Луч света проник в белое пламя, окутывающее Лорда, и врезался прямо в грудь, обжигая с неимоверной болью. С диким криком Лорд вылетел из пламени, упав на пол своих покоев в замке Хартленда, и страшный вопль разнесся по всему замку. Секундное промедление чуть не стоило ему жизни. Боль от ожога растекалась по всему телу, словно его всего охватил огонь и сжигал изнутри. Разорвав кафтан и рубаху на груди, Лорд завалился на спину и рычал от злости, боли и от своей беспомощности. Он потерял бдительность, был излишне самоуверен, и это вышло ему боком. Только что, чуть не сбылось пророчество. Как же так, Создатель оказался все лишь женщиной в хрупком теле, но при этом ее мощь не сравнится ни с одним магом и даже с ним самим. Как он сможет остановить ее, если, по словам Трианы, она еще не обрела свою силу. Что будет, когда это случится? От паники, которая накатывались как снежный ком, он бессильно рычал. В покои вбежали прислуга и охрана, но Лорд никого к себе не подпустил, а швырнул в них пару огненных шаров, на это у него еще оставались силы. Вся прислуга выбежала прочь, а он со стонами забрался на постель. Грудь горела, боль была невыносима, и он заорал во все горло, призывая Триану.

Ворон летел на максимальной скорости, птичье сердце билось на пределе возможностей, все тело пробивала дрожь. Страх, отчаяние бурлили через край, но тонкая нить, ведущая к хозяину, давала надежду, что он жив. До замка было довольно близко, среди скал виднелись башни, когда в мозг врезался отчаянный призыв. Крылья дрогнули, а из горла вырвался клич. В мыслях крутилось только одно – «Держись, я рядом… глупец… доигрался…». Птица влетела в первое же открытое окно, и тут же обернулась женщиной. Триана бежала по лестнице вверх ведущей в покои, по пути она наткнулась на взволнованных охранников и распорядилась принести воды, тряпок и лечебных мазей. Наконец она достигла цели, вбежала в покои и увидела его лежащего на ложе, он стонал, ее сердце сжалось от тревоги.

– Хал! – воскликнула Триана, и подлетела к кровати.

Жуткое зрелище обожженного кровавого месива вместо груди предстало перед глазами, разорванная ткань прилипла к ране. Лорд застонал, старался не шевелиться, даже дышать было больно. Триана присела на край и потянулась к ране. Он перехватил ее за руку, останавливая и стиснув челюсти, не в силах произнести ни слова, в глазах отражалась боль и гнев. В дверь постучали, в покои заглянул гвардеец. Триана одобрительно кивнула ему и тот впустил прислугу, что принесли таз с водой, поднос с несколькими баночками, гору тряпок и маток ткани. Гвардеец пододвинул круглый столик и слуги расположили все на нем. Хал молча наблюдал за всем происходящим, не отпуская руки Трианы. Никто не задержался дольше, чем было необходимо, и как только дверь закрылась за ними, Триана убрала его руку, освобождаясь от крепкой хватки.

– Теперь не шевелись и терпи… – проговорила она строго.

Она собиралась духом, сейчас предстояло самое сложное, убрать прилипшую ткань и промыть рану. На долю секунды она пожалела о том, что лишилась своего дара исцеления. Хал прикрыл глаза и вцепился пальцами в покрывало. Триана вынула клинок и поднесла указательный палец к свече, стоявшей на высоком кованом подсвечнике рядом с ложе. Из кончика пальца заструилась тонкая искрящаяся нить, и фитиль загорелся огнем. Она поднесла лезвие клинка к огню и опалило его. Сделав глубокий вдох, сосредоточилась, пытаясь заставить перестать дрожать свои руки, принялась убирать ткань с раны.

Хал стонал, но пытался не двигаться и не мешать, но боль была нестерпима, и он заорал. Триана вздрогнула, но собрав всю волю в кулак продолжала. Раскромсала весь кафтан и рубаху, чтобы снять их с него. Избавившись от прилипшей и изорванной одежды, промыла рану и взяла одну из баночек, в которой был порошок. Присыпала им всю рану, тот зашипел, и рана покрылась пеной. Лорд снова взвыл. Постепенно пена осела, а затем совсем исчезла, покрыв рану тонкой пленкой. Триана взяла две баночки мази, смешала их на блюдце, и принялась аккуратно наносить мазь на всю поверхность раны. Он стонал, но терпел, стиснув зубы. Наконец пытка была окончена, и он бессильно лежал, не в силах пошевелиться, боль не ушла полностью, но притупилась настолько, что было возможно терпеть. Триана печально смотрела на него и начинала чувствовать вину за то, что с ее подачи он встретился с Создателем лицом к лицу и чуть не погиб, чудом уцелев. Это было опрометчиво с их стороны, нужно было разобраться самой, а не подпускать его. Хотя она не была уверена в том, что смогла хоть как-то навредить той женщине, после того как швырнула в нее магический шар. Ведь это нисколько не остановило ее сущность. Вероятно, они не смогли бы уничтожить Создателя, как бы не пытались. А эта безумная погоня только приблизила их к неизбежному, чуть не исполнив пророчество. И не совсем было ясно, что теперь с этим делать и есть ли другой путь? Если Создатель должен убить Лорда, то, как остановить ее? Эти мысли не давали Триане покоя. Хал уснул, после столь долгих мучений, а она оставалась рядом, не желая покидать его.

«Бесконечный лабиринт, нет ему ни конца, ни края. Со всех сторон подступает тьма, а страх своею костлявой рукой схватил за горло, сжимая сердце, пробирая душу. Здесь пахнет сыростью и землей, а вокруг сгущается мрак, и только тени прячущиеся по углам, верные спутники, тянутся вдоль стен, следуя по пятам шаг за шагом. Где же спрятаться? Где же укрыться? Малыш бежит, спотыкаясь, по темному лабиринту, пытаясь найти убежище во тьме, маленький лучик света в его ладошке освещает ему путь.

– Тебе не скрыться от меня!!! Тебе некуда бежать!!! – звонкими раскатами эхо доносит грубый голос, откуда-то из темноты. – Я все равно тебя найду!!!

Сердце замирает от ужаса, малыш спотыкается и падает, теперь тени наступают, окружают со всех сторон, и последний луч надежды гаснет, а вокруг тьма, а за ней невыносимая боль…

Яркая вспышка. Лицо женщины такое до боли знакомое, она склонилась над колыбелью, глаза ярче звёзд на небе, улыбка ярче солнца. От нее исходит тепло, доброта и любовь, и пахнет она молоком сладко, сладко, а голос нежнее шелка. Она покачивает колыбельку и напевает:

«Спи мой храбрый рыцарь, спи мой малыш усни,

Я колыбельку качаю, демонов я прогоняю,

Спи мой сынок усни,

Все твои страхи развею, я любовью согрею

Спи мой малыш

Завтра придет новый день,

Ждёт тебя мир приключений,

Полный любви и добра

Засыпай мой сынок поскорей…»

Малыш потянулся своей маленькой ручкой, и видение разбилось на мелкие осколки, разлетающиеся в разные стороны.

– Нет! Нет! Не-е-ет! Не оставляй меня!

И снова сумрак окутывает со всех сторон, а тени наступают, он один среди холодных камней и против всего зла, один на один со своими страхами…»

Триана подскочила от неожиданности и крика, перерастающего в стоны, и поняла, что уснула. За окном брезжил ярко красный огненный рассвет. Хал весь мокрый, вцепился в простыню, вздрагивал во сне и мотал головой, но не просыпался. Она взяла тряпочку со столика, намочила в чаше с водой, стоявшей рядом, и стала протирать его лицо, лоб, шею и тихо приговаривать, пытаясь успокоить. Рана выглядела ужасно, несмотря на воздействие лечебных мазей, она не затягивалась, как должна была. Заживление шло очень медленно и это тревожило Триану. День предвещал быть долгим. Если бы Гордон был жив, то он приготовил бы свою особую магическую мазь и заживление пошло бы куда быстрее. Но теперь это невозможно и она сожалела, что не успела научиться этому у мага. Триана знала все травы и составляла свои смеси, но Гордон всегда подшучивал над ней, когда она интересовалась ингредиентами и пропорциями его рецептов. Он говорил, что самый главный ингредиент это щепотка магии, но главное не переборщить. Воспоминания и размышления навели ее на одну мысль, и она решилась отлучиться. Хал утих и все еще спал. Не сомневаясь, что он ещё долго проспит, Триана вышла из покоев и отправилась вниз на кухню. Кухарка что-то стряпала и, кажется, варила бульон. Она была в затруднении и ломала голову, что приготовить Лорду, а в результате стряпала все подряд лишь бы занять себя делом. Увидев бледную Триану, предложила ей завтрак, но та отказалась. Однако кухарка, встревоженная ее видом, настаивала на своем и Триана согласилась выпить пиалу бульона, лишь бы та отстала от нее. Пока довольная кухарка наливала ей бульон, девушка открыла шкафчик с травами и приправами, осмотрела их и принялась копаться, пытаясь найти порошок цветков вереска и сушеные плоды аниса. Наконец, она нашла, что искала, развернулась и вздрогнула от испуга, наткнувшись на кухарку, которая подошла к ней сзади и поднесла небольшую пиалу бульона, робко улыбаясь. Триана обреченно вздохнула и залпом выпила теплый солоноватый бульон, зная, что от доброй заботливой кухарки ей не отвертеться. Из всей прислуги в замке, пожалуй, кухарка одна кто не боялась ее и не сторонилась, а всегда была добродушна и приветлива. Она искренне поблагодарила кухарку за заботу, взяла ступу и принялась растирать плоды аниса в порошок. Затем пересыпала в мисочку и, взяв яйцо, отделила белок. Затем белок и несколько щепоток порошка цветков вереска в мисочку и, как следует, перемешала получившуюся смесь. Триана еще раз поблагодарила кухарку и поспешила наверх в покои Лорда.

Почти весь день она провела возле Лорда. Приготовленной мазью из трав и яичного белка, она аккуратно смазывала его жуткую рану, пока он не приходил в себя. В редкие часы он открывал глаза, и она поила его водой, потом он снова проваливался в небытие, иногда стонал и бредил. Кухарка принесла теплый куриный бульон и в очередной раз, когда он пришел в себя, Триана заставила Лорда выпить его. В остальное время, пока он спал, она задумчиво смотрела в окно, иногда бродила по покоям взад – вперед, не находя себе место, погрузившись в размышления. Триана вспоминала их первую встречу с Создателем, когда дотронулась до той, а в душе с тех пор все менялось. Вспоминала встречу в пещере, ощущая себя виноватой в произошедшем. Благодаря ей Лорд оказался под угрозой, и теперь свет Создателя коснулся и его, только вот последствия от этого могут быть непредсказуемыми. И это ее беспокоило. Хоть рана и была очень тяжелая, все же она постепенно затягивалась, но что будет с ним, когда он придет в себя, насколько он изменится – предугадать не возможно. А то, что он начнет меняться, в этом Триана не сомневалась. Из того бреда, что он нес, все-таки можно было кое-что разобрать. Явно он переживал свое прошлое, погребенное под толщей непробиваемой стальной брони, которая теперь начинала трещать по швам, и оно вырывалось наружу, и это, несомненно, причиняло ему, куда большую боль, нежели само ранение. Девушка прекрасно это понимала, так как ощущала то же самое. Но ее беспокоило больше не то, что он вспоминал, а то, что с ним станет и куда это его приведет. Иногда Триана присаживалась у изголовья и пыталась ласково с ним разговаривать, нежно гладя его волосы, и в один из таких монологов она открыла ему свои чувства, зная, что он не слышит, а если даже это не так, то, когда придет в себя не вспомнит. Но именно сейчас она чувствовала потребность сказать все, что столько лет носила в душе, пряча под маской хладнокровия и отваги. И от этого ей становилось легко и светло на душе. При этом в ней просыпалось какое-то странное чувство, какая-то надежда, на то, что будущее может быть не столь мрачно, как предвещает пророчество, и все можно изменить. И этот свет в конце тоннеля замаячил перед ее внутренним взором, когда она очередной раз присела рядом с ним, разглядывая его.

«…Большой зал замка, факелы, горящие на стенах, только тени перешептываются в углах. Страх сковал грудь, дышать тяжело, голову сжало в тиски, сердце зашлось в бешеном ритме. Бежать некуда, крепко зажмурив глаза, малыш сжался в комочек в темном углу в надежде, что тут его не найдут.

– Страх уничтожит тебя! Жалость, делает тебя слабым! – раздался голос, раскатами прокатившейся по залу, эхом отражаясь от высоких стен и сводчатого потолка. Малыш вздрогнул, дыхание замерло, по телу прошел холодок, а на лбу выступила испарина. Что-то прошипело совсем рядом и врезалось с оглушительным треском в стену где-то впереди. Звук тяжёлых шагов приближался, но открывать глаза было страшно. В ушах шумела кровь, в голове пульсировало, каждый судорожный вздох болью отдавался в груди. Шаги затихли совсем рядом, грубая огромная рука схватила за волосы и вышвырнула его из укрытия почти на середину зала. Он запищал как котенок и, упав, проскользил по гладкому мраморному полу.

– Почувствуй гнев! Ощути ярость, злость! Это сделает тебя сильным! Тебя должны бояться! – яростно орал Лорд – Жалость не к лицу Лорду!

Малыш поднял на Лорда испуганные в слезах глаза, на том была красная мантия, свисающая до пола с плеч, светлые кожаные брюки, высокие сапоги и кожаная жилетка, под которой виднелась белая шелковая рубаха, на широком инкрустированном камнями поясе висел меч. Лорд махнул кому-то, стоявшему в стороне, и к нему подошёл гвардеец, в руках у того был ворон…

Мальчик брел по тропинке между кустов и деревьев в нескольких лигах от замка. В редкие дни, когда Лорд был занят государственными делами, и отлучался на длительное время, мальчик сбегал из замка через потайные, одному ему известные ходы и направлялся в лес, который был расположен внизу ближе к подножью горы. Он любил бродить там, спрятавшись среди высоких елей и сосен, среди кустарников, наблюдая за совершенно иной свободной формой жизни – лесным зверьем и птицами. Ему нравился лес и одиночество, он мог бродить часами, вдыхая пряный аромат трав, вслушиваясь в звуки природы и наблюдая за лесной жизнью. Он брел по тропинке, разглядывая все вокруг. Рядом с небольшим валуном рос куст вербены и, проходя мимо него, мальчик услышал шорох, который привлек его внимание. Любопытство пересилило и он осторожно раздвинул ветки куста, стараясь не спугнуть, того кто там прятался. Когда ветки расступились, открывая небольшое пространство земли, мальчик увидел ворона. Тот закрутил головой, рассматривая надвигающуюся опасность, то одним, то другим глазом. Одно крыло было ранено и на половину расправлено, безвольно висело. Ворон занервничал и раскрыл второе крыло в попытке улететь, но у него ничего не вышло, сломанное крыло совершенно не слушалось. Мальчик нагнулся и взял птицу двумя руками, та замерла, а он ощутил, как бьется ее маленькое сердечко в бешеном ритме.

Малыш ухаживал несколько недель за вороном, пряча его по разным углам, и настолько сильно привязался к нему, что птица стала его верным другом, единственным слушателем. Он беседовал с ней пока кормил с ладони, наблюдал, гладил кончиками пальцев ее перышки. Он представлял, как, наверное, замечательно быть птицей, парить там высоко в небесах, вдали от этого мира, быть свободным и лететь за ветром покуда хватит сил…

…Огромная грубая рука сжала ворона, словно в тиски, что вырваться и даже трепыхаться не было возможности. Птица каркнула от недовольства и крутила головой, пытаясь достать своим клювом до пальцев, сдавливающих ее. Малыш замер в испуге, увидев беспомощную птицу, комок подкатил к горлу, грудь сдавило еще сильней, в глазах отражалась мольба, рот приоткрылся, но слова застыли.

– У нас нет сердца и нет жалости! Ты должен быть, как сталь! Иначе наши враги нас уничтожат! – рычал Лорд.

Он вынул меч, вытянул руку, в которой сжимал ворона, и со всего маха отрубил тому голову.

– Нет! – завизжал малыш.

Перед глазами все потемнело, видение исчезло, вокруг темнота и только стук сердца отдает в ушах и слышно, тяжелое дыхание от волнения.

Он открыл глаза и увидел перед собой ангела. Ее зеленые, словно изумруды глаза, горели огнем жизни, и столько в них было тепла, добра и еще любовь, что струилась, вырываясь наружу, и была вполне осязаема. Золотистые локоны волнами ниспадали на плечи, нежно обрамляя ее прекрасное лицо, придавая сияние нежной серебристой коже. Губы словно лепестки розы застыли в улыбке. Она вся сияла.

– Я люблю тебя! – произнёс ангел и начал таять в белом сиянии…»

– Стой!! – закричал Хал, протягивая руку к ней, но она растворилась, и он снова открыл глаза.

Его покои освещал свет от свечей, горевших возле кровати. Над ним склонилась Триана встревоженная его эмоциональным пробуждением, и внимательно разглядывала. Он несколько раз моргнул, смотря на нее. Все тот же образ из ведения, но он изменился. Теперь глаза, как черные бусинки у ворона, серьезно всматривались в него, черные блестящие волосы обрамляли лицо и все та же сияющая серебром кожа, но только теперь отдающая холодом. «– Что я наделал!» – промелькнула мысль и он тут же её отогнал, закрыл глаза и пытался ни о чем не думать. Грудь уже не горела огнем, но чувствовался дискомфорт, теперь горела его душа, и с этим нужно было что-то делать. Триана не проронив ни слова, тихо сидела рядом. Он молчал, погруженный в себя пока снова не уснул. Еще одна ночь прошла, словно в бреду.

После того как Хал пришел в себя накануне вечером, разные мысли одолевали его и лезли в голову. Внутри бушевала буря, с которой он пытался справиться, заглушить чувства и эмоции, что просыпались в нем, пробужденные воспоминаниями. Образы его видений не оставляли, они все время то и дело всплывали перед глазами, как бы он не старался их отогнать. Цеплялся он только за одно, что было для него привычно, и как считал, так было всегда. Он пытался вызвать в себе гнев, спрятаться за ним, обозлиться на весь мир. Как он наивно предполагал, что это придает ему сил. И это было единственным знакомым чувством, что не причиняло ему дискомфорта и душевных терзаний. Триана все это время, находилась рядом, и покорно прислуживала ему, не тревожа его разговорами. Она видела, что с ним происходит. Ей не нужны были слова, чтобы понять, благодаря той связи, которая была между ними. Она чувствовала его терзания, словно переживала их сама, и отчасти ей становилось страшно от того, к чему это может привести. Триана помогла ему переодеться, замотала его рану, которая постепенно затягивалась, еще намазала мазью. И пыталась его накормить, но он отшвырнул поднос с едой и, встав с постели, расхаживал по покоям стараясь восстановить привычное для него состояние, но это с трудом получалось. Несколько раз он с яростью швырнул в стену огненные шары, словно вместо стены был его заклятый враг, и с последним шаром он яростно заорал. Триана с ужасом наблюдала за ним, прижавшись к стене на краю ложа. То, что она чувствовала, ее пугало. Наконец, Лорд потребовал собрать всех главнокомандующих к полудню в его кабинете.

– Я уничтожу Создателя! – рычал Хал, превозмогая боль, продолжая расхаживать взад и вперед.

– Создателя невозможно уничтожить! Разве ты это ещё не понял?! – она пыталась угомонить его пыл слабыми попытками.

– Я уничтожу их всех вместе с Создателем! – он не слушал ее.

– В тебе говорит ярость! Возможно, есть другой путь! – пыталась она его вразумить, превозмогая страх.

– Какой путь?! – зарычал Хал, обратив на нее внимание.

Все это время он чувствовал, как внутри все переворачивалось с ног на голову и это ему совершенно не нравилось. Когда-то он пообещал сам себе, что больше ни перед кем и не перед чем никогда не будет испытывать страха, и делал все, чтоб боялись его. Но теперь все менялось, он менялся, что-то поколебалось, а он не мог позволить, чтобы страх вернулся. Он не допустит, чтобы его мир рухнул, и терять власть не собирался.

– Создатель наверняка все еще в Эрендейле! Я отправлю туда отряд, нет, целую армию! Вдобавок и Эден сотру с лица земли!

– Это безумие! Уничтожив города, ты ничего не добьешься! Только настроишь все срединные земли против себя!

– Не добьюсь!? Как ты смеешь ставить под сомнения мою силу и мою власть! – его глаза сверкали гневом.

– Я не сомневаюсь, я хочу, чтобы ты услышал голос разума! Если ты пойдешь на Эрендейл и на Эден… – она замялась, но тут же продолжила – А пока Создатель здесь, то неминуемо победа будет за ними! Ты считаешь, что она допустит эту войну?!

– Она одна и сил сопротивления не хватит! А у меня есть то, против чего им не устоять!

– Сейчас, не имея полной силы, она чуть не убила тебя, а что будет, когда она обретёт свою силу?! Ты не думал над тем, что возможно все можно решить по-другому?! – немного осмелев, она снова ему напомнила о выборе.

– Сдаться на милость Создателю?! И молить о пощаде?! Я никогда не опущусь ни перед кем на колени! Я лучше умру, но умолять я не стану!! Позови ко мне главнокомандующих!

Она смотрела на него в ужасе и ей становилось страшно, таким она его ещё не видела. И сейчас луч надежды угас, она чувствовала сердцем, что этот путь приведет к гибели и не только его. Если разразится война, то они обречены.

– Пострадают все срединные земли! Ты обезумел! – полушепотом проговорила она, с обреченным печальным видом.

– Не смей осуждать меня и перечить мне! Выполняй приказ!! – рявкнул Хал и в его руке появился огненный шар.

Она вздрогнула и тут же обернулась птицей и вылетела в окно. Ворон выпорхнул на свободу, усиленно взмахивал крыльями, набирая высоту, все пёрышки топорщились от неприятного электрического напряжения, что возникло в воздухе – «Его нужно остановить» – проскользнула мысль, сердце отбивало бешеный ритм – «Его надо спасать» – пришла другая мысль – «От кого?» – возник второй голос в голове – «От самого себя…» – последовала другая мысль. Встречный ветер приглаживал топорщащиеся пёрышки и обтекал по маленькому телу птицы, пока та скользила по воздушной глади небес в сторону юга.

Когда Хал увидел перед собой ворона, грудь сдавило, и воспоминания нахлынули. Тот самый ворон, что мальчишка нашел в лесу под кустом с раненым крылом. Магический шар исчез, а когда ворон вылетел в окно, его с таким трудом обретенное равновесие пошатнулось, он еще долго стоял и смотрел вслед удаляющейся птицы. Он встряхнул головой от наваждения, и взял себя в руки, у него было время, прежде чем прибудут главнокомандующие, и он решил действовать без промедления. Белый огонь заклубился, а когда окутал его целиком, он заорал от боли, рана загорелась. Он с диким криком упал на пол, пламя исчезло, а он оказался в пещере к нему уже спешил Салливан.

– Что случилось?! Ты цел?! – взволнованный старик нагнулся над ним.

– Да! – рыкнул Хал и отмахнулся от руки помощи протянутой магом.

Сжав всю волю в кулак, справляясь с болью, он поднялся на ноги и огляделся. Хал не ожидал, что перемещение так отразится на ране.

– Ты закончил?! – Хал перешел сразу к делу.

Салливан подозрительно осматривал его, не совсем понимая, что происходит, но спрашивать не стал, зная объяснений все равно не получит.

– Я в процессе! – ответил старик.

– Времени больше нет, мне нужно три сотни!

У Салливана брови поползли наверх в изумлении. Лорд знал, что процесс создания занимает достаточно много времени и это не палочкой взмахнуть или заклинание произнести.

– Ты же знаешь… – начал маг.

– Даю неделю! – прервал его Хал.

– Неделю!? – воскликнул возмущенный Салливан – У меня от силы две сотни и недели не хватит! – возмутился он уже обиженный неуважением к его творению.

– Я сказал неделю! – рявкнул Хал, сжав кулаки и стиснув зубы, приготавливаясь к новой волне боли от перемещения.

Белое пламя охватило его и уже, исчезая, он не удержался и снова заорал. Крик эхом прокатился по пещере, дымка растворилась, оставив Салливана наедине с его негодованием. Он так и не понял, что произошло и к чему такая спешка, но проскользнула мысль о возможной грядущей войне, он нахмурился и решил не тратить драгоценное время, приступил к работе.

Триана довольно быстро добралась до военного форта и передала приказ Лорда. Главнокомандующие не заставили себя ждать, а тут же выдвинулись в замок. Сама она решила, что пока Лорд будет занят, у нее есть время все обдумать, что предпринять, пока не разразилось что-то ужасное. Но сперва, она решилась рискнуть, и отправиться в пещеры Салливана. Возможно, старик сможет вразумить Лорда либо окажется, хоть чем-то полезен, как раз он был связан с тем самым преимуществом, о котором говорил Хал. Может ей удастся его переубедить, и он откажется от своего творения. Собираясь покинуть форт, она наткнулась на Шона, он выжидал пока Триана закончит с поручением от Лорда, и как только все покинули главный зал, он пробрался внутрь и остановил ее перед самым превращением, несколько напугав.

– Триана!!! – полу шепотом воскликнул Шон.

Она вздрогнула и обернулась, увидев Шона, прищурилась и процедила сквозь зубы.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5

Другие книги автора

Путь Создателя. Часть I. Время жить

Олеся Абрамова