Госэкзамен

Василий Панфилов

Госэкзамен

Василий Сергеевич Панфилов

* * *

Пролог

Международная политика представляется иногда неким подобием часового механизма, все части которого скрупулёзно выточены искусным мастером и подогнаны затем с ювелирной точностью. Заведённые Мастером, движутся эти части с невообразимой синхронностью, подталкивая человечество вперёд, в неизбежно светлое будущее.

Тик-так… стрелочки событий движутся, отсчитывая времена и эпохи. Меняется Мастер, и ключом для завода часов становится не религия, но экономика или некая Идея. Потом снова религия… а впрочем, часовых ключей может быть несколько!

Порой деталь изнашивается в войнах, эпидемиях и Революциях, и Мастером меняется шестерня или часовая пружина, после чего механизм продолжает отсчитывать время, как ни в чём ни бывало. А изношенная деталь, будь-то страна, религия или народ, ржавеет на свалке Мировой Истории.

Если смотреть с позиции Вечности, часовой механизм по-прежнему отсчитывает время и мягко, но неотвратимо подталкивает человечество вперёд. Давно уже нет тех, Изначальных деталей Первых Часов. Народы, религии и страны проржавели до атомов, стали прахом веков и обратившись в небытие.

Но часовой механизм международной политики по-прежнему отсчитывает время, и некоторым, отчасти сакральным образом, это всё тот же изначальный механизм. Что с того, что все детали многократно переменились? Несущественная мелочь… с точки зрения Вечности.

Механизм может стать проще или сложней, измениться дизайн корпуса, и тогда устаревшие детали-народы отправляются на свалку Истории… Если только Мастер не окажется рачительным, и не смахнёт их в коробочку с древними народами и государствами, поставив на обочину Истории и припорошив пылью веков.

Через века или тысячелетия их могут достать, сдуть прах времён и снова вставить в Великий Механизм. А мнение деталей… право слово, смешно.

Есть и другая точка зрения, сторонники которой видят международную политику этаким театром, где зрители могут наблюдать согласованную работу актеров на сцене, но никак не театральное закулисье! На сцене высокие чувства, заставляющие сопереживать происходящему и верить… верить героям, и разумеется – верить в актёров!

Это не обыватели, думающие только о хлебе насущном, а люди идеи, искусства… Они живут эмоциями, сценой, аплодисментами зрителей!

А на деле, в зрительном зале могут только догадываться о том, что за кулисами разворачиваются десятки спектаклей разом. Алчность, алкоголь и наркотики, тщеславие и психические отклонения, сексуальные девиации и Бог весть, что ещё!

Заключаются союзы, подчас противные самому естеству, но…

… всё ради Искусства! А ещё – ради денег, тщеславия, желания войти в Историю и просто… от скуки.

Самый важный человек в театре Международной Политики, это режиссёр…

… или может быть, драматург? А может, ведущие актёры театра, своим талантом способные вытянуть даже бездарный спектакль?

Отдельно, особняком стоит театральный продюсер – человек, без которого вряд ли состоялся бы спектакль. Вечно в тени, за кулисами, незнакомый и совершенно неинтересный зрителям. Организатор. Серый кардинал.

Иногда за его спиной стоит спонсор, на деньги которого и ставится спектакль…

Должности эти могут переплетаться самым причудливым образом, и порой режиссёр обходится без спонсора и даже без продюсера, разрываясь на части и делегируя части полномочий подчинённым. Порой – режиссёром становится спонсор, компенсируя нехватку таланта финансовыми возможностями.

Возникают зависимости и созависимости, закручивающиеся клубком интриг и политических противоречий, продуманных шахматных комбинаций на десяток ходов вперёд, шулерских приёмов и психологического давления.

… а в зрительном зале искренне сопереживают происходящему на сцене, живя чужими, наигранными эмоциями. Умелый режиссёр, талантливые актёры, правильно подобранные декорации…

… и зрители, готовые переживать надуманным страстям. Желательно – зрители неискушённые, с восторгом неофита взирающие театрализованному политическому действу.

Как вариант – зрители, фанатеющие от любимых актёров и режиссёров, прикормленные, мнящие себя знатоками политических миражей. Единожды пригубив наркотического вина политического театра, они не утруждают себя глубоким анализом спектакля, и жаждут лишь зрелищ.

Некоторых из них допускают за кулисы, в святая святых, но…

… в точно рассчитанные моменты. Они видят не безобразные свары и подлейшие поступки, а волнение коллектива перед спектаклем или усталость – после него. Зрители чувствуют себя причастными… и не понимают, что это тоже – спектакль!

Считая себя тонкими знатоками и людьми без сомнения посвящёнными, они пишут нужные, правильные статьи и говорят нужные вещи…

… лишь немного упрощая и искажая видимые им реалии. Как правило, из лучших побуждений, потому что… ну в самом деле, зачем филистеру[1] вдаваться в тонкости политики? Незачем… да и скучно будет!

Другие упрощают ситуацию и чуть-чуть иначе расставляют акценты, мня себя людьми посвящёнными, причастными к неким Тайнам. Информация подаётся дозировано, выверено и на все вкусы. Это называется…

… собственное мнение!

Есть и актёры второго плана, которые жаждут стать ведущими, и право слово, некоторым из них стоило бы дать шанс! Есть художники-декораторы, осветители и даже рабочие сцены, и кто осмелится сказать, что их труд ничтожен?

Они тоже вступают в альянсы, любят и ненавидят, дружат и враждуют… и их не стоит недооценивать. Песчинки, прах под ногами Великих. Вот только редко кого из них устраивает роль мусора, налипшего на подошву Всемирной Истории!

Большинству из них суждено сгинуть под пятой Истории, перемоловшись до праха, до атомов и растворившись в небытие. Но иногда песчинкам…

… рабочим сцены…

…актёрам второго плана…

… малым народам…

… идеям…

… и государствам удаётся договориться! Складывается пазл из осколков удачи и терпения, национального характера и трудолюбия, финансов…

… и бешеного, неукротимого желания стать чем-то большим, нежели пыль под ногами!

Падают Титаны, обращаясь в прах, меняются части Великого Механизма, и ведущие роли начинают играть совсем другие народы и Идеи.

Первая глава

Газетные строчки тлеют огнём будущих пожарищ, воняют неубранными с полей сражений трупами, звучат надрывающими душу бравурными военными маршами и вколачиваются в мозг речами будущих победителей, уже начавших передел территорий, экономики и сфер влияния.

Война! Славная, победоносная, справедливая! Она ещё не началась, но подготовка к ней ведётся полным ходом, и уже сейчас можно предсказать накал ненависти, всеобщего озверения и готовности умереть, вцепившись из последних сил в горло Врагу.

Всегда – с Большой Буквы. Исконный, страшный… и между строк читается – Враг рода Человеческого.

В роли Человечества – читатель, его родные и близкие, его народ и страна. Нация. Он, Читатель, воплощение всех мыслимых добродетелей, а недостатки подаются столь лестным образом, что само их наличие говорит исключительно о высоких нравственных и моральных качествах лучших представителей Человечества.

О союзниках пишут комплиментарно, но непременно с душком. Чуть-чуть… ровно настолько, чтобы Читатель покачивал снисходительно головой, читая о них, и пропитывался ощущением собственного и национального совершенства. Они, союзники, тоже представители Человечества, но представители второстепенные, запасные.

Противник – расчеловечивается, кастрируется морально и интеллектуально. В газетах – призывы уничтожить, растоптать, стереть с лица Земли! Никакой пощады Врагу!

Война уже началась и первые выстрелы уже прозвучали – с газетных разворотов, с парламентских трибун, со страниц спешно печатаемых книг. Басовито рявкают гаубицы политических партий, на прямую наводку выкатываются радикалы и националисты всех мастей, пулемётными очередями статей стреляют газеты. Война разгорается с каждым днём, с каждым выступлением политика в поддержку вражды, с каждой статьёй в поддержку грядущих битв.

Роты добровольцев уже заняли позиции в ближайших кабаках, выпуская ругательства и шовинистические высказывания в сторону противника. Боевой дух их высок, и как правило – тем выше, чем меньше шансов отправится на войну лично у них. А пока добровольцы пробуждают пыл недостаточно патриотичным и воспитывают своим примером молодёжь, которой предстоит отправится на позиции, но уже не в кабаки, а в окопы!

Школьные учителя пылают дешёвым казённым патриотизмом, накачивая подрастающее поколение сладкой патокой государственной пропаганды. Вытряхиваются пропахшие нафталином, старинные, порой откровенно сомнительные истории о Героизме, Чести и Славе. Сомневаться нельзя! Верь!

Умиляйся, роняя на пожелтевшие страницы слёзы и мечтая о такой же славной судьбе и героической гибели, после которой о тебе напишут несколько строк в провинциальной газете. Это ли не счастье!? Это ли не завидная судьба?!

Быть убитым, замученным, умершим в госпитале от ран и тяжёлой болезни, от эпидемии и злого поноса… Список этот почти бесконечен и всегда страшен, но положено – завидовать! Трескучие фразы о том, как "Отрадно и почётно умирать за Отечество[2]" повсюду, на любой вкус.

Газеты, книги, речи политиков и школьных учителей, разговоры родителей за ужином и книги, рекомендованные для чтения, уроки патриотического воспитания и молебны. Победоносная война! Справедливая! Славная!

Выбирай лозунг, под которым пойдёшь на смерть! Ну?!

Это – государственная политика, политика правящего класса. Людей, которые кричат "Вперёд!", а не "За мной!" и позируют для придворных художников верхом на коне, держа за древко развевающееся знамя, и указуя вперёд перстом или обнажённым клинком. Они не будут лично вести пехотные цепи в атаку, не будут делить окопы с пехотными ротами и кормить вшей, страдая от дизентерии и "траншейной стопы[3]".

Тяжек их удел… Оставаясь в тылу, они будут ковать Победу в парламентах и тихих чиновничьих кабинетах, вести тяжёлые бои в ресторанах и на званых ужинах, бесконечно страдая от геморроя, похмелья и запора. Скромные герои Тыла!

За свой тяжкий труд, за героические битвы с оппонентами, за раненую алкоголем печень и больной желудок они не попросят от Нации ничего… кроме власти, денег и гарантий, что так будет – всегда! Ныне и присно и вовеки веков[4]! Ведь это они и никто другой выковали Победу, подарив её Нации. Они и есть Государство. Соль нации. Сыны Отечества.

Некоторые из них всё-таки погибнут на войне, и это тот самый случай, когда гибель миллионов – статистика, а смерть одного человека – трагедия! Будут портреты в газетах, украшенные траурным крепом, и погибшие представители элиты будут смотреть на живых с вечным укором.

Они погибли, чтобы жил Ты! Ценой своей жизни…

… именно они, а не миллионы погибших остановили Врага! Они лучшие. Самые светлые, самые чистые…

… и Тебе не дадут это забыть. Никогда. Они Герои, и навсегда останутся в учебниках истории, на парадных портретах и везде, где только возможно. Титаны. Полубоги.

Думать иначе – нельзя! Это попытка осквернить Священное, оскорбление Нации и пляска на костях. Святотатец!

Даже если ты сам воевал, терял родственников и друзей, Герои всё равно они, Титаны и Полубоги, а твои родные и ты сам…

… просто выполняли свой Священный Долг! Может быть, тоже героически, но уж точно – не с Большой Буквы! Без упоминания в учебниках истории и без…

… преференций. Её получат родственники тех, Настоящих Героев.

Думать нельзя. Сомневаться нельзя. Задавать вопросы нельзя.

Ради чего мы будем воевать? Честь? Слава? Государственные интересы? Претензии на уровне государств? Долг Родине?

Каким образом интересы частных лиц внезапно оказываются – государственными?!

Какие претензии могут быть у английского рыбака к французскому виноградарю?!

Что успел задолжать нищий, угнетаемый русский крестьянин своему Государству?! Да и своему ли?

… и всё-таки встречаются люди, которые не боятся задавать неудобные вопросы. Листать пожелтевшие, пыльные страницы газет в архивах и делать выписки о Долге, Чести и Государственных Интересах в войнах минувших времён.

А потом, несколькими архивными годами позднее, на соседней полке, находят газетные статьи и статистические выписки, показывающие ситуацию как есть. Без Долга, без Чести и очень часто – вопреки реальным Государственным Интересам.

Зато неизбежно всплывают интересы финансово-промышленных групп, у которых всегда имеются имена и фамилии. Почти всегда – те самые, Соль Нации, с портретами в учебниках истории.

Люди, которые не боятся задавать неудобные вопросы, пытаются отделить государственные интересы от клановых. Родину от Государства.

" – Государство, это аппарат управления страной, собранной группой лиц, наделённых властью! – говорят они, – Нужно учиться понимать, где находятся интересы всей страны, а где – группы лиц, осуществляющей управление страной!"

" – Государство и Родина – это не одно и то же!" – вторят им другие.

Где-то их голоса звучат достаточно уверенно, и люди, не боящиеся задавать неудобные вопросы, ведут споры с государственным аппаратом. Разные.

О сути патриотизма, национальных интересах и том, что это эта война может принести народу. Что получат от войны фермеры, шахтёры и рабочие. Снижение налогового бремени? Строительство школ на деньги от репараций и контрибуций? Что?!

Говорят о том, что это война в интересах капиталистов, а трудящимся стоит, получив оружие, повернуть его не на солдат вражеских армий, а на настоящих врагов, заседающих в родных парламентах.

Где-то их голоса звучат еле слышимым комариным писком, и приходится прислушиваться, чтобы услышать мнение, отличное от государственного.

… а где-то иные мнения иметь запрещается!

Политика в моей голове – набатом гудит! Официальное мнение государственных аппаратов разных стран и политических партий, финансово-промышленных групп и отдельных граждан льётся пасхальным перезвоном с газетных страниц, брошюр, докладов и записок.

Одна из гостиных в моём доме целиком отведена под штабную комнату, и везде, на каждом свободном пространстве – информация, информация, информация… Портреты политических деятелей, финансистов и офицеров генштабов. ЮАС, Франция, Британия, Пруссия, Австро-Венгрия, Российская Империя, Япония, Турция и всякая европейская мелочь, вращающаяся в орбите серьёзных игроков.

На стенах, на столах, на стоящих посреди комнаты школьных грифельных досках, на протянутых вдоль и поперёк бечёвках – информация. Финансовые интересы, родственники в других странах, политические симпатии членов семьи, дружеские привязанности, любовные связи, порочные пристрастия и всё, что мы только можем отыскать.

Иногда написанное на доске стирается, и кто-то из нас, постукивая мелом, пишет новые вводные, а мы ломаем головы и спорим до хрипоты, перекрепляя чуть иначе ниточки-связи, тянущиеся от ключевых личностей политического Олимпа.

Мишка называет это Большой Игрой, а в моей голове огромными коваными гвоздями вбито название…

… "Всемирная Паутина", но о сути происходящего мы никогда не спорим.

… мы просто работаем.

Считается, что я оправляюсь от последствий ранения и заодно занимаюсь творчеством. Я и правда много пишу. Статьи в газетах, переписка с именитыми репортёрами, писателями, политиками, революционерами и финансистами. Со всеми, кто обладает хоть крупицей влияния.

Переписка приватная и дискуссии с оппонентами на газетных страницах. Небрежные письма в несколько строк с намёками на намёки, и многостраничные, юридически безупречные договора.

Я велик и многогранен…

… хотя точнее – мы! Просто так получилось, что на гребне волны сейчас я, и читающая публика охотней прислушивается именно к моим словам.

Целая команда занимается анализом ситуации, выписывает основное в паре абзацев, набрасывает начерно статьи и письма, а переписываю начисто – я. Ну или надиктовываю, не суть.

Команда… как это грозно звучит и как перекликается со словом "коммандо"! Воображение рисует суровых бородатых мужчин с оружием, а потом, спохватившись – умных, но несколько болезненных людей, непременно в очках! Очки эти грозно сверкают, а сами библиотечные воины способны словесно дать отпор любому политикану!

… а правда куда интересней, чем рисует воображение.

Генштаб ЮАС "течёт". Староверы себе на уме и не оставили мыслей взять реванш. Социалисты стоят на классовых позициях и многие из них считают само существование Государства архаичной настройкой, готовые бросить в топку Мировой Революции весь континент. С иудеями не проще.

Вся наша команда – полтора десятка человек, включая Наденьку, Фиру и учителок. Сила! Мощь!

… а некого больше привлечь.

Да собственно, и не очень-то надо. Мы не подменяем собой правительство, не пытаемся объять необъятное, а просто корректируем какие-то моменты, которые считаем особенно важными. Как можем…

… а можем немногое, переоценивать свои силы мы не склонны.

Впрочем, недооценивать нас тоже не стоит.

За Мишкой стоит Сниман и значительная часть Генштаба. Да, там "течёт"… но право слово, Генштаб ЮАС даже в таком виде даст фору иным европейским коллегам! Заковыка в том, что брат может использовать дай Бог пять процентов этой силищи.

Владимир Алексеевич слишком занят делами Дурбана, чтобы всерьёз участвовать в наших делах, но руку на пульсе событий держит и не стесняется использовать административный ресурс. Впрочем, с ресурсом этим такая же беда, как с Генштабом.

Политические баталии в городском совете переходят подчас в рукопашные схватки, дуэли, перестрелки из засад, убийства, шантаж и прочие реалии провинциальной политики. И мы в этой грязи…

… с головой! Собственно, в этом случае скорее мы получаемся ресурсом для Владимира Алексеевича, а не наоборот.

Но это тот случай, когда деваться некуда, и нам кровь из носа нужно перехватить власть в Дурбане! Ситуация сложилась так, что город – наш, и защищать его предстоит – нам. А власть – пока что – у буров, притом из числа националистов, готовых воевать до последнего русского солдата.

Юлия Алексеевна и Степанида Фёдоровна, то бишь директриса единственной в Дурбане гимназии, и её заместительница – дамы влиятельные, и влияние их сложно переоценить. Правда, за пределами города и отчасти Кантонов это влияние сходит на нет, но и там у нас есть свои люди, например…

… Корнейчуков. Плантатор, революционер, известный писатель и (внезапно!) один из вождей матабеле. Фигура!

Ситуация престранная, и я мог бы сравнить её с шахматной баталией, но…

… пожалуй, всё-таки нет! Это какой-то дурной сеанс одновременной игры в сумасшедшем доме, когда кто-то играет в шахматы, кто-то в шашки, а кто-то и вовсе – в дурака! Вслепую притом.

Дикая, невообразимая смесь тончайших, математических расчётов, интуиции и авося. Я предпочитаю называть это работой подсознания… но хрен редьки не слаще. Думаем, строим козни, а потом оп-па!

… и кто-то из нас говорит:

" – Как хотите, но я считаю…" – и что характерно, половина аргументов в стиле "Я так вижу" и "Ну вы что, не понимаете, што ли?"

… и иногда мы поступаем вразрез с расчётами, по интуиции. Потому что потому. ВотЪ!

У противника, по словам Мишки, ситуация не слишком отличается от нашей. Это только в теории в Генштабах и правительстве великой страны сидят сплошь высокообразованные патриоты, думающие исключительно о Деле и Родине.

На деле же всё как всегда, непотизм[5] процветает. Где-то всё совсем печально, как в богоспасаемом Отечестве. Где-то, например в Пруссии, ситуация более-менее приемлемая, но и там хватает потомков древних фамилий, которых непременно нужно устроить на хорошую, социально приемлемую должность.

Единственное, в Пруссии этих самых потомков развелось столько, что среди идёт нешуточная конкуренция на интересные места… Собственно, за счёт этого страна и не тонет.

Отдельно – Балканы и Османская Империя с извечным бардаком, заговорами и переворотами.

Румыния с территориальными претензиями к соседям.

Польша и Княжество Финляндское, вечно беременные Революциями…

… и прочая, прочая…

Отпустив самокатчика[6], внешне забавного лопоухого парнишку с цокающим акцентом скобаря[7]… и жёстким, тяжёлым взглядом человека, познавшего Глад, Мор и Войну, я дождался, пока он выйдет со своим велосипедом за калитку, и только потом вскрыл конверт.

Записку читал прямо на веранде, не заходя в дом. Недавно прошёл дождь, воздух напоён ароматами растений так, что кружится голова, но очень уж сыро, а в помещении даже несколько душно, не спасают даже настежь распахнутые окна и крутящиеся вентиляторы под потолком. Если бы не опаска лишних глаз и порывы ветра, перебрались бы с бумагами на веранду, но увы…

– Однако, – поискав глазами одну из пепельниц, которые держу для гостей, сжёг в ней бумаги, и ведомый паранойей, растёр в ладонях пепел. Тяжело (рана всё-таки саднит) усевшись в кресло-качалку, я некоторое время сидел без движения, сматывая обрывки мыслей в один пёстрый клубок.

– Никак не могу привыкнуть, – меланхолично пожаловался я неведомо кому, и встав с кресла, вошёл в дом, пребывая в задумчивости.

– Курьер, – ответил я на невысказанный Надей вопрос, – из Генштаба.

Девочка только кивнула молча, и хотя её мучает неутолимое женское любопытство, она уже знает, что несмотря на доверие, некоторые тайны умрут вместе со мной. Ведомая инстинктами, она пытается иногда молочными зубками, как бы играясь, прокусить броню чужих секретов, и бывает, обижается немного на молчание, но не всерьёз, а как бы пробуя пределы дозволенного.

Ещё раз кинув на меня взгляд, Надя снова закопалась в бумаги, занимаясь перепиской и анализом данным. По сути, она выполняет роль секретаря, притом не моего личного, а всей нашей команды.

Работоспособность у неё потрясающая, а что ещё важнее – необыкновенное чувство Слова. Мельчайшие смысловые оттенки, полутона и нюансы она видит так, как будто к каждой строке и каждому слову прикреплено подробное пояснение с картинками.

В голове мелькает иногда сожаление о том, что Надя тратит своё время на учёбу в гимназии…

… но увы, общение со сверстниками это часть терапии, медики в этом непреклонны и единодушны. А всё-таки жаль… даже так, тратя три-четыре часа в день на разбор переписки, она ухитряется не теряться в бумажном море из личных и деловых связей, бюрократических отписок и газетных статей.

Эсфирь, закалённая ведением Палестинских дел, занимается финансовым аудитом. Надо признать, небезупречно… Я её очень люблю, но не считаю воплощением всех мыслимых достоинств. Она восхитительная, любимая и любящая, очень умная, но вполне земная девушка.

Финансы – наука далеко не гуманитарная, где можно выехать за счёт врождённого таланта. Бывают гениальные поэты и в пятнадцать, но вот гениальных финансистов пока не встречалось! Таланта у Фиры хватает, равно как и желания разобраться, а вот именно что знаний и опыта пока не достаёт.

Ладно… не страшно, всё равно есть ещё дядя Фима с Ёсей на подстраховке. Младшенький Бляйшман, когда перестал баловаться Революцией, оказался ни разу не полупоцем с идеологией в голове, а жёстким и хватким дельцом. Допуска ко всем тайнам у Бляйшманов нет…

… но подозреваю, помогая Фире разбираться с финансовыми документами, они поняли много больше, чем мне хотелось бы…

… равно как и у меня нет допуска ко всем тайным делам Иудеи и иудеев, но притом знаний о ситуации с делами жидовскими сильно больше, чем хотелось бы Бляйшманам!

В общем, весёлая и интересная игра с союзниками "мы знаем, что ты знаешь, что мы знаем…", с засылкой шпионов и вербовкой агентов влияния. С попыткой самую чуточку скорректировать экономику и политику союзников в нужную тебе сторону и прочими увлекательными, сугубо дружескими интригами.

Без обид! Есть правила игры, а мы уже не дети и можем играть в такие игры, не наливаясь гневом и пожимая руку после проигранной партии.

– Итак, – начал я, и Санька, медитирующий перед перепутанным макраме из статей и фотокарточек, нехотя повернул ко мне голову, потирая виски. С недоумением взглянув на надгрызенное яблоко в руке, успевшее изрядно потемнеть, он усмешливо качнул головой и кинул его в корзину для бумаг.

– Нам стало известно, – продолжил я, – что в Сербии произошёл переворот и династия Обреновичей, занимающая уверенно антироссийскую политику, жестоко уничтожена толпой восставших[8].

– Пардон… – сверившись с запиской и поглядев на часы, поправляюсь с неловкой кривоватой усмешкой, – будет уничтожена. Разница во времени… как раз сейчас убивают.