Аспирра: таланты Мудреца

Екатерина Хаккет

Аспирра: таланты Мудреца

Пролог

– Берген?

Старик поправил полы шляпы, с опаской глянув на незваного гостя – тот появился беззвучно, словно призрак, встав в тени одной из крытых повозок. Закутанный в старый дорожный плащ, с капюшоном на голове и мечом на поясе, мужчина вполне мог сойти за наемного убийцу.

– А… Это ты, старый друг. – Берген, расслабившись, облизнул потрескавшиеся губы и кивнул на бревно, поваленное у костра, где в напряженном молчании расселись караванщики, минуту-другую назад весело горланившие песни. – Давай, присаживайся к нам, раз отыскал. Чего ты ждешь? Карты мне давно сказали, что наша встреча неизбежна.

Прихрамывая на одну ногу, незнакомец тяжело пересек поляну и присел возле огня, положив ножны с мечом себе на колени. Может, он и скрывал свое лицо, но отблеск огня все равно выхватил из темноты капюшона усталые голубые глаза, обрамленные морщинами. Его кожа казалась белой, словно кость.

– Что, даже не обнимешь старика?

– Я не за объятиями сюда пришел.

– Ты голоден? Может, хочешь выпить?

Светловолосый паренек, появившийся из тени ближайшей повозки, тут же принес гостю небольшой бурдюк, наполненный до краев кислым вином, но незнакомец отмахнулся от предложенной выпивки. На руках – дорогие кожаные перчатки. Огонь отразился от каждой бронзовой чешуйки, украшавшей их.

– Я пришел за правдой, Берген. Расскажи мне о Мелькихор. Об этой девчонке и ее прихвостнях. Я знаю, ты ходил с ними под одними парусами и видел больше, чем кто-либо другой.

– Ха! А с чего ты взял, что я тебе хоть что-то расскажу? Знаешь ли, все мы из-за этой истории с «Аспиррой» чуть не погибли. – Старик обвел руками караванщиков, и те дружно закивали, подтверждая его слова. – И потому у меня нет ни малейшего желания что-либо вспоминать. Хочешь правды? Ныряй за ней в Бездну! Там рассказчики получше меня найдутся.

– Берген, послушай меня, – в голосе незнакомца прорезалась настойчивость, – ты же знаешь, что сейчас происходит и что может произойти потом. Вы ведь не просто так по лесам скитаетесь. Вы прячетесь. И ждете, когда грянет буря. А я в отличие от вас готов в эту бурю нырнуть… И помочь девчонке.

– Помочь? – Старик задумчиво поскреб скулу. – Девчонке? Ну, дело благородное. А я-то тебе зачем? Сидя здесь, ты только теряешь время.

Странник шумно выдохнул через ноздри, не скрывая раздражения:

– Только зная, с чего все началось, я пойму, как все это закончить.

– Да я и сам не многое знаю, – пожал плечами Берген. – По большей части одни только слухи, сплетни да невероятные россказни пьяных моряков. Только вот, если я все это расскажу, ты мне вряд ли поверишь. А если и поверишь, то тебе же хуже будет.

– Хуже или нет – я сам решу. Рассказывай, Берген, – казалось, у незнакомца вот-вот лопнет терпение, – про «Аспирру» и ее капитана. О том, как Мелькихор вообще оказалась на этом проклятом корабле. О реликвиях и калифаре. О…

– Ладно… Ладно уж! Уговорил. Расскажу тебе по старой дружбе.

– Ага, – пробормотал кто-то из караванщиков. – Он сейчас расскажет. Все переврет, как пить дать! Накормит сказками. Он за всю жизнь и трех слов правды не сказал!

Берген подался вперед к огню, и тени от костра очертили каждую впадину на его дряблом, загорелом лице.

– Расскажу, как знаю, а там пеняйте на себя, друзья мои. Хотите – додумывайте сами или ищите других свидетелей. Все равно подлинную историю можно узнать лишь у Мирного Неба.

Глава 1

Проклятый

Десятилетие Хаввары

Каково это – познать предательство на вкус? Поговаривали, будто это горькая и тяжелая ноша, но там, где одни чувствовали лишь горечь, тяжесть и разочарование, Лука испытывал эмоции, способные свести с ума любого.

Сейчас, когда он сидел за одним столом с женой, его словно иголками пронзала насквозь жгучая беспомощность, а страх впивался острыми когтями в позвоночник, сжимал внутренности и заставлял дрожать. Наверное, так ощущают себя люди, провалившиеся под лед. Ведь им ничего не остается, кроме как барахтаться в ледяной воде, задыхаться и корчиться в предсмертной агонии.

– Кейпа, прошу тебя… – произнес он почти шепотом, хотя жаждал закричать. Закричать как можно громче, чтобы она услышала его, поняла и защитила.

Удивительно, насколько люди становятся слабыми, отдыхая на подушке под названием «любовь». Только недавно Лука желал оказаться в плену этого милого создания, но теперь это желание сработало против него самого. Оно проникло в него мягко и осторожно и обезоружило в тот самый момент, когда силы были нужны ему больше всего.

– Ты знаешь, что ты сделал? – Голос девушки поразил своей холодностью. Лязгнул сталью в тишине.

Лука поежился и с трудом заставил себя посмотреть ей в глаза. Кейпа, как и всегда, была прекрасна: чистокровная северянка – уроженка Старморского королевства, – стройная, складная, с румянцем на щеках и длинными светлыми волосами, аккуратно заплетенными в косу. Стоявшая на столе лампада окаймляла ее нежное лицо игрой света и тени, но оно, увы, больше не выражало ничего, кроме ненависти и отвращения. Явная враждебность в родных чертах ранила мужчину в самое сердце.

– Я…

– Ты только что убил человека, Лука, – перебила она его. – Убил Морру на глазах у его семьи.

Он нехотя, цепенея, посмотрел на свои руки. Сколько бы мужчина ни силился, они не переставали дрожать. Запекшаяся кровь на тонких длинных пальцах казалась черной.

– Прошу тебя. Не надо… – Слова застревали в горле. Лука тонул в ледяной воде. Задыхался, пока страх сковывал его по ногам и рукам.

И тут что-то вдруг с силой ударилось в запертую дверь. Один удар, второй, третий. Она заходила на петлях. За ней, в ночной тишине, послышались голоса. Но Кейпа даже не взглянула в ту сторону, она не отрывала от Луки своих серых, почти стальных глаз.

– Ты убил Морру, Лука. Одного из нас. Глашатая нашей деревни. У него остались жена и маленькая дочь двух лет.

Если даже самую крепкую палку долго-долго гнуть, она ломается с треском: Лука, сытый обвинениями, вскочил с места и указал на дверь.

– Это его вина! – оскалившись, воскликнул мужчина. – Не нужно было распускать те слухи. Он говорил, что это я убиваю наших охотников в лесах. Из-за него меня все возненавидели! Стали обращаться как с ничтожеством!

– Я верила тебе, Лука, но теперь все, – произнесла девушка с холодным спокойствием, смерив мужа оценивающим взглядом. – Я вижу, он был прав насчет тебя.

– Прав? – Лука отшатнулся на подкосившихся ногах. В панике обхватил себя за голову. – Морра делал все это из ревности. Из глупости. Из своих чувств к тебе! Он хотел, чтобы меня изгнали, а ты досталась ему!

– Убирайся, – сквозь зубы процедила Кейпа, медленно поднявшись с места. Ее решимость, неожиданно вспыхнувшая огнем, была способна испепелить супруга на месте. – Ты убийца, Лука. Проклятый зверь. Тебе нет места в моем доме.

Волна леденящего ужаса нахлынула на северянина и унесла его в пустоту, где остро ощущалась невосполнимая потеря. На миг он даже лишился дара речи. Так и стоял посреди комнаты, глупо раскрыв рот, уже не различая, где сон, а где реальность.

– Ты не можешь все перечеркнуть. Забыть. Так просто? Не можешь, нет, – промямлил Лука заплетающимся языком. – Это невозможно.

В дверь ломились все пуще. Казалось, ее вот-вот выбьют. Гневные голоса по ту сторону требовали, чтобы Лука вышел из дома сам и сознался в своих злодеяниях.

Девушка оперлась руками в стол и опустила голову. Ее плечи заходили мелкой дрожью.

– Убирайся! – повторила она громче. Голос дрогнул, сорвался навзрыд. В ее глазах, теперь уже таких чужих, заблестели слезы. – Лишь из-за всего светлого, что было между нами, я позволю тебе уйти через погреб, а не отдам в руки толпы. Уходи. Беги так далеко, как сможешь. Они все равно найдут тебя и убьют. Пускай так и будет.

Вот и все. Реальность треснула и разбилась на тысячи осколков, подобно зеркалу. Пути назад нет. Только на виселицу. Приговор был вынесен, и страшнее приговора Лука еще не слышал. Цепенея, глотая едкую желчь, он уставился на окровавленный нож, лежащий на полу. Тот самый тесак, с которым он пошел к Морре и лишил ублюдка жизни за все те россказни, обвинения и сплетни. Задумался было, а не отправить ли от безысходности следом за ним любимую Кейпу, но затем просто подобрал нож и рванул к погребу, желая спасти единственное, что у него осталось, – жизнь.

В месяцы Холодов сумерки сгущаются рано, а ветер, завывая, все чаще гуляет по диким просторам, закручивая вихри над Амверстагом. Лука выбрался из погреба почти беззвучно. Оглядел мрачные небеса, заметил огненные всполохи от факелов в руках толпы, отражающиеся от заледенелой каменной стены дома, и двинулся тенью в сторону леса сквозь глубокую белую пыль. Потребовалось, может быть, всего пять-шесть шагов, чтобы уйти от твердой земли в снег по колено. И едва он достиг цели, укрывшись за еловыми ветвями, как позади послышался предательский, приторно сладкий голосок Кейпы.

– Он там! В лесу! – гневно закричала она.

– Вот сука, – разозлился Лука, содрогаясь от холода.

Покидая дом, он даже не додумался накинуть на себя дорожный плащ или теплую шкуру – чувства затмили рассудок, и теперь, если даже ему повезет оторваться от преследователей, мертвецкие холода докончат их дело.

Протаптывать дорогу в снегу – трудная задача, идти по чужим следам куда проще. И потому уже через несколько минут погони за спиной Луки образовалась факельная процессия из четырех озлобленных бугаев. Видимо, эти смельчаки решили, что сумеют догнать убийцу и расправиться с ним одним махом. Свет от огня переливался на нетронутой, чуть подмерзшей поверхности снега.

– Стой, подонок! – хрипло проревел первый преследователь, чуть ли не дыша Луке в затылок.

Северянина передернуло от его голоса. Это был Эйрис, один из братьев Морры. И потому Лука ускорил шаг, выдыхая пар через ноздри.

Эйрис был страшным человеком. Страшнее, чем Морра. Огромный детина, под два метра ростом, с толстыми ручищами и широкими плечами. И ему так же, как и брату, было плевать на всех, кроме себя самого. Но если один промышлял сплетнями и клеветой, пользуясь словами как оружием, то старший братец понимал только язык грубой силы и пользовался ею без стеснений. Все в округе знали, что от скуки этот мужик любит приходить в таверну, чтобы поколотить местных пьянчуг.

В последний раз он забил троих до смерти. И на все это люди закрывают глаза, потому что его брат – глашатай деревни.

– Стой! – снова взревел он, но уже злее.

Лука мельком оглянулся: в одной руке у Эйриса коптился факел, в другой – покачивался топор. Беглец не сомневался, что, если замешкается или споткнется, этот топор сразу же окажется у него в спине. Права на ошибку не было. Все, что он мог, так это бежать. Рыхлить коленями снег, лишь бы оказаться подальше от разящего лезвия.

С каждым новым шагом ветер становится все свирепее – ледяная стужа со свистом разбивалась о редкие камни. С неба посыпался снег, покрывая белым голову и плечи.

– Стой же! – не переставал гневаться Эйрис.

Чем громче он кричал, тем больше его голос напоминал рев дикого зверя. Вопреки своим размерам Эйрис оказался резвее всех своих товарищей. И если трое других преследователей за время погони явно устали и превратились в яркие точки, маячащие за спиной, то этот тип рвался вперед с напористостью разъяренного кабана.

Лука понимал: этого в честном бою не победить. Эйрис был выше его и шире раза в два. Да и что может мясницкий нож против боевого топора? Ножами нужно орудовать на кухне, чтобы отделять шкуру от мяса и резать его на куски, в редких случаях таким ножом можно прирезать безоружного соседа, а топорами впору раскалывать черепа и забивать крупную дичь.

Но Лука не терял надежды. У него был план, и строился он на невежестве Эйриса. Ведь Лука был охотником, добытчиком деревни. Он обошел все амверстагские леса вдоль и поперек, еще будучи ребенком. Он помнил каждое дерево, каждый камень, каждую яму и канаву. А еще помнил, где оставил свои капканы…

Стоило Эйрису выйти на излюбленную охотничью тропу Луки средь холмов и высоких сосен, где снег не поднимался выше щиколотки, преследователю не составило труда наступить на одну из ловушек, скрытых под снегом. Его душераздирающий крик, оглушительно громкий, казалось, должны были услышать в самом Амверстаге.

Выигранное время можно было потратить на то, чтобы скрыться в лесах, но выбившийся из сил Лука решил иначе: стараясь отдышаться, он подошел к Эйрису, замотанному в волчью шкуру, и глянул на него сверху вниз. Мужчина, стоявший на коленях, поднял на него лицо, изможденное и красное, перекошенное от боли и гнева. В его левую ногу впились острые железные зубья капкана. По разодранному сапогу стекала кровь. Факел затухал, лежа в снегу.

– Ублюд…

Он не договорил. Не успел. Легким движением руки Лука оборвал его на полуслове, полоснув ножом горло. Голос Эйриса сменился свистящим бульканьем. Он задергался, пытаясь свободной рукой зажать смертельную рану, взгляд беспомощно блуждал по округе. Но тщетно. Уже через мгновение громила безвольно повалился на спину, выронив из руки топор.

Алая кровь на белом снегу – красивое зрелище. Лука завороженно наблюдал, как красное заиграло контрастом на белом, растекаясь лужицей подле Эйриса. Там, где снег покрыт тонким ледком, алое на ослепительной белизне приобрело еще более насыщенный цвет.

В этот миг северянин осознал, что убивать людей, которых ненавидишь, куда проще, чем животных.

И тут – свист. Что-то обожгло предплечье. Лука боязливо коснулся «ожога», но вместо него обнаружил глубокий порез и дыру на рукаве рубахи.

«Лучники», – смекнул он и отшвырнул ногой догорающий факел Эйриса. Затем, потерявшись в тени, спешно стянул с мертвеца шкуру и вооружился его топором.

Теперь дело оставалось за малым – избавиться от оставшихся преследователей, что уже успели выбраться из глубоких снегов и резво взбирались на холм. На них, благо, тоже была управа.

Лука понесся через еловую рощу, держа руки перед собой, чтобы колючие ветви не били по лицу. Каждый новый вздох царапал холодом горло, но кровь его кипела. Он продолжал бежать, несмотря на то что голени ломило от боли, а от усталости темнело в глазах.

И вот уже примерно через милю северянин оказался на пустыре – съехал по склону пригорка на бедре. Отряхнулся, огляделся, приложил руку к раненому предплечью и медленно побрел вперед, как будто позабыв о погоне. Снег под ногами лежал ровно, словно покрывало. Из-за разбушевавшейся снежной бури любой путник мог бы подумать, что впереди ничего нет – мертвая пустошь, но Лука бывал здесь уже не раз, в погожую погоду любуясь черной полосой леса на противоположной стороне.

– Стой, где стоишь, выродок.

Преследователи – трое мужчин, укутанных в меха – настигли его где-то на середине пути. Лучник держал беглеца на прицеле, двое других держали горящие факелы и топоры. Их лица были закрыты от ветра плотной тканью. Глаза светились ненавистью.

– Мало того, что ты убил Морру, так еще и Эйриса зарезал! – Обвинения прозвучали глухо из-за мерзлого ветра, унесшего слова мужчины куда-то ввысь. Но все равно Лука узнал голос. Он принадлежал старейшине селения Лангену – отцу Кейпы; Лангену, которого он сам долгие годы называл отцом.

Лука замер перед амверстагцами, виновато опустив голову и крепче сжав топор Эйриса. На равнине перед ними он был как на ладони. Одинокий, брошенный и разбитый. Легкая мишень. Легкая добыча.

Приманка.

– Тебе нет оправданий, Лука, ты принес слишком много страданий нашей деревне, – процедил Ланген, сделав шаг вперед. Оружие в его руке опасно покачнулось. – Мне жаль, что наша семья взяла под крыло такого нечестивого ублюдка, как ты. Надо было бросить тебя умирать еще ребенком. Одного, на улице, когда от лихорадки погибли твои родители. Тем самым я бы спас многие жизни… – Мужчины встретились взглядами. Хищник и жертва. Преступник и закон. Лука силился показать всем своим видом, что слова бывшего тестя не ранили его, но это было не так. – Твоя участь решится сегодня, проклятое отродье.

Ланген с друзьями сделали шаг, Лука отступил на два, и все разом замерли, услышав, как что-то где-то неприятно затрещало. Казалось, что этот звук доносится отовсюду, постепенно перерастая из скрежета в низкий клокочущий гул. Земля под ногами задрожала.

– Озеро! – в панике закричал лучник, отступая назад. – Ты вытащил нас на озеро!

Лука едко ухмыльнулся и развел руками:

– Я никуда вас не тащил. Вы сами за мной пошли.

И побежал так быстро, как только мог, собрав последние силы. Как раз вовремя, потому что лед начал проваливаться именно в том месте, где только что стояла компания Лангена. Лука лишь увидел, как факел одного из мужчин взмыл в темное небо, закружился оранжевым колесом и упал в снег подле зияющей дыры в снежном покрывале, что становилась все больше.

Лед зловеще трещал, проседал, проваливался под ногами. Глотая мерзлый воздух, северянин рвался вперед, перепрыгивал через образовавшиеся трещины, стискивая зубы. Голос в голове нашептывал: «Одна ошибка, и ты – труп. Остановишься – провалишься. Захлебнешься в воде, как в предательстве Кейпы. И никто тебе не поможет».

Добравшись до высоких сосен, Лука, задыхаясь, бессильно рухнул на колени, бормоча под нос самые крепкие ругательства, на которые ему только хватило фантазии. Не то от радости, не то от страха. Его всего трясло. Сердце стучало в ушах.

– Я жив… Жив… – хрипел он между бранью. – Пасть Бездны меня не проглотила…

— Лука! Ты сумасшедший! Будь ты трижды проклят! – сквозь свистящий ветер с другой стороны озера послышался крик Лангена, которому тоже посчастливилось выжить. – Мы все равно будем преследовать тебя, ты слышишь?! Пока ты не сдохнешь! Будем дышать в спину! Ты ответишь за все свои злодеяния!

– Да-да, – буркнул трижды проклятый Лука, выдохнув облачко пара.

Поднялся и побрел в лес, тяжело переставляя ноги. По крайней мере, теперь у него было время, чтобы скрыться. Снегопад быстро припорошит его следы. Через несколько часов никто не поймет, в какую сторону он пошел. Разве что собак пустят по следу, но это будет уже с утра. В другой жизни. В жизни изгнанника, которую для себя Лука не выбирал. Без домашнего очага и любящей жены, без друзей и близких. Теперь еда и крепкий сон станут для него роскошью, как и общение с людьми, а лица убитых братьев, Морры и Эйриса, будут до конца жизни преследовать его в кошмарных снах.

– Боги, я пропал. – Только здесь, средь мерзлого леса, Лука осознал, на какое существование его обрекли амверстагцы. Ведь после всего, что произошло минувшим вечером, он не мог позволить себе попадаться людям на глаза. Вести в этих мертвых краях разносятся на удивление быстро. Его будут ждать в соседних деревнях. Его будут искать. Гнать. Будут охотиться, как на животное.

Заслужил ли он этого? Нет. Определенно.

Единственный выход, думал Лука, покинуть Старморское королевство. Отправиться от Амверстага как можно дальше. На Юг. Туда, где его в лицо не знают и искать не будут. Но чтобы попасть к большим портовым городам, надо пройти пешком весь Стармор. А он уже идти не мог. Устал. И усталость эта давила на плечи, тянула к земле. Из-за нее в голове путались мысли, мутнело в глазах, а снежная буря только омрачала дело, вытягивая из него жизнь вместе с теплом.

– Нужно найти укрытие, – произнес Лука, чувствуя, как на ногах от холода окоченели пальцы. – И пережить эту ночь.

***

Шагая по оледенелым тропам, Гунн внимательно разглядывал спину мальчика, что опережал его на несколько шагов. Взрослые и дети – загадка друг для друга. Ему было всего двенадцать лет, но уже в этом возрасте мальчишка сумел проявить свои врожденные лидерские качества, обладая при этом чрезвычайно сложным характером. Он был упрям, не в меру жесток, а также владел скрытой силой, что другим была неведома. Всего за несколько месяцев совместного путешествия с Гунном мальчик объединил вокруг себя многих людей. Все они – разбойники, бандиты с дороги, нищий сброд; люди, которым некуда податься. И они пошли за ним, потому что чувствовали в мальчишке ту самую силу, способную защитить их от всех бед и невзгод. Все видели в нем предводителя.

Но Гунн видел больше, чем они все: этот ребенок с самой первой встречи напоминал ему дикое, неуправляемое пламя, которое может сжечь все вокруг себя; костер, который разожгли и забыли. С каждым днем душа мальчика все больше погружалась во тьму: он был озлоблен и вспыльчив, кровожаден; думал, что со всех сторон окружен врагами. Мечтал о войне, о разрушениях. И потому Гунн считал своим долгом наставить его на истинный путь, показать, на что способны силы света, и не дать вырваться в мир тому чудовищу, что изо дня в день крепчало внутри юнца.

В какой-то степени Гунн ощущал себя духовным наставником этого мальчишки; чувствовал, что несет за него ответственность. Ведь он был первым, кто встретил его на задворках Стармора. Первым, кто взялся за оружие, чтобы заступиться за него. И мальчик, может, и нехотя, но прислушивался к его словам.

– Постой, Кормарк. – Гунн вдруг замер посреди тропы, улыбнувшись уголками губ. – Давай посмотрим, чему ты научился.

Мальчишка обернулся и стянул с головы капюшон дорожного плаща, подбитого мехом. Его красная кожа казалась темно-бордовой на фоне белых снегов – крайне неприятное зрелище для неподготовленного человека. Взрослые мужчины, лишь завидев его, робели от страха, а женщины порою даже падали в обморок. Кормарк, вопреки всем своим стараниям, не был похож на обычного человека: у него не было волос, не было бровей и ушей, а нос напоминал обожженный хрящ. Все его лицо и череп покрывали рубцы и ожоги белых, красных и болезненно-розовых оттенков. Только ярко-синие глаза, как вода у далеких берегов Ерруна, выделялись на фоне обожженной кожи.

– Ты заметил что-то интересное? – спросил Кормарк с явным недовольством. Он всегда хмурился, не улыбался. Не любил, когда его отвлекают по пустякам.

Гунн молча кивнул и стал наблюдать, сложив на груди руки.

Мальчик медленного огляделся, изучая унылые пейзажи замерзшего старморского леса. Мертвый край. Все черное и серое. Черные камни, торчащие из-под снега, серое небо и черные кустарники, черные стволы деревьев с черными ветвями, нависшими над головами путников, как руки страшного чудища. И тут…

– Следы, – сухо вымолвил Кормарк, присев на корточки. – Совсем свежие.

– Сколько человек?

– Один. – Мальчик призадумался. – Это мужчина.

– Как думаешь, трупы неподалеку – это его рук дело? – У Гунна не было сил прятать улыбку за угрюмой миной, ведь его подопечный делал успехи. Всего пару месяцев назад Кормарк бы и внимания на следы не обратил. И уж тем более не смог бы выследить по ним человека.

– Я проверю, – прошипел мальчишка и устремился вперед, изучая следы и поломанные ветки кустарников.

Далеко идти не пришлось: незнакомец сидел возле здорового валуна, спрятавшись от ветра. На голову и плечи была накинута потрепанная волчья шкура, топор лежал возле его ног, а рядом подрагивал догорающий костер. Судя по всему, мужчина дремал, приобняв себя за плечи.

– Он ранен, – тихо прошептал Кормарк, глядя на чужака издалека. – Я видел кровь на снегу и ветках.

Наставник утвердительно кивнул, заметив на одежде незнакомца кровавое пятно.

– Наверное, нужно ему помочь?

– Не нужно, я убью его.

– Постой, Кормарк. – Гунн положил ему руку на плечо, чтобы мальчик не совершил того, о чем потом будет жалеть. – Зачем же так поспешно? А вдруг он станет нам другом?

– Нет, – прошипел он. – Мне такие друзья не нужны. Чужак мне не нравится.

– Ты ведь не знаешь, кто он. Еще не разговаривал с ним, в глаза не смотрел. Как можно решать так поспешно?

– А он мне сразу не понравился. Ты посмотри на него! Он тощий, страшный и дикий!

– Как и мы. – Гунн пожал плечами. Затем серьезно произнес, глядя в синие бездонные глаза мальчишки: – Кормарк, я знаю, как ты не любишь новых людей, но пойми одну простую вещь: далеко не все они хотят причинить тебе зло. Не стоит бояться каждого встречного. Многие старморцы даже не догадываются о твоем существовании. Ты должен научиться давать людям шанс, Кормарк. Одного-единственного будет вполне достаточно. Нужно уметь располагать к себе людей не силой и угрозами, а добрым словом и поступками.

Мальчик скривил лицо, будто съел что-то очень кислое, но ничего не ответил.

– Пойдем поздороваемся, – наконец кивнул Гунн, радуясь в душе, что Кормарк не стал с ним спорить. – В конце концов, он на нашей земле.