Любовь, граничащая с безумием

7 глава

Не глядя на человека, который туго привязывал руки Кэтрин к крюку, торчащему из земли, девушка устремила взор в небо, что заволокли тяжелые, серые тучи. Мороз, наполнивший осенний воздух, не касался кожи Кэт. Вопреки холоду, ее тело пылало, а душа металась от страха. Еще не полностью осознав весь ужас происходящего, она молила о скорейшем избавлении. И когда плеть с оглушительным свистом опустилась ей на спину, разорвав кожу, Кэт взвыла, позабыв обо всем на свете. Глаза тут же наполнились слезами, но первая капля, скатившаяся по щеке, принадлежала дождю. Небо разразилось ливнем, и прохладные струйки прорисовывали чистые дорожки на запачканном лице. Время словно остановилось, и Кэтрин видела, как крупные капли зависают в воздухе. Даже голоса собравшихся людей на миг утихли. Однако тишину нарушил новый свист плети, сопровождаемый молнией, пронзившей пушистые тучи.

Кэтрин казалось, что она кричит, разрывая горло и грудную клетку. Но нет, девушка издала лишь жалобный писк, который никто не услышал. Боль раздирала тело, наполняя каждую клетку агонией, слезы бессилия вперемешку с дождем катились по побелевшим щекам, смывая кровь с искусанных губ.

Палач, видимо ожидающий более эмоциональной реакции, принялся наносить удары чаще и яростнее. А толпа, разочарованная зрелищем, затихла со скучающим видом. Дождь, продолжающий поливать с потемневшего неба, где не виднелось ни единого просвета, вымочил насквозь всех присутствующих. Но без приказа графини никто не смел уйти с места казни.

Зажмурившись, Кэтрин молила об окончании мук, призывая смерть. Боль, разъедающая кожу, была просто невыносимой, но сил кричать у девушки совсем не осталось. Лишь холодные капли, беспрерывно усыпающие спину, остужали пылающие раны, стекая по телу красными ручейками. Она не знала, сколько ударов ей уже успели нанести, но чувствовала, что жизнь потихоньку покидает ослабевшее тело. Даже слез в какой-то миг не стало, и, обессилев, девушка разжала искусанную до мяса губу.

– Что здесь происходит? – раздался властный мужской голос, и плеть, в очередной раз свистнувшая в воздухе, так и не коснулась тела Кэтрин.

Она хотела было поднять голову, чтобы хотя бы взглядом, поблагодарить появившегося человека за передышку, но не смогла, сознание слишком быстро покидало ее.

– Мишель, мальчик мой, – прокатился хриплый голос графини. Старая дама помчалась к внуку, увязая в размякшей земле. Шлейф ее черного платья волочился следом, оставляя позади гладкую дорожку из грязи.

– Что происходит? – снова повторил Мишель, и его голос вибрировал от гнева.

Толпа расступилась, пропуская молодого графа в гущу событий, взгляд которого был неотрывно прикован к истерзанному телу девушки. И увидев гнев в его глазах, палач выронил из рук плеть и мгновенно осунулся.

Почти упав, Эдит Дельмас бросилась внуку в ноги, но молодой человек успел ее удержать за руки. Вуаль, прикрывающая лицо старухи, вымокла и бесформенной тряпицей липла к коже. Но под ней графиня скрывала покрасневшие от бесконечных слез глаза и горе, отразившееся на коже глубокими морщинами. Все эти дни она не отходила от тела Габриэля, проклиная себя за то, что не уберегла. Даже когда мальчика закопали на семейном кладбище, рядом с ее горячо любимой дочерью, в честь которой она и назвала внука, дама не обрела покоя. А теперь женщина не знала, как сообщить о трагедии единственному родному человеку, оставшемуся у нее на земле.

– За что вы истязаете девушку?– спросил молодой граф, откинув черную вуаль с лица бабушки.

– Эта тварь, – зашипела женщина отрешенно, – убила Габриэля, моего дорогого мальчика…

– Что ты такое говоришь? – прорычал Мишель, сжав тощие руки старухи.

– Да, дитя мое, твоего брата больше нет, – простонала, пошатываясь, дама. – Эта, – она качнула головой в сторону распластавшегося на камне тела Кэтрин, – убила его собственными руками. И она ответит за это жизнью!

– Как такое может быть? – нахмурился парень, не поверив услышанному.

– Кинжал! Она вонзила кинжал в сердце бедного мальчика, – последние капли самообладания покинули графиню, и теперь Эдит Дельмас не смогла удержаться на ногах. Никогда прежде она бы не позволила себе проявлять слабость перед этой чернью, но теперь горе сломило гордость женщины.

– Как это произошло?

– Не спрашивай меня об этом, умоляю…

– Эйбут, уведи графиню! – скомандовал Мишель, и, несмотря на страшную весть, его голос оставался холодным и твёрдым. – А вы все быстро по домам!

Эйбут практически на себе потащил старую даму в замок, и толпа послушно растворилась. Лишь один палач стоял, не решаясь двинуться с места, не зная, что делать с девкой.

Медленными шагами Мишель двинулся в сторону виновницы. Его глаза бродили по хрупкому, изувеченному телу девушки. И мозг отказывался верить, что это слабое существо могло навредить такому крепкому парню, как его брат. Дождь безжалостно хлестал по глубоким ранам, исполосовавшим ее спину, и кровь полотном устилала кожу. Граф не знал, жива ли еще девчонка, не видел лица за растрепавшимися липкими волосами. Но главное – совсем не понимал, чего больше жаждет, – добить ее или освободить. Его разум еще не полностью принял трагедию, и до конца Мишель не верил в происходящее. И, прежде чем приговаривать девку к смерти, он обязан узнать всю правду.

– Убери ее отсюда, – велел граф мужику, с опаской поглядывающему на хозяина.

– Куда, мой господин? – промямлил тот, освобождая руки Кэтрин.

– Куда угодно. Ее судьбу я решу позже, если, конечно, она сама раньше не испустит дух, – отрезал Мишель и услышал, как служанка застонала, когда ее тело небрежно подняли.

Поздно ночью молодой граф, пошатываясь, спустился в подвал. Лампа в его руках, мигая, раскачивалась, отбрасывая кривые тени на каменные стены. Безуспешно он пытался заглушить горе вином, но оно нисколько не облегчало муку, а лишь разжигало злость. Мишель не смог узнать от бабушки о произошедшем. Та невнятно твердила, что обнаружила Габриэля с ножом в груди, а рядом была эта дрянь. Прислуга тоже упорно отмалчивалась, говоря, что ничего не знает. Тогда граф решил узнать все от самой виновницы. Он упорно пытался сдержать гнев, бушевавший внутри, боясь придушить девчонку, прежде чем та расскажет о случившемся.

Толкнув дверь, которая оказалась на удивление незапертой, Мишель вошел в темницу, где держали служанку. В темноте он не сразу разглядел силуэт девушки, а заметил ее, лишь когда прошел немного вглубь. Она лежала на каменном полу, прикрытая посеревшей тряпкой, пропитавшейся в области спины кровью.

Поначалу граф решил, что девица уже мертва, но, когда свет упал на ее грязное лицо, уловил, как дрогнули потрескавшиеся губы.

На миг Кэтрин показалось, что она умерла, и боль, измучившая тело, дала временную передышку. Даже тот свет, который девушка увидела во тьме, заставил ее подумать о том, что, должно быть, она уже приближается к раю. Но тяжелые шаги выдернули Кэт из забвения, и она снова почувствовала жуткую агонию.

– Поднимайся, – раздался откуда-то сверху мужской голос. И теперь яркий свет начал досаждать.

Кэтрин попыталась разлепить отяжелевшие веки, но те словно слиплись и не поддавались. Тогда девушка попробовала пошевелиться и испытала отчаяние, не почувствовав собственного тела.

Мишеля еще сильнее взбесило то, что девчонка никак не реагирует. Он несколько раз велел ей подняться, но она не слышала или делала вид, что не слышит. Наклонившись, граф решил поднять ее сам, и, грубо потянув за тряпку, услышал жалобный вскрик. Ткань, прилипшая к израненной коже, натянулась и оголила окровавленную спину, причиняя девушки жуткую боль.

8 глава

Морщась от отвращения, Мишель схватил девушку за грязную и липкую руку, резко поднимая ее. Оказавшись на одном уровне с ним, служанка обвисла, как тряпичная кукла, тихонько застонав.

Глаза Кэтрин пытались привыкнуть к свету, чтобы рассмотреть своего нового мучителя. «Что же за нелюди такие?! Неужели не насладились пыткой и мучением, неужели им не хватило моей боли и крови, что и умереть спокойно не дают?» – подумала бедная девушка.

Граф видел, как красные глаза пленницы блуждают по стенам, мимолетно задевая его лицо. Он понял, что она почти ничего не видит, но ярость разъедала душу, и парень грубо тряхнул ее, чтобы та пришла в себя. Кэт еле слышно застонала, пытаясь выпрямиться и вглядываясь ему в глаза.

Холод пронзительных синих глаз тут же заморозил душу Кэтрин. Лучше б она их не видела, лучше б не смотрела в них. Ненависть, сквозившая в грозном взгляде, вызвала новую бурю страха и странное предчувствие. Жуткое предчувствие говорило о том, что ее страдания вовсе не закончились и самое худшее еще впереди. Выжила! Но для чего? Почему Бог даже теперь не смилостивится над ней? Видимо, действительно настолько виновата и так сильно прогневала его, что Всевышний посчитал ее причастной к смерти Габриэля. И правильно! Да кто она такая, что посмела воспрепятствовать графу? Казалось бы, должна была молча терпеть и подчиняться судьбе, позволив надругаться над собой… Тогда бы уж точно ничего не произошло. И да, девушка пожалела. Она скорбела о произошедшем после пережитого ужаса. Ведь боль, раздирающая тело, заставляет чувствовать вину даже невиновного.

– Отвечай! – зарычал Мишель, вжав ее в стену. На что? Она и вопроса-то не слышала? Пылающая спина, соприкоснувшись с ледяным, влажным камнем, мучительно заныла. Прикрыла глаза, пытаясь свыкнуться с новой вспышкой боли. И благо, что мучитель крепко держал ее за плечи, иначе бы она снова рухнула на пол.

– Как такое ничтожество могло убить моего брата? – его голос бушевал гневом. Она чувствовала это физически, как и боль. С трудом разлепила тяжелые веки и снова посмотрела в синие глаза, ощущая, как замерзает… Замерзает от этой ненависти и отвращения.

– Не убивала, – промямлила она сквозь слезы, от которых щипало глаза.

– Врешь, тварь! – не поверил, и тряхнул ее с такой силой, что девушка шмякнулась о стену.

Кэт взвыла, почувствовав, как острые камни впиваются в раны, заставляя их еще сильнее кровоточить.

Отчаянье и горечь вперемешку со злостью захватили разум Кэтрин. Несправедливо! Она не будет молчать! Да и что ей теперь терять, когда жизнь на волоске, который вот-вот оборвется.

– Добейте уже, наконец! – воскликнула она, выпрямившись. – Добейте, или вам доставляет удовольствие меня мучить?

Мишель отшатнулся, скорчив брезгливую гримасу. Девушка видела, что даже находиться ему рядом с ней омерзительно. Конечно, он – царь и бог! А кто она? Ничтожество, приговоренное к смерти. Без возможности защититься, без возможности сказать слова. Не имеет права, потому что никто. Нет, скорее ничто!

– Добью, как только признаешься, за что убила брата? – отрезал хозяин, схватив дрожащую девушку за шею, и отвращение тут же побороло гнев.

– Я уже сказала, что не убивала. Но такой ответ вряд ли вас устроит, – ее голос был тихим, но звучал уже более уверенно. Кэтрин чувствовала, как его сильные пальцы все сильнее сжимают шею, но пока это не причиняло дискомфорта. Да и какой может быть дискомфорт, когда все тело пылает, будто брошено на раскаленные угли.

– А ты, я смотрю, слишком дерзкая для смертницы. Не боишься умирать? Отлично!

Пальцы Мишеля с огромной силой вцепились в ее кожу. Почувствовав, как бешено под ними пульсирует жилка, он продолжил:

– И боли не боишься?

– Хм, – смогла лишь усмехнуться Кэт, преодолевая спазмы в горле. – Боль? Вряд ли может быть больнее!

– Ошибаешься, – его лицо приблизилось вплотную, обжигая ноздри девушки едким запахом спиртного. – Знаешь, что такое четвертование? Когда медленно отрывают части тела одну за другой, одну за другой. Такую пытку не выдерживают даже самые сильные солдаты. Представляешь, как они орут, когда им под ногти засаживают раскаленные иглы? Поверь, плеть покажется тебе цветочками.

– У-у-у, – Кэтрин отрицательно мотнула головой, чувствуя, как ужас сковывает сердце. – Вы такой же садист, как и ваш брат!– выплеснула ему в лицо в отчаянье.

– Что ты сказала? – Мишель зарычал, как дикий зверь, и сильно ударил ее головой о стену.

– Правду… только правду, – всхлипывая, простонала Кэт.

– Какую еще правду? За такие слова я собственноручно вырежу твой лживый язык. Он снова тряханул ее, и ткань, которая прикрывала обнаженное тело, скользнула к ногам, цепляясь за раны.

Глаза графа потемнели и теперь так напоминали Габриэля в тот роковой день. Ярость без капли сочувствия бушевала во взгляде, выплескиваясь за его пределы.

– И что же в тебе такого ценного, что ты посчитала это недостойным моего брата? – отступил, продолжая удерживать девушку на расстоянии вытянутой руки.

Взгляд Мишеля скользнул по телу девушки, мерцающему в рыжем свете лампы. Полная, высокая грудь, перепачканная грязью и кровью, плоский, слегка подрагивающий живот, вздымающиеся ребра, выступающие из-под кожи, а на них длинный, еще не затянувшийся рубец.

«Ничего особенного,– вынес парень свой вердикт. Да, может, и хороша, но ничем не отличается от других. Так за что же брат поплатился жизнью?»

– Говори! – потребовал он грозно, видимо, потеряв терпение. – В последний раз спрашиваю, за что ты убила Габриэля?

– Я не убивала! – решительно прокричала в лицо мучителю. – Это несчастный случай, самозащита, но не убийство!

– Врешь!

– Если не верите, зачем тогда спрашиваете? Иного ответа не будет! – размазав слезы дрожащей рукой, Кэтрин ссутулилась, пытаясь скрыть наготу.

– Потому что хочу знать все в подробностях, чтобы, когда начну сворачивать твою грязную шею, представлять, как ты убивала его. – рука Мишеля демонстративно сдавила ей горло.

– Вы такой же монстр, как и он. Хотите правды? Хорошо, но не уверена, что она вам понравится, – вздернула голову девушка и с вызовом посмотрела ему в глаза. Кэтрин была уверена, что он и так знает правду, но пусть, если хочет, услышит и от нее.

– Ваш брат безумец! Он на протяжении долгих лет истязал бедных девушек. Тех, которых ваша бабка покупала для него, – эти слова Кэт произносила с презрением, и в тот момент перед ее глазами стояло искалеченное лицо Клейм. – Да, да графиня поощряла его дьявольский порок, заставляя прислугу молчать. В тот день и меня подослали к нему, сославшись на то, что нужно срочно убраться в покоях его светлости. Но я там обнаружила… Габриэля. Он силой затащил меня в постель, а когда я посмела сопротивляться, достал нож. Никогда не забуду его глаз. Они словно были нечеловеческие, зрачки такие огромные, что ввергали в ужас. Я перепугалась до смерти и хотела высвободиться из его лап. Но когда он полоснул лезвием по моему телу, – девушка трясущейся рукой коснулась пореза под грудью, – я и вовсе обезумела. Изо всех сил попыталась скинуть его, и, когда мне это удалось, решила убежать, но заметила, что Габриэль лежит на полу, не шевелясь. Падая с кровати, он напоролся на кинжал, который был в его руках. Я не убивала его! Клянусь, это несчастный случай. Видит бог, я не желала ему смерти…

Воспоминания настолько захлестнули девушку, что, рассказывая, она задыхалась, а слезы градом катились по перепачканным щекам. Мишель выслушал ее, не шелохнувшись; лицо парня не выражало никаких эмоций. Но в глазах продолжали бушевать все те же холод и недоверие. Конечно, он не поверил ей! И разве могло быть иначе?

– Гнусная ложь, за которую ты поплатишься жизнью! – выкрикнул граф ледяным голосом, от которого по коже Кэт побежали мурашки.

– Я знала, что мое признание окажется бессмысленным, – всхлипнула девушка обреченно. – Таким, как я, никто не верит! Но есть и другие девушки! Поговорите с ними, осмотрите их изуродованные тела! И я погляжу тогда, что вы скажете!

9 глава

Мишель разжал пальцы, и, услышав, как они захрустели, Кэтрин рухнула на пол, сильно ударившись головой. В глазах раздвоилась лампа, стоявшая неподалеку, и свет от нее резко замигал по темнице. Еще не до конца придя в себя, пленница уловила, как с грохотом затворилась тяжелая дверь. Ушел. Девушка выдохнула с облегчением. Однако радоваться было особо нечему, вряд ли передышка будет долгой. А признание Кэт явно еще пуще разгневает старую графиню. До ее смерти наверняка остались считанные часы. Она чувствовала, что конец не будет легким. И, несмотря на жуткую боль, терзавшую тело, Кэт ощутила страстное желание жить. Нет, даже не жить, а обрести покой, будучи свободной. Она до отчаяния захотела снова увидеть звездное небо, без сомнения, на улице ночь. Прикрыв глаза, словно наяву, ощутила, как легкие наполняются прохладным, свежим воздухом. И жалобно застонала, обреченная на гибель в затхлом подвале. Но почему? Ведь можно попытаться… Да и что теперь может ее устрашить?..

Девушка дотянулась дрожащей рукой до ткани и, приподнявшись на колени, укуталась в нее. Единственная надежда была на то, что, возможно, в спешке граф не запер дверь. Господи, как же она надеялась на чудо! Понемногу встала, опираясь о скользкую стену, поросшую плесенью. Затем выпрямилась, остро чувствуя, как кожа на спине натягивается, раскрывая глубокие раны. Но, охваченная сумасшедшей надеждой девушка не почувствовала столь сильной боли.

Она добралась до двери и тихонько толкнула ее. Та со свистящим скрипом начала медленно открываться. Сердце в предвкушении долгожданной свободы до боли ударило по ребрам. И, унимая жуткий озноб, Кэтрин поплелась к выходу. Она не знала наверняка, как выбраться из жуткого подвала, лишь смутно помнила путь, которым Клейм ее сюда вела. Опираясь о стену, девушка двигалась прямо, надеясь, что когда-нибудь эта темнота закончится. И кажется, Господь все же сжалился над ней. В конце бесконечного коридора Кэтрин увидела свет луны, исходящий из окна у потолка, и неподалеку – дверь. Ускорившись, девушка бросилась к выходу, полагая, что он непременно выведет ее на улицу. И снова удача: поднявшись по обшарпанной лестнице, Кэт вышла во двор, где не так давно подвергалась мучительным истязаниям. Полумесяц ярко освещал улицу, которая, словно в сказке, была покрыта сверкающим инеем. Осень вовсю распустила свои крылья, и землю окутали первые заморозки.

Осмотревшись по сторонам, Кэтрин выбрала путь, по которому сможет сбежать незамеченной. Выходить через главные ворота было бы безумием, да и наверняка они заперты. Но она знала из своих редких прогулок, что за конюшней загон уходит далеко в поле, а за ним лес, и, возможно, там сейчас нет сторожа.

Видимо, ночь была глубокой, потому что, пробираясь к конюшне, Кэт не встретила ни единой живой души. Обходя загон с жеребцами, девушка шептала про себя: «Только бы не заржали, только бы не заржали». И благородные животные, словно почувствовав страх и отчаянье девушки, проводили ее лишь тихим фырканьем. Выдохнув, Кэтрин из последних сил рванула к другому краю загона, придерживая руками ткань, развевающуюся на ветру.

Сердце бешено колотилось в груди, еще немного и… свобода! Пусть ненадолго, пусть даже на миг, но она умрет свободной.

Липкие волосы льнули к лицу, застилая глаза, но Кэтрин не обращала на них внимания, видя в лунном свете очертания леса, в котором желала укрыться. Еще немного, еще чуть-чуть, и она скроется в вечнозеленой гуще. Но чем меньше становилось расстояние, тем быстрее силы покидали девушку. Голод и потеря крови давали о себе знать, делая ноги почти что ватными. Ей стоило огромного труда перелезть через высокое деревянное ограждение, а на той стороне она и вовсе рухнула на промерзшую землю.

Немного отдышавшись, Кэтрин поднялась. Казалось, что до леса можно дотянуться рукой. На бег не осталось сил, и девушка плелась, с трудом перебирая ногами. Вымотанная, она не сразу заметила, что первые кривые ветки клена цепляются за ее волосы и единственную одежду. С каждым шагом темнота становилась все сильнее, а величавые сосны гуще смыкались у неба. Обессилев, Кэтрин ощутила, как к ней подбирается ночной холод, и постаралась сильнее укутаться в тонкую ткань, которая, пропитавшись кровью и потом, вовсе не согревала.

Она ступала, чувствуя, как под босыми ступнями трещат ветки и шишки. Но силы все убывали и убывали. Наконец, когда ноги совсем отказались подчиняться, девушка рухнула на мягкую почву. Она подняла усталый взор к небесам улыбаясь луне, пробивающейся сквозь густые ветки. «Ну что ж прощай, золотая», – мысленно произнесла она, нисколько не сожалея, что именно здесь ее настигнет конец. Даже если ей и не грозит умереть от бессилия, то уж точно стужа довершит начатое. Ничего страшного, вряд ли она почувствует боль. А разум тем временем все более мутнел и уносил сознание в даль. В последний раз девушка взглянула на небо и безмятежно прикрыла глаза…

Эдит стояла у камина, совершенно не чувствуя его тепла. Она заставляла своего преданного слугу снова и снова подкидывать дрова, но, устав от мигания огня перед глазами, отругала и прогнала. Костлявая рука дамы коснулась массивного ожерелья на шее, и женщина, тяжело вздохнув, прикрыла глаза. Как же она любила, когда ее прекрасная дочь надевала эти рубины, они так шли к алым губам Габриэлы. А теперь графиня носила их в память о дочери, прекрасно зная, что с ее бледной кожей ожерелье смотрится чересчур вульгарно. Столько лет прошло, а она все так же тоскует по своей девочке, и вряд ли тоска пройдет, пока Эдит жива. А теперь и ее мальчик… Дитя, которому ее дочь даровала жизнь ценою своей. Она поклялась защищать и оберегать внуков, но не сдержала слова, данного Габриэле на смертном одре. Эта тварь, грязная девка, графиня скукожилась, чувствуя непреодолимую ненависть, отняла ее горячо любимого внука.

Едва старая дама опустилась в мягкое кресло, как услышала шум, доносившийся из-за двери. Она заставила себя встать и взглянуть, что происходит. Неожиданно ее взору открылась картина, где ее прислуга торопливо устремилась вниз. Схватив черный халат, графиня последовала за ними, не понимая, почему так поздно никто не спит.

Мишель терпеливо ждал, облокотившись о стену. Он велел Эйбуту собрать в холле всех служанок. Тот удивился столь позднему приказу, но противиться не посмел. Теперь граф наблюдал, как растрепанные девушки в одних ночнушках спешат выстроиться перед ним.

Когда дворецкий сообщил, что все в сборе, Мишель обвел присутствующих тяжелым взглядом и боковым зрением заметил на лестнице черное пятно. Он обернулся, увидев медленно спускающуюся бабушку. На ее сморщенном лице отражались тревога и недоумение. И граф понял, что она собирается вмешаться.

– Дражайшая графиня, прошу вас удалиться в свои покои, – произнес Мишель голосом, не терпящим возражений. Он прежде не позволял себе грубости в отношении бабушки, но теперь ситуация вышла из-под контроля. Пожилая дама замерла, словно решая, что ей делать дальше, но, встретив злой взгляд внука, развернулась и затрусила прочь, не скрывая глубокой обиды.

– А теперь, вы дамы, раздевайтесь! – скомандовал он.

10 глава

Девушки растерянно переглядывались друг с другом, не торопясь выполнять приказ графа. Даже Эйбут от удивления открыл рот, оголив свои неровные, желтые зубы. Потеряв остатки терпения, Мишель подошел ближе к прислуге, сложив руки за спиной.

– Вы плохо слышите? – недовольно бросил мужчина,. – Я сказал раздевайтесь, не заставляйте меня применять силу!

Одна за другой перепуганные служанки начали скидывать с себя ночнушки, пытаясь дрожащими руками прикрыть наготу. Когда оголились все, и одежда небрежно покоилась у их ног, Мишель направился вдоль ряда стоящих, хмуро разглядывая обнаженные тела.

Кожа первых нескольких девушек была чиста, и их пухлые тела украшали лишь родинки. А следующая стояла, дрожа от страха, и ее впалый живот разрисовали длинные кривые шрамы. Заметив, что граф остановился напротив нее, внимательно рассматривая, она еще сильнее прижала руки к груди, глотая беззвучные всхлипы.

– Откуда? – спросил он, указав головой на увечья.

– Не-е помню, – потупив взор, ответила та.

Тела следующих трех служанок были также исполосованы рубцами, но Мишель прошел мимо них. И остановился лишь напротив единственной, которая посмела смотреть ему в глаза. Ее юное лицо обезображивал грубый шрам, а плечи, грудь и живот, которые она вовсе не прятала, не имели живого места.

– Может, ты мне скажешь, кто наградил тебя такой красотой? – спросил граф, помрачнев от гнева.

– Скажу, – промолвила тихо служанка. – Ваш покойный брат постарался…

– И с остальными? – голос Мишеля охрип.

– И с остальными…

– Клейм, заткнись, – попробовал было вмешаться Эйбут, но господин смерил его убийственным взглядом, и тот сжался.

– Пошли все вон! – бросил девушкам Мишель, поспешно направившись к лестнице. И когда его грозный силуэт скрылся на втором этаже, стены замка сотряс яростный возглас:

– Бабушка!

Эдит Дельмас вздрогнула, услышав голос внука, который казался незнакомым. Она только и успела обернуться, когда двери в ее покои с грохотом раскрылись.