Чудны дела твои

С какими неизвестными тягаться.

Бежи оно себе, бежи

По воле Господа,

Совсем иной, неведомой дорогой,

Нет в этом тайны никакой,

Закончится всё личною свободой.

Вот она

Вот она, моя малая родина,

Оттого ли, что белы снега,

В середине копна, не одна

Оттого ли…

Что жёлтый фонарь над селом

Льёт тепло на дорогу

Весёлым пятном,

Оживляющим старые сосны

И короче становятся вёрсты,

И всё ближе мой дом,

К горлу ком…

Чуть калитка скрипит, свет в окне,

Значит мама не спит,

Значит будет пирог на столе

Или мясо с картошкой

В большом чугуне,

Будет печка немного дымить,

Обижаться на нас, совестить.

На слом

Красивый дом, бревенчатый,

Сухой в любую непогоду,

Стоит себе, полу резной,

Полу окрашенный.

К заводу отвернувшийся спиной,

Сегодня в нём полно народу,

Несут, что есть, над головой,

Спешат конечно на свободу.

В микрорайон этажный, неродной

И неуютный, чтобы с ходу

Занять квадратные квартиры

И в зиму лютую в сортирах

Читать газеты обо всём

И коротко о том,

Что дом на улице Серова,

Построенный в том веке топором,

Пошёл на слом.

В рыжем

И снова осень солнечная, в рыжем

Плетёт в деревьях золотую нить

И с каждым днём к лицу всё ближе, ближе

С желанием прекрасным, погубить…

И не уйти, не отвернуться,

Объятья осени сильны, что очень хочется

От счастья захлебнуться

По обоюдному согласию, в любви.

Иду

Иду без всякой цели,

Как скатерть мне легла,

И чтоб не говорили,

То не моя вина,

То мне большой подарок…

Мозги не напрягать,

А чтобы был достаток,

Пинай себя мечтать.

Но в этом деле главное

Вперёд не забежать,

Не сесть на всё забавное,

Придётся же страдать…

Не пить вина десертного

И рябчиков не есть,

Ходить вокруг чудесного

И к чуду не присесть.

Вот оно

Вот оно, то золотое время,

Когда весь мир перед тобой

И можно ставить ногу в стремя,

И мчаться за своей мечтой.

Но не угнаться, знаю точно,

Все письма, что с пометкой срочно,

Оказываются в ящике стола.

Забытыми на год, на два и навсегда…

Так выживает юности мечта,

И будет жить, пока мечтою остаётся,

С пометкой срочно, в ящике стола.

В запале

Кони долго бежали

И вот встали, устали,

Белый пар из ноздрей,

Только конник в запале

Всё стегает коней,

Всё кричит и блажит,

Всё бежит в нём дорога,

Но, а кони никак,

Никакая подмога

Не поставит их ногу

На степную дорогу,

Кони медленно вниз

Прилегли и слегли,

Только кровь из ноздрей,

Только глаз всё мутней.

Рикошетом…

Жизнь во мне, вокруг меня

Водоворот привычных обстоятельств,

Вползающих и выползающих из дня…

Никак, ничем не обозначен.

Не принимая, не кляня

Ведь можно жить, не ведая об этом,

Без боли в сердце, без огня,

Всё время с птицами и летом,

Над суетой, над всем живым,

Которым выпало – всё это…

Иова понял бы меня

И всех, кто рядом – рикошетом.

Как смогла…

Белое утро над серой деревней,

Женщина в платьице, птицею, тенью

От дерева к дереву и в переулок,

Дверь на крючок и молчок.

Страшно… не где эту ночь провела,

Страшно… как в комнату к деткам вошла,

Что это было… как смогла, как забыла

Сколько годочков лишь мужа любила.

Страшно… не то, что давно на погосте

Земля стережёт его белые кости,

Страшно… что плоть взяла вверх, победила,

Где-то под сердцем рвануло, заныло,

Завыла… как смогла, как забыла.

Сквозь

Сквозь паутину солнечного дня,

Иду походкой человека

Принявшего четыреста вина,

Приветом ускользающего века.

И пусть во всяком поражении

Победы славной вызревает полотно,

Мне этот день в одно мгновение

Поставит жизнь копейкой на ребро.

Я этот день хочу прожить иначе,

Могу и вовсе выйти из него,

Довериться лишь Богу и удаче,

Такое вот, простое торжество.

О пироге…

Куда бы улица не шла,

не убегала б из-под ног,

куда бы речка не текла,

нам всё равно, наискосок

и с ходу, в чём мать родила,

ныряем в воду и плывём

до каменных коней,

кто будет целый день

владеть табуном лошадей,

на спинах их лежать

и греться, и мечтать…

о пироге с малиновым вареньем,

стакане молока,

вот объеденье, сквозь мгновенье.

Не пиши

Не пиши мат на заборе,

Силу их не навлеки,

Впереди и сзади море

Ненависти и любви.

Впереди и сзади люди

И не всякий кто поймёт…

Каждому не дашь на блюде,

Не накинешь на роток.

Не ходи за все три моря,

Не ищи судьбы иной,

Здесь твоя пригоршня горя,

На могилках, за горой.

Здесь твоё земное племя,

Судный день здесь ожидать,

Потеряешь только время,

Будет ли потом, что жать.

Ведь

Ведь Бог весть что

творится в наших душах

какие ангелы архангелы поют

когда мужья встречают жён с цветами

когда натоплено в квартире и уют

от лампы под зелёным абажуром

от часиков что время стерегут

чуть отвернёшься встанут

и бездна падших тот час же воспрянет

и увлекут и разыграют как по нотам

сыновью ласку и заботу

не усомнишься ни на йоту

в какую сторону грести

всё сотворится в полу мраке

не по любви да и не в драке

Ком

Мне осень снова подарила

Печальное воспоминание о том,

Что это, всё, когда-то было

И подкатился к горлу ком,

И стало воздуху чуть меньше

В огромной комнате, и за окном,

Воспоминаний только больше,

Пред недописанным холстом.

Живые краски дней ушедших

Отчётливей и ярче, чем тогда,

Когда я наносил их безмятежно,

Не зная, что они пробьют года,

И вот, они, опять во мне ожили,

И заболела очерствевшая душа,

Они меня чудесно воскресили,

Мечту вернули, в прошлом вороша.

Она меня в сентябрь погрузила,

Заставила молитвенно читать

Слова, которые в меня вложила,

Которые сейчас лишь смог принять…

Она ж меня по вехам разложила

И соединила снова по верстам.

О, как она меня любила

И, как хлестала ветвью по устам.

Чего

Не с облаков, с пригорка

гляжу окрестность,

созерцаю местность…

всё понимаю, всё известно,

но вот куда пропали переулки,

заборы дряхлые и закоулки,

в которых мы тайком

делились кислым табаком.

Куда-то вон…

Куда-то вон, кривые избы расползлись,

Вниз по реке отправились, и верно

На вечное забвенье, наводненье

Перечеркнуло разом адреса,

Теперь они не числятся живыми,

Маячат окнами кривыми и слышно голоса.

Ау…

Поле – уставшее, озябшее

К исходу сентября, вдруг встрепенулось

И обернулось ликом на восток,

Подставив солнцу левый бок,

Цветами ожило, с пригорка вниз, в ручей

Спустились васильки,

Качая синими головками,

За ними вслед куколь и ландыш полевой,

В них будто солнце заблудилось,

Неделю всё искрилось,

Но ленилось силу набирать, как знать…

Какие завтра непогоды

Закроют напрочь голубые своды,

Возможен даже снег,

Как в восемнадцатом году и всё – ау,

Уже не нужен никому.

Пироги

Осень, это вовсе не погода,

Не разводы акварели на воде,

Это серебро и золото свободы,

Магия – успеть побыть везде.

Это расставание с берёзой

Полыхающей в оранжевом костре,

Это классная учительница с розой

На уроке первом, в сентябре.

Это, это жизнь в её начале,

Пироги из печки на столе,

Девочки с огромными бантами

И конечно буквы на доске.

Былое

Что не пишешь брат, Серёга,

неужели нечего сказать

иль настоль трудна твоя дорога,

что об этом лучше помолчать.

Лучше не тревожить то, былое,

что веригами на раненной душе,

до поры, до сей болит, святое,

узнику всей жизни, как клише.

И не обернёшься, не захочешь,

а придёт на ум, не враз поймёшь

ты ли был той ночью на болоте

или птицу выпь бросало в дрожь.

Позади

Лучше не высматривать нарочно

Сотни дней уставших, позади,

Прожитых, как есть, не в одиночку,

Это всё одно, что разбуди

Спящую собаку на крылечке

Возгласом паскудным… изыди.

В сенцах

В моей жизни не очень забавной

Много встреч мимолётных, пустых,

Не ведущих к одной, самой главной,

Что-то вроде, когда на троих.

Но она всё равно состоится

В жёлтой роще сентябрьским днём,

В старо-рубленной, малой церквушке,

В сенцах низких, не пред алтарём.

Что такое бывает… в мгновение

Успеваешь узнать и принять

Обжигающим тело, небесное пение,

Как огнь в пустоту – Благодать.

Там и…

Сколь живу не помню точно,

жизнь моя не по часам,

раньше дело шло заочно…

а теперь, везде всё сам.

Жить спешу, чего бы ради,

словно финиша хочу…

для какой такой награды,

всё никак в толк не возьму.

Может ставки вверх взлетели,

я ведь в прошлом был хорош…

пил, курил, спал не в постели,

не в своей, как, не поймёшь.

Не поймёшь, то время было

выше нас, среди ветвей,

так потом, там и осталось…

без навязчивых идей.

В бреющем…

А поезд медленно заходит на посадку,

а нету стрелки прыгнуть в башмаки,

бросаем тему на последнюю раскладку…

кто будет брать вокзальные ларьки.

Кто будет после в белом ресторане

коньяк за щёчкой шариком катать

и девочек в капроновых чулочках

за груди пышные пальцами щекотать.

Нам хорошо, мы в бреющем полёте,

кто в гости к нам, плати и проходи,

мы не матросами служили на морфлоте,

но наше море ждёт нас впереди.

Нас ждут пески промытые водичкой,

окрасом жёлтым, но не золотым,

а нам и это к сердцу очень близко,

а что до злата, то мы погодим.

Наступит ночка звёздами моргая,

мы выйдем к ним, носочками шурша,

и в пол минуты с чалками отчалим,

и вновь гуляй, лети вперёд душа, ша.

Знакомо…

Мне одиночество приятно и знакомо…

Часы на стенке время стерегут

И не надеются, что завтра будет снова,

И в полночь они дальше побегут.

И книга на полу, увы, не верит,

Что я страниц, её, когда-нибудь коснусь,

Переверну одну, другую, как сумею…

И между строчек тайно просочусь.

В миры чужие, где возможно любят

Обычных женщин, необычных просто нет,

И, что не странно – сами в это верят,

Когда, я извиняясь, нежно лгут.

На ура…

Август месяц, последние дни…

Вот и звёзды померкли, тихо,

Рябь на воде не мешает утятам,

Спрятав клюв под крыло,

Думать… как же, вот, лето

Не простившись ушло,

Может быть возвернётся

Ведь ещё же тепло,

Только звёзды померкли

И в полях отцвело.

Нет, уже не вернётся, завтра месяц другой

Пёстрым делом займётся,

Он художник большой

И уже через пару, нерабочих недель,

По макушкам кустов пробежит акварель

Золотистая, красная, как призыв…

Ну, пора, собираться в дорогу

И лететь, кто куда, на ура, на ура.

Тоже

Он умер, умер, умер,

чтоб только не болтаться

среди возвышенных людей

и более того, чтоб не стесняться

своих несбыточных идей…

Его здесь нет, нет, нет,

но почему не стало

на свете лучше и почему никак

не соберётся белый цвет

без зелени цветущей.

Что изменилось – милость

не выела сердца, не снизошла,

чему дивиться…

она вне человека

жить просто не смогла.

Благодать

В России надо просто жить

И ничему не удивляться…

Под хлеб с селёдкой водку пить

И в русском мате содрогаться.

Он не обидный, он не злой,

Он действенен, без грубой силы,

Щелчок кнута над головой

Взбесившейся кобылы…

И снова тишь, да благодать

Над всей Россией, неприглядной,

И остаётся только ждать

Зимы – заснеженной, нежданной.

Боюсь…

Живу надеждою не знать…

К чему меня Господь готовит,

Боюсь, как должное принять,

Что Он на сердце мне положит.

Боюсь собой очароваться,

Что я единственный такой…

Душой способный возвышаться

Над бесконечной суетой.

А мне то надо, ближе к дому,

Встречать восходы у реки,

На стол ковригу, не солому

И чтоб не сдохнуть от тоски.

И понимать всегда, что рядом,

По жизни всей идёшь и Ты,

И поправляешь меня взглядом,

С неведомой мне высоты.

Три кратно…

Ни в эту ночь,

Ни в следующую, точно,

Ты не придёшь

Мне сколь-нибудь помочь

И зная это, уезжаю срочно,

Чтоб сердца боль

Три кратно превозмочь.

Мне всё равно

Кто будет город строить,

Кто замостит

Все улицы камнём,

Кто на аллее нашей, сможет,

Три слова верных

Вытравить огнём.

Я выпадаю из твоей колоды,

Не в масть пришедшим,

Рыжим королём,

Без всякого желания кроссворды

Твои решать

Средь ночи, с фонарём.

Гладь

Когда на розовую гладь воды

Ложится солнце брюхом красным,

То всё живое просит тишины

И тех, кто с этим несогласный.

Кто только лишь готовится занять

Места свободные в конвейере природы

И не желает тихо созерцать,

Как из-под носа цель уходит…

Но в том, великом состоянии

Является иная благодать…

В повисшем равновесии, в молчание

Себя пытаясь заново понять.

Сей час…

О, если бы сей час…

да в переулке где мы жили,

ты встретила меня,

то мы бы славно закружили.

Мы б не пошли, уже, в кино

и даже на последний ряд,

мне было бы не до того…

кто там, кого, за мягкий зад.

Я б сочинил такую ласку…

что ты бы сразу поняла

в какую, вдруг, попала сказку,

какого принца век ждала.

О, если бы сей час…

ты черканула слово, строчку,

то я б уже начал рассказ,

как из любой советской точки

Плетёно-сложными путями

в одно мгновенье пред тобой,

а лучше будет, перед Вами,

возникнет уличный герой.

Чё полез…

Нет никакой возможности

вторую жизнь прожить

и чтоб без осторожности,

себе тем навредить…

И нет другой возможности

взглянуть одним глазком

какие встретишь сложности,

когда, туда, тайком.

Кто встретит на воротах,

какой архангел, бес,

кто даст по рёбрам палкой,

с издёвкой… чё полез.

Приветом

Деревня, солнечная летом

И одинокая зимой,

Всё время будет мне приветом

Из детства, где я над землёй

И вижу каждый закоулок,

И каждый дом, кто в нём живёт,

Кто чинит рванные штиблеты,

Кто брагу, через марлю, пьёт.

Кто запрягает лошадь в сани,

Небрит похоже и хмельной,

Но всё ж военный, дядя Саня,

Чуть глуховат и весь седой,

Потом он будет длинной плетью

Стегать коня и нас, шпану,

Но надоест, он включит третью

И запоёт, на всю страну.

И конь теперь уж не собьётся

С прочерченного санями пути,

В четвёртом Б" урок начнётся

И хошь не хошь сиди, учи

Иль не учи, в лес захотелось…

На лыжах зайцев погонять,

Послушать цокот серых белок

И ничего, в том, не понять.

Ей…

Четыре ночи, может быть утра,

Никто не скажет… к нам, сюда,

Под покрывало молодого неба

И только белая вода

Шепнёт… левее от меня

Есть островок сухого сена

Из нового Эдема,

Завета жизни и любви,

Другие небеса…

Шатры прозрачней воздуха земного,

Вокруг хрустальные мосты,

Все воплощения мечты,

Всё будет ново, до рассвета,

Но кончится, и это…

В потоках солнечного света

Утонет музыка ночи,

Земля подымит вас на щит

И защемит под сердцем, где-то,

Закончится возможно лето

На этой ноте, но в потоке

Не будет только ночи, этой.

Никак…

Эй, Серый, Рваный, Кислый,

чего проходим мимо и молчим,

чего соплями на штанах повисли

и батьке слов, своих, не говорим.

Быть может чё задумали худого,

шо я глазами, враз, не просеку,

иль, шо похлеще, держите гнилого,

я отвернусь, и на те, по виску.

А ну, разделись до штанишек,

приняли старт на дальний марафон,

пинка под зад, то вместо фотовспышек

и зашуршали бойко на обгон.

О, как рванули чопики, шнурки,

кривые переулки распрямили

и вместе с пылью за реку ушли,

пойду и я, скупаюсь, что ли.

А то с вчерашнего на водах не бывал,

не принимал душевного покоя,

мне ж братаны доверили штурвал,

а тут никак без лёгкого запоя.

Поспать чуток

Здравствуй друг, Андрюха…

С кем, и, как живёшь,

Как твоё здоровье, горькую не пьёшь.,

Или, что имеешь – малость, иногда,

После смены-вахты, это ж ерунда.,

Это так положено – скажешь может мне,

Ну, да чтоб забыться, ночью при луне.

Может приближаешь смертный час к себе,

Где там разбираться, жизнь течет во тьме…

Тьма – она, как брага, голову пьянит,

Между рюмок водки – человек стоит,

Вроде, как из детства, что-то в нём твоё…

Всё такое нежное, мягкое тепло,

Хочется, как хочется сорок лет смахнуть

И с оглядкой в прошлое прочертить свой путь.,

Так, чтоб в длинной линии смысл был земной…

Не земной, а выше – тот, куда с собой

Не возьмёшь всё пьяное, гадкое – ну, вонь,

Осквернивши душу хочется в огонь…

Здесь опять под небо солнышко ползёт,

Подымаешь рюмку и бездумно хлоп…

А оно всё розово – небом поплыло,

Прыгаешь на краешек, чудно – всё твоё,

Всё, что надо было – явно при тебе

И качаясь в лодочке, плавно – как во сне…

Не листаешь строчки, тоненько кричишь: -

На ноги не ставьте, малость полежишь.

Во здравие…

Ещё весна далёко, за горами,

а здесь уже великая молва…

синиц десятка два, на сеновале,

сорока бойкая и серая братва.,

Хлопочут – звуки не роняя,

сплетают в хор возможные слова,

самих себя немного удивляя,

перелетают с крыши на дрова…

До весны

Снег опустился паутинкой,

В прозрачном облаке искрясь

Носились редкие снежинки,

Как будто бы, над чем смеясь.

Потом вдруг небо потемнело,

Раздули щёки облака

И в одно мгновение упала

На землю белая стена…

Такого снегопада не видел наш народ,

Огромными охапками

Снег вырастал у ног, казалось…

Мы утонем в начале января,

Вода совсем сухая текла через меня,

Порой так напирая, что падал тут же я

И всё бы было весело, но вот пришла беда.,

Мы заблудились полностью,

Возможно на всегда,

Кричать – себе дороже, уже не прошибёшь,

Но силы есть и вроде бы орёшь…

Звук медленно обходит вокруг тебя и вот,

Он вновь перед тобою, но не летит вперёд…

Уставшие, бессильные мы сели там где шли

И вот оно чудесное – мы лаз в снегу нашли.,

На корточках – как кошечки

И надо же прошли до станции «Подснежная,

Там скорый – «До весны…

С табачком

Отсыпь немного брат махорки,

быть может закурю в последний раз,

быть может мы с тобой на той высотке

уже не перекурим, как сейчас.

Не будет времени крутить цигарку,

обмолвиться о чём-нибудь таком,

как в прошлый раз на дикой переправе

ты помнишь, не разжились огоньком.

Потом тебе не дался берег правый,

мне левый оказался бугорком…

давай задумаем, кто встанет первым,

давай тихонечко покурим здесь вдвоём.

Покурим и вперёд одной дорогой

на верх, на высоту, пусть под огнём,

под шквальным, что любого легко срежет,

оно душевней, если с табачком…

Клевета

Это птицы мои с неба сброшены,

По лугам да полям не покошенным

Собирают теперь всяку семечку,

Всяку зелену, нежну травочку.,

Доля выпала, им, глубокая,

Рассердилась на них Желтоокая,

Прокляла – за характеры

Своенравные, неподатливые.

А хотели то птицы белые,

Чтоб услышали люди смелые,

Что летят на них чёрны вороны,

Птицы запада – сила клятая.,

Закрывают собой небо синее

И клевещут и лгут, будто инеем

Покрывают людей гнилой плесенью

И становятся люди слабыми,

Неумелыми, не охотливы…

Равнодушными к бедам ближнего,

Словно травы в поле сникшие,

Без глотка воды правды не испить,

Не восстать уже против лжи большой,

Не дойтить дождям с высоты такой,

Не коснуться им земли – матушки,

Быть им высохши в небе камнями.,

Вот и птицы мои с неба сброшены,

По земле идут – крылья сложены,

Видно им уже – правды не испить,

Значит умереть – чем так дальше жить.

Удивлять

Небо низко к воде наклонилось,

Уткнувшись в макушки домов

И, как бусинки вниз покатилась

Крупа белых, воздушных снегов.,

Это чудо снежинок и шариков,

Что игра цирковых ловкачей

Проскакать по бульварам, по улицам,

Обгоняя старух и детей

И уже больше нет равнодушных,

Такой крепкий заряд доброты

От колючих, но очень воздушных

И весёлых снегов, если ты

Не упал и не тюкнулся носом

Об корзину свеклы на углу,

Так меняй свои кеды, колоши

На сибирские, с мехом унты

И опять, не беги за трамваем,

Он по снегу такому, замрёт,

Часа на два, и всех развлекая

В репродукторы сам запоёт.,

Запоёт, потому что так надо,

Когда дальше себя не видать,

А в инструкции чёрным написано,

Надо чем-то народ удивлять…

Как ангелы

Летят птицы над землёю,

Птицы призраки летят…

С поля брани, где под ивой

Сотни воинов лежат,

Все – как ангелы, святые,

Чуть с улыбкой на лице,

Полегли в безумной схватке,

На той бешенной войне.,

То ж курсанты, молодые,

От макетов и вот, в бой

Против танков и снарядов,

С детской праведной душой…

Ни один не дрогнул телом,

Ни один не побежал,

Только каждый стиснув зубы

Смерти скорой пожелал.

Там, где дьявол, невозможно

Жуткий ад перетерпеть,

Это было дико страшно

В поле, заживо гореть,

Быть разорванным на части

И при этом ещё жить,

Видеть, как земля родная

В котле огненном горит.

На четыре километра,

Без поддержки фронтовой,

Выдвинулись в глубь ребята

И остались там… травой,

Дикой яблонькой – картинкой,

Ивой – вечно молодой

И от сих, во все сторонки,

Птицы тихо над землёй…

С песней…

Утро серое, через дерево,

Опустилось в старый двор,

Чуть окрасило мелом розовым

Рыжий, выцветший с лета забор

И поплыло мягким облаком

По кустам, да в огород,

Затаилось между грядок,

Удивляясь… кто бы мог.,

Тут то грянул хор синичек

Из-под крыши, на крыльце,

Дополняя песню трелью,

Затрещал скворец в дупле…

Воробьям не оставалось,

Как войти в припев гурьбой

И полилась песня – диво

Над деревней, над тайгой.,

Голосами прибавляясь

Она вышла на простор

И опять во двор вернулась,

Уже с солнцем… с синевой…

День раскрылся, как ромашка

Подставляя лик теплу,

Обнимающего землю,

Расплываясь по двору…

Ставни сами распахнулись,