Цыпленок тоже хочет жить

Настенька! Доченька моя! Я очень тебя люблю. Дай тебе Бог счастья.

Твоя мама.

Вот адрес деревни Дрозды…

Настя недолго думала. Она собрала немногочисленные пожитки, прихватила детей и села в электричку.

Дорога от остановки автобуса шла через небольшой лесок. С пригорка открывался великолепный вид. Неширокая речка словно отрезала поселок от всего остального мира. Через речку были перекинуты два моста. Один широкий и прочный – для машин. А вот другой – дугообразный, с резными перилами, аккуратный и узкий – только для пешеходов. На противоположном берегу раскинулся поселок, весь утопающий в зелени садов.

– Какая красота! – не удержалась Настя.

– Прямо как Лукоморье, – подтвердил Толик.

– А Баба-Яга здесь живёт? – спросила Алинка.

– Может, и живет. Скоро узнаем, – ответила Настя. – Пойдемте.

Они подняли вещи и направились к широкому мосту, потому что он был значительно ближе. Вскоре их нагнал большой джип. Машина остановилась чуть впереди, из нее вышел крепкий темноглазый мужчина средних лет. Он направился к путникам.

– Здравствуйте. Куда путь держите?

– Добрый день. В поселок, – ответила Настя, убирая взмокшую прядку со лба.

– Понятно, что не на Луну. К кому именно? Я местный, всех знаю. Подвезу.

– Здесь должен быть дом Спиридоновых. Мама моя Мария Петровна Спиридонова, а бабушка Глафира Ивановна.

По мере того как Настя говорила, на лицо мужчины легла тень недовольства.

– Знаю я, знаю… – сказал он. – Спиридоновы… Порадовать вас нечем. Дом развалился, а пару лет назад так и сгорел. Это было ЧП в поселке, поэтому я и знаю. А землю вашу тоже растащили.

– Как это «растащили»? – не поняла Настя.

Мужчина подошел ближе и оказался одного с ней роста.

– Потому что наследница, выходит что вы, не появлялась здесь. А за землей ухаживать тоже надо, так же, как и за домом. А то земля зарастает сорняками и они лезут на соседние участки. Приходилось ваш участок косить. Потом один сосед свою грядку со свёклой сделал, потом другой под картошку клочок земли оттяпал… Кто-то качели поставил для ребенка. Ну, а что? Всё равно же земля пропадает. Давно все сроки вышли о вступлении в наследство. Поздно вы спохватились, как вас?

– Мою маму зовут Настя, а меня Алина, мне пять лет. А это – Толя, мой брат, – выдала всю информацию Алина.

– Какая ты шустрая! – засмеялся мужчина. Улыбка у него оказалась очень приятная.

– А меня дядя Рома зовут.

– Роман… Как ваше отчество? – спросила Настя.

– Просто Роман.

– Роман, а такого человека в здешних местах вы знаете? Михаил Валерьевич Сорокин.

– Знаю, вернее, знал. Он умер лет десять назад.

Настя внезапно попала в его объятия, потому что ее повело и она, обмякнув всем телом, стала падать. – Тихо-тихо. Что с вами? Это ваш родственник? Вам плохо?

– Нет… Я его почти не знала. Вернее, вообще не знала.

– Мама, мама! – заплакала, испугавшись, Алина.

– Всё хорошо, не беспокойтесь, – еще не чувствовала своих ног Настя и удивлялась, как легко Роман ее держит на руках, несмотря на небольшой рост.

– А я вот не вижу ничего хорошего, – не согласился с ней Роман и отбуксировал ее на переднее сиденье в свой джип. Он распахнул заднюю дверцу машины.

– Деточки, быстренько садитесь. Правда, детских кресел нет, ремнями пристегнитесь. Толик, помоги сестрёнке. Ну, так что? Варианты, куда вас здесь отвезти, закончились? Может, поедем назад в город? – спросил Роман, обеспокоенно глядя на бледную Настю.

– Нет… в городе нам тоже некуда деваться. Извините, а у вас есть интернет? – вдруг спросила она.

– Есть и дома, и в телефоне. А что вы хотели?

– Мне нужна информация. Адрес кризисного центра для женщин, попавших в трудную жизненную ситуацию, социальный центр какой-нибудь… Где ближайший?

– Понятно, – включил мотор Роман и плавно двинул машину.

– Куда вы нас везете? – забеспокоилась Настя.

– К себе домой. Вечер на дворе. Какие центры?

– Я не поеду к вам домой! Я не хочу никого стеснять! – сразу же завелась Настя.

– Во-первых, о детях своих подумайте, во-вторых, я в любом случае не оставлю женщину с двумя детьми на улице ночью, в-третьих, вы никого не стесните, я живу один.

– А вам это зачем? Одинокий мужчина – это тоже подозрительно, – ответила Настя.

– Понимаю. Наконец-то подумали о детях. Но у вас есть заступник, он в обиду маму и сестрёнку не даст, не так ли? – обернулся Роман к Толику и подмигнул ему: – Верно, пацан?

– Да, – ответил мальчишка. – Я за маму всегда заступаюсь.

– А вот это правильно! И часто приходится?

– Когда папа был жив, то часто, – ответил Толя абсолютно честно.

Роман перевел взгляд на Настю.

– Да не бойтесь вы! Меня тут каждая собака знает. Я не Бармалей, маленьких детей не ем. Был женат. Но недолго. Так вот получилось. Долго выбирал и довыбирался. Сын у меня, ему пять лет. Участвую в его жизни, как могу, вернее, как дают. Не хочу, чтобы он другого мужчину, что с ними живет, называл папой. Не смотрите на меня так. Я не очень много зарабатывал по запросам жены, и Лена нашла того, кто зарабатывает больше.

– А это самое главное в жизни? – удивленно поинтересовалась Настя.

– А по-вашему, что самое главное?

– Отношения в семье, любовь, уважение… Я не знаю.

– У нас папа был очень богатый! – снова встрял Толя. – Только он маме ничего не покупал.

– Толя, помолчи. Он и не должен был. Не надо про отца.

– Вы вдова, как я понял? Сочувствую вам.

– Спасибо. Но я всё равно волнуюсь. Я вас совсем не знаю.

Роман остановил машину перед небольшим коттеджем и, дистанционно открыв ворота, въехал во двор. После этого он достал удостоверение и, развернув, показал Насте.

– Ну, а если скажу, что я здесь участковый? Капитан полиции. Вас это успокоит?

– Да… это лучше, – забилось сердце у Насти.

– Круто! – прокомментировал Толя.

– Тогда айда в дом! Берите вещи! – скомандовал Роман.

Вокруг коттеджа Романа был участок соток десять. Несколько яблонь, стриженый газон, скамейка и пара когда-то оформленных клумб, а теперь запущенных и заросших. Дом был двухэтажный. Внизу располагались кухня, гостиная, стоял бильярдный стол, стеллаж с инструментами, а рядом находился небольшой закуток со стиральной машиной и дверью, ведущей в гараж. На втором этаже был кабинет Романа, две комнаты, через которые шел общий балкон.

– Здесь прикольно, – отметил Толик. – Тесновато, правда, но прикольно.

– Толя! – одернула сына Настя. – Извините.

– Ничего. Ребенок говорит, что думает. Это нормально! Приглашаю вас умыться, ванные комнаты есть и на первом этаже, и на втором, а также перекусить с дороги. Я не великий кулинар, но что-нибудь соображу на ужин.

Вскоре они уже сидели за столом под большим абажуром ярко-оранжевого цвета, через стекла больших окон под порывами ветерка качали ветками яблони. Роман, казалось, выставил на стол всё, что у него нашлось в закромах. Нарезал хлеб, сыр, пожарил яичницу, открыл банку с домашними соленьями, даже достал сало и краковскую колбасу.

– Не совсем детское питание, – смущенно произнес Роман, почесывая затылок.

– Да, скорее, это холостяцкий перекус, – согласилась Настя.

– Я колбаску хочу!

Алина встала на стул коленями, взяла себе большой кусок хлеба и положила сверху большой кусок колбасы. Все засмеялись.

– Вот это правильно! Сейчас еще и чай налью. Скажите, дети, кому сколько ложек сахара? Десять? – спросил Роман.

– Я им дам – десять! Полторы ложки каждому. И то многовато. А мне, Роман, извините, можно кофе? Без сахара, – попросила Настя.

– На ночь? – удивился Роман.

– Я не пью чай.

– Маме надо ехать в Бразилию! Она всё время пьет кофе и говорит, что нет ничего красочнее и красивее, чем бразильский карнавал! – сказал Толя, уминая соленый огурец, выловленный из банки.

– Толя! Ну, что ты…

– Мама, ты же говорила, что Бразилия – твоя мечта! Там же красиво! – ответил сын, подчищая корочкой хлеба в тарелке яичницу.

– Я, действительно, не чаёвница, Роман. Обожаю кофе и минеральную воду, – пришлось признаться Насте. – Это мне не мешает, ни с утра, ни на ночь. Организм уже привык.

– Мечтаете о Бразилии? – спросил Роман, улыбаясь.

Настя почувствовала, как у нее горят щеки.

– Это смешно… В моем положении.

– Мечтать не вредно… – Роман быстро посмотрел в глаза Насти так, что та смешалась.

– Я жила в большом, но холодном и неуютном доме… Я ненавидела его, он напоминал мне тюрьму, да, честно говоря, и был для меня тюрьмой.

– Отец считал, что главное в помещении геометрия, а она чертится черным и белым с промежуточными цветом – серым. Именно это дает пространство и воздух, – помог маме Толя, передав концепцию дизайна Рудольфа Анатольевича. – На маму он всегда ругался…

– За что?

– За всё.

– Толя!

– Если пыль не протерла, если что-то сдвинула со своего места, хотя особо и не было, что сдвигать. Нельзя было повесить картину на стену, поменять черное покрывало на кровати на цветное, – пояснил ребенок.

– Да даже смотреть телевизор без разрешения мужа было нельзя.

Роман с удивлением посмотрел на нее.

– Ваш муж был психически нездоров?

– Это можно назвать и так. Хотя он управлял солидным банком. Но с родными вел себя как последняя скотина. И с подчиненными тоже. Любил власть и унижать людей. Особенно подчиненных. Его все ненавидели лютой ненавистью. Он заслужил свою смерть.

– А что случилось?

– Его расстреляли в машине.

Роман бросил взгляд на детей. Настя заметила его озабоченность.

– Не волнуйтесь, – сказала она, – дети знают, как погиб их отец. Этот человек не заслуживает уважения и памяти.

– Это горько… – Роман встал. – Пойду чайник принесу. Вскипел, наверное.

Он принес большой зеленый чайник и налил детям чаю. Насте он подал кружку с растворимым кофе.

– Простите, другого нет.

– Ничего, – улыбнулась Настя.

Роман полез в буфет и вытащил пакетик с конфетами.

Извините, засохли, наверное. Я сладкое не очень… – О, ириски! – восхитилась Алинка, засовывая в рот сразу две конфетки. – Я их очень люблю, дядя Роман. Спасибо!

Часы с кукушкой на стене пробили десять раз.

– Ну всё! – встала Настя. – Пора спать!

Дети на этот раз не возражали, они тоже устали и глаза у них слипались.

– Готовимся ко сну! – сказал Роман. – Места всем хватит. Думаю, что Толя уже взрослый парень, и он останется здесь в гостиной, на диване. А вы с Алиной разместитесь на втором этаже, в спальне, на большой кровати. Ну, а я у себя.

– Класс! Я не хочу с девчонками! Я не маленький! – обрадовался Толя.

– Пока школу не окончил – маленький! – показала ему язык сестра.

Роман разместил гостей, пожелал спокойной ночи и ушел к себе. Ему не спалось. Впервые его дом был наполнен незнакомыми людьми, такими приятными и в таком количестве. Он решил покурить. В свободных брюках и темной футболке Роман вышел на балкон. На балконе стояли четыре плетеных кресла, и сейчас в одном из них сидела прекрасная молодая женщина с длинными распущенными волосами и в светлом халатике. Изящные и очень красивые ножки она положила на перила балкона. Лунный свет загадочно оттенял ее нежное лицо. Звонко стрекотали ночные цикады. Деревья в саду были недвижимы, не шевелился ни один листочек. Роман, невольно залюбовавшись, остановился. Настя повернула голову и быстро убрала ноги.

– Извините! Алинка заснула, а я что-то не могу.

– Ты сиди-сиди, – неожиданно для себя перешел Роман на «ты». – Мне тоже не спится. Извини, вот есть вредная привычка – курю. – Он сел в соседнее кресло, застенчиво стараясь не смотреть в сторону гостьи. – Не мешает табачный дым? – Он разогнал его рукой.

Настя улыбнулась и тихо ответила:

– Это ваш дом, – и натянула халат на коленки, – но меня дым не смущает.

– Я при детях не буду, – пообещал Роман.

Он немного помолчал. Молчала и Настя, задумчиво глядя в подступающую к дому ночную темноту, которую отрезал яркий свет из окон первого этажа.

Роман шагнул к Насте и сел рядом с ней в соседнее кресло.

– Настя, раз уж так случилось, может, ты расскажешь, что подтолкнуло тебя с детьми покинуть родной дом.

Настя горько усмехнулась:

– Родной дом? Да я его ненавидела! Муж-зверюга сживал меня со свету, не давал видеться с родной матерью, бил. И детей бил! Особенно сына. Лупил за всё – за четвёрки, за опоздания из школы, не слушал никаких объяснений. Мучил день и ночь, пока его не застрелили. Бандитские разборки, он банком управлял. Дом забрали за долги, я без профессии и знакомых оказалась с детьми на улице. Хоть в реку прыгай… Но тут узнала о доме в деревне. Приехала сюда в последней надежде, а дом сгорел. Невезучая я… Но что делать, ума не приложу. Была бы я одна – наложила на себя руки, но Толик и Алинка… Они без меня пропадут. Что-то нужно придумать… Как в бессмертной песенке: «Цыплёнок жареный, цыплёнок пареный, цыплёнок тоже хочет жить…» И варили меня, и жарили, а жить нужно…

Роман улыбнулся.

– Здорово, что ты не теряешь чувство юмора. У меня такое ощущение, что всё наладится, только не нужно опускать руки.

– Я и не опускаю, но обстоятельства бывают сильнее меня. Я ведь всего-навсего слабая женщина, и помощи мне ждать неоткуда.

– Это не так. Всегда найдутся добрые люди, помогут.

– Вы извините меня, что вот так, беспардонно я с детьми свалилась вам на голову, да еще нагружаю своими проблемами. Но вот, знаете, рассказала, и стало как-то полегче, честное слово.

Роман взял Настю за руку.

– Слушай, давай всё-таки на «ты».

Она тихо вздохнула:

– Хорошо. Но мне всё-таки как-то неудобно.

Неожиданно он наклонился к ней и коснулся губами ее губ.

– Извини, – сказал он тихо. – Я не хотел тебя обидеть. Просто ты такая красивая в лунном свете, что я не удержался. Спокойной ночи. – Он встал. – Утро вечера мудренее.

Настя еще долго сидела на балконе, задумчиво глядя вдаль. Начинался новый этап ее жизни, и она опасалась, что он может оказаться не таким доброжелательным, как этот вечер в чужом доме.

* * *

Роман никогда не вставал поздно, но в этот раз он удивился, что Настя встала еще раньше его. Он застал ее на кухне хлопочущей у плиты. На столе в блюде возвышалась аккуратная горка блинчиков.

Увидев Романа, она смущенно поправила прядь волос.

– Вот, решила похозяйничать. Нашла у вас муку, угощайтесь блинами. Дети тоже любят, сейчас я их разбужу.

– Как же здорово! И, наверное, вкусно! Соскучился я уже по таким завтракам. В последний раз блинчики мне пекла мать, царство ей небесное. – Роман сел за стол и отправил блин в рот. – М-м-м… Язык можно проглотить. У меня через два дома баба Ира корову держит. Мне-то одному молоко ни к чему. А вот сегодня зайду, будем утреннее или вечернее брать. Детям полезно. Опять же, у нее и молоко, и сметану, и творог можно купить.

– Рома, вам очень идет форма полицейского, – заметила Настя.

– Спасибо. – Рома допил чай и встал из-за стола. – У тебя на детей документы есть?

– Да, конечно. Свидетельства о рождении, медицинские полисы, медкарты, всё, что полагается. А что?

– Вот и чудесно! Алинку пристроим в детский садик. Да, не удивляйся, у нас в поселке есть свой детский садик и очень даже хороший. А вот школы нет. Понимаешь, детишек школьного возраста почти не осталось. Их родители по городам разъехались, вот у нас школу и закрыли. Зато школа есть в соседнем посёлке, это в десяти километрах от нас. У нас есть несколько ребят, которые ходят в школу, их по утрам отвозит на «рафике» Егор, сосед мой. А вечером после уроков забирает.

– Роман, остановитесь! Какой садик? Какая школа? Где мы здесь жить будем? У тебя? Я так не могу. Это как-то… Ты не обязан.

– А ты меня ни к чему и не принуждаешь. Разве тебе плохо у меня?

– Хорошо. Очень хорошо.

– Тут природа прекрасная, воздух. Ты думаешь, в каком-то центре детям будет лучше? Поживи пока в Дроздах, осмотрись, приди в себя. Почему надо обязательно жить в каменных джунглях? Оставайтесь здесь. Живу один, словно сыч. Вчера вечером я был счастлив с вами, да и утро началось… с блинов, – улыбнулся Роман.

– Но на каком основании? – Настя теребила в руках кухонное полотенце.

– Считай, что моя квартирантка. Снимаешь у меня жилье, – предложил ей Роман.

– Хорошо, но тогда, когда я устроюсь на работу, я буду платить тебе.

– Можно я буду брать завтраками?

– Роман, я серьезно. Я соглашусь только на этом условии. Пойми, мне неловко. Я так не привыкла. Буду считать себя обязанной, а мне этого в жизни хватило с головой.

– Я понимаю.

– Вот и хорошо. Ладно, мы поживем у тебя, только с работой нужно что-то решать.

– Всему свое время.

– Мама! С добрым утром! Дядя Роман! Ой, блинчики! Мне самый большой! А варенье есть? – Дети скатились с лестницы и с шумом уселись за стол.

Пока они завтракали, Настя передала Роману документы на Алину.

Он положил на стол десять тысяч рублей.

– Настя, прошу, купи продукты. А с молоком я договорюсь. До вечера.

И не успела Настя ничего ответить, как он вышел из дома.

Настя повернулась к детям.

– Дядя Роман предлагает нам временно пожить у него. Алина пойдет в садик, Толик будет ездить в школу на «рафике». Как вы, согласны?

– Я не против. Он добрый. В деревне хорошо. В речке рыбу можно ловить.

– И купаться, – добавила Алина.

– Вот и договорились. Вы сидите тихо, не балуйтесь, а я в магазин.

Настя взяла большую хозяйственную сумку, положила в кошелек деньги, оставленные Романом, и вышла на знойную улицу. Солнце уже припекало вовсю. Деревенская улица, которая вела к магазину, была довольно пустынна. Изредка, обдавая Настю тёплой пылью, мчались велосипедисты, одинокая старуха тянула за верёвку козу, которая упиралась всеми четырьмя копытами и мекала. Настя прошла мимо старухи и поздоровалась, старуха ответила ей кивком и проводила долгим взглядом – Настя ей была незнакома. На поселковой площади копались в пыли куры, бродил важный петух. Красный пупырчатый гребень свешивался ему на один глаз, и петух гордо клокотал, напоминая важной походкой фельдмаршала Кутузова. Настя улыбнулась своим мыслям и толкнула обитую железом тяжелую дверь продмага.

За прилавком одиноко стояла полная продавщица, которая тут же с любопытством уставилась на Настю, бросив расставлять консервные банки на полке. Пахло в магазине вкусно – свежеиспеченным хлебом, чем-то сладким и чем-то очень-очень деревенским.

Настя улыбнулась и поздоровалась. Продавщица кивнула высокой прической, на которой кокетливо угнездилась шапочка продавца. Настя окинула взглядом прилавок и стойку с только что привезенным хлебом.

– Мне, пожалуйста, две буханки чёрного и две белого, – попросила она.

Продавщица моментально подала хлеб и защелкала на калькуляторе.

– Что еще?

– И еще две пачки пельменей, треску мороженую, капусту и триста граммов печенья с апельсиновым джемом.

– Что еще?

– Всё, спасибо. Я больше не дотащу. – Настя стала укладывать покупки в сумку.

Продавщица без обиняков спросила:

– А ты чья сама-то будешь? Что-то я тебя не знаю. Дачница?

Настя обрадовалась.

– Да, я дачница. С детьми комнату снимаем.

– У кого? – Продавщица с нескрываемым интересом наклонилась к Насте через прилавок. Три золотые цепочки качнулись на ее мощной шее.

– У участкового. У Романа. Знаете?

– У Ромки? Кто ж его не знает. Парень что надо. Между прочим, холостой, с женой разбежался. Он же у нас герой! А я вот тебе расскажу. Он из огня вытащил троих детей, сам обгорел, ему орден дали. Все ждали пожарных, а Роман Михайлович сам в огонь полез. Если бы не он, то дети бы погибли. А пожарные-то позже приехали. Не успели бы они, если бы не Ромка! А другой раз под лед человек провалился. МЧС вызывали, а спасать под лед в сорокаградусный мороз, обвязавшись веревкой, снова нырнул Роман. Ромку у нас все любят, уважают. – Продавщица подмигнула Насте. – У него от девок отбоя нет, – словоохотливо продолжала она. – Женился он на Ленке из соседней деревни. Видная девка была, но уж больно гулять любила: где тут какое веселье – она там первая. Песни до утра горланит и безобразничает. Любил ее Ромка крепко, всё терпел. Сына она ему родила Данечку. Хорошенький такой мальчишечка, ладный. А потом зацепилась за богатого приезжего мужика и укатила с ним. На Ромку смотреть было страшно. Но сейчас вроде всё у него в норме. – Продавщица доверительно сообщила Насте: – А на будущее знай: овощи – картофель там, морковь, свёклу, зелень всякую покупай у местных, у бабы Любы или бабы Зины. Они этим промышляют. Адрес Роман подскажет. Бабки с огорода живут, у них цены божеские и товар отличный. Без химии, сплошные витамины. А ко мне за крупами, мучкой, сахаром, конфетками. Хочешь вина? Только завезли. Румынское!

– Нет, спасибо. Было приятно поговорить. Спасибо за совет. А вот еще хочу у вас спросить… – остановилась у дверей Анастасия. – Нужна ли тут кому рабочая сила? Работу ищу. Любую.

Продавщица цепким взглядом окинула ее хрупкую фигурку.

– Да какая тут работа… Многие в город ездят. У нас одни старики да старухи, бедно на пенсию живут. Вот если у дачников спросить, или у Светланы Дмитриевны.

– А кто это, Светлана Дмитриевна.

Продавщица махнула рукой.

– Дама богатая. Дом у нее здоровущий, нанимает сезонных рабочих. Иди от магазина направо, повернешь в первый переулок – там и увидишь. Не ошибешься.

– Спасибо. – Настя толкнула дверь и пошла, тяжело нагруженная, домой. Выгрузив продукты и положив пельмени в холодильник, она постучала в калитку соседнего дома.

– Есть кто дома?

Вышла бойкая старушка, у которой Настя купила овощи, курицу и зелень.

Настя сварила борщ, накрутила котлет, покормила детей и велела им играть около дома и ни в коем случае не ходить одним на речку. Она причесалась, надела нарядное платье, босоножки и отправилась искать дом Светланы Дмитриевны.

Дом, действительно, напоминал дворец и выглядел очень монументально. Сквозь кружевной кованый забор и ворота с позолотой просматривались розовые кусты, белые садовые фигуры и фонтан.

Настя молча рассматривала все это великолепие, когда в поле ее зрения появилась коренастая невысокая женщина с коротко стриженными седыми волосами.

– Здравствуйте, – поздоровалась Настя. – Могу я поговорить со Светланой Дмитриевной?

Женщина медленно приблизилась, пристально разглядывая через прутья ограды. Взгляд у нее был тяжелый, неприятный. Испачканные в земле руки она вытерла о свой спортивный костюм.

– Это я, – наконец сказала она.

– Меня зовут Анастасия. Я ищу работу. Мне подсказали, что, возможно, в вашем большом доме найдется для меня какая-нибудь работа.

– Работа? – усмехнулась пожилая дама. – Ну, что ж. Проходи. В таком огромном доме и на такой большой территории, как ты правильно отметила, работа найдется. Текучка у меня большая. Хозяйка я требовательная.

– Я буду стараться выполнять ваши требования. Мне очень нужна работа.

– Ну, что ж… Я тебя познакомлю с моими работниками, раз ты настроена так серьезно.

Она отворила калитку, и Настя вошла в сад. Около большой груши возился грузный пожилой мужчина.

– Мой садовник, – пояснила хозяйка.

Настя осмотрелась. На пятидесяти сотках росли вишни, яблоки, сливы. Около забора топорщились кусты черной и красной смородины, крыжовник и малина. Забор и ворота оплетал виноград, и это было очень красиво. Около дома стояла тенистая беседка, мангал, на котором готовили шашлыки.

В саду на пятидесяти сотках поместья главным был садовник Иван Петрович. Проход к калитке был выделен кустами живой изгороди из цветущих роз. Вдоль дорожки цвела нежно-сиреневая лаванда. На участке были баня и открытый бассейн, возле которого стояли шезлонги. Около крыльца росла пушистая ель. Настя догадалась, что ее, наверное, наряжали зимой на Новый год. За домом располагались парники.

– Не могу без этого пережитка советского прошлого, – пояснила хозяйка. – Хочется своего. Хотя деньги есть, и могли бы купить, но свое вкуснее.

В доме был подвал и три огромных этажа, которые убирали две девушки-уборщицы или горничные, Настя не знала, как их правильно назвать. По внешнему виду Ольги и Марины было заметно, что они впахивают в этом доме, словно пчёлки. Дом был огромным, уборка была нешуточной.

Осмотрев дом, Настя с хозяйкой вышли на улицу.

Вдруг мимо Насти проскакал высокий худой мужчина. Он странно засмеялся, увидев ее. Одет он был тоже чудно�, в какой-то золотой развевающийся плащ. Он продолжал радостно скакать и прыгать вокруг них. Настя растерялась, а хозяйка пояснила:

– А это мой сын Сережа. Он особенный. Живет в своем мире. Ты не бойся.

– Понятно. Привет, Сережа!

Для Анастасии был установлен испытательный срок в две недели с оплатой в десять тысяч рублей в неделю. Она должна была выполнять все, что скажут девушки в доме и Иван Петрович в саду. Быть, так сказать, у всех на подхвате, а позже хозяйка определится, где Настя будет полезнее, чтобы потом уже закрепить за ней рабочее место.