Невозможный мужчина

Громкая мелодия сотового моментально отрезвила меня, возвращая из ностальгии по пещерному укладу жизни в унылую и скучную современность. Нет, ну не мать ведь его ети неоднократно! Вот какого же хрена опять я позволил себе не только вообще заморочиться на околосветочковые фантазии, но и домечтался до полноценного стояка? В своих подтекающих мозгах уже прикончил сопляка-соперника, присвоил, отымел по-всякому и даже дошел до выяснения отношений прошлых и нынешних. Посреди дня! В собственном рабочем кабинете!

Глава 7

С приездом Мегеры ситуация изменилась странным образом. Босс больше ни на кого не орал. Он был улыбчив, великодушен и безотказен. Любому, кто смог прорваться до его тела. Просто потому, что поток посетителей на девяносто пять процентов разворачивала Александра. Его почтовый ящик проверяла она, и все звонки на внутренний номер директора теперь тоже попадали только к ней. Даже на его мобильный. Круглосуточно. Никто не мог дозвониться до Максима Владимировича, минуя Великую и Ужасную. Я когда-то мнила себя мымрой? А потом думала, что Макс – зверь? Пфр! Подписать накладную на оборудование за полмиллиона? А почему директор? Потому что сумма свыше тридцати тысяч рублей? А кто так говорит? Финансовый директор? А кто у нас был финансовым директором? Как это все еще есть? Если не перепишет учетную политику к завтрашнему утру, будет бывшим. Кого не найдем? Финансового директора не найдем? Да только вот пару дней назад провели по скайпу собеседование с несколькими кандидатами из соседней области. На восемьдесят тыщ чистыми белой зарплаты плюс бонусы в конверте? Шутите? Готовы завтра. Да, к утру будет нормально. Нет, директору отправлять не надо, зачем грузить занятого человека ерундой? Мы и сами грамотные, сюда, в приемную шлите, если нас устроит, он ее подпишет. Что значит, не контролирует ситуацию? Его дело – внешняя политика компании и основная стратегия развития на ближайшие десять лет. А происходящим внутри должны владеть те, кому он доверяет и кто назначен на должность за мозги и умении брать на себя ответственность. А вы не волнуйтесь, выборочная проверка идет постоянно. Вот, кстати, хорошо, что напомнили. У Маркина в филиале что-то подозрительно часто продукцию переводят в брак и списывают, а в комиссии сплошные кумовья да соседи по кооперативу. Непорядок. Непорядок не то, что кумовья и соседи – это реалии нашей жизни. Непорядок, что западло должно быть у своих крысить. Беспредел это. Ну да, есть грешок, пользуемся воровским жаргоном. Но вы все же свояку своему намекните, что ему бы не помешало эти понятия выучить сейчас, на свободе. И проникнуться. Ну, дабы не пришлось учиться у параши. Да, да, так и передайте – у па-ра-ши. Вы серьезно? Всего лишь секретарь? Кто? Я? Милейший, советую вспомнить, кем были дю Трамбле, Распутин и Суслов. И вы, наконец, уясните мою роль в жизни вашего предприятия.

Я тихо млела и фигела, впитывая ее интонации, ее умный сарказм, ее черный юмор и даже к месту вставленный «матерок», нет-нет да и вырывавшийся из красиво очерченных и умело подведенных яркой губной помадой уст. Я совершенно искренне охреневала от того объема информации, который эта дама успевала не просто пропустить через себя, но еще и молниеносно переработать и принять решение. Помнится, она просила у директора неделю? За три рабочих дня она провела десять совещаний – с каждой из крупных служб. На совещаниях все не просто молчали. Все судорожно конспектировали каждое слово. Наслышанные о первых разгромных выволочках айтишники предусмотрительно записали ее речь на диктофоны. И не зря: она сыпала без пауз такими терминами, которые, похоже, даже нашим повелителям программ и железа были непривычны. Я заскочила к ним на следующий день после встречи по новой концепции отдела ИТ и на подходе к кабинету услышала:

– Б*ядь, что это за Матрица! Она вообще человек? Или андроид нового типа? Откуда бабка может столько знать об облачных вычислениях?

– Мальчики, что за шум? – полюбопытствовала я.

– Ничего, – хмуро буркнул Серега – начальник наших местных вундеркиндов. – Старуха якобы от имени босса задания такие дает, что хоть вешайся.

– А что за задания?

– Ну, к примеру, за два дня надо кинуть ей приблизительную смету и график по переходу на диадок документооборот, ну так, говорит, хотя бы х*й с пальцем сложите, а я дальше сама прикину. Нормально вообще? Или вот мне только что позвонила и сказала, что до обеда надо отправить ей положение об использовании мобильной связи и проект приказа с лимитами на месяц.

– А что тут сложного? Это я про положение.

– Светик, ты от нее, что ли, переопылилась?

– Да нет. Блин, Сергей, я тебе это еще при Нилыче говорила. А ты мне что? Да на фиг надо? И так все видно. А не видно ни фига. Народ лимитов не помнит, трындит, как по личным, у нас на мобильную связь только на основную базу улетает сам знаешь сколько – до восьмидесяти тысяч ежемесячно. Это же около лимона в год!

– Ой, можно подумать, это много!

– Много, Сереж. В наших условиях много. Филиалов у нас сколько? Вот и посчитай. Давай, поройся в почте. Я тебе, точно помню, еще тогда отправила наброски и по положению, и по табличке с лимитами.

– Точно. От же шь… Считай, выручила меня. Буду должен.

А с тем, кто будет сидеть в приемной, решилось так: мою Лялю, после непродолжительного разговора с Алекс тет-а-тет, содержание которого мне не захотела передать даже доверявшая практически все свои горести и беды девчонка, перевели в отдел розничных продаж. Еще через пару недель взгрустнувшая поначалу Ляля порхала, щебетала и светилась от счастья. Как выяснилось, в отдел розничных продаж приходили в основном покупатели-мужики. И вот тут моей Мартышке, что называется, пошла масть. Ящики ее тумбочки за несколько дней оказались забиты шоколадками, а отдел завалили заявками на продукцию – мелкими партиями, но, курочка по зернышку, как говорят.

Мне же директор поручил расплывчатую по срокам и инструментам задачу по описанию бизнес-процессов компании с целью их дальнейшей оптимизации. Мол, раз была помощником предыдущего генерального, значит, знаешь работу всех структурных подразделений и всех занятых в этих самых процессах людей. Но, как известно, работа эта трудоемкая и кропотливая, требующая определенных усилий и концентрации, а следовательно, в приемной я пока сидеть не смогу, нет, никак. В приемной пока порулит Алекс, которой и надо – временно, исключительно временно – передать дела.

Ночами я сидела дома и под могучий храп Дэна штудировала где-то новую литературу, где-то знакомые, но выветрившиеся из памяти учебники, изучала примеры подобной документации, вырытой в интернете. И материлась. Понимала, что Макс прав, но все равно материлась. А иногда плакала. Просто потому что с его вторым пришествием в мою жизнь я снова потеряла над ней – своей жизнью – контроль. И это сбивало с толку. Это нервировало с одной стороны, вдохновляло с другой. Мне хотелось перемен, но я их страшилась. А еще я страшилась тех, старых, похороненных глубоко-глубоко на дне моей памяти воспоминаний и желаний, которые эти чертовы перемены опять будили. Будили наяву и снились ночами. Сны были… жаркими. Такими жаркими, что просыпалась я мокрой. Причем мокрой оказывалась не только спина, но и пижамные штанишки. Я даже однажды ночью испугала Дэна, разбудив его громким стоном. А стонала я потому, что мне опять снились руки – большие мужские руки, что довели меня до самого яркого в моей жизни оргазма в темной учительской двенадцать лет назад. И проклинала неизвестного коллегу, потревожившего нас в тот миг, и свою трусость, которая, в очередной раз паникой затопив мое сознание, не дала мне тогда перешагнуть через свой неистребимый страх перед мужчиной и испытать то, чего так яростно и настойчиво требовало тело в присутствии мелкого засранца-школяра, моментально каменевшее рядом с остальными представителями этого сильного – как бы ты ни сопротивлялась, сильнее тебя – пола. Если бы не чья-та неудавшаяся попытка попасть в запертую изнутри учительскую, случившаяся так не вовремя, я бы наверняка прошла с Максом до самого конца двенадцать лет назад. И сейчас я бы не фантазировала, тупо уставившись в монитор, а с наслаждением и тайным превосходством вспоминала бы в малейших подробностях каждое его движение глубоко внутри, каждый его рывок, каждый сорванный с его губ хрип… Ну вот, опять сводную таблицу переделывать надо, чертовщина какая-то.

Ежедневно до обеда я ходила по отделам: мучила коллег вопросами по функционалу, выясняла, кто, когда, какие внутренние документы создает и какие операции совершает, для кого, как часто, сколько по времени это занимает, какими регламентами руководствуются. После обеда возвращалась на свое новое рабочее место – большой светлый кабинет, в котором еще недавно сидел тот самый родственник, подставивший моего Ниловича. Теперь его занимала я. Уж не знаю, чья то была идея – Алекс или самого Максима – но на пользу она мне не пошла. Светлые кожаные кресла, итальянская мебель из разряда «для руководителя», огромные окна, все те цветы, что пришлось удалить из директорского кабинета… Короче говоря, на это помещение облизывались многие руководители крупных служб. А достался он мне – бывшему помощнику уже не генерального директора, а теперь вообще сотруднику с неназванной должностью и расплывчатыми обязанностями. В общем, народ нет-нет да и косился на меня странно, да и девчата пару раз сплетни засекли и мне передали, что, мол, не такая уж Ланочка у нас и безгрешная, раз и при новом директоре-зверюге так хорошо устроилась, вона, аж цельные хоромы урвала, за что, интересно?

На разосланные резюме откликов было подозрительно мало. И потому приходилось, стиснув зубы, терпеть и легкое отчуждение в коллективе, и бешеные нагрузки, и ворчание моих мужиков – вечно не кормленных, не обласканных, твердой женской рукой не проконтролированных. Проанализировав собранные в цехах записи, я сводила всю информацию в таблицу и кидала ее Алекс. Она проверяла, что-то уточняла у меня, над чем-то смеялась, иногда устраивала мини-конференции в телефонном режиме со мной и руководителем проверенного отдела и минут пятнадцать выносила ему мозг, ехидно интересуясь, в чем смысл его должности, если его сотрудники сами планируют себе работу и на день, и на месяц, сами контролируют ее выполнение, и сами взаимодействуют с потребителями услуг данного отдела.

А вот потом…. потом начинался мой ежедневный трындец. Я шла к директору. И ведь, зараза, ну получил ты документ по почте? Получил. Посмотри сам, напиши замечания, позвони мне или руководителю обсуждаемого отдела по телефону, выскажись… Не-а. Я должна была ходить к нему лично. С распечатанными простынями. Раскладывала их на столе для совещаний, он садился рядом, и я приступала к объяснениям. Собственно, после совместной проработки с Алекс придраться там было не к чему. Он и не придирался особо. Он, скотина такая, начинал изводить меня вопросами: что можно улучшить, оптимизировать? Где можно убрать лишний этап, лишнюю ветку при согласовании документа или совершении той либо иной операции? А почему смена формы у нас занимает сорок пять минут, а в филиале О-ска – двадцать восемь, если линии идентичны? Нет, я за несколько лет уже успела неплохо изучить производство под руководством Нилыча, да и аналитику для старого Генерала частенько делала. Но, увы, уже настолько привыкла ко всему, что перестала обращать внимание на то, что некоторые вещи на самом деле делают не потому, что они нужны, а потому что «так делали всегда». А еще я не могла сосредоточиться на том, что он говорит. Потому что он был слишком близко – садился рядом, становился возле стула и почти наваливался немалым весом на плечо – якобы, чтобы рассмотреть что-то получше. Детский сад, чесс слово! Как будто и не было этих лет, как будто я снова молодая учительница, а он блестящий, но строптивый ученик, не согласный с общепринятой системой образования, желающий все переделать, все перестроить, все переиначить под себя. И очень хорошо, что наше общение проходило в самом конце рабочего дня. И просто великолепно, что длилось оно недолго – минут сорок, максимум час, иначе я бы точно спалилась, так или иначе выдала бы свои чувства и эмоции. Потому что эти самые гадские эмоции рвались наружу – неумолимо грозя снести к чертям собачьим тщательно выстраиваемую плотину из привычных «нельзя», «неприлично», «подумай о семье», «совсем-с-ума-сошла-дура»… Я смотрела на мужскую руку, сжимающую простой карандаш, а представляла ее же на своем затылке, растрепывающей тугой пучок волос. Отвечала на вопрос о необходимости включения отдела логистики в процесс планирования производства, а сама из последних сил контролировала язык, который порывался огласить острую необходимость взаимодействия другого рода. Тайком поглядывала на недовольно нахмуренный лоб и представляла капельки пота, которые наверняка скатывались бы по нему, когда… Ла-на-а-а! Угомонись! Остановись, пока не поздно! Забыла, как двенадцать лет назад уже укрощала свое буйнопомешанное на этом индивиде либидо? Забыла, сколько потом изгоняла его из своей памяти и чувств? Ладно, ладно, все, успокаивайся. Все, Ланка, дыши глубже. И заставляй себя смотреть в глаза, а не на эти твердые мужские губы, которые хочешь чувствовать на своей коже, ощущать там, где бьется твое непослушное сердце, ловить шепот… Твою ж мать, Лана!

Вот что в нем такого, что порождает внутри всю эту бездну противоречий? Ну, допустим, красивый он мужик, тут не поспоришь, но не первый же на моем жизненном пути попавшийся, чтобы вот так реагировать? Если и допустить, что вот такая я оказалась сластолюбица и распутница, ведущаяся на молоденьких и именно внешняя привлекательность виной, так разве не было в той же школе мальчишек посимпатичнее? И не смотрели они разве на меня частенько влюбленными глазами? Было ведь? Было. Но не трогало, не цепляло, не смущало и не сбивало с профессионального отношения, а с Максом… Не смотрел он просто влюбленно, он уже тогда обладал мною этими своими взглядами – требовательно, бескомпромиссно, жадно. Все только ему одному, больше никому. А сейчас? Да, не поймала я его ни разу за похотливым визуальным раздеванием, сальным облапыванием моих форм, но это не значит, что не чувствовала каждый раз всем телом каждый его выдох, щекотно шевелящий выбившуюся прядь или случайно скользнувший по коже, будто горящей на солнцепеке рядом с ним. А может, это только мое буйство гормонов? Может, и нет ничего? Но откуда тогда это постоянно предчувствие грядущего прикосновения? Словно он все время лишь в одном вдохе от того, чтобы скользнуть по моей ноге пальцами вверх, или вот-вот прекратит эту игру в невозмутимость и прижмется губами за ухом, прошепчет что-то из тех безумных откровенных слов, которыми осыпал меня, как и суматошными поцелуями в темноте учительской. И в этот раз не просто скажет, но и не остановится, хоть небо на землю упади, дойдет до конца и меня доведет, дотащит, сколько бы ни твердила свои намертво прилипшие к языку «нет, нельзя, неправильно». И почему, вот почему, во имя всего разумного и логического на свете, если я знаю, как правильно следует вести себя и тогда в прошлом, и сейчас, эта проклятая правильность ощущается такой противоестественной? Все равно что знать, что вокруг тебя пьянящий, потрясающий чистоты воздух, но ты запрещаешь себе им дышать просто потому, что все вокруг могут счесть свободное дыхание непристойным. Именно все вокруг, потому что я сама уже, кажется, совершенно забывала, что неправильного или постыдного в том, чтобы поддаться своим желаниям. Взять и самой податься к Максу, когда он нависает надо мной… или всего лишь повернуть голову и разомкнуть губы, приглашая. А дальше уж пусть катится-несется этот постоянно мучительно пульсирующий внутри огненный шар, хоть вверх, хоть вниз, сметая на своем пути, сжигая обоих… Ну да, а потом все закончится и наступит трезвость посреди руин, унизительная и безвозвратная. Может, первое побуждение бежать, бежать без оглядки от этого невозможного мужчины – разрушителя моей адекватности – и было самым верным? Бог с ним, с бытовыми последствиями, они из разряда тех, что устранимы. Плавали – знаем. А вот новый срыв в безумство с Максом разнесет в пыль все, и прежде всего – меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.