Полная версия
Потом и кровью
Не зная, что и сказать, капрал Фирс просто открыл рот и протянул:
– А-а-а!
– Будьте здоровы, доблестный капрал господин Людвиг Фирс! – осклабился незнакомец. – Дружок мой старинный, Эвальд-дровосек, велел вам кланяться. Сам-то он с женою и детишками на праздник пошел, а хворост меня попросил отвезти. Так куда сгружать-то?
– Туда, в караулку, неси…
– Ага, ага, сейчас… – сгрузив вязанки к камину, дружок дровосека расправил плечи и снял с плеча котомочку. Улыбнулся, вытащил плетенную из лыка баклажку: – Эвальд вам лично доброго вина прислал. Из уважения, чтоб сильно не ругались. Дескать, сам не явился да бог знает кого прислал… Попросил вас сразу отпробовать, да ежели по вкусу придется, он еще баклажку пришлет.
– Отпробовать, говоришь? – подумав, капрал быстренько вытащил из стоявшего в углу сундука пару стаканов. – А чье вино-то? У кого Эвальд его брал?
– Говорит, у Гирша.
– У Гирша вино доброе, ягодное. Некоторые его, правда, брагой зовут, но по мне, так и брага – вино, верно ведь? Ну, за Флора и Лавра!
Разлив вино по стаканам, караульщик чокнулся и тут же, одним махом, выпил. Крякнув, вытер рукавом усы:
– Эх, хор-рошо! А ты чего не…
Верно, хотел спросить, чего ж это дружок дровосека не пьет, не торопится? Хотел, да не успел. Откинулся бравый капрал на скамеечку, захрапел, заулыбался, довольно пуская слюни. Наверное, уже и сны ему снились. Может быть, красивая и добрая женщина, а может – и лошадь. День уж такой сегодня, лошадиный – святых Флора и Лавра праздник.
Заботливо накрыв спящего плащом, «друг Эвальда» вытащил из котомки рясу и проворно натянул ее на себя, вмиг преобразившись из дровосека в монаха. Вышел, неслышно прикрыв дверь, и, четко печатая шаги, пошел по гулкому, освещенному единственным факелом коридору.
– Стой, кто идет? – немедленно последовал окрик. Выступивший из темноты часовой грозно выставил вперед алебарду.
– Я отец Бенедикт, – перекрестив стражника, улыбнулся монах. – С соизволения его величества явился исповедовать раненого. Того, что привезли из замка фон дер Гольца.
– Исповедовать? – изумленно переспросил караульный. – Так вроде рана у него… Ой! Неужто его… того…
– Да, завтра на площади и казнят по королевскому приказу.
– Вот те на-а… А мы тут и не знали! Вон туда проходи… Погодь, сейчас я засов отодвину.
Без разрешения начальника караула никто с улицы не мог бы сюда зайти никогда. Вот часовой и не парился: раз пришел священник, значит так надо. Тем более дело-то такое…
Лязгнув дверью, монах вошел в узилище, освещаемое дневным светом сквозь узенькое, забранное надежной решеткой оконце под самым потолком.
– Кто здесь брате Дементий? – наскоро прочтя по-латыни молитву, громко осведомился чернец.
В узилище находилось человек десять, кто-то спал, зарывшись с головою в солому, кто-то резался в кости, а какой-то доходяга в дальнем углу – молился.
– Я Дементий!
Монах быстро пошел на голос, уселся рядом:
– Явился утешить тебя, сын мой. Пойдем-ка в уголок…
Прогнав доходягу, священник и злодей расположились в дальнему углу.
– Акинфий, ты! – шепотом обрадовался Дементий. – Вот не узнал, без бороды-то. По голосу только…
– За тобой пришел, брат, – так же шепотом отозвался «монах». – Ночью побег готовлю. Сейчас скажу, как… Пока же я помолюсь, а ты откинься спиной к стене и делай вид, что слушаешь. Патер ностер…Отец наш небесный…
Дементий так и сделал: откинулся, слушая монотонный, какой-то убаюкивающий голос сотоварища, даже чуть было не уснул. Может, и уснул бы, кабы не узкое лезвие стилета, угодившее прямо в сердце. Опытный лиходей Акинфий, незаметно вытащив клинок, ударил снизу вверх, без замаха. Так бьют наемные убийцы в Венеции – брави.
Ударил, убил – никто и не заметил! Не вскрикнул Дементий, как сидел, так и остался сидеть. Лжесвященник же поднялся на ноги:
– Прощай, брат. Мужайся! И вы все, братие…
– Благодарствуем, святой отец.
Лиходей покинул тюрьму, не вызвав никаких подозрений, тем более что начальник караула, бравый капрал Людвиг Фирс, все так же крепко спал. И видел во сне женщин… а может быть, лошадей. Потому как – день Флора и Лавра.
* * *– Как убит? – вернувшийся к обеду в замок ливонский властелин был вне себя от бешенства. – Как такое вообще могло случиться? Проникнуть в королевскую тюрьму, убить, и вполне свободно выйти обратно! Там что, проходной двор, что ли?
– Разбираемся, ваше величество, – белобрысый богатырь Альфонс ван дер Гроот стоял пред государем пунцовый от стыда и гнева. – Начальника караульной стражи повесим, остальных сошлем на Эзель!
– Начальника караула тоже сослать! – жестко приказал король. – Нечего ему тут, в столицах…
– Понятно, ваше величество. Так что его… там, на Эзеле, повесить?
– Никаких «повесить»! – король хватанул по столу кулаком. – Пусть отрабатывает!
Кто-то постучался в приемную, вошел.
– А, Анри! – Магнус обернулся с язвительною улыбкой. – Что у нас еще плохого? Бородатого убийцу нашли? Нет? Все еще ищете?
– Он вполне мог и сбрить бороду, мой король, – покусал усы рыцарь плаща и шпаги. – Я б на его месте так и сделал. Кстати, вы слышали уже о монахе-убийце? Или Альфонс не успел рассказать? Я полагаю, это один и тот же человек. По всем дорогам разосланы дозоры, мышь не проскользнет!
– Ага, не проскользнет. Даже в тюрьму проскользнула. Ну, блин, работнички…
– И еще я думаю, что мы вот-вот схватим убийцу! – неожиданно похвастал Труайя. – Его люди вышли на помощника повара. Ну, нашего человека, специально мною поставленного. Если хотите, ваше величество, то…
– Да, пусть войдет и доложит все лично, – успокаиваясь, Магнус согласно кивнул. – А вы, Альфонс, свободны пока. Наводите порядок со стражей!
– Слушаюсь, ваше величество! – щелкнув каблуками ботфортов, личный оруженосец короля и начальник дворцовой стражи, суровый голландский молодец Альфонс ван дер Гроот покинул приемную.
Сразу же за ним, по знаку Анри, вошел неприметный парнишка лет двадцати с противным серым лицом мелкого деревенского чиновнишки и не по-деревенски хитроватым взглядом.
– Это вот и есть наш человек, – зачем-то пояснил Труайя, хоть и без его слов это было ясно. – Зовут Якоб.
– Ну, рассказывай, Якоб, – король хмыкнул и указал на скамью. – Присаживайся, нечего тут маячить.
Агент робко присел на самый край скамеечки, однако доложил довольно толково и бойко. По приказу начальника по всем тайным делам господина Труайя, третьего дня он – якобы по рекомендациям весьма влиятельных людей – поступил истопником на дворцовую кухню. В обязанности его входила не только топка печей, но и их чистка, а также и рубка мяса. В свободное от работы время Якоб, как и приказал Труайя, шатался по рынку да по торговым лавками, приценивался, завистливо цокал языком да жаловался на отсутствие денег.
Те, кому надо, его, конечно, приметили. Спешили – уже на следующий день к парню подошел некий обаятельный господин лет тридцати с виду, яркий блондин с небольшою бородкой. Представился смоленским купцом Глебом Коростенем – хожу, мол, присматриваюсь, – угостил Якоба вином. Слов за слово – разговорились, и уже на следующий день стали закадычными друзьями. Тогда-то новый знакомец и открылся Якобу по-настоящему. Дескать, никакой он не смоленский купец, а швед Ларс Грюнберг, даже показал грамоту от шведского короля, и не простую, а с большой желтой печатью.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.