю чуть позже от клиники.

Не теряя времени, вошла в закрытый чат, который Чех удалил перед своей «смертью». Сейчас всё снова работало, и пароль подошёл. В окне висело одно единственное сообщение – только цифры. Но я и не ожидала приветствий или просьб, поэтому скопировала номер и вышла. Разумеется, тот снова обрёл статус «удалён».

Скинула номер отцу, а сама неторопливо принялась переводить деньги с онлайн-счёта. Через несколько минут двадцатка ушла, практически обнулив благотворительный счёт. Ничего, через пару дней я пополню его с личного. Всё верну, а пока…

Посмотрела на сотовый: пап, ну почему ты молчишь? Чем дольше я не перевожу остальное, тем больше шансов, что план провалится. Телефон дрогнул, и я тут же прочитала:

«Сейчас».

Дрожащими пальцами стала набирать номер счёта, чтобы перевести оставшуюся сумму, как вдруг Лёша всхрапнул и, обвив мои плечи руками, притянул к себе. От неожиданности я вздрогнула, и телефон выскочил из пальцев, брякнулся об пол. Я застонала от досады, а Лютый зарышся носом в мои волосы и вдохнул. Что-то пробормотал, но я не расслышала.

Смотрела лишь на сотовый и думала, как завершить начатое. При мысли, что я не успею, затаила дыхание, а подумав, что Лютый проснётся и застанет меня «на горячем» похолодела спина.

А впрочем, чего я боюсь? Это верное решение, что бы Лёша ни думал, и ему придётся с ним смириться. Я не позволю задвигать себя, пусть знает.

Высвободившись из объятий, я неловко сползла с дивана и, ощущая себя бегемотиком, с трудом подняла телефон. Быстро завершила транзакцию, когда Лютый уже потягивался и удивлённо смотрел на расстегнутую рубашку.

Телефон снова дрогнул в моих пальцах, но сообщение было не от отца. Я протянула сотовый проснувшемуся Лёше:

– Вот адрес, где держат Настю. Чех всё же держит своё слово.

Лютый всмотрелся в сообщение прищуренным взглядом, сжал губы, отчего тяжелый подбородок дрогнул, молча поднялся и развернулся ко мне спиной.

– Чех держит слово, – будто эхо, повторил он. Хрипло, низко и зло. Сорвал с плеч рубашку и, повернувшись ко мне, скомкал ее в кулаке. – А мое слово для тебя что-то значит? Я для тебя личный водитель, охранник и телогрейка?

У меня сердце бухнуло в рёбра, а по пищеводу заструился противный холодок. Я открыла рот, но не знала, как правильно сказать, что он ошибается, и замешкалась.

Он не дождался ответа. Бросил на стол мятый хлопок, развернулся и ушел в спальню. Его не было минуту, может, меньше, пока я переваривала услышанное, а потом муж вернулся уже одетый: в свитере темного цвета под горло, на плечах выделялись широкие пасовые ремни, а по бокам их оттягивали два массивных пистолета, спрятанные в кобуру. От вида оружия похолодела спина. Я пролепетала:

– Папа всё уладит, Лёш. Этого не нужно.

Он зыркнул на меня и пошел грузно к выходу. Набрасывая пальто, сказал:

– Как только пыль уляжется, и ты будешь в безопасности, разведемся. Не вижу смысла строить замок на песке, – пронзил горьким взглядом, а потом безэмоционально добавил: – Почему ты стоишь? Одевайся.

Когда мы выходили из дома, как раз вернулась Маша.

– Уже уходите? – залепетала женщина. – А я вам хотела витаминного салатика сделать. Вот, купила продукты, – она приподняла пакеты.

– Спасибо, мы наелись, – грубо ответил Леша, забрал ключи и пошел к джипу. Дождался у двери, пока я попрощаюсь с тетей, открыл мне дверь и молча сел в авто. Казалось, что он за эти несколько минут заморозился. Стал льдом, под которым медленно умирает душа.

Когда я заметила, что он везет меня не в ту сторону, не за Настей, а домой, хотела возразить, но Леша бросил в меня такой уничтожающий взгляд, что я побоялась открыть рот.

Ну и ладно! Я тоже буду молчать.

Хотя очень хотелось объяснить, что я поступила правильно, что сейчас Чеха уже выслеживают, но понимала, что муж не хочет ничего слышать. Вцепился в своё решение, как голодный волк в мясо! А моё мнение его не волнует. Сцепила зубы и отвернулась. А к Агате мы так и не зашли, и это тоже злило.

Доехали мы быстро, муж помог мне выйти из машины, терпеливо провел в дом, обжигая теплом рук, а потом молча ушел, хлопнув дверью.

Я смотрела в окно на сгорбленную фигуру, что быстро удалялась к воротам, и будто слышала: «Надеюсь, что после смерти ты меня простишь».

Он ведь может там умереть сейчас, не вернуться, а я… Дернулась к ручке, чтобы выбежать за мужем, хотя бы попрощаться, но остановилась, сжала кулак и отступила. Ненавижу.

Глава 10. Лютый

Я не злился, я был в бешенстве. Когда тормознул около дома по заданному адресу, мечтал кого-нибудь убить.

Но чистая дорожка насторожила и заставила подобраться и приготовить оружие. Я осторожно вышел из машины, забрал ключи, но дверь не закрывал, чтобы можно было быстро уехать.

Во дворе пусто, тихо, заметено густым снегом до высокого порога старенького бревенчатого дома. Окна закрыты белой тканью, а над входной дверью от легкого ветра покачивалась перевернутая подкова.

Перепрыгнув через хлипкий забор, я зашел с другой стороны. Здесь кусты, присыпанные белыми шапками, хорошо скрывали меня. Пистолет держал наготове. Злость бурлила в крови, и осознание, что с Линой у нас ничего не получится, выкручивало все тело. Я сам виноват. Вместо того, что выкрасть, спасти девушку от брака с Носовым, ведь знал, что с ней дальше будет, я искромсал ее душу. И свою очернил навсегда. Назад дороги нет, есть только выбранный путь вперед – я должен вытащить жену и детей из беды даже ценой своей жизни.

Потому что она никогда меня не простит.

Было тихо. Ни лая собак, ни мычания коров, ни детских голосов. Словно все вымерли вокруг. Здесь не больше пятнадцати домов, и если бы не джип, я бы и не добрался по заснеженным дорогам, загруз бы еще на подъезде к деревне.

Это было странно. Словно меня вели в ловушку, и Насти тут нет. Как можно здесь выжить?

Около сарая был угол, куда снег падал по косой, и я заметил несколько вжатых в лед следов. Им больше суток точно, потому что оттепель была вчера утром, а вечеру началась вьюга, и температура упала ниже пяти.

Я сделал пару снимков следов, спрятал телефон в карман и продолжил красться под стеной дома, стараясь не попадать в обзор окон. С моей комплекцией это было почти невозможно.

С торцевой стороны в окне была щель приоткрытой шторки в ширину не больше пальца. Я припал к ней и всмотрелся-прислушался. Тихо. Мертво вокруг, только ветер беспокоил голые вишни и стучал ветвями о крышу дома. Или это мое сердце лупило в грудь и подкидывало горячей крови в вены?

Зачем я позволил себе эти чувства к Кирсановой? Почему вовремя не закрылся? Или это беременность Лины на меня так повлияла?

Всмотрелся в темноту дома. После яркости на улице, глаза долго не могли сфокусироваться, но я увидел узенький подбородок и локон русых волос.

Настя!

Не знаю, чем думал, но сразу выбил окно локтем, отскочил в сторону, ожидая нападения, но шло время. Одна, две, три секунды – ничего.

Украдкой заглянул в пробитую щель и столкнулся с горячим взглядом Волковой. Она слабо мотнула головой, я спросил жестами:

«Ты одна?»

Она кивнула, а потом задышала судорожно, перевела взгляд в сторону и снова посмотрела на меня.

«Ловушка?»

Еще один кивок.

«Я тебя вытащу».

Замотала головой и заскулила. Что мне Чех приготовил? Жаркое?

Думал я несколько секунд, осматривал помещение и оценивал варианты. Дверь изнутри была заперта планкой, а на ручке болталась растяжка. Банально. Он думал, что я напрямую попрусь? Или ловушка готовилась не для меня, а для глупенькой Лины, что, пока я спал, отправила уроду деньги и подвергла себя и ребенка опасности?

Грудь невыносимо заболела, под ребрами будто проснулось жерло вулкана. Почему она не прислушалась? А если бы я не проснулся, она бы помчала на помощь?

Это злило! Я для жены – пустое место. Можно переступить и сделать по-своему.

Нужно выбираться отсюда, пока не вернулись надсмотрщики, нет смысла размышлять о том, чего быть не может.

Настя сидела в коляске по центру, запястья привязаны к ручкам. Идиоты. Куда бы она делась, ведь инвалид, зачем связывать? Суки! Сколько она так сидела? Наверное, все отморозила себе.

Я вычистил окно от осколков, разрезая пальцы мелкой крошкой стекла, выбил раму ногой и подтянул несколько ящиков, чтобы сделать подобие ступеньки. И почему я такой большой вырос? Едва просунул плечи в дом, спрыгнул на пол и снова насторожился.

Настя запищала, задергалась.

«Тихо», – показал я.

Осторожно подошел ближе, осмотрел коляску и нашел на спинке таймер. Три минуты стремительно сокращались.

Твари! Значит, активировали с расстояния или по движению в доме.

Думать было некогда, я быстро развязал Настю, закутал в плед, что прикрывал ее ноги, и подхватил девушку на руки.

Через двери нельзя, бомба взорвется, потому попер к окну. Волкова была ледяной, тонкой, почти не двигалась, и маленькая голова болталась у меня на плече.

Слева стояла ржавая кровать, там я нашел матрац и завернул в него Настю, связал простыней и аккуратно вытолкнул ее из окна. Все делал на автомате, как заправский солдат. Убедился, что она плавно упала в снег, только тогда прыгнул на улицу сам.

За спиной раздался взрыв.

Глава 11. Ангел

Я с ногами забралась на диван и, обняв Рыжуню, буравила взглядом дверь. Да когда же он вернётся?! Нет, зря его одного отпустила, но Лёша выглядел таким взвинченным, что я не стала ничего говорить.

Прокручивала его слова и не могла успокоиться. Кто он мне? Личный водитель? Мне не нужен водитель. Охрана? Ну, если попросить папу, он наймёт мне ребят получше… Лучше Макса попросить, причём через папу.

Я боялась черноглазого мужчину, который обнимал меня каждую ночь, не знаю почему. Интуитивно ощущала в нём дикого зверя… или прирученного? Наверное. Ах, как всё сложно!

Но слова о разводе заставили екнуть сердце. И как холодно и спокойно Лёша их произнес. Словно брак ничего и не значил. Да, Лютый любит моего ребенка. Всё… На этом брак заканчивается. Муж не обращает внимания на меня, не слушает. Будто я ему сводная сестра, которую нельзя хотеть.

Конечно, он был груб и жесток в нашу первую встречу, и я не знаю, как вычеркнуть тот день из памяти, но… Я вздохнула. Не могла отрицать, что муж умеет быть внимательным и ласковым, заботливым. А этот поцелуй в машине… Наполненный хищной страстью, от которой приятное пламя скручивало все мое тело. Но когда Лютый злился, меня будто примораживало, как синичку в минус сорок, к месту. Выбивало из колеи, лишало дыхания, сердцебиения, леденило позвоночник, возвращало память в тот жуткий день свадьбы с Носовым.

Но первая брачная ночь ломала эту память беспощадно. Лёша был так нежен, что замирало сердце, а чувства которые всколыхнулись во мне в ту ночь, обволакивали теплом, стоило только закрыть глаза и вспомнить. В тот день на миг показалось, что у нас может что-то сложиться.

Я погладила кошку и поджала губы. Не может. Лютый раздираем желаниями, которые меня пугают, а еще он будто глушит их, запрещает даже помыслить, чтобы меня добиться. Почему? Возможно, он ненавидит меня… За отца, за Волкова, за Настю. Я не знаю, причин может быть десяток. Но если мужчина прижимается к тебе каменным членом, но ничего не делает, это странно и неправильно.

Если муж боится за малыша, есть другие способы доставить друг другу удовольствие.

Я не верю, что думаю об этом! Злюсь, что меня это терзает, что мысли кружатся вокруг постели и наслаждения. Я ведь Лютого ненавижу. Ненавижу?

С горькой усмешкой погладила мурлыкающую Рыжуню:

– Скоро март, и ты меня поймёшь. – Вздохнула: – Эх, доктор.... Лучше бы вместо того, чтобы рассказывать мне о гормонах, успокоительные таблетки прописал. Словно мне разговоры о либидо помогут. – Погладила живот: – Малышка, я надеюсь, твой выбор мужа будет более удачным.

– Лина! – Я обернулась. Домработница, раскрасневшись от натуги, тащила большую кастрюлю. – Ты уже думаешь над выбором зятя?

– Да, – с горькой улыбкой ответила я. – Лучше позаботиться об этом заранее, чтобы у девочки была возможность сбежать.

– Какую возможность? – удивилась Ира и, поставив кастрюлю на пол, села на краешек дивана. Я порадовалась, что крышка на месте, догадываясь, что домработница выносила остатки еды. На улице она замёрзнет, а потом приедет дядя Миша и увезёт прикорм скотине. – Зачем нашей девочке сбегать?

– Если вдруг возникнет сложная ситуация в семье, – выкрутилась я.

Не рассказывать же Ире о том, что отец просил меня спасти его деловую репутацию и выйти за сына партнёра. Да, папа расписал мне достоинства Григория… впрочем, потом выяснилось – всё это лишь пыль в глаза. Мне бы радоваться, что не попала в семью Носовых, которые не гнушаются ставить на кон жизни людей, вот только способ «спасения» от этой семейки был слишком болезненным и горьким.

Отец возненавидел Носова, когда узнал о гнусном поступке его сына, но всё равно вынужден был вести его дела. Он ненавидел и Лютого, но смирился с его присутствием в доме, потому что я попросила. Встала на защиту насильника, запретила папе вмешиваться.

Погладила ноющие ноги:

– Я так опухла. Выгляжу кошмарно.

– Ты красивая, – возразила Ира.

– Конечно, – проворчала я. – Именно поэтому Лёша на меня не смотрит.

– У вас проблемы? – оглядевшись, прошептала Ира и смущённо продолжила: – Когда я была беременной, муж тоже боялся меня касаться, чтобы не навредить ребёнку. А мне так хотелось. Ну, «этого». И мы придумали по-другому.

Я ощутила неловкость – мы с Ирой никогда не говорили на тему секса или семьи. Зная, что её муж погиб в горячей точке, а сын вырос и уехал за границу, я ни о чём не спрашивала, да и ей не позволяла. Но сейчас, когда Ира попыталась мне помочь, пусть и неуклюже, подалась навстречу.

– Как именно?

Лицо её покраснело ещё сильнее, взгляд забегал, но женщина всё же выдавила:

– Ртом.

– А, минет, – протянула я, и Ира втянула голову в плечи.

Я едва не расхохоталась. Да, у меня нет особо опыта, к двадцати годам многие подруги перепробовали больше, чем я даже думала, но болтать «об этом» мы могли без умолку и смущения.

И тут улыбка моя растаяла: да, Ира почти заменила мне мать, но всё же не стала ею. И домработница не имеет права говорить об интимной жизни хозяев. Нахмурившись, я посмотрела на женщину так, что она опустила глаза и, поднявшись, подхватила кастрюлю. Я проследила, как закрылась дверь, и почесала кошку за ухом.

– Минет, – пробормотала я и передёрнула плечами: – Да он вообще со мной разговаривать не станет об этом. Как зыркнет своими чернющими глазами, так душа в пятки. Хотя…

Да, если честно, я сама побаивалась секса с мужем. Он ведь едва не порвал меня в первый раз, да и мысли о том дне леденили душу. Пусть Лютый хоть сто лет извиняется – его жестокость всегда останется пятном на наших отношениях.

Но, несмотря на страх, теплело в груди от мысли о нежных ласках мужа, о его жарких поцелуях, а от осознания, что он окажется внутри – между ног будто просыпался огонь. Чего же во мне больше: желания или страха?

– Мам!

Я застыла, затаив дыхание. Сашка… Боже, а если он слышал ту ерунду, что я сейчас несла? Стыд какой! С кривой улыбкой посмотрела на мальчика:

– Хочешь погладить Рыжуню?

Саша подошёл и осторожно дотронулся до кошки. Под мышкой у мальчика торчал корешок книжки. Уточнила:

– Принёс, чтобы я почитала?

– А можно? – с надеждой встрепенулся он.

– Всегда можно, – я похлопала по бедру: – Садись ко мне, мы же семья.

Он прикусил губу и, сунув мне в руки книгу, забрался на колени. Облокотился о спинку дивана и, притянув к себе растёкшуюся в неге кошку, приготовился слушать. Пока я читала, мальчик то гладил Рыжуню, то трогал мой живот и что-то шептал, а я едва сдерживала слёзы, осознавая, что трагедия, столкнувшая меня с Лютым, подарила мне семью.

Да, я успела полюбить этого мальчика, и поэтому недопонимания с его отцом надо как-то утрясти. Переступить через гордость и поговорить. Это небольшая цена семейного счастья. Я жена Лютого, значит, должна попытаться наладить нашу интимную жизнь. Пусть это и больно нам обоим.

Дверь распахнулась, и в дом ввалился окровавленный Лёша. Он еле переставлял ноги, но на руках крепко держал бесчувственную девушку.

Глава 12. Ангел

Сердце пропустило удар. За миг я успела испугаться за мужа, лицо которого было забрызгано кровью, за сына, ведь мальчик увидел страшную картину, за девушку… Надеюсь, она жива. Мгновение я паниковала, а потом обняла Сашку:

– Тёте нужна помощь. Можешь принести мой телефон?

Мальчик кивнул и, обняв кошку, унёс её к лестнице. Я тоже неловко сползла с дивана и помогла Лёше уложить Настю. Руки девушки были холодны, как лёд, веки сомкнуты, рот приоткрыт. Я уловила лёгкое дыхание и выдохнула спокойнее. Живая.

Вернулся Саша, вложил мне в руку сотовый и, вцепившись в моё платье, смотрел на отца расширившимися глазами. Набирая врача, я взъерошила волосы мальчика:

– Саш, ты дорисовал картину для дедушки?

– Нет, – тихо ответил он.

Ожидая ответа по телефону, я попросила:

– Он очень ждёт подарок, я уже рассказала, как у тебя красиво получается. Давай, ты пойдёшь к себе и доделаешь его, а я пока помогу папе и тёте?

Мальчик кивнул, но меня не отпустил. Пришлось проводить его до лестницы, где, наконец, врач ответил на мой вызов. Извинившись, объяснил, что принимает пациента, но, услышав о ранении Лютого и бесчувственной девушке, тут же пообещал приехать с бригадой.

Я же вернулась к Лютому. Муж стоял перед диваном на коленях и растирал руки Насти, пытаясь согреть их дыханием. Сердце кольнуло, стало неприятно, что Лёша так взволнован, хотя сам истекает кровью. Мысль о том, что Лютый был влюблен в сестру Волкова, снова дёрнула за нервы.

Я тряхнула головой. Не время думать об этом!

Сначала принесла одеяло и накрыла пострадавшую, затем набросила покрывало на плечи Лютого. Но он даже не отреагировал, и мягкая ткань соскользнула на пол. А девушку укутал так заботливо, словно только её жизнь и имела значение.

Я попыталась отвлечься от неприятных мыслей и так не вовремя пришедшего воспоминания о том, как Лютый нёс меня на руках после нападения около клиники, и спросила:

– Что случилось? Лёш… – Не дождавшись ответа, поджала губы и сухо добавила: – Врач скоро будет. А тебе стоит умыться.

Лютый лишь обжёг тёмным взглядом и снова повернулся к Насте. Я смотрела на его окровавленную шею и едва сдерживалась, чтобы не закричать. Вообще о себе не думает! Подставлялся под железные кругляши, пули, удары… Всё ради чего?

Резко развернулась и направилась в ванную комнату. Наполнив тазик тёплой водой, кинула туда губку и вернулась в холл. Отжав ее, принялась осторожно обтирать кровь с сильной шеи, но Леша внезапно отодвинулся, зыркнул на меня, а потом холодно сказал:

– Я не ранен, не беспокойся. Приготовь лучше теплого чая для Насти, – только сейчас он отпустил ее руки, скинул грязную, разорванную куртку и снова устало сел возле девушки, ласково погладил худые пальчики, поправил мокрые слипшиеся курчавые волосы. У Волковой очень светлая кожа и утонченные черты лица, и оттого, как Лютый всматривался в нее, будто прислушивался к дыханию, а может, любовался, у меня запирало дыхание. – Это была ловушка, – муж поднял на меня пронзительный черный взгляд, а я так и застыла с мокрой тряпкой. – Как ты еще не додумалась сама поехать? – он зло прищурился, сжал кулаки, обмотанные наспех бинтом. Белая ткань была густо окрашена кровью.

Я хотела ответить, но дверь распахнулась. Вернулся отец, а с ним подоспела и бригада врачей.

Леша перенес Настю в свободную комнату, и когда врачи занялись ее лечением, остался у двери. Сел прямо на пол и опустил голову на колени.

Я подошла и, прислонившись к стене, провела ладонью по затылку мужа, пропуская пальцы сквозь непослушные пряди волос.

– Лёш, я не хотела, чтобы ты пострадал… Да и она. Но тебе не кажется, что ты слишком сильно переживаешь за сестру того, кто жестоко убил… родного тебе человека?

Он полоснул меня жутким взглядом.

– Заметь, переживаю за сестру, а не за того, кто… – он запнулся, перевел взгляд мне за спину. – Сына, иди к папе. Саш… – он потянулся.

Но мальчик мотнул головой и сбежал в свою комнату.

Леша дернул волосы, молча встал, отодвинул меня, будто мебель, и пошел в сторону нашей спальни.

Но не зашел в нее, а грузно прошагал мимо и, завалившись в соседнюю комнату, хряпнул дверью.

Я дёрнулась было следом, но отступила и, сжав пальцы в кулаки, медленно развернулась. Подошла к комнате Саши и постучала:

– Можно войти?

Минуту слушала тишину. Понимала, что мальчик напуган, поэтому хотелось утешить его и обнять. Сказать, что всё будет хорошо. Вот только…

Услышав шаги, обернулась и при виде выходящих из гостевой комнаты врачей, поспешила к ним. Папа вышел последним и прикрыл за собой дверь.

– Что с ней? – спросила я.

– Сильное переохлаждение, – скороговоркой ответил невысокий мужчина в белом халате, – истощение, сильный стресс. Рекомендуем полный покой. Вам предоставить медсестру для ухода за больной?

– Ира справится, – уверенно ответил отец и положил руку мне на плечи: – Дочь, проводи их к мужу. Я видел, ему тоже досталось.

Мне хотелось огрызнуться, сказать, что Лютый вон там, даже не в нашей комнате – не заблудятся. Но всё же сдержалась и, кивнув, пошла вперёд. Застыла у двери и, на миг скривившись, постучала:

– Лёш, я могу войти?

Он не ответил, а потом что-то упало, и я решительно распахнула дверь.

По комнате были разбросаны щепки стула, а Леша стоял у окна, будто годзилла, и пялился на улицу.

– Оставь меня, Лина, – глухо и сдержанно попросил он.

– Хорошо, – с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать всё, что я думаю, ответила я. – Оставлю тебя с врачами. Кстати, с Настей всё более-менее нормально. После перевязки можешь пойти полюбоваться на несчастную. Уверена, она тебя ждёт.

И, выскочив из гостевой комнаты, хлопнула дверью. Так эффектно, как у мужа, не получилось, но шума наделала. Поймав осуждающий взгляд отца, тяжело вздохнула.

– Прости, я не сдержалась. Лёша, как ребёнок…

– А ты нет? – выгнул бровь отец и кивнул: – Идём. Нужно поговорить.

Я посеменила за папой в его кабинет. Усадив меня в своё кресло, отец принялся расхаживать взад-вперёд.

– Чех действительно жив, – объявил он с горечью в голосе. – Но подобраться к нему не удалось. Скользкий, собака!