Фальцет. Дважды перечёркнутый. (Когда начнёшь в «Aёro-Palace», в трёх тысячах метров над Ниццей, позволять себе на десерт чесать у себя под мышками, а?)

51° Пирлим-пим-пим… Любая квартира, куда входишь впервые, настраивает (сию минуту) саркастически; частью:…потому что постоянно можешь почувствовать, что радости (бифштекс) или вежливым манерам (завтрак), с которыми тебя встречают, предшествовали секунды отчётливой досады, а то и вовсе ненависти; и потому что, с другой стороны, по каждой персоне, входящей в комнату, можно наблюдать, что ещё на пороге в её лице как будто что-то подпадает под принуждение: такое впечатление, что всё, что она скажет, будет ложью; что она уже на лестнице злорадствовала по этому поводу; но что и досадное или исполненное ненависти чувство, которое испытываешь именно поэтому, не может ускользнуть от неё… частью:…снимая перчатку: почему не объявить себя сторонником неприкрытой кожи? Или: почему не поговорить о маленьком мамином Байраме (заливаясь трелями), или о слабеньком наказании, какое понесла Пассоскская за украденные папильотки, или о бахвальстве придворного портного Симеона Ахсельшвайса… частью:…потому что любая квартира имеет быть притоном с терпимостью в расценках. Пирлим-пим-пим…

52° Зажигательное гульбище: не желать иметь никакой системы, это что-то новое. Истина (враньё) н е м о ж е т стать проблемой, поскольку её следует принять ещё в предпосылках, на уровне речи. Каждый слишком уж верит в себя: что с о в е р ш е н н о ни во что не впутался. Этот род злобы (не система) есть всё же лишь замаскированная озабоченность собственной бесцельностью; но вовсе не: бессмысленностью!.. Я пробегусь галопом по последним шалостям: сама мысль как таковая могла бы стать проблемой; наиболее острой там, где она таким образом стоит между полюсами истины и лжи, что всё дело зависит от тончайших нюансов. Но тут частное лицо замечает, что нельзя неоспоримо заключить, а можно лишь (хе-хе) на ощупь прозондировать, к какому из двух полюсов мысль к а ж е т с я стоящей ближе. И тотчас же все эти праздные мысли становятся проблемой. (Убедительность – якобы единственный критерий. Merci!)… Совершенно ни во что не надо ввязываться! Если я говорю: «Я отрекаюсь от истины», то я оказываюсь с этим утверждением между полюсами истины и лжи, поскольку я утверждаю, что истины нет: то есть это положение я хочу считать истинным. Полное противоречие: содержание положения опровергается им самим. Каждое утверждение поэтому лживо, поскольку оно не может быть истинным, отрицая возможность того, что хоть что-то может быть истинным… Тут начинает понемногу рябить в глазах. Начинается отрыжка. И как-то всё желтеет… Заблуждаешься – всегда. Всегда. Заблуждается всякий. Всегда. Всякий. Всякий всегда… (Навязчивое действие? Или: сверхъярость? Или:?..)

53° Или: изюм. Стоит только решить, что с завтрашнего дня вместо живота надо говорить кропп, а вместо указательного пальца фек – и всё станет веселее. В настоящее время я очень люблю слово «изюм». Когда я его произношу, я представляю себе смесь акушерок, депутатов и творога… (Помни: чем неправдоподобнее случай, тем он достовернее. Это утверждаю я, который сам есть случай, который в силу неправдоподобия этого утверждения всё же не становится достовернее. И поэтому я предпочитаю случаться без утверждений.)

54° Сказка (генезис)… Первоначально совершенная простота. Потеря простоты (отчего?) и смысла (простота?). После этого разлад: оборотливость. Вначале: неосознанно, то есть в смутном отчаянии (скучающе). Позднее: осознанно, то есть в полном отчаянии (непомерно скучающе). Поэтому: новые потребности, для которых работаешь и даёшь работу. Следовательно: дела: ведёшь тяжбы и враждуешь. Дальше: новые потребности, новые дела. И тут скука становится всё больше, начинаешь теологизировать и философствовать и, наконец, делать дела уже и з э т о г о… Резюме: хроническая агония. Вспомогательное средство: простота? О, милая простота!.. Это генезис? Всё-таки нет. Солидные глупости!!! Даже не умеренные убедительностью. Сказка (как поэма «Эврика» или «Пол и характер» Вейнингера)… Но можно было бы, тем не менее, сколотить (прочирикать) весёленькую альтернативу таким образом:

Либо: отключить сознание (факир, опьяняющий напиток сома).

Либо: осознанный разлад (обер-кельнер).

к 1. Конструкция не-человека (зевака).

к 2. Конструкция недо-человека (рывок).

Обе конструкции происходят из одного и того же источника: (пожалуйста, любое существительное! Например: комариная контора!!!)

к 1. Самая отсталая бессмыслица (марка «Нирвана»).

к 2. Самая передовая бессмыслица (движение тарифов в ремесле фотографа).

Я отступаюсь!..

55° В любом случае мораль – самое нецелесообразное учреждение для устранения каких-либо предприятий. Из-за того, что ты в состоянии держать хорошее дело (мораль) против гораздо лучшего (без морали) (какая милая прозрачность!), легко признаться себе, что ты в принципе не имеешь никакой установки вообще, чувствуешь себя приблизительно как вольноотпущенный и излишне много носишься с запоздалым обдумыванием… Устранение морали завело бы поэтому – может, путём введения торговли через посредников – в службу брачного маклерства. Или путём препятствий в получении удовольствия от компота. Или просто путём приёма ванн.

56° Шутка есть единственно терпимый вид повторения давно забытых глупостей. Где всё всерьёз, там собираются лягушки (мыслящие!). Чем человек остроумнее (заслуженная слава!!), тем больше он превзошёл (заслуги, славу)… Шутка? Себя самого довести до абсурда (до Шиньоля): плоский, как блин… (Шарлот Чаплин: Герхарт Хауптман – мальчик-сирота)….Но юмор? Я не скажу ничего, кроме: Кемпински (или: притворённая задняя дверь для всего ассортимента сантиментов)… О, бывают такие сногсшибательные шутки над самим собой, что позволяют к своему вящему удовольствию в течение нескольких месяцев снимать плоды с женского торса (вот именно); и что тебя распирает изнутри от выражений, которые у других останавливают в жилах кровь (так сказать). Но мне они, конечно, надоели. Осточертели. (Прокисшее молоко застоявшегося образа мыслей под блиц-блистающей кровью!)… Но и это всего лишь приятно, но совершенно непонятно…

57° Человек в принципе всегда безуспешен. Успех? Более или менее мастерское заблуждение. Всё неправильно. (Тем более это.) Чем настойчивее водворяется порядок, тем стремительнее непорядок, который он, в конце концов, и создаёт. Если бы кто-то мог представить идею (последняя: смысл), всё бы всем стало ясно и всё бы было в ослепительном порядке. Якобы. Но так… все идеи (и т. п. и пр. бесчинства) оборачиваются прямо-таки бедой. Идея? Успех. Следовательно: беда. Христианство, например, изысканное событие в плане разнообразия, считающее себя хорошим делом (мораль), имеет на совести мировую войну, которая была дурным делом (с моралью и без морали): – паранойя самого навязчивого толка, вызванная нехваткой забитых учителей, инцестом, лёгкой возможностью уехать и затянувшейся любовью к себе… («Возлюби ближнего своего, как…» и т. п. и пр. чепуха)… Эй, а как обстоят дела с этой любовью к самому себе? Так: иногда любишь свою ненависть к себе (если не калечить), но опять же до самоненависти и до отчаяния (бар «Фетиш»). Это не любовь к самому себе, а тщеславие, естественно. Если бы была любовь к себе, то можно было бы по праву быть по отношению к ней тщеславным, но именно поэтому её бы не было, поскольку любовь к себе не тщеславие, а зверски-одарённое состояние (пастбищный откорм). Значит, поскольку позволяешь своему ближнему, коли уж любишь его, как самого себя, служить лишь собственной самовлюблённости, нельзя удивляться себе, что любишь так много… Различие между И. Христом и Х. Гюисмансом («Делай другим то, что ты не хочешь, чтобы они делали тебе!»): оба были успешны и потому не имели успеха… Удары наносит, впрочем, часто самая большая привязанность, а дары – самая большая неприязнь. Надо было бы попробовать поставить представление. Несмотря на это, я придумал (чем я себе весьма льщу!) один чрезвычайно практичный выход: чего я не могу добиться по телефону, того добьюсь путём хищения, а если это не удаётся, то я помогу себе фиктивной дракой… (Après moi la blennorragie!)

58° Шедевры (говори тише!) мировой литературы: книги, которые вызывают ощущение такого н а д у в а т е л ь с т в а, что закрываешь (в юности) глаза, пролистываешь дальше и, в конце концов (если так и не удаётся поймать себя), воображаешь, что получил представление и есть от чего оттолкнуться… Искусство!!! Самая инфантильная форма магии. Позанимайся несколько недель тайными науками – и обнаружишь, что оккультисты – более здравые ребятки. Все журналы по искусству (трезвон о бурях, размахивание руками о действиях, долгие разглагольствования о глаголах) – всего лишь отдельные приложения к корреспондирующим ежедневным газетам (с теми особый фельетон). «Новый венский журнал», «Берлинер Цайтунг в полдень» и «Утро» – с любой точки зрения можно рекомендовать как гораздо более добротные… Лучшие книги мировой литературы были написаны в намерении написать лучшую книгу всех времён: психологически единственно переносимая предпосылка для написания книги в то время. Сегодня это может быть только: желание сделать невозможным, чтобы когда-нибудь снова какая-то книга писалась с таким намерением. Допустим, это удалось бы: кто бы тогда стал ещё писать плохие книги?.. Лучшая книга: ненаписанная (Наполеон, Рембо, Лотреамон, Жуков)… Я был бы рад услышать, что эти страницы суть последнее дерьмо, какое только было когда-либо написано. Вот бы я порадовался.

59° Похоть – единственное надувательство, которому я желаю длиться.

60° Само собой разумеется, в принципе я вообще не состою в знакомстве с самим собой. Я, правда, и не надеюсь впредь когда-нибудь быть представленным. О, сутенёрские отношения, в общем и целом! (Я в каждом городе решительно предпочитаю отель «Du Roule»)… К самому себе никогда не найти правильный подход. Даже никогда не узнаешь, туда ли идёшь. (Были произведены н а б л ю д е н и я!) Следует, наконец, идти твёрдым шагом!!!.. Я сильно подозреваю, что я всего лишь мелю. Как…?

61° Похоть – это всё. Шедевры – не пастбищный откорм. Страстность – это мера наказания. Остроумие – это инцест. Мораль – это торговля по цепочке.

62° Вся эта дикая вонь не есть результат одних лишь человеческих подвигов, но есть результат всего: из бессмысленного прорывается бессмысленное. Кровью ли героев покоряют Восточную Африку, отдают ли миссионеры себя на избиение, философы ли помирают от голода – всё это настолько бессмысленно, как всякая жизнь, как моя, которая так тщится избежать геройской смерти, так силится не иметь никакой, даже самой никудышной, миссии и, боже упаси, никакой философии… Зафиксировать: некий (ударение, пожалуйста, на основное слово!) благодетель ненавидим со стороны жертвы его добра (чрезмерное бескорыстие действует деморализующе) точно так же, как негодяй (респектабельный тип) – со стороны своей жертвы, которой он причиняет жестокие страдания. Оба совершают именно бессмысленное. А то и: все четверо. И совсем уж не бросается в глаза, что злодеи гораздо более страстно любимы, чем пай-мальчики (обрыдли!), а последние любимы лишь тогда, когда они поистине хорошеют от злости. (Поистине хорошим бываешь т о л ь к о от злости!) Поэтому нигде приступы ярости не встречаются так часто, как там, где (хопс-додеро-хо-хо!) – любят…

63° Каждый писатель, который хотел бы, чтоб его считали значительным (то есть буквально к а ж д ы й!), заботится о том, чтобы регулярные скандалы, которыми он снабжает свою биографию, не были незначительными. Он – ЗА то, чтобы это нельзя было стерпеть, и с этого он живёт (хоть и не обязательно в вилле). Однако его скандальность воспринимают как вспыльчивость! Как выбросы жёлчи!! О вы, проклятые зеркала!!!.. Уж если ощущаешь собственную вонь как аромат, то хотя бы других надо поберечь от неё. Красивые женщины часто заставляют даже отпетых глупцов вести себя по-идиотски: значит, ещё и с радостью можно разыгрывать из себя одарённое чудовище (с тихими относительными придаточными предложениями) и таскать себе с самого донышка горяченькое. Во всём прочем уже не смешно даже хихикать над собственным хихиканьем. И тут же прорывается ярость…

64° В самой глубине собой не владеешь никогда. Да и как овладеешь собой! (Всякая одежда кажется гротескной.) Только представить себе: злишься на молчание присутствующих и начинаешь, ещё больше злясь на это, говорить, хотя… (Вымученные рассуждения типа: «Что нам учение о неврозах!» или: «Неужто одол – лучшее средство для сердца?»)… После нескольких фраз ты уже в безукоризненной ярости. Из-за чего?.. Вернейшее средство против молчащих: тоже молчать. Это сомнительный опыт, да… Можно наслаждаться своей ненавистью к другим, только когда её не замечают. Можно вообще держаться как-то, только если ненавидишь тайно, подпольно, без шума… И вот вам: ярость мстит за себя. Господин ретируется широким шагом, о ч е н ь резво… Однако: о, верх всей жестикуляции бездельника: к чему? за что? почему месть?.. А?.. (Но не выманишь этим у трупа дыхание. Разве что выманишь хоть строчку у ведекиндовского Йоахима Фриденталя, который вроде бы ещё должен жить.)

65° Короче, достаточно убедить себя, что самые редкие и живительно любопытные создания постоянно оказываются странным образом неугодными иностранцами, которые прежде всего выгодно отличаются от помоев своего теперешнего окружения тем, что не натравливают свою волю на свой разум (большевики). В самом деле, человек не есть ни универсальный троп (угольная облигация), ни существо, способное обогатить мир ликвидацией бедности или, например, поднять переносимость общественного со-жительства тем, что перестать так много врать. (Я располагаю непоколебимым убеждением, что я есть моё времяпрепровождение и вежливый человек)… Невозможно же, в самом деле, верить в заявленную Буддой (типичный пограничный случай между ихтиозом и паранойей) волну человечности, когда тебе ежедневно вместе со всеми приходится видеть, как самые передовые героини тротуара особенно ценят, когда их игнорируют супруги банковских директоров. Это уже действительно слишком. Я смотрю на гору Монте Сальваторе на берегу Луганского озера. Я в состоянии различить её вершинную лесистость, находясь на улице, восторженно названной именем этой горы. И я говорю лишь: «Laissons la salade. Faisons un grand arrangement».

66° Существует один поразительный пробел… Идёшь в люди (чёрт бы их побрал!), чтобы упиться своей ненавистью к ним, но… учуешь этот пробел – и дальше дело не идёт (тем более ногами)… И понимаешь, в чём причина: всё лабильное самоспотыкание тяжелейшей природы, всё поведенческое бессилие (даже молча не можешь держаться), всё смещение ipsius generis (волочишь, упираясь, свою душу, словно вагонетку), всё непрочно, шатко, всё со множеством оговорок… Не можешь придерживаться даже того, что не можешь придерживаться ничего, досточтимые враги… Господин, таким образом, резво ретируется: из-за – я р о с т и п р о б е л а…

67° «Человеческая жизнь: лишь «раз» успеешь сосчитать – и нету». (Шекспир, собственноручно). И вот, я утверждаю, что и до разу не успеешь досчитать. (Человеческая жизнь: пиши пропало)… С людьми, которые любой разговор моментально затащат на такую высоту, где сам ты, как известно, никогда не пребываешь, рекомендуется держать Гёте за подменённого в детстве индийского младенца. Это, помимо всего, ещё и пробуждает аппетит. (Моим последним желанием было бы: иметь возможность напоследок угостить собой; или: самого себя считать за лакомство.)

68° Нижеследующая строка имеет тройственный смысл. Пожалуйста, читатель, примите во внимание работу… (Издёвка в качестве исподнего белья…)

69° Путём словесных формулировок огорчительное состояние (ревматизм, вот досада, увечье) терпимей не становится нисколько… Поначалу, правда, часто кажется, будто мысль набирает вес от нескольких формулировок; но потом оказывается, что от этого она много теряет; и, наконец, достаточно одной-единственной формулировки, чтобы сделать мысль совсем смешной. И это есть ход мысли? Распутье. Можно часами продолжать её в бесконечность по всем направлениям ветра… Недавно открылось: всякая мысль есть (по крайней мере, лёгкий) приступ бешенства. Против бесстыжего покоя и уверенности окружения, включая духовных охранителей. Однако этот сжатый результат познания делает тебя ещё только злее. А это ли не самое бессмысленное – находиться в бешенстве?.. Одно маленькое наблюдение для диспозиции: часто, когда бессмысленно неистовствуешь, возникает чувство, будто жизнь (пепепе-пепе́ре) в это мгновение приобретает смысл. Следовательно, сама ярость и есть жизнь? Известно, правда: гнев содержит по большей части искренность: известно, правда: все остальные состояния можно выдержать лишь потому, что гнев остаётся скрытым или что господин притворяется… Тем не менее: бессмысленность, достигшая своей высшей точки, это ярость, ярость, ярость, а вовсе не смысл…

70° Не иметь денег – это почти доказательство обратного. Иметь их – катастрофа. (И то, и другое состояние – оскверняет.)

71° После хорошего обеда мне лучше всего даётся убеждение, что никакой дурак не держит себя за дурака так часто, как (вот именно) недурак. Но на этом всё различие и кончается. Pas la peine! Всякий настоящий недурак – к тому же циник. (Цинизм: крайняя нехватка однобокой субъективности.) От циника до дезертира, впрочем, всего один шаг (la peine?). Первейший цинизм становится настолько многосторонним, что оказывается опять же однобоким. Это, естественно, замечаешь и впадаешь в ярость. Настоящий недурак:…этот человек – х о р о ш и й. Кому ещё не стало тошно?.. (Кому ещё не стало х о р о ш о?)

72° (Чувство!)… Всё ж: хоть немного, да профессиятельно! Послушайте краем уха: чувство возникает, когда тело, которое что-то чувствует (Ивонна), находится на пути к тому, чтобы задуматься об этом. Если это удаётся, то чувство счастливо устранено, а мысль от него доходит до самой себя. И тут даже человеку крепкому становится дурно. Кто же хочет докопаться до правды? Но поскольку сознание (патент Ойл Писсуар) может заниматься постоянно лишь самим собой, оно всегда доказывает (склонения!) лишь само себя, даже тогда, когда хочет само себя опровергнуть! И с т а к и м-т о аппаратом – выудить свой собственный смысл? Да и вообще с м ы с л! («Qui est la`? Ивонна?»)

73° Приватный человек расстроен… Сознание – это лживость: воплощённая скука. Ненависть: неудовлетворённое чувство мести больного самолюбия, то есть тяжёлый симптом неполноценности (если эта ненависть ещё не превратилась просто в вялый спорт). Ибо ненавидишь, когда говоришь, не только того, кто слушает, но и самого себя. Но поскольку к высказыванию побуждает лишь тщеславие, оно становится обижено уже самим фактом этого высказывания. Поэтому чувство мести остаётся постоянно неутолённым, ведь утолиться оно может только тем, что ты умеешь заполнять пробелы. Следовательно: скука тщеславия, скука ненависти, скука мести, скука ярости, скука, скука, скука… Канализационный круг замкнулся. Приватный человек пердит.

74° Выходом, может, было бы: сознательно отпустить себя, открыто дать себя увлечь к своим инкапсулированным, самым искажённым смехотворностям и уловкам – когда великая отдача, что разрешает без остатка лишь единственный возврат: пинок – прочь от себя. (Применённый в данном случае к космосу!)… Будь ты хоть сам себе обманщик! Полный детской резвости!! Раз уж ты здесь!!!.. Иногда я очень удивлялся, что не в с е начинают мгновенно бушевать или хотя бы не кончают со всем этим… Ку-ка-ре-ку!..

75° В конце концов, и идиотский лепет – тоже вариант. За каждой фразой тебе мерещится намёк на дикий хохот; за каждым движением мускулов оптического характера – то же самое: во всём остальном ты – серьёзный человек… Итак: не является ли человеческий мозг всего лишь наследственным хроническим нарывом? Против этого говорит то обстоятельство, что я совсем не дошёл бы до этой внезапной догадки без нарыва, никак не дошёл бы. В с ё есть симптом. Язык – точно так же, как произведённые с его помощью результаты. Это не позиция – не иметь никакой позиции. Земля движется (как-то), а мысль, наверное, лишь симптом этого движения… Поскольку не обладаешь смыслом (пробелы), то обладаешь той иллюзией, что обладаешь смыслом, или той иллюзией, что ты не заблуждаешься, по счастью. Значит, ты неизлечимо безумен… Мысль, что это весёлое состояние тебе обеспечил многотысячелетний нарыв, действует почти успокоительно. Мысль? Эпохально! Безумие? Вековое! Разве и это тоже – не заблуждение? О, часами, часами… Ку-ка-ре-ку!.. Известно: но это самое тончайшее, самое последнее, я с н о е безумие… Поэтому я могу себе с радостью позволить кричать петухом. (Я только что кричал ку-ка-ре-ку…)… Ку-ка-ре-ку!!!..

76° Самый лёгкий тон повествования: если проглядишь, что игра в этом мире идёт на деньги, то пригляди за тем, чтобы были люди, у которых деньги уже есть. Играют, чтобы играть? Или чтобы козырнуть? Или чтобы сжульничать? В конце концов, может, существуешь для того, чтобы собирать картинки с шоколадных обёрток и вновь появиться на публике только после того, как соберёшь больше 481 штуки. Или надо выступать против этого? В конце концов, быть против – это уж слишком. Разве что заняться мельничным ремеслом? Фактически молоть? Разве это было бы не то же самое? Следовало бы бесшумно лечь и издохнуть. Но, к сожалению, это не получится, потому что без шума не обойтись. Ну, во всяком случае, был Жак Лебауд, император Сахары, поистине великий человек. Стоп, а разве не более велик клоун Футит? Или суфражистка Панкхурст? Но Сириус ещё больше, какая-то дурацкая звезда. Кто хотел бы целое воскресенье зваться «Деталью канализационной решётки»? А кто – «Хэмбо»? А кто – «Вомва»?.. Л.Д… – ? —… (Последнее дело)…

77° тем не менее свинья унылой почтовой конторы облагораживает с любой точки зрения чреватого апрелем балдахинного мопса весомейшим образом укореняет и скрывает от взоров месивом в целях ракетных экспрессов с земляными прожилками живота возничий снова запряг волов и поехал со своей обычной медлительностью в великий день гимнопевного познания новаторских кондукторов ознаменуй дождевую каплю она тебе будет благодарна за этот плагиат бойниц и шквалов и вечерние раны ловли ветра злобно шипят на девушек за всё и раз и навсегда и жоржмюллят неторопливо и не раздумывая поскольку уж полицейские корабли не волнует подагрическое эхо прихлебателей луж и пальцев поколения поскольку ведь в райски изблёванном лёгочном крыле нежатся явайские предполуденные сибариты несмотря на сообщения о лихорадке чернорабочих наряду с примерным питомцем безумцев и гадательным пышкам это оплаченно портят папричные котурны на замедленных ногах частичного запруживания путём светло-жирных мантилий покончить с зобом неудачно и из любви средние ягодные бараны остались должны попятные деньги вот так он не мечтает о том чтоб обтесать эсквадрильи и о столовом перце который ромашку и особенно купе жака так запломбировал астрально осерчало как только ещё лишь светло-вишнёвый юбилей

78° Космосу – пинка! Да здравствует Дада!!!

Л у г а н о, март 1918

У голубой обезьяны. Тридцать три уголовных рассказа

Мансардное

Каждый день в три часа пополудни Петер имел обыкновение злиться на то, что проснулся. Вот и на сей раз он думал о том, какое бесстыдство, что после восьми часов утра от дня уже не отвертеться.

Потом он одиннадцать раз плюнул. Поскольку доплюнуть до потолка мансарды ему так и не удалось, он решил добиться хотя бы такой вертикальности плевка, чтобы тот упал ему обратно прямо в рот.

В конце концов, язык у него онемел и распух. У него ещё хватило сил перевернуть подушку и разместить свою главу на сухом месте для сна.

По вечерам он грезил, чтобы кто-нибудь – хоть паук-крестовик, что ли – выстрелил из пушки в его левое ухо.

Ножка Фифи утонула в рубашке, которая создавала на пороге сероватую кучку. Фифи посему громко воскликнула:

– Вот свинья!

В мозг Петера с обширным гулом угодило пушечное ядро и произвело такое действие, что голова его соскользнула бы с кровати и покатилась бы по половицам, если бы не наседающее следом тело, которое завалило-таки её на бок.

Фифи сдернула с его ног одеяло так усердно, что пятки стукнулись о кровать.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

3 из 4