Найди свой бриллиант

От дома до Союза архитекторов Настя дошла пешком: от переулка имени казахского акына, где она жила и который её прабабушка когда-то упорно именовала Лештуковым, до цели было не более получаса пути. Прогулка налегке не была в тягость, да и выбирала Настя теневые стороны. А вот после посещения магазина её потянуло в троллейбус. Не столько тяжёлыми были покупки, сколько угнетала усилившаяся жара, и ей хотелось поскорее оказаться в прохладной квартире. Выйдя из троллейбуса на Загородном проспекте, она мельком взглянула на другую сторону. Народу в этот момент на улице было немного, и она увидела молодого человека, быстро удалявшегося в противоположном направлении. В его фигуре, посадке головы ей почудилось что-то знакомое. Настя тряхнула волосами, прогоняя наваждение, и пошла к своему подъезду.

На лестнице, по сравнению с раскалённой улицей, было почти холодно. В новой обстановке Настин мозг заработал интенсивнее, и она вспомнила:

«Да это же тот тип из магазина! Живёт он тут рядом, что ли?.. А он ничего, если бы не вёл себя так странно. Очень даже симпатичный», – с этими мыслями она вошла в свою квартиру.

* * *

Июльское утро не располагало к умственной деятельности. Плюс двадцать четыре для петербургского, пусть и летнего, утра – такой же нонсенс, как пурга на Кипре. Александр сидел в кухне в одних трусах над чашкой чёрного кофе и страдал. Дилемма была проста: выпить содержимое чашки или вылить. Если выпить, то головная боль в такую погоду ему обеспечена. Если вылить приготовленный по инерции напиток, будет клонить в сон уже к середине дня. Оба варианта были одинаково неприемлемы с учётом его трудовой специфики. Александр занимался разработкой компьютерных игр.

Промаявшись минут двадцать, он наконец принял решение выпить половину, рискуя получить и головную боль, и сонливость. Были бы дома родители – ситуация могла либо вовсе не возникнуть – мама варит овсянку и наливает всем чай, либо пойти по другому сценарию. Папа сказал бы «пей», а мама – «выливай» в сопровождении такой стопроцентной аргументации, что несчастный кофе сам ринулся бы в раковину. Но родители в данный момент наслаждались природой и погодой на даче за сто километров от города. Находись рядом с ним жена Милка, к счастью, уже бывшая, она просто покрутила бы пальцем у виска и сунула ему в руки стакан с апельсиновым соком.

– В лучших домах Филадельфии (плохо образованная дура Милка сказала бы «Лондона и Парижа») по утрам пьют исключительно апельсиновый со-ок, – и ещё это «со-ок» протянула бы этак манерно, и мизинчик бы оттопырила. Сашу передёрнуло от воспоминания – прямо Эллочка-людоедка.

Милочка вполне оправдывала своё ласковое имя в период ухаживания и ранней стадии брака, но, пообвыкшись в новом статусе, очень быстро превратилась в примитивную, алчную Людмилу. Союз двух сердец не вынес разницы в воспитании и семейных традициях и распался, как надеялся теперь бывший муж, навсегда, спустя один год восемь месяцев и два дня после бракосочетания. На смену краткому (Александру нужно было работать) «медовому отпуску» почти сразу пришли скандалы и разного рода выяснения отношений, то с тихими, но продолжительными слезами, то с громкими взаимными обвинениями. Наконец оба не выдержали и как-то одновременно приняли решение оформить развод. Делить им, к счастью, было ещё нечего, и Людмила съехала к своим родителям, забрав только свадебные подарки. Что там стало с «ошибкой молодости», Александра не интересовало. Кажется, она теперь мучила кого-то другого, более состоятельного, а у него развилось стойкое отвращение к семейной жизни и женскому полу, «способному только потреблять, давая взамен лишь ничтожно малые крохи внимания». Нет, в его жизни женщины появлялись, но любить их не получалось. Связи распадались, а любовницы исчезали. Только две из них умудрились, обзаведясь семьями, стать его подругами, втянув в круг общения и своих супругов.

Ещё Александру было стыдно перед родителями, предупреждавшими, что ни к чему хорошему этот брак не приведёт, стойко перенёсшими его любовные послебрачные эскапады и в результате самоустранившимися. Отношения постепенно наладились, но осадок остался. А ведь, пожалуй, родителей он любил как никого другого.

Александр выкинул из головы неприятные воспоминания, его ждали «танчики» и «самолётики» – надо было работать. Напоследок ещё подумалось, что Милка никогда не понимала ни его увлечений, ни его работы, но хорошо понимала, как пользоваться плодами и того и другого.

«К чёрту Милку! И что вдруг вспомнилась?! Уже года три как не вспоминал», – с досадой подумал он. В последнее время с ним постоянно происходили мелкие досадные недоразумения, ввергавшие его в крупные переживания.

Разделавшись с дилеммой, властелин «танчиков» и «самолётиков» потопал по длинному коридору большой четырёхкомнатной квартиры в свою комнату одеться, вернее натянуть старые джинсы, и взять ноутбук, чтобы затем переместиться в самое прохладное место – в гостиную. Проделав все необходимые телодвижения, с ноутбуком под мышкой он снова оказался в коридоре и, когда подходил к нужной двери, вдруг почувствовал нечто странное. Обстановка была прежней: стены, пол, окно с лёгкой занавеской ещё прапрабабушкиных времён – отчего и мама, и отец так любили эту тряпку, Александр не понимал, – а вот он сам словно стал кем-то другим, маленьким, испуганным, с колотящимся сердцем. Длилось это долю секунды. Занавеска колыхнулась, мелькнула за окном чья-то тень – «Птица, наверное», – решил Александр, и всё встало на свои места.

– Не надо было пить этот кофе… Вот и глюки, здрас-сте… И сердцебиение, ещё, чего доброго, и давление подскочит, – грустно сказал не мальчик, но поживший муж. – Впрочем, всё тлен и суета. «А сам рабо-отать, рабо-отать и рабо-отать!» – пропел он фразу из старого анекдота, подходя к маленькому столику у окна.

Когда-то это был дамский столик для рукоделия – одна из немногих семейных реликвий, как и прапрабабкины занавески. А теперь он прекрасно служил подставкой для ноутбука, и младший из хозяев очень любил творить за ним свои немыслимые виртуальные миры.

Александру Андреевичу Карновскому в этом году исполнилось тридцать четыре года. И мало, и много, с какой стороны посмотреть. К этой дате он подошёл уверенными шагами признанного, уважаемого, серьёзного специалиста в совсем несерьёзной для непосвящённых области виртуальных развлечений. С лёгкостью отучившись на модном в своё время факультете компьютерного дизайна Политехнического университета, что не удивительно для продолжателя архитектурно-инженерного рода, он очень быстро нашёл свою профессиональную нишу, которая приносила ему приличный доход. Ему повезло совместить детские увлечения с интересами некоей серьёзной фирмы с аббревиатурой вместо названия, побочной деятельностью которой было создание сначала видео, а затем и компьютерных игр. Свободный график и возможность работать в домашних условиях были «бонусами» разработчика, приносившего фирме весьма существенные деньги.

В настоящее время перед ним стояла задача отправить очередного героя в параллельный мир с миссией спасения этого мира от захвативших его вирусов с помощью всевозможной авто-мото-авиатехники и парочки кибердрузей. С удовольствием сотворив несколько ловушек для героя, на что ушло не менее четырёх часов, Саша решил, что на сегодня хватит, а то от жары и умственного напряжения ему снова что-нибудь привидится. Дело в том, что в последние несколько дней с ним периодически случались какие-то кратковременные провалы, будто в другое измерение, а может быть, в прошлое, а может быть, ещё непонятно куда. А ещё иногда в разных местах ему мерещилось что-то похожее на дамское украшение. Иногда это «что-то» сопровождало лёгкое свечение. Но всё было так неопределённо, что угадать предмет и его назначение он не мог. Как закоренелый материалист, труженик киберпространства списывал это на усталость и зной.

Он подумал о том, что после плодотворного труда имеет полное право на маленькие радости жизни в виде сытного обеда, да и желудок подсказывал путь к холодильнику. Увы. Холодильник, сиявший первозданной чистотой, поскольку мама, как всегда перед отъездом, всё привела в порядок, на зов молодого организма отозвался эхом пустоты.

– Вот дубина-то стоеросовая! Ведь хотел с утра в магазин сходить! А всё этот кофе… И надо было вчера слопать остатки, нет чтоб на сегодня оставить хоть кусок колбасы… – ругая себя за безалаберность, Александр потащился за продуктами.

По дороге в магазин он придал мечтам о сытном обеде более чёткие очертания. Перед его мысленным взором, а воображения ему было не занимать, замаячил сочный эскалопчик с молодой картошечкой, щедро посыпанной свеженьким укропчиком и сдобренной малосольным огурчиком. Довершала видение бутылка красного вина как награда за достижения в деле спасения параллельных миров. Конечно, к вожделенному продуктовому набору больше подошла бы прозрачная холодная сорокоградусная, но не в такую ведь жару. Чтобы желаемое стало действительным, Александр изменил первоначальную траекторию движения и вместо ближайшей мелкой лавки отправился троллейбусом в престижный гастроном – ну и подумаешь, что дорогой.

Выбрав все необходимые съестные ингредиенты, он в задумчивости остановился перед полками с вином. И тут с ним снова произошло нечто странное и на сей раз настолько пугающе реалистичное, что свалить всё на погоду и кофе было уже невозможно. В почти безлюдном магазине поначалу ничто не мешало потенциальному покупателю размышлять о вкусовых предпочтениях, чем он и занимался, отрешившись от окружения. Но окружение в лице какой-то девицы со странными глазами неожиданно вторглось в его пространство с речами, которые Александр даже не воспринял, так как, обернувшись на звук женского голоса, вдруг с поразительной отчётливостью увидел предмет, не дававший ему покоя в последнее время. К платью девицы где-то около шеи была приколота необыкновенной красоты брошь, излучавшая гипнотизирующее искристое свечение. Александр был настолько потрясён этой материализацией, что, невежливо буркнув первое, что пришло в голову, в ответ на слова незнакомки, забыв про вино, ринулся вон из магазина. Правда, несмотря на потрясение, у кассы он всё же затормозил и расплатился за покупки. Как он добрался до дома, Александр не помнил. Его вело одно желание – поскорее оказаться в спокойном, укромном, желательно прохладном месте и хорошенько осмыслить происходящее.

Дома, немного придя в себя, он решил, что думать ему будет сподручнее в компании напитка, градусами превышающего кефир. Душа жаждала расслабления, но в гастроном возвращаться совершенно не хотелось, и он выбрал компромиссное решение купить хоть что-нибудь, естественно, приличное, и лучше водку (плевать на жару) в «мини-маркете» в соседнем доме. В магазин Александр быстро шёл, погружённый в свои мысли, поэтому не заметил на противоположной стороне улицы ту самую девицу с неординарными глазами.

* * *

Настя тем временем ждала дома подружку. Верочка позвонила и сказала, что встречать её не надо, она сама доберётся. Накрыв на стол, Настя устроилась у окна в бабушкином кресле, самом уютном и любимом. Её обступили грустные воспоминания, катализатором для которых послужили Верочкины вопросы.

В небольшой, хотя и с высокими потолками, двухкомнатной квартире когда-то они жили впятером: бабушка с дедушкой – папины родители (мамины погибли в автокатастрофе за десять лет до появления внучки) и Настя с мамой и папой. У Антонины Владимировны и Филиппа Ивановича Соколовых Настя была, как тогда говорили, поздним ребёнком, долгожданным, всеми обожаемым и балуемым. Она появилась на свет уже после того, как её родители перешагнули порог зрелости. Насте было три года, когда не стало дедушки. Бабушка пережила его всего на четыре месяца. Насте никто не сказал, не объяснил, что люди умирают, и она первое время всё спрашивала, куда они уехали, когда же они вернутся. Через некоторое время как-то всё забылось, а потом она и сама поняла, почему и куда они исчезли. Много лет семья Соколовых жила спокойно и счастливо, несмотря на катаклизмы в стране. Никто не потерял работу, денег вполне хватало не только на еду, но и на ежегодные поездки в отпуск, обязательно к морю. Настюша – только так называли её дома – отлично училась, увлекалась театром и собиралась стать актрисой.

Но в 2010 году всё рухнуло. Позади были ЕГЭ, Настя успешно прошла собеседование в академии театрального искусства и готовилась к творческим экзаменам. Она поступила бы, почти наверняка, но 19 июня неожиданно умер Настин папа. Врачи сказали: оторвался тромб. Шок от случившегося; похоронные хлопоты – мама первое время совсем ничего не могла ни решать, ни делать; отчаяние и жалость к маме, к себе начисто выбили Настю из колеи. У неё никак не получалось сосредоточиться на своих делах, не получалось готовиться к турам как следует. В результате время был упущено. Мама настояла, чтобы дочка обязательно поступила, хотя бы в техникум. Получение профессии ещё никому не вредило. Послушавшись маму, Настя подала документы в библиотечный техникум, поскольку была больше склонна к гуманитарным наукам, нежели к техническим. Кроме того, это было одно из немногих учебных заведений, куда абитуриентов принимали до конца августа. Благополучно отучившись два года, она устроилась в районную библиотеку. Об институте она старалась пока не думать. И тут пришла новая беда. Заболела, а вскоре и совсем слегла мама, так и не оправившись после смерти мужа. Настя разрывалась между домом, работой, магазинами и больницами, пока не поняла, что силы на исходе и необходимо нанимать сиделку. Но сиделке нужно платить, а её зарплаты едва хватало на самое необходимое.

Мама всё видела, всё осознавала и тихо, про себя страдала, не в силах найти хоть какой-то выход. Ни себе, ни дочери она помочь ничем не могла. Иногда по вечерам она просила Настю посидеть рядом, просто подержать её за руку. Не для себя, а чтобы таким образом дать дочери минуту отдыха. И они сидели, когда молча, когда тихонько разговаривая обо всём на свете. В один из таких вечеров мама неожиданно с болью в голосе произнесла:

– Господи, были бы живы родители, расспросила бы их получше! А ещё лучше бабушку! Может быть, она и нашлась бы. Она сейчас, наверное, стоила бы много денег… Как всё несправедливо! И ты бы не мучилась, девочка моя!

– Мамочка, ты о чём? – не поняла Настя.

– Ох, Настюша! Мы никогда тебе не рассказывали. Может, всё это и яйца выеденного не стоит. Я своими глазами не видела, только по рассказам знаю, что… о-ох… Настюша, вызови, пожалуйста, доктора… Очень больно… Постой… В альбоме есть… – но что есть в альбоме, Настя уже не услышала, она бросилась звонить в скорую.

Приехавший на скорой доктор сделал укол, и Настина мама вскоре уснула. А потом разговоров на эту тему больше так и не случилось.

Настя крутилась как могла, но в библиотеке заработать на сиделку было нереально. Помощь пришла, что называется, откуда не ждали. Однажды на работе, в особо напряжённый день Настя не выдержала. К вечеру усталость, душевная боль, ощущение «полной безнадёги» навалились на неё так, что она забилась в самый дальний угол читального зала и разрыдалась. Она не могла идти домой, она не могла даже подняться со стула, на который буквально упала, когда её накрыла волна отчаяния. В таком состоянии её и нашла заведующая библиотекой. Умная тактичная женщина не стала ничего говорить, а просто взяла Настю под локоть, подняла и отвела к себе в кабинет, где быстро приготовила крепкий сладкий чай. Молча поставив чашку перед несчастной девушкой, она села за свой стол и стала ждать, пока та, отпивая по глотку горячий напиток, придёт в себя. Вскоре Настя перестала всхлипывать и смогла рассказать Надежде Андреевне о ситуации в своей семье.

– Настенька, ты хорошая девочка, замечательный работник. Я с удовольствием повысила бы тебе зарплату, но мы бюджетная организация, и я не могу сейчас этого сделать. У тебя и так уже «потолок» по образованию и стажу. Но ты молодая и сильная, думаю, ты справишься с тем, что я хочу тебе предложить. – Настя посмотрела на неё с таким отчаянием и надеждой, что заведующая отбросила все сомнения. – У меня дома только что делала ремонт одна очень хорошая женщина. Она профессиональный маляр-штукатур старой закалки. Она говорила, что ищет помощницу и готова взять кого-нибудь в обучение. Давай-ка я порекомендую ей тебя, если она ещё никого не нашла. Выучишься, будешь подрабатывать. Я поставлю тебя в первую смену, по вечерам и выходным учись, работай. Согласна?

– Конечно, согласна, – ответила Настя. – Выхода у меня всё равно нет.

Знакомство состоялось на следующий день. Лидия Олеговна, так звали маляршу, оказалась симпатичной женщиной средних лет, очень похожей на героиню Люсьены Овчинниковой из старого советского фильма «Мама вышла замуж». Они с Настей быстро нашли общий язык. Девушка буквально на лету схватывала премудрости нелёгкого, как оказалось, труда и вскоре смогла приступить к самостоятельной работе. Так она получила ещё одну профессию, которая ей очень пригодилась в дальнейшем.

Настина мама умерла через полгода после памятного разговора. Похоронив её рядом с папой, Настя осталась один на один со своей судьбой.

«Родные мои, любимые, как же мне без вас тяжело, – бормотала Настя, вытирая невольные слёзы. – Всё. Надо взять себя в руки, а то совсем раскисну».

Она нехотя выбралась из кресла и пошла в ванную смывать с лица непрошеную печаль. В ванной, глянув в зеркало, она вспомнила «типа из магазина». На что он так уставился? Может быть, с её гардеробом было что-то неладно? Она внимательно оглядела видимую в зеркале часть одежды.

«Да нет, всё у меня было в порядке… – убеждала себя Настя. – Но что-то он определённо видел. Интересно было бы узнать… А может, познакомиться с ним как-нибудь, – мелькнула шальная мысль, – только как?.. По теории вероятности встреча нам грозит лет через сто, не меньше», – это была уже грустная мысль, а подобные мысли следовало гнать от себя куда подальше.

Её размышления прервал телефонный звонок:

– Настенька, я кое-что для тебя разузнала. Совершенно случайно. Приходи ко мне, расскажу.

– Ирина Сергеевна, я так рада вас слышать. Спасибо вам. Ирина Сергеевна, а можно я приглашу вас к себе в гости?! – воскликнула Настя, поддавшись внезапному порыву. – Прямо сейчас. Пожалуйста, приходите! Ко мне ещё школьная подруга придёт. Вы обе мне поверили и помогаете, я хочу вас познакомить. А вдруг мы втроём откроем тайну! Приходите!

– Ну, Анастасия, ты меня огорошила. Дай подумать. А знаешь… ты меня заинтриговала своей историей. Мне уже тоже интересно, чем дело закончится. Говори адрес, приду. – Настя почувствовала, что архивариус улыбается.

Так у неё составилась компания на вечер, и молодой незнакомец на время отошёл на второй план.

* * *

Ирина Сергеевна и Верочка пришли с разницей в пять минут и были тут же представлены друг другу, как выяснилось, к взаимному удовольствию. Обе пришли не с пустыми руками. Первая вытащила из полиэтиленового пакета коробку с пирожными, вторая – бутылку вина. И у каждой была припасена для хозяйки информация, которой они хотели поскорее поделиться, но коллективный разум решил, что после рабочего дня «голод не тётка» и надо сначала хотя бы чаю выпить. Помимо купленного Настей в магазине и принесённого гостьями, в доме нашлись ещё колбаса, масло и хлеб, из которых тут же соорудили горячие бутерброды. Всё вместе уже было похоже на хотя и скромный, а всё-таки ужин с уклоном в стадию десерта.

Слегка насытившись, взволнованные дамы – еда и вино несколько подстегнули и без того приподнятое настроение – заговорили одновременно, но после первого аккорда «атаквотслушай» смутились и обе замолчали, уступая очередь новой знакомой. Насте пришлось взять на себя регулирование процесса:

– Ирина Сергеевна, начинайте вы.

Она подумала, что будет правильно дать гостьям слово по старшинству.

– Хорошо, – согласилась Ирина Сергеевна. – Сначала повторюсь: тебе, Анастасия, точно везёт. Не знаю, во всём ли, а уж в этом деле определённо…

– Ой, как я согласна! – воскликнула подвыпившая Верочка и хотела что-то добавить, но, взглянув в осуждающие глаза подруги, быстренько умолкла.

– В общем, сегодня я побывала… прямо день встреч какой-то, – продолжила Ирина Сергеевна, – у одного своего очень пожилого знакомого, историка. Он когда-то приятельствовал с моим дядей. Кажется, они одновременно учились в институте. Ну да это неважно. У нас сохранились хорошие, хотя и не очень близкие отношения… И как-то так получилось, что разговор зашёл об архитектуре. Тут я и вспомнила о тебе. Стала его расспрашивать, слышал ли он о Карновском. – Обе слушательницы боялись пошевелиться, чтобы не пропустить что-нибудь важное. – И можете себе представить! Оказалось, что он был знаком с Александром Карновским, сыном того самого архитектора!

– Вот это да!

Девицы не могли больше сдерживать переполнявшие их чувства: вино, выпитое на почти голодные желудки, делало своё дело. Следующее восклицание тоже было издано с несколько повышенной эмоциональностью.

– И он знает адрес?!

– Не торопитесь, девушки, не всё сразу, – остудила их пыл Ирина Сергеевна, сохранявшая более трезвый взгляд на вещи. – Адрес он когда-то знал. Писал статьи по истории науки и техники, его познакомили с Александром Михайловичем. Тот предпочитал беседовать у себя дома. За беседами они даже подружились, несмотря на разницу в возрасте лет в тридцать, а то и больше… Он ровесник внука Карновского, Ивана… Но с внуком он почти и не знаком, у того была своя компания в молодости, его и дома-то практически было не застать… А общались они, насколько мой знакомый помнит, году в шестидесятом… тысяча девятьсот, естественно… И встречались они… – Настя с Верой чуть не задохнулись, – в каком-то доме, – подруги синхронно подумали, что сейчас придушат рассказчицу, – на Загородном проспекте, – завершила рассказ едва не придушенная «Мирей Матьё», она же «Сова».

– В каком доме?! – воскликнула Настя.

– А вот номер дома он не помнит. Карновский умер в шестьдесят четвёртом, и связи оборвались. И сразу скажу: про внука и всех «тэ пэ» он ничего не знает. Но мне почему-то кажется, что никуда они не переезжали.

– А вот теперь я буду вас удивлять, – просияла Верочка, дождавшись, как ей казалось, своей очереди.

Однако Настя снова не дала ей договорить:

– Постойте-ка… Это что же получается… Я живу совсем рядом… дом не знаю, но на Загородном же… с со-кро-ви-ищем… – особенно выразительно в её исполнении прозвучало последнее «и-ищем». – За это же надо выпить!

– Надо, – согласным дуэтом отозвались гостьи.

Поставив опустошённый бокал на стол, хозяйка дома милостиво разрешила:

– Уф. Теперь давай, Веруня, поведай нам, чем ТЫ нас будешь удивлять.

– Я нашла у нас автобиографию Михаила Карновского! Но не это главное! – затараторила Верочка, опасаясь, как бы её снова не остановили. – Я точно знаю, что у его внука был сын, а у сына – тоже сын. Внук не так давно умер, а сын внука и его сын живы! Вот! – торжественно закончила она.

– Во, прекрасно! Тоже мне удивила! Совсем запутала! Сын внука, внук сына! Кто есть ху? Кто умер, кто жив? Где они все сейчас обитают, в конце концов!

– Ну я же говорю! Умер внук, а его сын и сын сына живы! Чего непонятного!

– Стоп! – Ирина Сергеевна поняла, что пора вмешаться и унять сумятицу в головах, к слову, и в своей, хотя и самой трезвой, тоже. – Давайте по порядку! С именами. А то и правда в сыновьях и внуках не разберёмся. Кстати, откуда ты про них узнала?

– По порядку так по порядку, – Верочка была готова выкладывать добытые сведения в любой последовательности, лишь бы её не перебивали. – Значит, первый архитектор… Насть, ты, может, запишешь? Чтобы не забыть и для наглядности…

Настя согласно кивнула и достала из письменного стола блокнот и ручку, которую тут же выронила. Она хихикнула и на коленях попыталась залезть под бабушкино кресло, куда закатилась несчастная ручка. Верочка ринулась ей помогать, в результате чего они, столкнувшись друг с другом и с креслом, обе распластались, заходясь от смеха, у ног Ирины Сергеевны. Той пришлось снова воскликнуть «Стоп!» (другие слова как-то не приходили ей в голову), чтобы восстановить порядок. Ещё немного повозившись, девицы наконец уселись за стол.

– Итак, первый – Михаил Александрович Карновский, – продолжила Вера с того места, где её прервали экзерсисы подруги. – Он умер зимой сорок первого. Это и так известно, даже в интернете есть. Второй – его сын, Александр Михайлович. Инженер, что-то там с высокочастотной или радиотехникой, или это одно и то же, короче, я не разбираюсь. Третий – его сын, кажется, писатель… – она тряхнула головой, – как же его…

– Иван, соответственно, Александрович. – По лицу Ирины Сергеевны было видно, что она еле сдерживает смех. – Настя, записываешь?

– Записываю, а как же. Теперь понятнее. Хлестаков, – ответила Анастасия с нарочито серьёзным видом.