Печать Индиго (трилогия)

– Что это было? Вы больны, Кристиан? – спросила она.

– Да.

– Но это так ужасно, видеть вас в таком состоянии, – пролепетала жалостливо девушка.

– Надеюсь, вы не думаете о том, что я так слаб, что не могу терпеть боль?

– Я так и не думала.

– Однако мне кажется, вы думаете именно так, – сказал он тихо и тут же объяснил: – Но поверьте, эта боль невыносима. Я пытаюсь ее терпеть, но это не всегда получается. Когда все происходит, мне кажется, что мое нутро сжигают заживо, а кости ломаются. Хотя этого на самом деле не происходит с моим телом, но мучения ощущаются точно такие. А я, поверьте, знаю, о чем говорю, поскольку не раз бывал в передрягах. Но никакие раны и переломы не сравнятся с этими жуткими муками. Потому что боль от ран я научился терпеть еще в детстве, и она не вызывает у меня даже малейшего стона. Но эти боли совсем другие. Как будто мне вытягивают жилы или сжигают заживо на костре, только в десять раз яростнее, – как-то горестно заметил он, тяжко вздохнув.

– Кристиан, я чувствую, как вы сильны. И верю вам. Я видела, как жутко изгибается ваше тело, а свет вашей ауры то и дело пропадает. Так происходит, только если человек на пороге гибели. Оттого я верю вам.

– Благодарю вас, майн херц.

– И когда вы заболели?

– Я болен уже давно. Еще с детства. Сколько себя помню, один раз в день, обычно вечером, начинаются эти жуткие муки, которым нет объяснения, и которые я не в силах сдержать. Раньше, когда я был ребенком, боли не были столь сильными, и я вполне мог терпеть их, но с каждым годом они становятся все яростнее. Я не знаю, что это за недуг. Но монах, который воспитывал меня, говорил, что я проклят некоей злой колдуньей, которая пожелала мне когда-то смерти. Тогда монах Лионель спас меня. Но от того проклятия мне остались эти страшные мучения. Ибо они неизлечимы.

– И вы ежедневно испытываете это?

– Да. Иногда боли длятся всего несколько минут, иногда четверть часа. Иногда более получаса.

– И это всегда происходит вечером?

– Нет, не всегда. Это зависит от луны. Едва луна восходит на небо. Я давно это заметил, еще в детстве. А продолжительность мук зависит от дня лунного цикла, так же, как и их сила.

– Но зачем вы запираетесь в этом жутком месте?

– Чтобы никто не видел моих мучений, – выдохнул он печально. – То, что вы видели, – это лишь часть того, что может быть. Иногда боли бывают столь жуткими и продолжительными, что я кидаюсь на стены и бьюсь о ледяные камни в кровь, разбивая лицо и руки. Слуги могут испугаться и решить, что я сумасшедший. Но ведь вы, майн херц, так не считаете?

– Совсем нет.

– Пойдемте наверх. Тут сыро и холодно, – предложил фон Ремберг.

– Да, конечно, – согласилась Слава и, нахмурившись, не касаясь, быстро провела рукой рядом с его телом.

Молодой человек уже отвернулся от нее и накрыл железным колпаком факел, горящий в подземелье. Он обернулся и подал ей руку, и они направились вверх по лестнице.

– Кристиан, – произнесла Слава, когда они вышли. – Я хочу вам сказать нечто.

– Да?

– Я ощущаю, что некая сила как будто убивает вашу ауру, и эта сила исходит из вашего браслета, – заметила она, указывая глазами на серебряный чеканный браслет, который постоянно носил на правом запястье фон Ремберг под одеждой.

– Вы ошибаетесь, майн херц, – твердо ответил он. – Это древний оберег, подаренный мне монахом, который воспитывал меня. Этот старинный браслет, наоборот, дает мне силы жить, так как поддерживает мое сердце, чтобы оно не разорвалось от боли, которую я испытываю по вечерам.

– Но мне не кажется, что это так, – неуверенно сказала девушка.

– Поверьте, майн херц, это так. Вы знаете, поначалу в детстве мне тоже казалось, что браслет угнетает мое существо. Оттого я однажды снял его. И знаете, что произошло? Я упал в обморок и не приходил в себя почти неделю. Все думали, что я умер. Только моему наставнику монаху Лионелю удалось возвратить меня к жизни. Он сказал мне, что я совершил большую глупость, и этот браслет специально на моей руке, чтобы поддерживать мои жизненные силы. С годами моя болезнь прогрессирует и должна была давно убить меня. Лишь благодаря моему отменному здоровью и защите этого древнего оберега я все еще жив. Ибо он дает мне нужную силу. Поэтому я никогда не снимаю его.

На это заявление молодого человека Слава промолчала, хотя явственно ощущала, что от этого браслета на руке мужа исходит Темный поток энергии, который, как туман, окутывает все его существо. Этот браслет никак не мог помогать живому существу, потому что его Темная сила была мертвой. Но Кристиан, видимо, не видел этого и явно не понимал, о чем она говорила.

– Я думаю, майн херц, вам не стоит рассказывать о ваших, как вы говорите, исцелениях окружающим. Вы же наверняка знаете, как попы, да и вообще люди, мнительны. Они могут принять вас за ненормальную. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, вполне, – кивнула Слава. – Матушка говорила мне о том же. Она тоже была целительницей и лечила только в закрытой комнатке и так, чтобы никто не знал. А исцеленные ею люди в благодарность хранили гробовое молчание о ее даре.

– Ваша мать была мудрой женщиной, – подтвердил Кристиан, отчетливо понимая, что девушка должна скрывать своей дар и даже не помышлять развивать его, ибо тогда она могла прозреть и выпутаться из того капкана, в который они с Верховным нынче заманили ее. Да, Слава помогла ему теперь, но это ничего не меняло, поскольку фон Ремберг не собирался отступать от своей цели. – Вот и вы должны поступать так же.

В тот день молодые люди провели остаток вечера вместе. Около одиннадцати фон Ремберг проводил девушку до ее спальни. Дежурно поцеловал ей руку и быстро удалился. Но отчего-то в тот миг, когда его высокая широкоплечая фигура исчезла во мраке коридора, Слава подумала о том, что нынче они стали немного ближе друг к другу. И то, что сегодня она помогала избавиться ему от невыносимых болей, помогло ей в этом. Возможно, вскоре она станет еще ближе к нему, так как она очень хотела этого.

Глава X. Целительница

Следующим вечером, после ужина, молодые люди, как обычно, беседовали в гостиной. И едва Слава заметила, как лицо фон Ремберга исказилось мукой, и он стремительно встал с диванчика, намереваясь выйти, девушка вскочила на ноги. Она придержала его за локоть и порывисто произнесла:

– Кристиан, не уходите! Присядьте со мною, я помогу вам!

Молодой человек нахмурился, не в силах смотреть в ее чистые глаза. Ощущая, как боль в его теле начинает нарастать с каждым мигом, он попытался отстраниться от нее, буркнув:

– Я не думаю, что вы вновь должны…

– Но я хочу помочь вам, Кристиан! – вымолвила порывисто Слава. – И, если я могу это, отчего вы не хотите принять мою помощь?

– Я… – он замялся, и в следующее мгновение его лицо исказилось от судороги. Видя это, Слава почти насильно усадила Кристиана обратно на диванчик. Более не говоря ни слова, она присела рядом с ним и, подняв руки к его вискам, начала вливать в сущность молодого человека свою живительную энергию. Порыв Кристиана уйти прочь быстро улетучился, ибо новый приступ, который должен был быть гораздо сильнее предыдущего, наоборот, уменьшился, а следующий вообще не был ощутим. Уже через несколько минут он, стараясь не шевелиться и осознавая, что девушка, как и накануне, избавляет его боли, тихо глухо выдохнул: – Я весьма поражен, майн херц. У вас опять получилось это.

– Я рада утишить вашу боль, Кристиан. Если желаете, я могу ежедневно делать это. Мне это совсем не трудно, – с нежностью ответила она.

Однако Кристиан только теперь отметил, что живительная энергия девушки идет прямо из ее сердца, а проводником служат ее тонкие руки. С каждой минутой ее живительная аура становилась тоньше, как бы уменьшалась. Он видел это и прекрасно понимал, что она отдает свою энергию жизни ему и уменьшает свою защитную оболочку.

– Разве вы не ощущаете слабости? – невольно спросил он. – Или головокружения?

– Нет. Я умею лечить животных, и это обычно для меня. После сна моя сила восстанавливается, как и была до того.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – соврал молодой человек, хотя отчетливо все понял. – Но если это не обременит вас, то попрошу вас помочь мне. У вас такие ласковые целительные ручки.

Слава вмиг растрогалась и, кокетливо улыбнувшись ему, пролепетала:

– Я так счастлива, что могу помочь вам преодолеть ваш недуг.

– Вы позволите? – спросил фон Ремберг и тут же, не дожидаясь ответа девушки, пересадил Славу к себе на колени, как и вчера. – Вам так удобнее?

– Да, – кивнула смущенно она.

Действительно, на его коленях она была гораздо выше, и ей не надо было высоко поднимать руки. Она старалась сосредоточиться на своем действе, не прерывая его. Все-таки эта интимная поза была непривычна для девушки, а близость молодого человека была невозможно притягательна. Она прямо таяла, ощущая его приятный запах и видя дорогое лицо. Он чуть придерживал ее за талию, как и вчера, и долгое время молчал.

Через полчаса, когда приступ окончился, Кристиан, осторожно пересадив девушку со своих колен обратно на диванчик, заметил:

– Я надеюсь, все это останется между нами?

– Если вы хотите этого, Кристиан, – согласно кивнула Слава, нежно улыбаясь ему.

С тех пор ежедневно девушка помогала фон Рембергу справиться с его недугом. Закончилась уже вторая неделя замужества Славы, а отношения между молодыми людьми не менялись. Кристиан так и не приходил в ее спальню, вел себя вежливо, располагающе, но довольно отстраненно. Лишь получасовые тайные лечения в гостиной или в его кабинете происходили ежедневно, во время чего молодой человек осторожно придерживал талию девушки, сидящей у него на коленях. Но более фон Ремберг ничего не позволял себе. Ни объятий, ни поцелуев, ничего интимного. Славе казалось, что все дело в болезни, которая забирала у него силы. Потому что уже давно она жаждала получить от него поцелуй и более смелые ласки. Все же она прекрасно помнила атаки Федора, когда была под замком в его тереме. Как Артемьев несколько раз мучил ее своими поцелуями и крайне дерзкими объятиями. Тогда Слава явственно чувствовала, что Федор только и ждет венчания, чтобы овладеть ею полностью.

В тот вечер, десятого октября, девушка снова утоляла его боль. Фон Ремберг уже привык к их ежедневному тайному действу, которое до крайности нервировало его существо. Он понимал, что она Светлая и что он не должен был пользоваться ее силой, но не мог ничего поделать с собой, думая только о том, что, пока ее руки находятся на его челе, жуткие невыносимые муки не терзают его.

Слава сидела у него на коленях и молодой человек, опустив лицо, смотрел вниз в одну точку, на пуговицу своего камзола. Врачевание девушки задевало его за живое, вызывая в его существе невозможные, недопустимые человеческие чувства благодарности и нежности к этой золотоглазой девице. Он понимал, что она для него делает, но упорно в своем жестоком сердце не хотел взращивать расположение к ней. Он упорно не смотрел ей в лицо и всегда, пока она сидела у него на коленях, прикрывал глаза. Однако запах девушки, свежий, еле уловимый, нежный, немного сладковатый, дразнил его обоняние, и это крайне нервировало Кристиана. Все эти полчаса целительства он старался держать свои мысли и чувства в узде и как будто абстрагировался от происходящего. Но в тот вечер, когда она избавляла его от боли, что-то пошло не как обычно, после того как Слава задала вполне невинный вопрос:

– Как вы себя чувствуете, Кристиан?

Он неосознанно поднял на нее лицо и, невольно устремив взор в ее глаза, ответил:

– Вполне сносно.

Слава нежно улыбнулась ему, и Кристиан чуть дольше задержал свой взор на ее лице. Он отметил, что сегодня она отчего-то не смущалась от его близости, как это бывало раньше. Это удивило, и он изучающе всмотрелся в ее огромные янтарные глаза, которые были невероятно близко. Отчего-то в эту секунду девушка показалась фон Рембергу немыслимо красивой, притягательной и желанной. Искрящаяся светло-золотистая аура окутывала ее голову, покрытую светло-серым убором, похожим на апостольник монахини, который она постоянно носила. Ее глаза, лучистые и манящие, притягивали взгляд, и молодой человек, словно завороженный, смотрел в золотые озера ее очей, чувствуя, что ему это жизненно необходимо в этот миг.

Неожиданно Кристиан ощутил, как перед его глазами все поплыло, а голова стала ватной. Он чуть прищурился, пытаясь сосредоточиться. Вдруг перед ним возникли некие образы и картины.

Как будто в каком-то замедленном сне Кристиан увидел перед собой крепостные стены некоего замка или монастыря. Вокруг разрывались снаряды, падали ядра, горела часть каменной стены. Он будто оказался в центре кровавого боя. Невольно оглядел себя и увидел, что его сущность находится в теле мальчика лет шести-семи. В следующий миг он испуганно метнулся к высокому русоволосому воину, стоявшему чуть впереди, и что-то крикнул ему. Воин быстро обернулся и прокричал что-то в ответ, но Кристиан ничего не услышал. Вообще, это странное видение было беззвучным. Кристиан отметил на лице воина небольшой шрам, пересекавший висок. Вдруг воин схватил его за руку и потащил куда-то вниз. Они сбежали по крутым ступеням во двор монастыря. Именно здесь они наткнулись на некоего старца, которому воин что-то сказал. Седовласый старик схватил руку Кристиана, который был в теле мальчика, и потащил за собой.

Кристиан обернулся, ощущая, что в эту минуту должно произойти нечто страшное. Он увидел, как на каменной стене, куда поднялся русоволосый воин, идет ожесточенный бой. Через крепостную каменную стену перебирались целые полчища монахов в черных одеждах, и один из них немедля накинулся на того воина. Кристиан порывисто выдернул руку из морщинистой ладони старца и попытался побежать наверх, к воину, что-то крича ему, ибо видел, как трое монахов, уже ранив воина, сбили его с ног. Однако старец быстро схватил Кристиана-мальчика за руку. Кристиан обернулся, вновь взглянув на раненого русоволосого воина, и увидел, как монах, с которого свалился капюшон, вонзил в самое сердце полулежащего противника длинный кинжал по самую рукоятку. Воин дернулся в предсмертной агонии и тут же безжизненно рухнул к ногам монаха. Дикий крик вырвался из уст Кристиана, но он не услышал его, так как не было слышно ни единого окружающего звука. Лишь видел он все очень отчетливо. А в следующий миг ощутил, как из его глаз брызнули слезы. Кристиан-мальчик с яростью смотрел на монаха, который только что убил русого воина. И своим сознанием Кристиан узнал его. Тем монахом был его наставник Лионель.

Кристиана в теле мальчика дернул за руку старец и вновь потащил прочь. Уже через минуту они скрылись в темном помещении. Они долго бежали по подземелью, и седой старик тащил его за руку, постоянно оглядываясь назад. Кристиан, глотая слезы, спотыкаясь, следовал за стариком. Они бежали долго по извилистым мокрым туннелям, едва освещенным факелами. Вскоре старец взял факел в руку. Мальчик понял, что дальше подземелье не освящается. Они вновь, не останавливаясь, бежали. Кристиан-мальчик уже совсем выбился из сил, и старик, видя это, чуть замедлил шаг и решил немного передохнуть. Они устало оперлись о стену, пытаясь перевести дух.

Через какое-то время старец резко выпрямился и устремил взор назад, в мрачный туннель. Его лицо стало смертельно бледным. Вдруг он что-то сказал и толкнул Кристиана вперед. Кристиан понял, что старик посылает его вперед одного, а сам хочет остаться и остановить преследователей. Кристиан испуганно заплакал и сказал, что не хочет бежать один. Но старик властно что-то воскликнул. И в этот миг Кристиан увидел вдалеке отсветы горящих факелов. Он невольно бросил отчаянный взгляд на старца и ощутил дикий страх перед подземельем, в которое должен был идти один. Но старик что-то прохрипел прямо ему в лицо, испепеляя яростным взором голубых глаз. Уже через минуту старик встал в проходе, повернувшись лицом к преследователям.

Кристиан схватил факел и побежал вперед один. Глотая горькие слезы и ощущая, как все его существо пронизывает страх, он бежал вперед и вперед, то и дело сворачивая в узкие проходы. Факел его еще довольно ярко горел, и отчего-то в ушах мальчика стояла последняя фраза старика о том, что он позже найдет его в подземельях. Через некоторое время факел стал угасать, и Кристиан смертельно испугался. Когда факел потух, Кристиан в теле мальчика, замедлил шаг и пошел уже более осторожно в кромешной тьме.

Он шел не более получаса. А затем, прислонившись к стене, заплакал от страха. Присев на корточки, он обхватил свои худые колени, думая только о том, что если его не надут преследователи, чтобы убить, то он умрет от голода в этом подземелье, потому что даже не знает, как выйти отсюда. Сколько он сидел в темноте, в жутком одиночестве, было неведомо, но через какое-то время вдруг увидел вдалеке свет. Вскоре к нему приблизился монах в черной сутане. При его приближении Кристиан-мальчик ощутил жуткое чувство страха. Монах остановился около него и скинул с головы капюшон. Кристиан увидел Лионеля, того самого, который убил русоволосого воина на стенах. Монах протянул ему руку и наклонился.

Видение прервалось.

Вновь яркие золотые глаза девушки предстали перед глазами Кристиана. Он отметил, что прошло не более пяти минут, как длилось видение, но увидел он очень много. Отчего-то в сей миг он дрожал всем телом, поскольку это видение затронуло все струны его души.

– Кристиан? – окликнул его мелодичный голосок Славы, которая так и сидела у него на коленях.

Она напряженно смотрела на него, чувствуя, что с ним что-то происходит.

Фон Ремберг ощутил, как от прелестного взора девушки по его телу разливается светлая умиротворяющая энергия, успокаивающая нервы. Молодой человек ощутил нарастающее желание поцеловать ее, ведь она была так близко. Желание, неосознанное и необузданное, завладело его существом. Подчиняясь неведомому порыву, Кристиан склонил голову сильнее, и его руки непроизвольно начали притягивать Светославу ближе к груди. В тот миг, когда его губы накрыли ее рот, молодой человек почувствовал, что пьет из живительного чистого источника, который мог прогнать его страхи.

Замерев от ласки Кристиана, Слава позволила ему привлечь себя ближе и, когда он поцеловал ее, вся затрепетала. Невольно убрав ладони с висков молодого человека, она обвила его шею руками и попыталась тоже поцеловать в ответ.

Затуманенным разумом фон Ремберга с упоением осознавал, что ее нежные губы невероятно сладкие. Неожиданно Кристиана пронзила неистовая яростная мысль. Он творил нечто недозволенное, а его существо тотчас охватило чувство опасности. Он мгновенно отстранился от девушки и вперил в ее янтарные глаза ошарашенный непонимающий взор.

Слава, опешившая и трепещущая, увидела, что энергетический облик Кристиана изменился. Темно-фиолетовые глаза молодого человека стали ярко-синими и как будто засветились изнутри. Его индиговая аура просветлела и сейчас имела почти сиреневатый оттенок.

Явно испугавшись чего-то, Кристиан стремительно спустил девушку со своих колен обратно на диван и выдохнул:

– О, майн херц, я не хотел пугать вас.

После его слов девушка невольно опомнилась и смутилась, чувствуя, как горят ее щеки от волнения. Слава подняла на него ласковый взгляд и проворковала:

– Вы мой муж, Кристиан, и вам не за что извиняться. Я лишь хочу стать вам хорошей и послушной женой…

Нахмурившись и не понимая, отчего все так произошло, и зачем он сделал все это, фон Ремберг напрягся. Он не имел права не то что целовать девушку, но и вообще прикасаться к ней. Он в ужасе осознал, что на миг его чувства, которые он всегда держал под контролем разума, теперь вырвались из узды. Понимая всю глупость своего поведения, Кристиан быстро вскочил на ноги и выпалил:

– Извините, мне надобно немедленно разрешить одно дело с Людвигом.

Более не сказав ни слова, фон Ремберг вылетел из гостиной, твердя про себя, что ему надо немедленно все забыть и более никогда не повторять подобное действо, которое выбило его существо из привычного непоколебимого состояния.

Глава XI. Дар

На следующий день, фон Ремберг с самого утра работал в своем кабинете. Наступило воскресенье, и он был свободен от службы. Около четырех часов дня Слава повстречала в коридоре слугу, который важно следовал с чаем на серебряном подносе. Узнав, что напиток для Кристиана, девушка выразила желание самой отнести чай мужу и, забрав поднос у слуги, направилась в сторону кабинета. Со вчерашнего вечера она не видела молодого человека, ибо он не появился ни за утренней трапезой, ни за обедом. Девушка подошла к кабинету с трепещущим сердцем. Ведь вчера Кристиан подарил ей этот упоительный долгожданный поцелуй. Правда, он был краток, но все равно Слава со вчерашнего дня пребывала в радужных розовых мечтах о своем муже. Постучавшись в дверь, девушка после приглашения проворно вошла и, улыбнувшись фон Рембергу, сидящему за письменным столом, проворковала:

– Я принесла вам чай, Кристиан. Вы с самого утра не выходите из кабинета.

Кристиан стремительно поднял голову и, прищурившись, вперил мрачный взор в свою юную жену. Она, как и обычно, была одета в бесформенное платье-балахон. Ее волосы и часть лба скрывал короткий апостольник темного цвета. Она постоянно носила подобные одеяния темно-серых, коричневых или черных тонов. Эти мешковатые платья, без талии и нижних юбок, неизменный апостольник на голове делали девушку похожей на отшельницу-монахиню.

Однако фон Ремберг прекрасно знал, как привлекательна ее фигура. Он отчетливо помнил прелести ее лица, волос и очертания стройного силуэта. Но в эту пору в этом неприглядном одеянии ее фигура среднего роста казалась приземистой и невзрачной. И отчего-то теперь Кристиана покоробило от ее вида. Он не понимал, отчего Слава постоянно пытается скрыть все свои прелести от посторонних глаз. Все-таки молоденькие девицы ее круга, наоборот, пытались непременно показать в наилучшем свете красоту своего лица и тела. Оттого, окинув пронзительным взглядом жену, которая уже приблизилась к нему, он не удержался от вопроса:

– Отчего, майн херц, вы постоянно носите эти ужасные одеяния? Словно старая матрона или монахиня.

– Но я думала, что вас не смущают мои наряды, – удивленно ответила девушка, ставя поднос с чаем и свежеиспеченными булочками перед ним.

– Наверное, – как-то мрачно вымолвил фон Ремберг и указал ей рукой на ближайший стул. Когда Слава села, он глухо продолжил: – Но мне кажется, было бы лучше, если бы вы, Светослава, начали одеваться в немецкое платье по моде, как уже давно приказал всем поданным ваш царь Петр.

– Но я никогда не одевалась по моде, – замялась девушка, наблюдая, как фон Ремберг деловито разливает чай по чашкам. – И не знаю, что нынче носят в столице. Но если вам будет приятно, то я постараюсь справить себе новый гардероб.

Кристиан скорчил кислую мину и, встав с чашкой, подошел к ней, пробубнив:

– Впрочем, мне все равно, как вы одеты, майн херц. Я лишь подумал, когда вы вошли, что, возможно, вам будут к лицу модные туалеты.

– Благодарю вас за заботу, Кристиан, – приветливо ответила она, взяв из его руки блюдце с чашкой. – Но мне придется потратить немного денег, вы не против?

Он вновь вернулся на свое место и, взяв очередную бумагу, начал просматривать ее, забыв о своем налитом чае и едва услышав ее вопрос. Но через минуту, видимо, дочитав, он поднял глаза от бумаг и заметил:

– Я же положил вам ежемесячное содержание. Или вы думаете, его будет мало?

– Нет, – пролепетала девушка и смутилась. – Я думаю, хватит. Я не буду выбирать много туалетов.

– Однако, если вы не будете ничего заказывать, я пойму, – тут же вымолвил фон Ремберг, чувствуя, что разговор ушел немного в странное русло.

– Я поняла, – кивнула она.

Последние три недели Кристиан только и размышлял о том, как заставить девушку подарить ему камень, который, как он отчетливо знал, лежал внутри ее туалетного столика. Несколько раз он ходил вокруг этого заветного нижнего ящика, пока девушки не было в спальне, но ни разу не позволял себе прикоснуться к древнему кристаллу Инглии, боясь нарушить уникальную энергетику камня, и не дерзал даже увидеть его. Потому что Великий Владыко принадлежал ей и мог потерять свою силу от его прикосновения. Эта ситуация раздражала его неимоверно, так как Верховный постоянно торопил его. В последние дни, размышляя над всем этим, молодой человек придумал некую легенду, которая могла бы заставить девушку подарить ему камень. Он прищурился и как бы нехотя сказал:

– Мои финансовые дела в настоящее время немного затруднительны, поскольку в этом году я выручил мало доходов с урожая.

Он чуть помолчал и вновь уткнулся взором в бумаги.

– У вас денежные трудности, Кристиан? – поинтересовалась напряженно Слава.