«Пипец этой вашей Омерике, или линия фронта проходит… Везде!»

Пока подлодка на максимальной надводном ходу в сорок восемь узлов, наплевав на все секретные предписания, нормативы, и прочие сверхважные бумажки, утверждённые Штабом, стремительно неслась к вожделённым отмелям Туамуту, Бауэрс успел за последующие полчаса отрядить ещё сорок пять человек на заделывание ещё пятнадцати отверстий. И прекрасно понимал: возникновение новых теперь – дело только времени.

Проклятые червяки наверняка надёжно угнездились в наружной, пласто-силиконовой, оболочке. И сейчас медленно но верно прогрызают, неведомо уж как, последнюю преграду – стальной корпус!

И если он хочет спасти своих людей и свой корабль, неумолимо превращающийся в высокотехнологичное, но абсолютно беззащитное перед новой неведомой напастью, решето, мешкать и соблюдать сверхумные инструкции – некогда!

Через ещё полчаса пробоин стало тридцать три, а через ещё час – девяносто шесть, или больше: считать уже не успевали! Как и заделывать!

Несправляющиеся с поступающим даже под минимальным давлением воды, объёмом, трюмные помпы раздражающе мигали на контрольной панели: уже красными огоньками. Сообщая то, что Бауэрс и так понимал: жить его судну осталось – считанные минуты!

Когда оказалось, что в трюме на метр воды, подлодка уже находилась в пяти милях к западу от крайнего острова архипелага Туамуту. Но Бауэрс понимал: радоваться рано! Нужно найти подходящий рельеф дна побережья – иначе они засядут на камнях! Впрочем, им со штурманом удалось найти нужный пляж быстро.

Включенная на полную мощность резервная, ревущая, словно раненный лев, помпа, ощутимого эффекта тоже практически уже не давала, и Бауэрс буквально всем телом ощущал, как верная, и лишь недавно столь послушная его рукам громада всё глубже погружается в воду! Ну, держись, держись, милая – осталось несколько минут!

Перед выбросом на прибрежную отмель он приказал создать дифферент на корму, чуть заполнив её балластные цистерны: чтобы лодка могла продвинуться как можно дальше на сушу. Как раз подгадали к приливу, поэтому опасаться, что лодку утянет снова в океан и там затопит, оказалось не нужно.

Но всё равно капитан велел запустить все три винта на полный задний – затормозить, и лишь на самом малом въехал на отмель пляжа. Неободимо учитывать, что если стягивать отремонтированного ядерного монстра будут буксиры, нужно дать этим работягам хоть какой-то шанс. А закрепиться на отмели можно и устаревшими, и нужными, как он до этого считал, как рыбке – зонтик, якорями!

Всё!

Экипаж и лодка спасены от вечного упокоения в пучинах на глубине двух миль! Где учёные и операторы спецаппаратов тщетно пытались бы доискаться до причины её гибели…

Вот теперь можно прекратить игнорировать гудки и возмущённое жужжание сверхсекретного аппарата экстренной связи, делая вид, что вызовы от Штаба Флота не доходят!

Потому что теперь умники из исследовательского отдела и боссы из ЦРО смогут воочию убедиться, что ни он, ни его экипаж – не бредит. И не «допился до белой горячки».

Потому что чёртовых червей в стеклянных банках набралось уже с десяток!

И хоть они стекло почему-то прогрызть и не могут, но – живее всех живых!..

В голосе адмирала Форрестера, казалось, имелось что-то вроде облегчения:

– Ну наконец-то! Бауэрс! Почему не отвечали?! Докладывайте.

– Есть докладывать, сэр. Вверенная мне подлодка в настоящее время находится на северной отмели самого северного острова архипелага Туамуту. – Бауэрс продиктовал переданные ему на листочке штурманом координаты, – Корпус очень сильно повреждён. Непрерывно откачиваем поступающую воду, но, думаю, это не поможет: трюм затоплен уже на два метра, и уровень воды продолжает повышаться. И… Нападение тоже продолжается.

– Повторите. Что за нападение?!

– На нас напали черви, сэр. Корабельные черви. Отверстий в прочном корпусе уже более четырёхсот, и это число продолжает увеличиваться. Так что думаю, сэр, что нам не удастся спасти оборудование и корпус лодки от полного затопления, пока не…

Не будет найдено средство, позволившее бы предварительно убить чёртовых тварей!

– Так. Понял вас. – удивительно!!! Адмирал даже не пытается указать ему на то, что он – наглый лжец. Или спятил! Значит ли это, что и другие АПЛ… Эту и сотни других возникших мыслей прервала команда адмирала, – Глушите реактор, капитан. И спасайте команду. Не пытайтесь заделать течи. Насколько я понял, вы рядом с сушей?

– Д-да, сэр.

– Вот и высаживайтесь туда. Организуйте временный лагерь, возьмите запас продуктов, воды… Поставьте палатки. Постараюсь выслать транспорт для эвакуации в самое ближайшее время.

– Но сэр!.. А как же лодка?!

– Не беспокойтесь об этом. Похоже, все наши лодки за последние четыре часа превратились из мощнейшего оружия – в пукалки не страшней огурцов. Впрочем, это касается не только лодок.

– Сэр?!..

– Это – защищённая линия. Думаю, ничего страшного не случится, если я скажу вам, капитан. За последние два часа мы потеряли сорок две лодки, слава Богу, что капитанам удалось всплыть, и спасти команды на шлюпках. Авианосец «Нимец», еще пять авианосцев, и ещё тьму надводных кораблей поменьше. Хорошо хоть, дерево и резину шлюпок твари не трогают…

С пятью АПЛ так и не удалось связаться: сейчас в те районы, где они вели патрулирование, посланы беспилотники: для обнаружения выживших. Если они есть… – в голосе адмирала теперь звучала не столько печаль, сколько горечь. – Не знаю, как противнику это удалось, но похоже, червей запустили везде одновременно: очень грамотная стратегия, особенно, если учесть, что первые два часа мы тут в Штабе вообще не верили поступающим рапортам!

Адмирал замолчал – на этот раз надолго. Бауэрс решился спросить:

– Так – что, сэр? Даже боевое охранение вокруг лодки не выставлять?

– Ну почему же. Выставляйте. Насколько я помню, даже на складах, где хранится динамит, оставшийся в снарядах от первой и второй мировой, есть охранение. – в наушнике раздался нервный смешок, – А, похоже, что скоро именно он нам и понадобится – старый добрый проверенный временем динамит. Потому что всё, что плавает – и плавает с металлическим корпусом! – окажется пущенным на дно.

И придётся вернуться к горячо любимым парусникам и надувным лодкам из резины!

Ну, или судам на воздушной подушке! А то мы всё недоумевали: зачем нашим «друзьям» из Альянса эта дорогостоящая и непрактичная хрень!..

Нью-Йарк таймс.

«… с почти невероятной по наглости циничностью! И пусть доказать пока ничего не удалось, наши силовые структуры практически в этом уверены…» – Крамер с раздражением отшвырнул пилотный экземпляр. Проклятье! Козёл трусливый! Разве так надо писать?!

Он схватил трясущейся от гнева рукой трубку внутреннего телефона:

– Типография? Не запускайте пока в печать! Сейчас я вам скину текст исправленной передовицы! Да-да, про инцидент на параде!

Так. Вот эту первую фразу можно оставить – она просто сообщает то, что ещё не известно тем, кто почему-то не слушал радио: о крушении проклятого Ф-44 «Аллозавр». Что он потерпел катастрофу… Так, вот эта запятая – лишняя, и повтор вот здесь тоже он вычеркнет. Есть, с первым абзацем разобрались.

А вот что надо написать во втором абзаце:

«Свидетели практически единогласно утверждают, что самолёт словно ударился обо что-то носом, со страшным скрежетом сложившись в гармошку! После этого фюзеляж напоминал раздавленную в пепельнице сигарету, и падение с высоты примерно пятиста футов произошло за считанные секунды. Ни один из лётчиков не спасся: да это было бы и удивительно, учитывая, что самолёт, гордость нашего ВВС, оснащённый самым передовым оборудованием, за долю секунды превратился в груду изуродованного металла!

Разумеется, данные бортового самописца ещё не расшифрованы, но только полный идиот, или маразматик, посчитал бы катастрофу такого рода, да ещё во время парада на День Низависимости, прямо над центральной трибуной, заполненной почётными гостями и высшим военным руководством страны – СЛУЧАЙНОСТЬЮ!

Скорее, случайностью явилось то, что груда металлолома, секунду назад бывшая нашей лучшей моделью истребителя, не рухнула на эту самую трибуну, и зрителей, пришедших полюбоваться шоу, и ощутить законную гордость от осознания могущества своей родины. Которое внезапно прямо на их глазах превратилось в пшик!

Никакого сомнения в том, что здесь было задействовано новейшее оружие Альянса, носящее пока условное название «Силовой блок», у членов Комиссии, срочно созданной Министерством обороны, разумеется, нет. Однако доказать это с гарантированной однозначностью, разумеется, наверняка не удастся! Разве что силовые поля росских и кхатайцев облечены в материальную форму, вроде бетона, или стали, и их осколки обнаружатся в носу злосчастного «Аллозавра». Потому что иначе обнаружить «стену», в которую на скорости более под пятисот миль врезался новейший истребитель ВВС СШО, так же реально, как следы затонувшей Атлантиты на макушке Эйфилевой башни.

Однако всем здравомыслящим гражданам, испытавшим чудовищный удар по самолюбию, и до самых глубин души прочувствовавших горечь утраты, ясно одно. Промышленный и военный приоритет утрачен. И нет достаточной компетентности и технической оснащённости у наших спецслужб, неспособных, получается, обнаружить диверсию врагов даже на территории не то, что страны, а и – столицы!

Разумеется, неприятно и больно осознавать катастрофическое отставание технологий наших Вооружённых сил, ничего не могущих противопоставить «Силовому блоку». Применённому с циничной наглостью: именно продемонстрировать нам его действие! Даже четырёхлетним мальчуганам, пришедшим на парад с родителями, кристально ясно, что против нашего «Аллозавра» было использовано новейшее дистанционное секретное…»

Так. Вот теперь нормально. А остальную демагогически-патриотическую ахинею, с примерами того, как девочка Полли потеряла в возникшей панике и давке свою куклу, и безутешно рыдала, или как подслеповатый мистер Смит заработал второй инфаркт, обнаружив плачущего адмирала, которую на добрую тысячу слов развёз Дональд, можно и оставить.

Крамер ткнул «сохранить изменения», и переслал статью вниз.

Снова взял трубку:

– Получили?

– Получили.

– Уложилось в колонку?

– Минуту… – было слышно, как выпускающий редактор щёлкает клавишами своей старомодной клавы, – Уложилось.

– Отлично. Чтоб через… – он глянул на светло-кремовые настенные часы над дверью. Отлично. Они укладываются, – Шесть минут первый экземпляр лежал у меня на столе!

К дому Крамер подъезжал уже не торопясь.

А куда спешить, если работа выполнена. И выполнена на совесть!

Свет в окнах коттеджей соседей сказал Крамеру, что ещё нет одиннадцати: иначе у Моммсенов уже было бы темно. Они ложатся рано, потому что сам глава семейства любит поспать подольше. Это у детей, в окнах северной стороны, горит до трёх. А иногда и до утра.

Но воспитание подрастающего поколения в духе дисциплины, типа своевременного укладывания – проблема Моммсена. У Крамера же ни жены ни детей нет.

Загнав машину в гараж, он прошёл к парадному. Отпер, шагнул внутрь тёмного коридора и положил руку на выключатель.

Вспышка света совпала с негромким хлопком.

Крамера что-то сильно ударило в ступню, и одновременно дикая боль пронзила его тело: из ноги – до макушки!

А-а-а!!!

О-О-О!!!

Что это?!

Рефлекторно удержавшись на второй ноге, и схватившись ладонями за стену, он опустил глаза вниз.

Вот б… !!! Чудовищно!!!

Его левой ступни – как не бывало! Вместо неё косым обломком белел кусок берцовой кости, окружённый кровоточащими ошмётками его плоти, и болтались обрывки окровавленной штанины!

А боль была такой, что он не мог даже кричать, и только жалобно постанывал!..

Пришлось опуститься на пол прямо возле двери, и достать мобильник, жутким усилием воли заставив тело выполнить эти простые действия: натюкать 919, и дождаться ответа:

– Служба спасения, слушаю ва…

– Скорее! Служба спасения! Пришлите скорую. И полицию. Это Рэнсом Крамер. Адрес: Кленовая сто… – он назвал адрес, стараясь, чтоб рот не сводило судорогой, и слова вылетали чётко. Понимал: от этого зависит его жизнь! – Быстрее, ради Бога! Только что мне миной оторвало полноги! Я… Истекаю кровью!

Он услышал, как защёлкали селекторы где-то на том конце провода, голос отдалился, и женщина стала чётким и ничуть не взволнованным тоном пересказывать то, что он только что сказал, троим другим абонентам. Затем её голос снова зазвучал громко:

– Пожалуйста, оставайтесь на связи. Машина скорой помощи, полиция и сапёры выехали. Вы… В состоянии оказать себе первую помощь сами?

– Какую?! Какую на … помощь?! – он недоумевал, что за дура ему попалась?! Что он может сделать сейчас?!

– У вас болевой шок, сэр. Вам нужно лечь на спину, и постараться каким-нибудь жгутом перевязать ногу выше раны – чтоб не истечь кровью до прибытия врачей. А затем принять что-нибудь сердечное, если такое есть в ваших карманах, или где-то поблизости, и сделать в ногу укол – если есть что-то обезбаливающее.

Чёрт. А ведь она дело говорит…

Где-то у него в карманах действительно есть нитроглицерин. И до шнура от настольной лампы он доползти вполне… А вот насчёт шприца с морфием… Только у врачей.

Засунув три крохотных таблеточки под язык, он, превозмогая дикую боль, всё же смог поднять ногу повыше: кровь уже на выплёскивалась из перебитых артерий с каждым торопливо-суматошным ударом его сердца! Зато жутко тошнило, и кружилась голова… Ах да: кровопотеря!.. Но ему сказали, как её…

Так… Теперь – как бы подползти вот туда, в угол…

Ёрзая на лопатках, и оставив озабоченно-беспокойный голос метаться в трубке, брошенной на пол, он-таки добрался до настольной лампы. Вначале нужно вынуть её вилку из розетки. (Он ещё не настолько в панике, чтоб не бояться электричества!)

Оторвать шнур от станины-подставки.

Вот здесь, под коленом, он и перетянет… Ай, б…! Твари. С-суки. Ну ничего-ничего!

Он им ещё!..

Убедившись, что туже затянуть не удастся, он завязал и второй узел: плевать! Когда надо будет – разрежут! Теперь бы не потерять сознания… Хотя какая разница: наркоз так и так дадут. Вероятно, общий: чтоб уж он не мучился во время операции.

Ампутация. Страшно звучит. Словно приговор…

Протез?! Не-ет, такого он точно не… Но лежать бревном в постели, или сидеть остаток жизни в инвалидном кресле – ещё страшнее!..

Вот же п…расы! Мерзавцы! Так нагло действовать, да ещё в городе! В этом городе! Не-ет, он им это так не оставит! Самому, конечно, не так сподручно писать про себя, но в данном случае он готов сделать исключение…

Записать бы, пока помнит, основные тезисы – сколько сейчас времени, и как его…

Вон: на столике, как специально – клочок бумаги, любимый старомодный «Паркир» – в кармане. Время на мобильнике – одиннадцать ноль во…

А что это здесь уже выведено? Печатными буквами. Словно писал ребёнок…

«Следующая – Дорис».

Что бы это…

О-о…

Он отлично знает, что это значит.

Если он не прекратит «бичевать» Альянс, и «срывать покровы», они убьют его дочь.

Его малышку-Дорис…

Оно, они…

Вот же твари!.. Знали, где у него – самое больное место, и куда надавить, если он не поймёт «намёка»! И вот он – понял.

От бессилия Крамер заплакал. Позволил даже себе закрыть лицо руками, и не сдерживать рыданий.

Потому что точно знал: когда так же, на мине из пластикового листа, срабатывающей от фотоэлемента, погиб Веласкес, никого и ничего не нашли. Потому что те, кто поставил эту мину – профессионалы. И точно рассчитывают, где будет нога жертвы, когда он в темноте войдёт в дом, и захочет включить свет… Мина работает чётко: дальше нескольких дюймов её дробящее-бризантная начинка ничего не повреждает! Да и те, кто её установил…

Следов не оставляют.

Так же как и шансов – жертве.

Никогда.

Остаётся…

Заткнуться в тряпочку, и мирно уйти с поста главного редактора «Нью-Йарк таймс»…

Тем более что ему – шестьдесят девять.

Заслужил свою пенсию!..

Конец гибридной войны.

– Ещё раз спрашиваю, сержант! – то, что его из лейтенантов превратили не сразу в рядового, а пока – только в сержанты, сказало Локусу, что генерал ещё надеется спасти ситуацию, – Как эта хрень оказалась здесь?! На пятнадцатом подземном уровне сверхзащищённого и суперохраняемого здания?!

«Хрень», которую генерал держал в руке, уже не представляла угрозы, поскольку вся её начинка оказалась разрушена: съедена выпущенной из встроенного контейнера кислотой. А сигнал на самоуничтожение, судя по всему, поступил в управляющий центр «хрени» в тот момент, когда Локус сдуру заорал:

– Нашёл! Вот она! – после чего попытался выковырять «подарочек» из короба системы вентиляции с помощью самой обычной швабры. Вот тогда-то штуковина и зашипела, и кислота пошла изо всех её щелей, заставляя щуриться от едкого дыма, и следить за тем, чтоб не попало на тело и одежду…

С другой стороны, если б не поступила команда внепланово проверить все закоулки и системы на предмет обнаружения странных помех, и «посторонних подозрительных предметов», эта штуковина запросто могла проработать там, в недрах кондиционера, ещё добрых пару недель – до очередной плановой проверки со стационарными детекторами.

– Да, сэр. Я… Постараюсь предположить.

– Да уж, постарайтесь! – генерал не договорил, но Локус отлично понимал, что тот может сказать: «иначе дослуживать ваш контрактный срок вы отправитесь на самую дальнюю и необустроенную полярную станцию на Оляске!».

– Ну, если бы я был нашим противником, которому нужно было бы через устройства типа вай-фая подсоединиться к внутренней, проводной, или – беспроводной системе коммуникаций наших компьютеров, и телефонов, я бы… Конечно, лучше всего, чтоб её пронесли непосредственно, но… – Локус по качанию головой и съехавшему чуть на бок рту понял, что начальство не в восторге, и не верит: пропускная система у них – выше всяких!.. – Ну, или при забрасывании её снаружи, по воздуху, я бы… – тут он почуял себя уверенней: начальство покивало. Видать, и само обдумывало именно такую версию!

– Вначале я запустил несколько сотен ложных целей – сбить с толку наши радары и системы обнаружения. – действительно, Локус слышал в столовой, чисто случайно, что несколько килограмм невесомейшей алюминиевой фольги словно бы случайно распылили над зданием ЦРО в Лэнкли несколько недель назад – якобы, это оказалась ошибка метеорологов, проверяющих их же, то есть – ЦРО, теорию о нападении на климат СШО с помощью росских, вендийских и кхатайских «Харпз-ов», – А затем с какого-нибудь безметаллического беспилотника – чтоб его не брали радары: и простые, и с фазированной решёткой! – я спустил бы эту штуковину на борту какого-нибудь, тоже пластикового, дрона. Так, чтоб тот приземлился к нам на крышу, нейтрализовав, или обманув каким-то образом все наши датчики – давления, движения, тепла, и так далее, и…

После этого дрон вскрыл бы решётку, спустил вот эту гадость на тонкой нити вниз: в шахту кондиционирования. А решётку дрон заварил бы обратно. После чего улетел бы. А эта, как вы выразились, сэр, «хрень»…

Вот, сэр: вы же видите суставчатые манипуляторы с захватами, и колёса? Следовательно, этот миниробот – сверхпроходим, и самодостаточен. И легко может добраться до места, откуда можно на расстоянии проводные, или даже беспроводные сигналы, идущие по внутренним линиям здания, считывать. Дешифровывать. Компоновать в сверхъёмкие пакеты информации. И отправлять эти пакеты в… Нужное место. Вероятно, на спутник. Или – беспилотник. Пролетающий над нашим зданием в строго фиксированное время.

Разумеется, кто бы ни придумал и не провёл эту, или любую аналогичную операцию, должны понимать: рано или поздно мы такие, сверхмощные, импульсы – обнаружим. Поэтому насколько могу судить, они и старались, чтоб импульсы шли пореже: примерно раз в неделю. Да и то: мы почухались-то только после тре… – Локус прикусил язычок, так как брови начальства грозно сошлись над переносицей. Ладно, он вернётся к основной теме:

– Так что внутри должно быть нехилое обеспечение: огромная память, мощный передатчик, блок-дешифратор, процессор для осуществления движения и самонаводки. На наши кабели. Телефонные, компьютерные, видеонаблюдения, и так далее. Или – радиоимпульсы телефонов, модемов и прочего. Режим внешнего управления абсолютно исключён – значит, эта штуковина самопрограммирующаяся. Эх, взглянуть бы на программное обеспечение… – Локус вожделённо облизнулся, на мгновение забывшись, и позволив фанатичному специалисту на краткий миг возобладать над тем фактом, что он – в первую очередь подчинённый!

Однако от генерала этот демарш не укрылся:

– Восторгаетесь? – но Локуса не испугали даже свирепо раздувшиеся ноздри:

– Если честно? Да, сэр! Ещё как восторгаюсь! Ума не приложу, как оказалось возможным столь большой объём возможностей разместить в столь малом корпусе! И ведь процессор наверняка – был не больше спичечного коробка! Нам для подобной боевой программы понадобилось бы материнская плата, или набор плат – с добрый чемодан! Ну, помните, наши «думающие» дроны? Вертолёт, катер, беспилотник? Там мозг – жрёт буквально киловатты, а места занимает… Ну, как человек! От которого мы так упорно стремились отделаться, как от «слабого звена»!

– Так. С вами, Локус, всё понятно. – генерал уже успокоился. По-крайней мере внешне, – Стало быть, все сигналы, вся информация, которая проходила по внутренним каналам связи – телефонные звонки, переговоры через спутник, передачи на другие компьютеры – наверняка перехвачены?

– В этом крыле здания? Да, сэр. И, боюсь, раз уж эта штука проработала здесь не меньше пары-тройки недель – уже переправлена. Туда. Через спутник, или беспилотник. А оттуда – в… То место, где её дешифруют.

– И сделают соответствующие выводы. – генерал не стал добавлять, что все сверхсекретные и сверхдорогие разработки аналитиков и стратегов накрылись медным тазом.

И теперь их «конторе» остаётся только отказаться от них. Или срочно придумывать новые, а намеченные операции отменять. Что влетит в ту ещё копеечку. Но Локус и сам догадался, что сейчас происходит под короткой форменной стрижкой и фуражкой в голове начальства.

Однако оно «очухалось» от удара по бюджету и престижу быстро. Ну, сравнительно:

– Вот что. Берите эту хрень. Берите, берите. – Локус бережно, чуть ли не с благоговением, снова взял штуковину из мускулистой загорелой ладони, оказавшейся под фирменным кителем, – И разберите её до винтиков. А будет нужно – и до атомов. Восстановите всё, что сможете. Хотя бы общую схему компоновки деталей и блоков. Прикиньте реальные возможности: ну там, объём памяти, радиус действия, возможная длительность автономной работы, и прочее такое. Электронное. Доложите через… Скажем, шесть часов. Задача ясна?

– Да, сэр! Есть, сэр! – Локус просиял, – Не сомневайтесь! Сделаю всё, что смогу!

– Отлично. – генерал позволил себе криво ухмыльнуться, – Буду ждать вашего доклада. А сейчас – ступайте. Вижу, как у вас руки чешутся.

– Э-э… так точно, сэр. Есть идти в лабораторию, сэр! – Локус понимал, конечно, что сейчас думает генерал: «Идиот. Восторженный мальчишка. Ему сейчас наплевать, что сверхсекретные, десятилетиями подготавливаемые планы – революций в странах «непосредственного интереса», диверсий и акций устрашения, пароли, явки, имена и фамилии агентов, или осведомителей, и прочее ценнейшее богатство серверов подвала ЦРУ оказались, по всей видимости, в распоряжение противника. Ему важно только понять, как устроено чудо вражеской технологии: сверх-навороченная и суперпродвинутая шпионская техника. И не за утраченные секреты родной страны, и не за возможное поражение в этой необъявленной, но от этого не менее смертоносной, войне, этот фанат электроники болеет. А за возможность более эффективно конструировать устройства подобного типа. Самому.»

Локусу стало стыдно – он почувствовал, как уши чуть тронул румянец. Но – только тронул!

Потому что все сомнения и угрызения мгновенно куда-то испарились, когда он снова глянул на зажатую в правой руке штуковину:

– Есть, разобрать до атомов, сэр!..

Подземка.

Если честно, ему подходила любая станция пересадки. А не только та, что была указана в инструкции. И даже не обязательно было дожидаться часа пик.

Поэтому Николай вышел из дома около четырёх. Неторопливым шагом прошёл все два километра до ближайшей станции столичной подземки. По дороге невольно старался не пялиться, словно нашкодивший школьник, в объективы, но и не отводить глаза в сторону от уличных видеокамер: такое поведение скорее всего остального может привлечь к нему внимание! Сволочи психологи и науськиваемые ими программисты научились так программировать мозги следящих систем, что даже чуть более напряжённое выражение на лице уже вызывает срабатывание автоматики.