Малыш Гури. Книга первая. Там, где нас не ждут…

«Почему так много голосов, шум, крики? Наверное, упали на населённый пункт, разрушили какое-то здание, всё загорелось или загорится, у нас же авиационный бензин! Мама, валить отсюда надо, а то бабахнет!»

Не успел додумать, как совсем рядом раздался взрыв.

– Всё, поздно, сгорю к чертям собачьим, надо выбираться, но для начала, неплохо бы открыть глаза, и притом в темпе, а то вот и горелым запахло, притом горелым мясом! Боже!

Открываю глаза, и что я вижу? А ничего – тёмная пелена и неясные блики света, как мерцающие звёзды.

«Ослеп!» – в ужасе закричал я.

Что за чертовщина, голос мой – не мой. Тоненький, слабенький, детский. Детский!!!

Так спокойно, спокойно!! Успокойся и подумай. Голосок тоненький, ручки слабенькие, тяжёлым себя не ощущаю, ну не сто двадцать кило, это точно. Пусть плохо себя чувствую, пусть мутит, да и плачу уже давно от жуткого страха и, наверное, сильно испугался. А чего испугался? Я давно не пугался, да и не плакал так душевно, с надрывом. Странно.

«А у меня ничего не сломано? Пальцы на руках двигаются? Меня случаем не парализовало?»

С испугу задёргался всем телом, подскочил, встал на четвереньки, рукой провёл по голове. Блин, на меня кто-то что-то накинул, какую-то тряпку из плотной ткани, очень похожей на джинсу.

– Вот почему я ничего со страху не видел! – обрадовался я. Осознание того, что я не ослеп, так осчастливило меня, даже рыдать перестал.

Скинул с головы тряпку и остолбенел!!!

Шок – это по-нашему!

Я стоял на коленках под деревянной, колхозной телегой, причём колёса были большие, полностью выполненные из дерева, с деревянными спицами. Было темно, наверное, наступили сумерки. Вокруг шла грандиозная драка. Человек тридцать-сорок, с остервенением мутузили друг друга какими-то палками, выкрикивая непонятные слова, наполненные дикой злобой. Длинная вереница из телег и кибиток, таких как в кино про цыган показывали, и вокруг них идёт нехилая рубка. Да-да, именно рубка, мелькают большие топоры, их различил довольно отчётливо, небольшие, примерно с метр, металлические полоски, наверное, сабли, шашки или мечи. Люди одеты не понять во что, какие-то балахоны, а сверху отсвечивает металлическим, да неужто кольчуги или латы? Ну и дела!

С ужасом я рассмотрел лежащих вокруг телег людей в разных позах, некоторые из них кричали от боли и звали на помощь.

Метрах в двух от меня, пытался встать детина, широкий как шкаф, что-то бубня себе по нос, его мотало из стороны в сторону. Меня вырвало – у него по локоть не было руки, и из обрубка хлестала кровь. Я оглянулся назад, картина та же, плюс к ней – соседняя телега весело разгорается ярким пламенем. На фоне зарождающего зарева, отчётливо видно свисающую с телеги человеческую руку, то-то вонь такая.

Месиво из людей, наполовину целых, разрубленных, порубленных, обезглавленных, обгорелых и обугленных. Картина не для слабонервных. Я чувствовал, что волосы давно стоят дыбом, меня сильно трясло, тело самостоятельно отбивало чечётку.

"Да-а! Это мы точно неудачно зашли!»

Во рту ка-ка, после того, как я опорожнил желудок, вязкая слюна текла со рта на подбородок. От испытанного шока тряпку, которую снял с головы, из руки не выпустил, пригодилась. Поднёс к лицу, чтобы вытереть рот и второй раз остолбенел. Теперь уже не от вида крови и бойни.

Рука не моя! Маленькая, тонкая, детская.

– А-а-а-а!!! – истошный крик вырвался из моего горла.

Беспамятство!

Глава 3

Второе пробуждение походило на первое, почти один в один. Шум, крики, стоны. Непонятные шлепки и глухие удары. Открывать глаза я не спешил, хотя, наверное, можно – свет через веки не бьёт, темно, похоже наступила ночь. Полежу, подумаю.

«Вылетал на самолёте. Выпил, заснул, а очнулся – где? Вернее, в чём, или в чьём (теле)? Где моё? А то, что я не у себя, так даже лёжа с закрытыми глазами понятно. Льющуюся отовсюду речь не понимаю, у нас поздняя осень, а тут лежу на земле ночью и не замёрз, даже, я бы сказал жарко, вернее, душно».

Доносящиеся крики и стоны с разных сторон начали навевать определённые ассоциации.

«Ба-а! Да у нас пьянка и, похоже, что оргия. Ну-ка, ну-ка»!

Приоткрываю глаза, аккуратно, чтобы, если кто плохой рядом, не заметил, что я очнулся.

«Так, и что мы имеем? Особо ничего не видать.»

Немного приподнимаю голову, ага, находимся на том же самом месте. Телега сзади, видно прогорела, так как отблесков огня не видно, а вот дым и характерное зловоние горелого мяса присутствует. Но, пока терпимо. Света от разведённых костров, расположенных метрах в двадцати от меня и десяти друг от друга, вполне достаточно, чтобы рассмотреть удручающую картину.

Победители веселятся, гуляют и развлекаются. От костров слышатся смех, песни и пьяные разборки и споры. Немного в стороне от костров пьяные уроды мордуют девчат. Всё поставлено на поток – один закончил, тут же следующий. Стоны надрывные, крики отчаянные.

«Уроды, мне бы пулемёт, перекрошил бы всех»!

Видно плохо и детали различить не могу, не могу рассмотреть даже лиц победителей. По росту видно, что здоровые бугаи, голоса грубые, речь каркающая. Но попадаются и совсем мелкие, я думал, что дети, но нет, вино или, что там у них, хлещут не хуже здоровяков, а вот к женщинам, их почему-то не допускают. Слева девчонка перешла на сплошной крик, меня аж до костей пробрало. А эти уроды смеются, и, видать, репликами подбадривают любителей жесткача. Присмотрелся к одному из костров, как раз ветер подул от моей стороны.

Господи, тихо, только не блевануть.

На вертеле над костром маленькое человеческое тело. Приплыли. Каннибалы. Маленькое тело, видно ребёнок.

Спазм в горле, опускаем голову. Продышаться.

«Валить отсюда надо и притом в темпе. Сожрут ведь, гады, и пожить не успею. Можно сказать, только начал, а тут, вроде, и конец.

Да-а! Бежать надо, а как? Двадцать метров – это не расстояние, заметят и всё. Но и ждать бесконечно нельзя. Прикончат.»

Вдруг, где-то рядом, с боку, раздался истошный крик. Громкий, истерический, тонкий.

«Да, что же это такое делается?!»

Немного привстав на локте, повернул голову в сторону, откуда раздался крик.

«Ублюдки, ребёнка, пацана-то зачем, вам что девок для этого мало, хотя и девчонок зачем так?»

И снова волосы дыбом.

«Это что же, меня тоже такое ждёт?

Спокойно, сорвёшься – ты точно труп. Надо уходить, никто не поможет, но как? Оружия нет, с этим железом я делать ничего не могу, да если бы и умел, то не смог бы, силы не те. Засада.»

Полежал без движения ещё с полчаса, притворившись, без сознания. Мимо шустрили мелкие, из состава победителей. Осматривали телеги, собирали добычу, складывали найденное добро возле одного из костров. До моей телеги очередь дошла минут через двадцать, видать была она в очереди на досмотр в самом конце.

Маленький пигмей, ростом выше меня теперешнего, примерно на голову, что-то подвывая себе под нос, копошился в телеге, извлекая всякое барахло, рассматривал, а потом кидал себе под ноги.

Прикрыв глаза, я со страхом, и сильным нервным напряжением следил за этим непонятным субъектом. Он не сильно смахивал на человека. Туловище, руки, ноги – да, а вот голова….

Уши торчком похожие на волчьи, морда вытянутая, клыки, немного выступающие за верхнюю губу, глаза круглые, как у порося, щёчки розовенькие с ямочками, прям красна девица. Короче, экземпляр.

Куда я попал? Дикий страх буквально парализовал меня. Я ещё понимаю, человеки-каннибалы, мяса не хватает, с животным белком напряг, религия заставляет, но такое….

Между тем, чудик окончил осмотр, нагнулся за шмотьём, и увидел меня бездыханного. Пауза немного затянулась.

«Поднимет крик, что нашёл ещё одного маленького и мне точно хана!»

Эта сволочь поозиралась, покрутила головой по сторонам, прикидывая что-то в уме, видать у него созрел какой-то план насчёт меня, аж слюна потекла изо рта.

«Сильно гад обрадовался»

Я лежал тихо, боясь пошевелиться, от жуткого страха, бросило в озноб. Сбросив шмотки кучей так, чтобы закрывала меня со стороны костров, мелкий негодник не спеша обошёл телегу, наклонился, схватил мои руки за запястья и тихонечко, крадучись, потащил в сторону леса. Да, я вам скажу, ощущения не из приятных, собрать головой столько шишек за раз. Я готов был загрызть носильщика, вернее сказать, волочильщика, но терпел, надеялся, что этот индивидуум оттащит меня подальше от весёлой компании. Видно, он и сам боялся своих старших товарищей, что забрал у них свежее, вкусное, молодое мясо, и с усердием, немного увеличив скорость, тащил меня в одном ему известном направлении.

Пока я ехал, успел рассмотреть местное ночное небо. Оно было затянуто облаками или тучами, луна на небосводе отсутствовала, звёздную карту составить и сверить с земной, не смог. Будем надеяться, что повезёт, и я увижу местные звёзды.

Пропахал я за своим трактором, в качестве плуга метров сто не меньше, и парковку, этот гад, нашёл хорошую. Дно небольшого сухого оврага, дно песчаное и довольно ровное. Между тем, мой похититель, как я уже поведал, остановился, довольно хрюкнув себе под нос, отпустил мои руки, уселся рядом отдохнуть и принялся раздеваться, скидывая с себя амуницию, оружие, а следом, и одежду.

Я медленно сатанел. Этот ушастый собирался мной позабавиться. Видно, он меня абсолютно не боялся, поворачивался спиной, раскидал вещи и амуницию вокруг стоянки. Оружие, правда, откинул в сторону, оставив себе большой тесак. Все это время я лихорадочно думал, как вылезти из этой анекдотичной, но совсем не смешной ситуации. Если сейчас, эта падла меня свяжет, то всё. Бросаться на него сейчас бесполезно. Он намного превосходит меня во всём, в силе, в опыте. Он воин хоть и маленького роста, жилистый и выносливый. Что же делать? Всплеск отчаянья на мгновение захватил меня, и я дёрнулся. Реакция этого хорька поразительная, он резко подскочил, в движении развернув корпус, одной рукой прижав тесак к моему горлу, другой схватил за шиворот.

– Кара тарм парам? – прокрякала эта морда мне в лицо, при этом чуток встряхнув за загривок.

– Слышь ты, обезьяна, аккуратней, убьёшь ведь ненароком – чтобы не молчать, полузадушено промычал я в ответ, будешь молчать совсем озвереет, точно.

Мой ответ его смутил, даже в темноте было видно, как выкатил он глаза.

– Кар пара пап? – удивлено проблеял он.

На этот вопрос я просто пожал плечами.

Хватка ослабла, а в скорее и нож этот индюк убрал от моей шеи.

Гад, он начал меня лапать, то нежно проводя ладонями по лицу, то пытаясь перевернуть на спину, щипал за зад.

"Убью тварь дай только шанс, на ремни порежу.»

Паря решил форсировать события. Отстранившись от меня, придерживая правой рукой меня за плечо, принялся стягивать правый сапог, помогая одновременно левой ногой и левой рукой. Эквилибрист блин, так раскорячился, уму непостижимо. Снял гад, всё-таки сапог, но откидывать в сторону не стал. Оставил тут же около себя и принялся снимать левый. Левый сапог упирался, как мог, и битву за снятие выигрывал в сухую. Этот балбес начал психовать, ругаться на своём, в конце концов, решив, ну куда я денусь, отпустил моё плечо, свою лапу отправив на битву с сапогом.

Я очень надеялся, что мне попался настоящий воин, и небольшой рост заставляет его использовать любое метательное оружие, и чем его больше, тем лучше. Многие воины использовали сапоги в качестве хранения дополнительных ножей. На Руси, в древности, назывался такой нож засапожник.

«Любовничек» всё воевал с сапогом. Ей богу, если грохну этого гада, сапоги расцелую. Улучив момент, когда оппонент отвлёкся и не обращал на меня никакого внимания, я осторожно придвинулся к одиноко лежащему средству передвижения и засунул в него руку.

«Есть!!!»

Я никогда не был так счастлив. Вытащил руку – великолепный, неказистый, но такой нужный, небольшой сантиметров десять нож.

«Я вооружён. Да, но куда бить, и как? Я не здоровый мужик, и силы, чтобы вогнать это произведение искусства неизвестного мастера в накаченное тело воина, у меня просто нет. Что делать, что?»

Крик ликования раздался с левой стороны по-соседству. Повернув голову, это чудо радостно рассматривало меня, предвкушающее облизываясь при этом энергично скидывая штаны.

«Невтерпёж бедняге, надо успеть использовать последний аргумент, а то чёрт знает, чего от него можно ждать?»

Бедолага вскочил на ноги, как наскипидаренный, схватил меня за шиворот и попытался придвинуть мою голову к своему стручку.

– Отрежу нахрен, и засуну тебе в рот – в бешенстве прокричал я, отвлекая его внимание от положения моих рук, пытаясь незаметно вытащить из-под колена нож. Стоя на коленях, моя голова находилась чуть ниже его вздыбленного члена. Увидав это, он расставил ноги пошире, чуть присев, и запрокинув голову назад приготовившись получать райское наслаждение.

– Ну, любитель сладенького, получи!

Перевернув нож, остриём вверх, взявшись за рукоять ножа двумя руками, резким движением снизу-вверх вогнал нож точно под яички, одновременно резко упав на правый бок.

– А-а-а!!! – дикий крик сверху музыкой отозвался в моих ушах.

Горе-любовник немного постоял, потом упал на колени, постоянно подвывая, а затем завалился в мою сторону, я еле успел откатиться. Смотреть на него было одновременно и страшно, и радостно. Мысль о том, что и я бы через некоторое время вот так же орал, вызывала по телу целую волну неприятных мурашек. Всё это лирика, но валить отсюда надо, как можно скорее, и кончать эту гниду тоже. Он один видел меня, и может всё рассказать, тем, кто его найдёт. Я надеялся, что его громкий крик потонул в том гвалте, что творится на стоянке, где остались остатки каравана. А мне надо действовать.

Прислушавшись, не идёт ли кто в нашем направлении. Ну не разведчик я и определять по шорохам ночного леса передвижение по нему людей, я был не в состоянии, ни раньше, ни теперь. Да и шум, доносившийся со стороны стоянки, заглушал всё остальное, гулянка была в полном разгаре, крики и стоны жертв пробирали до костей. Сбросив оцепенение, я двинулся к вещам, мило предоставленным моим воздыхателем, который в данный момент, выл в сторонке.

Присев рядом с вещами, задумался…

– куда я попал – непонятно. Обмозговывать это времени особо не было, выплеск адреналина, шок от всего происходящего, по сути, первое убийство собственными ручками, не оставило место дурным мыслям. Стоящая перед глазами картина, с вертелом над костром, мгновенно поднимает волосы дыбом. Ладно, хватит мандражировать, пора уносить ноги. А в ночном лесу это делать ещё то удовольствие. Я никогда ранее не шлялся по ночным лесам без фонарика или факела, да и с ними тоже. Но надо уйти отсюда в любую сторону и, желательно, подальше.

Итак, что мы имеем?

Малец метр с кепкой, худенький, щуплый, одет в какой-то мешок с дырками для головы, и длинными рукавами для рук, материал на ощупь – простая мешковина. Штаны, вернее даже бриджи, широкие, наверное, шили на вырост, ноги босые и верёвочка вместо ремня… и усё.

Что мы имеем от нашего сердечного друга?

Кожаная безрукавка, выделка неплохая, штаны тоже кожаные, но поплотнее будут, погрубее, рубашка типа испанка, воняет правда от неё. Потёр пальцами, ну не текстильщик я, но вроде, типа шёлка, или качественного хлопка, но откуда он здесь? Из нижнего белья – панталоны, смешные, на завязках, была бы другая ситуация, поугорал бы. Ремень классный, широкий, с массивной бляшкой, с какими-то небольшими кармашками и отделами, и в них что-то лежит. Так, дальше, отдельно лежит то ли рюкзак, то ли заплечный мешок. Я попробовал его приподнять, ну так, тяжёленький, копаться в нём ни времени, ни желания нет. Позже. Из оружия топорик или томагавк, чуть больше домашних кухонных топориков, и даже не один, а два, видно они за пояс затыкались. Пустые ножны от тесака, коим мне чуть голову не отпилили.

Так, а это что? Какие-то верёвочки, ремешочки.

Подтянул к себе.

Ого! Перевязь метательных ножей, коих там аж четыре штучки.

Ну, пока неплохо.

Да, а где же мои обожаемые сапоги, я ведь обещал расцеловать и облизать родненьких. Вскочив на ноги, бросился в сторону раздававшихся подвываний и стенаний. Но резко остановился, как вкопанный.

«А ведь надо добить и сделать это обязательно. Что делать, смогу ли я хладнокровно его прирезать, прежний я бы смог и легко, а теперь?»

Но доносившиеся крики боли и отчаянья со стороны стоянки придали решительности и наступило злое спокойствие.

«Да он такая же скотина, как и они. Что бы он со мной сделал?» – меня передёрнуло.

Подобрав сапоги, нежно их погладил, каждый поцеловал, засунул руку в голенище левого сапога, ага, и тут брат-близнец моего спасителя. Вернулся к вещам.

Надо на что-то решаться, слишком много времени прошло. Несмело поднял топорик.

Тяжеленький, ну может с килограмм, даже меньше. Махать им мне неудобно, а дело делать надо. Нерешительно, маленькими шажками, поплёлся к месту преступления.

Жертва педофилии лежала на правом боку, поджав к животу ноги, и придерживая их руками. Он тихонько выл на одной ноте, и даже при таком освещении видно было, что его колотит. Страх сковал меня, я остановился и боялся пошевелиться.

"Может, пусть сам загнётся? Да, а утром орать начнёт, его найдут, а потом и тебя. Сейчас пожалеешь его, потом тебя жалеть не будет никто, съедят и не подавятся. Ну же, давай, это как с парашютом прыгать, главное сделать первый шаг.»

Вдруг со стороны стоянки каравана раздался очень громкий женский крик, следом за ним раскаты смеха нескольких луженых глоток.

Уроды, я стоял спокойный как удав. Только ярость бурлила внутри меня, как вулкан, могло и разорвать. Взяв поудобней за рукоятку топора двумя руками, я аккуратно приблизился к цели.

«Бить надо по шее, резко и главное точно, второй крик, а он точно будет, могут и услышать.»

Встав сзади этого создания, в шаге от его головы, глубоко вздохнул, примерился, поднеся и почти касаясь лезвием топора шеи несчастного.

«Надо сейчас или никогда.»

Поднял топор. Напрягся и резко, со всей силы, опустил топор вниз. Раздался противный, чавкающий звук, бедолага захрипел, задёргался, я выпустил топорище и отпрыгнул назад.

Руки тряслись, ноги не держали, и я опустился на песок. Агония длилась долго. Несчастный хрипел, дёргался, выгибался то в одну, то в другую сторону.

«Видно, перебил ему трахею, иначе вся округа поднялась бы от его диких криков. Точно за сегодняшнюю ночь поседею. Добить бы его, но уже точно не смогу. Надо было оставлять всё, как есть. Уходим, или будет поздно.»

Поднявшись на ноги, побрёл за вещами. Ну, посмотрим, подойдёт ли мне это барахло. Скинув мешковину, ощупал себя, заново знакомясь.

Так, малой совсем, кожа да кости, не густо, лет мальцу пять-шесть, от силы семь-восемь, а может и все пятнадцать. Кто его знает чем он питался, всё это время, пока я в нём не поселился.

Ладно, приступим к обновкам, то есть, обноскам.

Рубашка мне понравилась, постирать бы её только, панталоны, как и рубашка, выглядели парусами, но надевать штаны, сразу на голое тело, не хотелось. Прикинул трофейные штаны, верёвочку сверху, чтобы не спадали. Ремень подошёл идеально, прижал хорошо и рубашку, и штаны, сверху жилетку, ну испанец, вылитый!

Рассветёт, налюбуюсь, если жив останусь. Сапоги оказались чуточку большеваты, носков нет, портянок тоже.

Погодь, двадцать пять лет в армии, и портянки не сделаю?! Момент.

Взяв снятые штаны-бриджи, примерил по ноге, достал засапожничек. Чик-чик, одна штанина осталась и две неровных тряпки в руках. Попробуем их в качестве портянок, лишь бы ноги не стереть. Мастерски намотав портянку, сунул левую ногу в сапог.

Недурно. Как влитая, и удобно. Проделал подобные манипуляции со второй ногой. Отлично, не всё так плохо, как кажется!

Теперь оружие. Топорик за пояс, ножик в сапог, а ничего, удобно. Перевязь сейчас не осилю, в мешок надо убрать. А я его подниму? Ладно, попробую. Пустые ножны, выкинуть их, что ли, да пояс снимать не хочется. Пойду, наверно, заберу.

Пойду! Да тут идти три метра, вон и жертва, похоже, затихла, точно окочурился.

Жмурик не дышал, не хрипел, не подавал никаких признаков жизни.

– Ну, поздравляю тебя с «первым», счёт открыт! – подбодрил я сам себя.

Жутковато, и подходить страшно, а вдруг тут трупы оживают?

Так, не накручивать себя, такое воображение до добра не доведёт.

Осторожно подошёл к трупу. Где-то должен валяться тесак, не смотреть на этого гада, а крови-то сколько. Точно сам бы сдох, зачем пачкался, вот и тесачок, здоровенький, сантиметров двадцать пять будет, вместо меча пойдёт, в случае чего, будет чем зарезаться.

«Топорик торчит, да и засапожник второй жалко.

Так, мы не на барахолке. В ста метрах куча ублюдков развлекается, а ты тут жалко – не жалко. Думай быстрей, брать – бери, нет – побежали».

Жаба давила страшно. Но подходить и трогать труп не хотелось до жути.

Ну же, быстрее, – подтолкнул себя таким образом. И набравшись храбрости, наклонился над беднягой.

– Да у него же глаза открыты, почти навыкате!!! – чуть не заголосил я, и отпрыгнул назад. – Дурень, он мёртв, просто глаза закрыть забыл.

Успокоившись, приблизился к трупу со стороны, как наносил удар. Топорище торчало вверх и, кажется, запачкано не было. Осторожно протянул руку, взялся за топор и потянул на себя.

Мертвец начал поворачивать голову. Волосы, в который раз за сегодняшнюю ночь, встали дыбом, холодный пот прошил меня, я почувствовал – ещё немного и упаду.

«Баран, я же тяну топор, вот он и шевелится» – дошло до меня, но легче от этого не стало. Резко подёргал топорищем вниз, вверх, всё свободен.

«Аж от сердца отлегло. Ну и стрессы на старости лет.

Какая старость? Тебе лет шесть— надцать, понял? Радуйся».

Оттереть бы топор. Где наши распоротые штанишки? Вот они! Приступим! Вторая штанина отлетела. Нет, я конечно не брезгливый, крови особо не боюсь, и прополоскало меня сегодня изрядно, но прикасаться к лезвию тряпкой пришлось себя заставлять.

– А это что такое? – за обух топора зацепилась цепочка с кулоном – Интересненько! На шее у него была.

Взял кулон, начал легонько протирать тряпкой, боясь попортить. Цепочка порвалась, наверное, во время удара. Длиной цепь сантиметров тридцать, кулон каплевидной формы, ни цвета, ни материала, из чего он сделан в темноте не видно. Потом разберусь, а пока пусть на «рюкзаке» полежит. Разделив остатки штанины на две половины, одну сунул за пояс, второй продолжил вытирать топорик.

«А ничего так, томагавк. Точно индейцем заделаюсь. Да, но они вроде их метали, а ты мясо рубишь, как на скотобойне.»

Присмотрелся, вроде чистый, хотя в такой темноте, особо и не рассмотришь, запихнул его за пояс. Ну, что за ножиком – может тоже что-нибудь зацепится?

Жертва так и лежала, поджав колени к животу.

Подошёл, глянул, рассмотреть особо ничего не смог, а вот запах…

«Да он ведь обгадился! И что теперь? Нож, наверное, весь в дерме. Дилемма. А вот дудки, коль начал, то заканчивай.»

Зажав нос пальцами правой руки, наклонился, и левой рукой, выдернув тряпку из-за пояса, обхватил рукоять ножа, резко дёрнул на себя. Опять этот противный чмокающий звук, я сразу отскочил назад, не дай бог кровь или дерьмо попадут на одежду.

Ну, вроде всё, надо двигать, и так еле на ногах держусь от таких приключений. Тщательно вытерев «счастливый» ножик, сунул его в правый сапог. Попрыгал немного. Вроде, нормально. Жилетка, рубашка, штаны – великоваты, ничего страшного, всё же лучше, чем эта мешковина. Цепочку засунул в один из отделов пояса.

Подхватил мешок, килограммов десять точно.

«Сдохну, пока таскать буду, может бросить? Сколько протащу, столько протащу. Теперь вопрос, куда идти? А чего тут думать? Налево, все нормальные мужики ходят налево, и мы пойдём.»

Закинув мешок за спину, неторопливым, осторожным шагом побрёл в левую от стоянки сторону.

Мне повезло, по оврагу весной и осенью протекает ручей, а летом пересыхает. Идти по дну овражка было легко и приятно, и главное, как раз в выбранную сторону.

Чудесное избавление от опасностей, спасение от смерти, пыток и кое-чего похуже, радовало и воодушевляло меня. Я старался прислушиваться, что творится вокруг. Примерно минут через двадцать, перестал улавливать шум и крики, доносящиеся ранее от стоянки каравана.

Мне было жалко этих людей, мы не были знакомы. Нет, «малой,» может и знал, может, там были его родственники, но помочь им я ничем не мог. Адреналин уходил, а вместе с его уходом, приходила усталость, и зверски хотелось есть.

«Сколько так я ещё смогу пройти? На песке остаются мои явные следы, и если среди тех уродов, что остались на стоянке, есть следопыт, или что-то в этом роде, то мне не уйти. Будем надеяться, что эти звери сегодня упьются, и что я не завалил какого-нибудь сынка вождя, а может они вообще решат, что он сбежал. Должно же мне повезти, просто обязано. Честно, хочу жить и отомстить за те ужасы, что они творили.»