Save Man

Евгений Ильичев

Save Man

Глава 1

Холодный поток воздуха, вырывавшийся из трубы подземки, возвещал о скором прибытии поезда. Данила еще сильнее вжал голову в плечи, стараясь унять нарастающую дрожь. Холод пронизывал его до костей. В эту ночь находиться дома было равноценно пытке, поэтому Даниле пришлось отправиться к метро задолго до его открытия. Капюшон балахона, небрежно торчавший из-под джинсовой куртки, был не самой хорошей защитой от проливного дождя, но всё же мокнуть на улице было лучше, чем сидеть дома одному, наедине с этим чувством. По крайней мере, не так страшно. Минут сорок Данила, примостившись возле спящей аптеки, наблюдал за редкими прохожими. Со стороны ‒ ни дать ни взять наркоман за дозой вышел. Черные круги под глазами, длинные спутанные волосы, прикрывающие часть лица, неестественная худоба – всё свидетельствовало о сомнительном благополучии молодого человека.

Данила дождался дежурного обхода полиции, пропустил патруль вперед себя, прячась в тени аптечной лестницы, и спустился в подземку. Расчет оказался верным, и уже через десять минут он стоял на практически пустой платформе в ожидании первого состава. Красные от бессонной ночи глаза полоснул яркий луч от фар приближающегося поезда. Данила не успел зажмуриться и в ту же секунду ощутил нестерпимую боль. Все его чувства были обострены настолько, что, казалось, он ослеп навсегда. Данила шарахнулся назад от приближающегося с диким грохотом состава и наткнулся на какую-то бабку. Еле устояв на ногах, она тут же окатила его трехэтажным матом. Сквозь грохот тормозящего состава Данила различил что-то про «…уже с утра нализался» и, скромно буркнув какие-то извинения, поспешил от бабки подальше. Глаза горели и сильно слезились, но зрение постепенно возвращалось. Ввалившись в вагон, Данила рухнул на первое попавшееся сиденье. Поезд издал неестественно громкое шипение, больше подошедшее бы какому-нибудь мифическому дракону, и равнодушный мужской голос оповестил: «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция…» Для Данилы не было никакой разницы, какая там станция следующая. Его задачей было добраться до кольца как можно раньше. Только при этом раскладе у него был шанс. Бывали случаи, когда он просто не успевал или приезжал на место на каких-нибудь тридцать секунд позже, и тогда случалось непоправимое. Нет. Больше он не сможет себе такого простить. И так слишком сильно отпечатывались в его голове эти страшные картины. После таких провальных вылазок Даниле приходилось неделями восстанавливать здоровье и психику. Начальник на работе начинал поглядывать на него косо, а справок, естественно, никто по такому случаю не выдавал, и придумывать внятные объяснения своим внезапным болезням и прогулам становилось все труднее. Коллеги по цеху шептались за спиной Данилы об алкоголизме и наркомании, но молодому человеку было плевать на их мнение. В такие дни его волновало только одно: успеет он до точки или нет.

Поезд двигался медленно, подолгу стоял на станциях. Машинист выдерживал заданное время, а Данилу всё больше трясло от подобной нерасторопности. Было очень сложно усидеть на месте, когда гнетущая тишина очередной безлюдной станции становилась звенящей. Тогда парень вставал и начинал расхаживать по вагону. Казалось, бегом по темному тоннелю было бы куда быстрее добраться до нужного места, но Данила знал, что это обманчивое впечатление. Куда там пешком? Поезд едет шестьдесят километров в час, только вот торчит на каждой станции целую вечность. В любом случае никакой альтернативы не было, и предугадать тот самый день он тоже не мог. Молодой человек постарался успокоиться, сел в конец вагона и закрыл глаза. Вдох-выдох. Вдох-выдох…

Все началось на пятом курсе университета. Это чувство врывалось в его повседневную жизнь так же резко, как и покидало ее. Далеко за полночь Данила вскакивал с кровати как ошпаренный и понимал ‒ сегодня. Когда и во сколько, он не знал. Но зато точно знал, что именно сегодня это произойдет снова, и только от него зависит, насколько удачно сложится этот день для некоторых жителей мегаполиса. Первое время Данила не мог разобраться в этом чувстве и, если быть откровенным, боялся даже представить, как много человек пострадало из-за его тугодумства. Прежде чем он обнаружил эту очевидную связь, произошло не менее тридцати эпизодов панических атак. Он пытался запивать их спиртным, заедать антидепрессантами и даже чуть было не подсел на кокс, любезно предложенный ему давним приятелем по общаге. Конечно, частично эти методы облегчали состояние Данилы, но лишь на время, и как только он возвращался к реальности, гнетущее чувство с новой силой захлестывало все его сознание.

В один из таких дней Данила крепко переборщил с алкоголем и таблетками. Сколько времени он провел без сознания, он не знал. Очнулся посреди парка, в одной рубашке и джинсах. Выпивки больше не было, а в голову вновь начинали просачиваться ядовитые струйки паники. Насилу сориентировавшись, он поплелся к метро. У турникетов долго рылся в карманах, изображая поиск проездной карты, которой, естественно, и в помине там не было. Улучив удобный момент, быстро прошмыгнул через турникет за каким-то нерасторопным мужчиной. Раствориться в пассажиропотоке не составило особого труда. Парень смешался с толпой и направился в сторону дома.

К тому времени, как он добрался до центра, голова окончательно избавилась от алкогольной дымки, и сильнейшая паническая атака буквально впечатала его в стену одного из переходов между станциями. Весь его ничтожный мирок сжался до размеров одного квадратного метра. Парень скукожился и присел на корточки. Вжавшись в угол, он обхватил колени руками и в таком положении, казалось, провел вечность. Мимо спешили люди, каждый по своим делам. Редкие прохожие останавливались поинтересоваться, что с ним, но, уловив тошнотворный запах перегара, спешили ретироваться: мол, сам виноват. Как долго длилась эта пытка, Данила не помнил. Единственное, чего ему хотелось в тот страшный момент, это исчезнуть. Раствориться в воздухе и никогда больше не испытывать этого чувства. Но время шло, а смерть не приходила. В какой-то момент Данила понял, что его пинают. Он поднял взгляд и увидел двух полицейских, один из них нехотя попинывал Данилу в бок носком ботинка. На его лице была отчетливо видна брезгливость. Выгонять бомжей и алкашей со станции явно не входило в круг его интересов, равно как и прикасаться голыми руками к вонючему Даниле. Страж порядка всем своим видом показывал, что был бы не против, если бы Данила сам побрел на выход. Но куда уж там, у парня сил не было даже на то, чтобы расслышать и понять обращенную к нему речь.

В конце концов терпение полицейских лопнуло, и они таки решились испачкать руки о замызганного наркомана. Данилу подхватили под мышки и буквально поволокли по переходу. Последние силы парень решил истратить на созерцание перехода, а затем и платформы. Люди, сумки, тележки, лампы дневного света ‒ все смешалось в один безумный танец подземной жизни. Данилу волокли через всю платформу в направлении обезьянника. Народу было не много, но перед взглядом парня все мелькало так быстро, будто он только что сошел с самого головокружительного аттракциона.

Именно тогда Данила впервые увидел это явление. Вдруг посреди станции во всей этой круговерти Данила различил странный свет. Прозрачная розовая полоса тянулась вдоль платформы, зависнув прямо в воздухе. Люди, спешащие по своим делам, то и дело разрывали этот шлейф своими телами, но он будто состоял из разумной субстанции. Рассеиваясь, словно туман, он вновь обретал форму розовой невесомо-воздушной вуали и продолжал тянуться вдоль платформы. К огромному удивлению Данилы, это странное явление придало ему сил и несколько ослабило его паническое состояние. След завораживал и одновременно пугал. Не сводя взгляда с этой красивой картинки, Данила начал сам перебирать ногами по мраморному полу, чем, безусловно, сильно обрадовал уже порядком вспотевших полицейских. Убедившись, что их клиент способен передвигаться сам, они ослабили хватку. К тому моменту они уже подходили к концу платформы и Данила, наконец, увидел источник этого странного розового сияния, повисшего в воздухе. У самого края платформы, чуть отступив от желтой заградительной линии, стояла молоденькая девушка. Из одежды на ней было только белое тоненькое платье из ситца и летние шлепанцы ‒ не лучший выбор для середины ноября. Девушка стояла в самом начале платформы, глядя себе под ноги и равномерно раскачиваясь вперед-назад. Люди вокруг не замечали ни ее, ни ярко-розового света, густым туманом обволакивавшего ее юное тело. Все просто обходили ее стороной, стремясь занять более удобное место на платформе. По станции громогласно пронесся предупреждающий сигнал: тын-дын-дын… Это означало, что через считанные секунды на станцию с грохотом и свистом прибудет очередной состав. Девушка едва заметно вздрогнула от этого звука, и в этот самый момент время для Данилы будто остановилось. Он с ужасом осознал, что на всей станции, на всем белом свете только он один знает, что именно сейчас произойдет. Весь мир вокруг замер: полицейские с искаженными от крика лицами, прохожие, шарахающиеся в стороны от обезумевшего Данилы… Всё вокруг словно застыло, перестало существовать в реальном времени. Единственное, что имело для Данилы значение в тот миг, ‒ это девушка, которая уже начала движение в сторону вылетающего из трубы поезда.

Адреналин захлестнул Данилу с головой! Неимоверным усилием он вырвался из рук полицейских и бросился к розовому облаку. Поезд, только начавший сбрасывать ход, казалось, не вылетал, а медленно выплывал из темного тоннеля. Данилу от девушки отделяли каких-то три метра, ей же надо было преодолеть не больше одного, и она уже начала движение. Тело Данилы работало на пределе своей энергии, но этого было ничтожно мало для того, чтобы преодолеть нужное расстояние вовремя. Ощущение было подобным тому, как будто продвигаешься под водой, но все же это было лучше, чем безропотно наблюдать за страшным суицидом. Врезаясь в пустоту, с неистовым криком, больше походящим на животный рык, Данила преодолевал сантиметр за сантиметром. Он не знал, на что, собственно, можно рассчитывать. Даже если он и успел бы к девушке, сила инерции не позволила бы остановиться вовремя. Скорее всего, они оба рухнули бы под поезд. К тому же, все происходило так быстро, что окружающим могло бы показаться, будто обезумевший Данила сам бросился под поезд, увлекая за собой девушку. Но бездействовать Данила не мог. Что-то подсказывало ему, что без этого поступка нормальной жизни для него больше не будет. Девушка уже преодолела половину пути и пересекла запретную линию. Яркий свет головных фар поезда уже вырывался из тоннеля, озаряя розовый шлейф вдоль платформы. Данила рвался вперед изо всех сил, и, когда до решающего шага девушки оставался лишь миг, он вдруг четко осознал, что нужно делать. Уже потом, оглядываясь назад, он понял, что это мгновенное озарение спасло не только девушку, но и его самого. Мозг сам просчитал оптимальную траекторию. Не нужно было терять время на торможение и попытку выдернуть девушку из лап смерти. Наоборот, нужно было использовать инерцию собственного тела и лишь немного изменить траекторию ее движения. Данила напряг остатки сил и со всего размаха врезался в девушку, уже начавшую свой смертельный прыжок. Данила влетел в нее под небольшим к плоскости путей углом таким образом, что вылетающий им навстречу поезд на долю секунды опередил их. Данила исхитрился вывернуться в падении так, что вся сила удара о вагон пришлась ему в плечо. Поезд задел их лишь по касательной, но все же удар был таким страшным, что обоих буквально отшвырнуло обратно на платформу под ноги ахающих прохожих.

Потом была больница, поломанные плечо и ключица, сотрясение мозга и спасительный морфий. Так, выпадая из реальности и снова возвращаясь в нее, Данила провел следующие три дня. Девушка при столкновении почти не пострадала ‒ так сказал следователь, ведущий расследование. Ее признали душевнобольной, поскольку попытка суицида была на ее счету уже не первой. Материалы видеонаблюдения метрополитена полностью оправдывали Данилу. Как он и ожидал, большинству показалось, что он пытался сбросить девушку с путей, но следователь оказался прозорлив и дотошен.

После того случая панических атак у Данилы не было больше месяца. А потом началось.

«…переход на кольцевую линию и выход к вокзалам: Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому». Голоса дикторов проходили строжайший отбор. Информация должна была доноситься до пассажиров четко, лаконично и в спокойной форме. Люди, проводящие в метро большую часть дня, настолько привыкают к этим голосам из воздуха, что попросту не замечают их. Некоторых эти голоса убаюкивают, других вводят в сумеречное состояние, пограничное между бодрствованием и сном. Данила слишком поздно понял, что уснул. В вагон уже начали заходить люди, а невидимый диктор продолжал объявлять: «Осторожно, двери закрываются! Следующая ста…» Данилу словно током ударило ‒ кольцевая! Он рванулся к выходу и, расталкивая входящих пассажиров, в самый последний момент вылетел из вагона. Машинист «передернул» дверьми ‒ таких заспавшихся пассажиров в смену набирается не один десяток. Створки с шипением захлопнулись, и поезд медленно уполз в черную дыру тоннеля, оставляя Данилу на платформе.

Несмотря на раннее утро, на станции было довольно много пассажиров, сказывалось соседство трех вокзалов. Поиски Данила всегда начинал с кольцевой линии, так проще было наткнуться на след. Он переходил на кольцо и просто передвигался по кругу. Как правило, все его «клиенты» раз или два за день пересекали эту воображаемую окружность. Тогда Данила мог разглядеть едва различимый след и проследить весь маршрут, постепенно нагоняя их. Даже если самоубийство должно было произойти где-нибудь на радиальной линии, Данила мог почувствовать едва уловимый, различимый только для него сигнал. Иногда он сам не понимал, что именно чувствует, и действовал, исходя из интуиции. Повинуясь ей, он выходил на подозрительной станции, делал переход на радиальную линию и проезжал несколько станций в направлении конечной. Если чувство не усиливалось, ему приходилось возвращаться и начинать все заново. Чаще Даниле везло, и след появлялся еще на кольце. Данила никогда не вел статистики, но ему казалось, что большинство суицидов происходят именно утром. Его сильно раздражало затягивание погони, поскольку каждый потерянный им час сулил скорую и чаще всего кровавую развязку.

Хуже всего Даниле давались неудачи. Последняя «охота» выдалась именно такой. Истратив весь день на поиски, Данила совсем уже было отчаялся, как вдруг на очередной станции заметил след голубоватого оттенка, который тянулся в направлении Калужско-Рижской линии. На часах было около половины двенадцатого. При самом плохом раскладе «клиент» мог оказаться на конечной, куда Данила уже никак не успел бы вовремя. Переход на радиальную ветку занял не больше двух минут, Данила буквально летел по лестницам и эскалаторам. Ему даже повезло заскочить в самый последний вагон ‒ это, как правило, давало небольшое преимущество, если поезд-убийца уже следовал по маршруту. На этот раз Данила сам оказался в том самом поезде. Подъезжая к станции «Коньково», состав резко остановился при помощи экстренного торможения, но это не уберегло бедолагу от смерти. Хвост поезда простоял в тоннеле несколько минут – тех самых минут, которые необходимы для извлечения из-под поезда того, что можно было бы назвать останками. Всё это время Данила заходился истеричным криком, лёжа на полу вагона и заливаясь слезами. Поздние пассажиры приняли его за душевнобольного, так и не осмелившись хоть как-то помочь.

Данилу передернуло. Он не любил вспоминать подобные моменты, но памяти приказывать довольно сложно, тем более что забыть такое не под силу ни одному смертному. Молодой человек огляделся по сторонам и, не увидев искомого следа, быстрым шагом направился к балкону, ведущему на кольцевую линию. Переход занял не больше трех минут. Внутренний хронометр Данилы всегда отсчитывал время правильно. Парень внимательно осмотрел «Комсомольскую кольцевую». На этой станции также не было ни намека на след. Данила скрипнул зубами и, натянув на голову капюшон, нырнул в подошедший поезд. Охота обещала затянуться.

Глава 2

‒ Сдался тебе этот «спаситель»! – вредничал Сергей, вставляя флешку в компьютер. – Ни примет, ни зацепок, ни даже свидетелей. Как ты вообще собираешься его искать?

– С твоей и с Божьей помощью, Сереж, – ласково ответила Света. Девушка нежно потрепала бородатого мужчину по седеющим волосам. – И вообще, ты чего прибедняешься-то? Вон и диск добыл, и сведений накопал за неделю больше, чем я за месяц.

– Ага, а чего мне это стоило… – явно напрашиваясь на комплимент, ответил Сергей, кликая по самому первому файлу в папке «Коньково». На экране ноутбука спустя пару секунд появился медиаплеер, пошла запись. Света, пропустив мимо ушей уже привычное нытье дядьки, прильнула к экрану, но тщетно, лучше видно не стало. Запись была отвратительного качества. Можно было различить вагон поезда, в нем несколько пассажиров. Аудиодорожки не было совсем, но, тем не менее, в голове у Светы ясно всплывали звуки метрополитена. Вот диктор объявляет следующую станцию, двери закрываются, и поезд отправляется. В вагоне восемь пассажиров. Молодая пара в середине вагона ‒ сидят, целуются. Напротив мужчина в черной куртке и джинсах, на голове кепка. Лиц не видно, качество записи просто ужасное. В дальнем конце вагона друг напротив друга сидят еще трое молодых парней, явно подвыпившая кампания. Размахивают руками, смеются. В самом дальнем конце вагона стоит парень, читает, но не видно, что именно – то ли книгу, то ли планшет. Рядом сидит мужчина в капюшоне, уронив на руки голову, словно спит.

– Ну и какой из них наш? – спросила Света.

– Смотри, сейчас, на третьей минуте.

Сергей промотал поездку на нужный кадр, и спустя несколько секунд люди в мерно покачивающемся вагоне начали заваливаться по ходу движения. Тот, что стоял с книгой, аж пролетел полвагона, еле на ногах устоял.

– Машинист применил экстренное торможение, – пояснил мужчина. Поезд замер, пассажиры удивленно переглядывались. Парень в капюшоне, спавший в самом конце вагона, вскочил на ноги, подбежал к окну, стал вглядываться в темноту. Через минуту вагон погрузился в полумрак. – Обесточили линию, – продолжил Сергей.

Парень на видео вдруг пришел в неистовство. Он метался по вагону, словно загнанный зверь, хватался руками за голову, приседал на корточки. Какое-то время сидел, раскачиваясь, затем вновь вставал и начинал бегать. Наконец силы словно покинули бедолагу. Он упал навзничь и, судя по высоко вздымающейся груди, начал вопить. Звука не было, но в этот момент Света была рада этому. Кадры были настолько удручающими, что при наличии озвучки стали бы просто невыносимыми. Люди в вагоне уже не обращали внимания на незапланированную остановку ‒ все смотрели на мучения парня, но подойти к нему рискнул лишь мужчина с планшетом. Он попытался было привести в чувство лежащего на полу, но потом и он отошел подальше. Кто-то пытался позвонить по телефону, но, судя по жестам, им это не удавалось. Через несколько минут поезд качнулся, тронулся и медленно выехал на станцию. Все вышли из вагона, а парня на полу вывел под руки наряд полиции. На этом запись обрывалась.

Сергей первым нарушил тишину.

– Мне сказали, тот состав сбил на станции мужчину, насмерть. Именно поэтому часть поезда оставалась некоторое время в тоннеле. Машинистам запрещено продолжать движение прежде, чем достанут тело.

– Он просто не успел, – тихо прошептала Света.

– Прости?

– Он не успел на станцию. Не зря он ехал в последнем вагоне. Он пытался предотвратить это самоубийство, но не успел, – Света взглянула на Сергея так, словно он не хотел понимать очевидных вещей. Но мужчина поспешно ретировался, вовремя оценив настроение своей племянницы.

– Хорошо, хорошо! Как скажешь. На совпадение, во всяком случае, не похоже. Есть еще несколько записей.

Он поспешно свернул предыдущее видео (знал бы – не показывал бедной девочке) и открыл следующую запись. Впрочем, Света быстро пришла в себя и вновь стала внимательно вглядываться в экран. Другая запись была с камеры наружного наблюдения за станцией. Ракурс был таким, что видно было самое начало станции. Поезда вылетали прямо из-под камеры. Скорость воспроизведения была высокой, и на экране один за другим появлялись составы. Выглядело все, как в немых фильмах с Чарли Чаплином: поезда прибывали, из дверей быстрыми потокам высыпались пассажиры, пока другие стояли кучками возле дверей, затем так же быстро проходила посадка, и поезд удалялся. Таких поездов было несколько штук. Света начала терять терпение и выразительно посмотрела на Сергея. Тот внимательно вглядывался в экран.

– А где экшн? – уже не скрывая нервозности, спросила девушка.

– А ты ничего не замечаешь? – ответил Сергей вопросом на вопрос.

– Нет, – растерялась Света и вновь уставилась в экран,– ничего ведь не происходит.

– Смотри внимательнее.

Сергей вновь перемотал запись на начало и пустил ее вновь. Та же картина. Поезда поочередно прибывают. Люди выходят и заходят. И так несколько раз.

– Не понимаю! – вновь выразила нетерпение Света. Ее всегда бесила привычка дяди доказывать свою правоту методом мытья и катанья. Она знала, что, пока сама не увидит то, что видит он, помощи не будет. Поэтому решила не допытываться и сама перемотала запись на начало. И вновь ничего сверхъестественного не происходило. Поезда прибывали, все, кому надо было, выходили, их место занимали другие. Но все ли? А вот и не все. Света пригляделась. Точно!

– У левого края экрана!

– Точно, – довольным тоном протянул Сергей. – Смотри дальше.

На экране продолжали курсировать поезда, люди продолжали бегать как заведённые. И только одна маленькая фигурка у левого края экрана продолжала стоять на месте. На записи вновь не было видно лиц, но было ясно, что между двумя колоннами, венчавшими проход на станцию, стояла женщина. На фоне мелькающих взад-вперед людей её оцепенение выглядело, по меньшей мере, странно, если не пугающе. Казалось, женщина вообще не жива. Лишь сильное колыхание подола платья перед прибытием каждого поезда выдавало ее присутствие. Запись резко замедлилась. Видимо, именно сейчас будет происходить главное действие. Учитывая высокую скорость воспроизведения, просмотр занял всего пару минут. Но, если перевести всю запись в нормальный вариант, то выходило, что женщина простояла там не меньше двадцати минут. Двадцать минут ее никто на станции не замечал! Двадцать минут вокруг неё проходили люди, спешили на работу или на учебу, каждый по своим делам. И ни одной живой душе не было дела до одиноко стоявшей женщины. Ни один не подошел и не предложил своей помощи. Света не могла поверить своим глазам, но еще больше она не могла поверить в то, что, на самом деле, как и сотни других людей она, скорее всего, тоже просто пробежала бы мимо этой женщины, даже не заметив ее состояния.

Света постаралась прогнать удручающую мысль и сосредоточиться на записи. На экране появился очередной поезд, после посадки пассажиров станция на несколько секунд осталась пустой. В этот самый момент женщина сделала ровно три шага по направлению к линии безопасности и замерла в одном шаге от пропасти. Света напрягла всю свою волю, чтобы не показать, как сильно она волнуется, но Сергей всё же заметил побелевшие костяшки ее пальцев, сжатых в кулаки. Платье на женщине вновь стремительно заколыхалось. Приближающийся поезд, словно гигантский поршень, выдувал из трубы воздух, превращая его в страшного предвестника гибели несчастной женщины. Света сосредоточила всё свое внимание на следующих кадрах. Женщина, до этого момента смотревшая прямо перед собой, вдруг резко повернула голову в сторону приближающейся машины. Её лицо залил яркий свет, и в этот самый момент она начала своё движение навстречу гибели. Запись словно нарочно замедлилась до скорости раскадровки, или же Свете так показалось. В любом случае, всё, что происходило дальше, девушка смогла разглядеть в мельчайших подробностях. Одновременно с началом движения женщины сзади от толпы отделилась тень. Это был тот самый парень в капюшоне, с прошлой записи. Он стоял в полуметре от самоубийцы среди других пассажиров и не отводил от неё взгляда. Все произошло так быстро, что никто ничего толком не понял. Из-под камеры вылетел состав, женщина уже наклонилась над краем платформы, как вдруг сильным рывком за развевающиеся волосы тот самый парень выдернул ее с траектории движения поезда буквально за долю секунды до трагедии. Женщина, уже наверняка распрощавшаяся с жизнью, даже не успела вскрикнуть от боли. Вместе они повалились на платформу под ноги остальных пассажиров, которых эта ситуация даже не озадачила, поскольку никто ничего не успел сообразить.