34 ёжки для Кощея. В погоне за женихом

– Не ворчи, – беззлобно осекла ее староста, а на очередной вопль мужика, ударив громко в бубен, лукаво добавила: – Развяжите его! Надоел. Орет да орет.

И хитро в нашу сторону посмотрела.

Хотя откуда бы ей знать, с какой стороны мы на них смотрим?.. Ан нет, староста точно знала.

–Теперь ты видишь, к кому меня отсылаешь? На его месте могу оказаться я! – стращала я матушку, хотя сама в это не верила. Не настолько уж мои родственницы кровожадные. Постращать кого – они на раз, а что бы какой серьезный вред причинить – на это у них наложен запрет.

– Подумаешь, попугали мужика чуток. Зато будет знать, как голос на жену повышать. Женщины любят ушами, когда им шепчут сладкие речи, а не орут, требуя в избе убраться, – нисколько не раскаивалась в содеянном бабушка Акулина.

Повинуясь негласному приказу Акулины, а точнее ее взгляду, костер погас. Две прыткие бабуси (хотя этим двоим и по сорок лет не дашь), подбежали к дядьке Назару. Скороговоркой пробурчали заклинание. Верёвки спали. Мужчина кулем повалился на землю. Видать, давно они над ним потешались. Вон как ноги затекли. Две худощавые «старушки» подхватили мужика под руки и, словно пушинку, потащили к единственному росшему на поляне дереву. Ноги дяди Назара елозили по земле поднимая пыль. Споро привалив мужика к дереву, бабули вернулись к остальным Ежкам.

– Место в центре костра освободилось, Акулина, давай к нам сюда Мирославу! Зачем оттягивать! Начнем ее воспитание! – многообещающе крикнула Евдокия.

Вот сколько себя помню, никогда мы с ней не ладили. Я показала ей кулак и наткнулась на недовольный взгляд бабушки Акулины.

– Не забывайся, девочка. Старость надо уважать. Ты достаточно взрослая, чтобы понимать – старшие правы, даже когда не правы, – нарицательно произнесла старейшина рода и подмигнула.

– Простите меня, – пробормотала неохотно, и без зазрения совести показала язык самодовольно улыбающейся Евдокии.

– Ой, боюсь за нашу я девочку, – тем временем жаловалась на меня старосте матушка. – Она вбила себе в голову, будто влюблена в королевича Елисея. Спасу нет. Никого не слушает. Переживаю, наделает глупостей, а потом всю жизнь будет мучиться. Надо ее как-то вразумить.

– А королевич ваш что? – строго спросила Акулина.

– А он – ничего. Ни одну юбку не пропускает. Ветреный больно.

Подобная матушкина оценка Елисея меня возмутила.

– Ничего он не ветреный! Елисей просто внимательный, – вступилась за него и призвала на помощь скучающего родителя: – Подтверди, папа.

– Прости, перышко, но я полностью согласен с матушкой, – отвел глаза отец и коротко кивнул старосте: – С вами ей будет лучше. Позаботьтесь о ней.

Из моих глаз хлынули слезы обиды. Тот, на кого я большего всего рассчитывала, отвернулся от меня. С матушкой мы всегда друг друга недопонимали, но отец…

– Я никогда не прощу тебя, – пообещала ему, размазывая по щекам слезы.

– Никогда – слишком длинный срок. Не кручинься. Со временем обида пройдет, и ты сама обо всем забудешь, – по-доброму заметила Акулина. Ее мягкий, приглушенный голос успокаивал. Не знаю, как это у нее получалось, но, не смотря на то, что обида на отца не прошла, на душе стало гораздо легче.

– Ты чего это, Мира, нюни распустила? Прорвемся, – смущенно кинулся меня успокаивать Зиги.

Действительно, чего это я разревелась? Я им еще покажу!

– Переноси сюда девочку, Илория. Нечего ждать, – велела староста.

Матушка смахнула набежавшие слезы и, достав из кармана зеркальце, направила его на меня. Угрюмо наблюдавший за ней отец не выдержал и тепло проговорил:

– Скоро свидимся, перышко.

– Конечно, свидимся! – напоследок шмыгнула носом. Не удержалась. Подбежала и обняла на прощание.

Что поделать – не могла я на него долго сердиться. Тем более, что не собиралась задерживаться в гостях.

Встретившись в зеркале со своим отражением, ощутила, как меня захватил водоворот переноса. Мир закружился, завертелся. И вот я стою на поляне, а недалеко от меня тлеют угли костра.

– Добро пожаловать в семью. Точнее – в основную ее часть, – радушно поприветствовала меня староста и смачно расцеловала в обе щеки. Развернув меня лицом ко всем, задорно крикнула: – Ну что, девоньки, будем считать, что шабаш удался! Вон кто к нам пожаловал – наша внучка Мирослава!

Закончив с пламенной речью, она толкнула меня в спину на обозрение другим. Святой ежик! Благо, я удержалась на ногах, не растянулась на земле, уткнувшись лицом в земле.

А милые родственницы как мне обрадовались. У многих от счастья аж лица перекосились.

«Или они все-таки ожидали, что я упаду? – заподозрила неладное. – Ну и Ежки!»

– Постойте, девоньки. А как быть с ее чувствами к королевичу? – обеспокоенно спросила Евпраксия, самая мудрая из родственниц. – Давайте, может, отпустим ее? Позволим самой решать?

Да! Давайте позволим мне самой решать.

Бабуля не разочаровала. Я готова была кинуться ей на шею.

– Никаких «отпустим»! – наотрез воспротивилась Евдокия. Гвоздь ей в туфлю! – Мирослава неразумное дитя, ненароком дров наломает, а мы потом отвечай перед Иларией. Ничего, сами что-нибудь придумаем.

– Мирослава остается, – озвучила свою волю Акулина. Ежки разом умолкли и согласно закивали, словно болванчики. – Сначала надо накормить, напоить, да спать уложить. Потом уж решать, как быть дальше. – Глаза старосты лукаво загорелись, и она менее грозно закончила: – Передайте остальным: завтра на рассвете я созываю совет. Будем думу думать.

Понеслось…

Если дело дошло до совета, пока не придут к единому мнению они с меня глаз не спустят. Теперь оставалось надеяться лишь на себя и на то, что я найду способ сбежать от них раньше, чем Елисей, обнаружив мое исчезновение, поднимет пол королевства на поиски.

– Ох, Елисей. Я совсем о нем забыла, – тихо вырвалось у меня.

– Тоже мне, нашла из-за чего печалиться. Елисей поди, обрадуется, что тебя сюда сослали. Узнает и его счастью не будет конца, – съязвил Зиги.

– Ты туда же, – надулась на него.

– Ничего не туда же, – пошел на попятную пушистый друг. – Мира, я всегда буду на твоей стороне.

– Значит, ты поможешь мне сбежать? – присев перед ним на колени, заговорщически прошептала я.

– Вдруг, обойдется? – с надеждой посмотрел на меня Зиги.

Я скосила глаза на довольных родственниц, водивших хоровод у потухшего костра, завершающая шабаш.

– Понял. Готовим побег. Не радуйся раньше времени, – заметив счастливую улыбку на моем лице, шикнул питомец. – Подыгрывай пока Ежкам, чтобы ничего не заподозрили.

Махнув рукой на его предостережения, подхватила его на руки и радостно закружилась.

– Я смотрю, тебе лучше? – неслышно подошла к нам Акулина.

– Не совсем, но я надеюсь, вы меня в беде не оставите. Поможете. Как-никак, родня, – не моргнув глазом, соврала я.

– Ты ведь знаешь, мы своих не бросаем, – пообещала она и скомандовала родственницам: – По домам.

Ежки достали портальные зеркала, и я машинально вынула из штанов свое.

– Здесь оно тебе не понадобится, – хитро прищурив глаза, забрала у меня зеркальце староста. Ну почему я раньше не вспомнила о нем?! Я бы уже давно к Савине перенеслась. И поминайте, как звали.

Досадливо топнув ногой, запоздало приняла смиренный вид.

Примирительно посмотрела в предложенное зеркало Акулины. Вспышка света, ощущение водоворота. Вот я стою возле знакомой мне с детства незапертой резной калитки.

Глава 3

Давненько я не была в гостях у бабушек, но дом с тех пор ни капельки не изменился. Настоящая русская изба, окруженная деревянным невысоким забором. Причудливые наличники с витиеватой резьбой украшали окошки. Вырезанные под самой крышей волшебные птицы приковывали взгляд (особенно тех, кто видел подобное чудо мастерства впервые). К замысловатому крылечку, кровлю которого поддерживали резные ажурные столбики, вела тропинка, обсаженная по краям цветами. Узорчатая калитка никогда не запиралась – бабушки всегда были рады гостям.

Однако не стоило обманываться на их счет.

Заборчик с калиткой были отнюдь не просты. Того, кто имел камень за пазухой, они не впускали. Петли калитки скрипели, предупреждая хозяек о незваном госте, а дверца угрожающе раскачивалась. Нашелся тут умник, что отважился перемахнуть через забор, остался без подштанников. Они повисали на внезапно выросшем заборе.

Сам дом тоже таил в себе немало секретов, некоторые из них я и до сих пор не смогла разгадать. Взять хотя бы, что в приземистой с виду избе вмещались два жилых этажа с десятком комнат.

В избе жила старейшина рода – Акулина. Она делила кров со своими сестрами – Евдокией и Евпраксией. Их мужья, отправились к праотцам, и втроем Ежкам было веселее, нежели по одиночку.

Родственницы считали, что на голодный желудок и настроение скверное, поэтому мы с улицы прямиком направились в столовую. Под бдительными взглядами бабулей я съела парочку домашних печенюшек и запила их стаканом молока, лишь после этого мне позволили выйти из-за стола. От моих родственниц досталось и Зиги. Но тот особо не протестовал. Малость поворчал, что вместо парной говядины ему подсунули отварную курицу, и быстро смел угощение. Даже тарелку вылизал дочиста.

Спать мне постелили на чердаке. Я всегда там останавливалась, когда наведывалась в гости к бабушкам. Проводив нас с Зиги в отведенную мне коморку, женщины пожелали нам спокойной ночи, и собрались было уходить, когда Акулина решила напомнить мне очередной житейской мудрости:

– Спи спокойно, Мирослава, утро вечера мудренее… – и Ежки наконец, удалились, тихо прикрыв за собой дверь.

Масляная лампа скудно освещала спальню, но мне это не помешало осмотреться. Не знаю, что ожидала увидеть, но я бы совсем не удивилась, если бы спальня за время моего отсутствия сильно изменилась. Иногда складывалось впечатление, что дом живет своей жизнью. Порой в самых неожиданных местах появлялись двери, которых там точно не должно было быть. Да вот хотя бы вспомнить тот факт, что бабушки никогда не занимались уборкой. В доме сама по себе поддерживалась чистота.

Выделенная мне коморка на чердаке не отличалась особой изысканностью, тем не менее, она дышала уютом, созданным заботливыми хозяйками. На единственном окне висели короткие занавески с рюшами. Вышитые на них русалки с лешим по-доброму улыбались мне. У окна стоял добротный дубовый стол, накрытый яркой расписной скатертью. Но сильнее всего меня удивила стоящая на столе ваза с моими любимыми полевыми цветами.

В душу закралось подозрение: неужели бабушка Акулина знала, что я приеду? Быть того не может! И вообще, на дворе стояла глубокая ночь, пора, было, ложиться спать, а не забивать свою голову глупыми мыслями.

Сбросив у двери ботинки, босыми ногами прошлепала к ручному умывальнику. Нацедив немного холодной воды, немного плеснула себе в лицо, довольно отфыркиваясь.

Взяв с крючка полотенце, вытерла лицо и прошлепала к стоящей в углу кровати. Забралась на нее и «потонула» в настоящей перине. Покрывало ручной работы широкими складками собралось вокруг меня. Зиги следом запрыгнул на постель и с удовольствием растянулся на ней.

– Ножи точить? – чуть ли не мурлыча, деловито поинтересовался пушистый друг.

– Зачем? – спросила, прикрывая рукой зевок.

– Путников грабить. Нам же нужно будет в пути чем-нибудь питаться, сбежав от твоих надзирательниц, – лениво потягиваясь, пояснил он.

Надеясь, что питомец шутит, присмотрелась к нему. Муки совести его не мучили. Зиги дремал, прикрыв глаза.

– Мы никого не будем грабить! – убежденно произнесла я.

Пушистый друг и ухом не повел. Напротив – обиженно засопел.

– Ты нам всё веселье испортила, – фыркнул он и демонстративно от меня отвернулся.

– Значит так, Да?! Тогда я расскажу Матильде, как ты, вместо того, чтобы вести себя достойно, как полагается благородному скунсу, затеял неравные игры с путниками. Она на тебя обидеться и не будет подкармливать.

Зиги нервно дернулся и повернулся ко мне.

– Не надо ничего рассказывать Матильде. Короткой дорожкой – мы сразу домой. Меня там заждалась крынка сметанки.

Мои губы дернулись в улыбке.

На самом деле я ничего не собиралась рассказывать Матильде. Мы своих не выдаем. Ну и заикнись я кухарке о том, что помешала ее пушистому комочку веселиться, мне бы неделю пришлось, есть пересоленную и переперченную еду. Похожа я была убедительна, раз Зиги поверил мне. Будем надеяться, он не расскажет кухарке о моих угрозах, иначе сидеть мне на хлебе и воде. В лучшем случае неделю.

Скинув на пол покрывало с одеждой, легла спать. Зиги устроился в ногах. В тайне он продолжал дуться на меня. Его выдавал недовольно бьющийся о перину хвост. Пожелав ему пушистых снов, задула свечу и комната погрузилась во мрак.

Глядя в темнеющий провал потолка, я думала о Елисее. Строила планы о нашем будущем. Засыпая, пообещала себе, что обязательно найду способ вернуться к нему.

Глава 4

Утро началось с громкого стука в дверь. Пришедший злонамеренно пытался снести ее с петель.

– Солнышко, ты уже проснулась? – ласково спросили с той стороны. На удивление голос принадлежал бабушке Евпраксии.

Я тоскливо взглянула за окно. На улице едва забрезжил рассвет. Я недоумевала, чего ей в такую рань не спалось?

Ответ на этот невысказанный вопрос не заставил себя ждать.

– Просыпайся, дорогая. Ежки собрались на совет. Поторопись, а то начнут без тебя. Подумала, что ты захочешь заглянуть к нам.

– Как без меня?! – крикнула я, напрочь забыв о сне.

– Давай живее, Мирослава, а то пропустишь все самое интересное, – в голосе бабушки слышалась улыбка.

Из-за двери послышался звук удаляющихся шагов.

Спрыгнув с кровати, я схватила футболку, в которой прибыла накануне и, просунула в нее голову. Закончив с футболкой, кинулась к джинсам. Признаться, бабушки были не в восторге от моего выбора одежды. Однако модные новинки «иных» нравились мне гораздо сильнее длинных юбок и свободных рубах, принятых в большинстве кланов Ежек. Пусть не сразу, но родственницам пришлось смириться с моими предпочтениями в одежде. Натянув и застегнув джинсы, на ходу просовывая руки в рукава футболки, я опрометью бросилась к двери.

– Ты чего не спишь в такую рань? – потягиваясь, сонно пробормотал Зиги. Этого никакое землетрясение не разбудит, пока он сам не захочет, а тут – на тебе! – сам вдруг проснулся.

– Какой тут сон, когда бабушки совет собрали! – бросила я, наспех завязывая шнурки на кроссовках. – Пятой точкой чую – они что-то затеяли.

– Надо было сразу с этого начинать, – бодро спрыгнул с кровати питомец.

Подхватив на руки Зиги, выскочила из комнаты.

Сбежав по ступенькам, я на всех порах помчалась в горницу. Меня интересовала маленькая неприметная дверца, расположенная недалеко от главного входа. Многие гостьи считали, что за ней скрывается чулан, и они были бы весьма поражены, узнай об истинном ее предназначении.

Без труда найдя заветную дверь, я потянула за ручку и сразу переместилась в темное, без единого окна помещение.

На самом деле, чулан был постоянно заперт, а иначе бы гости, по незнанию забредшие туда, узнали бы чародейские тайны нашего ведьмовского рода.

Множество свечей тускло освещало тесную комнату с большим напольным зеркалом, установленным по центру. Напротив него стояла староста клана – Акулина, по бокам от нее Евпраксия с Евдокией. Не замечая моего присутствия, старушки вели занимательную беседу с другими родственницами. Причем матушки среди собранных на совет Ежек не было. Что очень странно.

Медленно опустив Зиги на пол, стараясь не создавать лишнего шума, подошла к бабушкам. Те даже не заметили моего присутствия, настолько были увлечены решением моей судьбы.

– Говорю вам, сошлите к нам девчонку, у нас как раз лишних рук не хватает – свинья давеча принесла с десяток поросят, и забот у меня прибавилось. Я бы не отказалась от помощницы, – причитала Вацлава, жена недавно чуть не сожженного на костре дядьки Назара.

– Молчать! Вместо того чтобы о поросятах беспокоиться, лучше о муже своем подумала, – одернула ее Акулина. – Мужика твоего мы приструнили, но это не значит, что у него не хватит ума сбежать от тебя.

– А как его удержать, коли он на других девах засматривается?.. – недовольно зачастила Вацлава.

– Тебя учить всему, что ли надо?! – всплеснула руками староста. – С мужиками надо, как с мухоморами: сначала промариновать и вымочить, и только после этого они могут быть использованы!

«Правильно, так ее, бабушка Акулина!» – в душе ликовала я.

– Тогда тем более отдайте мне Мирославу, – снова забухтела тетка. – Она коровник чистить будет, а я мужа пасти.

Ишь чего она удумала!!! Я ей такую «Мирославу» покажу – она вовек не забудет мою помощь!..

– Перебьешься, – остудила ее и заодно мой пыл староста.

Я успела себе вдоволь на воображать, как проучу вредную родственницу. Я бы от души повеселилась, а Зиги отвел бы душу. Это всяко лучше, чем путников пугать.

– Какие будут еще предложения? – тем временем допытывалась бабушка Акулина.

– Придумала! Давайте ее к лешему Виссариону отправим, он нашу Миру перевоспитает. Он вон как управляется со своей лесной братией, каждый листик на своем месте висит, а у каждой животины свой угол в лесу имеется. И живут-то они все дружно и ладно – боятся перечить старику, – с воодушевлением предложила одна из дальних родственниц.

– Не то! – воспротивилась староста. – Мы что, сами немощные стали, с молодняком справиться не можем?

– Можем! – в один голос подхватили родственницы, и глаза старосты довольно блеснули в свете зажженных свечей. У меня сложилось впечатление, что иного она и не ждала.

– Мира, кажется, нам пора делать ноги, – заговорщически прошептал Зиги.

– Тише ты, – шикнула я на него, – сбежать всегда успеется.

– Потом может быть поздно, – проворчал он.

Не желая ничего пропустить, я неопределенно махнула на него рукой.

– Коли мы пришли к согласию, и сами будем вершить судьбу внучки, то, думаю, самое время отправить ее ко двору Кощеев. Пришло время нам с ними породниться! – торжественно объявила староста клана Ветров.

– Чего?! – воскликнула я.

– И ты тут? – вместо ответа обрадовалась мне бабушка Акулина. – Я как раз собиралась за тобой послать.

Я не разделяла ее веселье, о чем и поспешила сообщить:

– Сами отправляйтесь ко двору Кощеев! У меня есть дела куда важнее, чем расшаркиваться и раскланиваться перед кем-то.

– Ты внучка не понимаешь. Попасть на Кощеев отбор – это честь для любой Ежки, – принялась ласково уговаривать меня староста. – Вот что тебе известно о Кощеях?

– Они сильнейшие маги в межмирье, у них самое процветающее княжество и они, жуткие снобы, – блеснула я своими познаниями.

– Не плохо, но маловато, – похвалила меня Евдокия, что выглядело само по себе очень странно. Недолюбливали мы друг друга. – Нам важно породниться с Кощеями…

– Там, не один Кощей будет?! – перебила ее.

– К нашему счастью их будет трое. Три брата готовых связать себя венчальными узами с Ежками, – раздраженно пояснила она, недовольная тем, что ее прервали. – На чем я остановилась?.. Вспомнила. Если получится с ними породниться, род Ежек попадет под их родовую защиту, и наши избранники перестанут умирать, будут жить ровно столько же, сколько проживем мы сами. Нам не придется хоронить мужей, – с горечью закончила она. Однако, я нисколько не прониклась ее речами.

– Им-то что перепадет от свадебного обряда с Ежками? – подозрительно прищурилась я.

– Магически одаренный наследник. Понимаешь внучка, природа над нами всеми пошутила и создала своеобразный взаимовыгодный для обеих сторон союз, – неохотно поделилась староста. – Наша природная магия и знания передаются по девичьей линии, у Кощеев наоборот. У их отпрысков при рождении происходит сильнейший магический всплеск, который впоследствии меркнет, если только ребенок не плод «любви» Кощея с Ежкой.

– Вам союз подавай, а то, что на кону стоит моя жизнь с Елисеем – вам наплевать? – не на шутку разозлилась я. – Не дождетесь! Ни за какого Кощея я замуж не пойду! Вам надо – сами и отправляйтесь их очаровывать, а я – домой!

– Тоже мне, принцесса выискалась. Нос она вздумала воротить, – презрительно хмыкнула Евдокия. – Что бы ты знала, Ежек, желающих породниться с Кощеями, пруд пруди, но на всех прямых потомков не хватит, поэтому кому-то и дальние родственники сгодятся. Благо и они будут на отборе искать себе невест.

– Тут еще неизвестно, кому повезет больше. У Кощеев вон, какой будет выбор, а Ежки, значит, должны довольствоваться тем, что останется? – из вредности возразила ей я.

Евдокия окинула меня хмурым взглядом.

– Хватит спорить, Мирослава! В общем отборе участвовали сотни Ежек из разных кланов, до основного отбора были допущены всего тридцать четыре, тебе, Мирослава, посчастливилось оказаться среди них, – закончила она, особо выделив конец фразы.

– Почему тридцать четыре? – любопытство оказалось сильнее меня.

Заметив, что лицо Евдокии от злости пошло красными пятнами, к ней на помощь пришла ее сестра – Евпраксия:

– Детка, это их родовое число. Мне пришлось хорошенько постараться, чтобы тебя допустили к общему сбору невест. Общий отбор давно уже закончился.

Под хмурым взглядом старосты она испуганно замолчала.

М-да… Не плохо бабули подсуетились. Где надо, кого-то пододвинули.

– Откуда вам было знать, что мама меня к вам отправит? Откуда такая уверенность, что я успею к сбору невест?

Отвечать мне никто не спешил.

– Если только вы сами не подстроили мою размолвку с Елисеем, – вдруг дошло до меня.

Меня провели мои же бабушки!

А я, наивная, удивлялась, как удачно все сложилось: меня до окончания учебного года отправили домой, к царю-батюшке Елисей нагрянул. И почему я раньше не догадалась?

– Ах вы!.. – сжала кулаки, не находя слов, чтобы выразить переполнявшее меня негодование.

– Ну-ну! Попрошу без оскорблений! – решила призвать меня к порядку Евдокия.

Значит, и эта мегера была заодно со старостой.

– Все, что я о вас думаю, и даже больше, вы узнаете от матушки, которой я обязательно при нашей скорой встрече обо всем расскажу.

Подхватив с пола Зиги, я рванула к двери.

– Держите ее! – раздался позади решительный голос старосты, и Евдокия с Евпраксией бросились ко мне.

Но куда им тягаться со мной в скорости – мной двигала любовь к Елисею и желание насолить родственницам, а это довольно неплохие стимулы для побега.

До двери оставалось пара шагов, когда мои ноги словно приросли к полу. Я обернулась. Довольно потирая руки, возле меня стояла бабушка Акулина.

– Не беспокойся, Мирославушка, мы передадим Илории, что ее дочь повзрослела и сама вызвалась помочь Вацлаве. – Она снисходительно похлопала меня по плечу, а услышав рычание Зиги, сочла за лучшее отступить. – Ты у нас отзывчивая девочка и не смогла отказать Вацлаве с Назаром, как-никак, им нужна твоя помощь, у них, свинья опоросилась.

– Она тебе не поверит! – возразила уверено.

– Думаешь? – приподняла староста брови. – Каждая мать желает видеть в своем ребенке только лучшее.

– Надо было бежать, когда говорил, – досадливо тряхнул хвостом Зиги.

– Скунса можешь взять с собой, – взглянув на него, милостиво разрешила Акулина. Вот только я не нуждалась в ее разрешении.

– А ты попробуй его оставить.

В подтверждении моих слов шерсть питомца встала дыбом, а сам он, приподняв хвост, опасно оскалил зубы.

– Пусть будет по-твоему, – не стала она со мной спорить и направила на меня портальное зеркало: – В твой храм войду гостьей, а выйду женой, коль стану нежеланной – отправишь домой!

Зеркальная поверхность засветилась. По телу разлилась приятная легкость. Казалось, каждая клеточка стала невесомой. Будто издалека до меня донесся заботливый голос бабушки Евпраксии:

– Помни, Мирослава, пока тебе кто-нибудь из Кощеев не прикажет покинуть их владения, до окончания отбора ты не вернешься домой!

– Ага, буду само послушание! – саркастически пообещала я.

Ответом мне был заливистый смех бабули. Евпраксия дала мне подсказку, и теперь точно знала, что не одна. Если не получится сбежать – разозлю кого-нибудь из женихов, и они сами меня исключат с отбора.

– Мы поборемся еще! – тихо пообещала я Зиги, прижимая его к себе.

– Может, отпустишь уже?! – пропыхтел питомец, пытаясь вывернуться из моих крепких объятий.

Я только сейчас заметила, что стою в скошенном по щиколотку поле, где постоянно вспыхивали огоньки, сообщая о вновь прибывающих.

– Куда нас с тобой занесло? – окинув беглым взглядом незнакомую местность, настороженно спросила я.

– Вы разве не знаете? – неожиданно раздалось сбоку.

Я обернулась на мелодичный, звонкий голос.

– Привет! Меня зовут Аляна, – представилась зеленоволосая девица. – Вы находитесь в тридесятом государстве – в Кощеевом княжестве.