Полная версия
Куплю тебя. Дорого
– Нют, если этот… – я запинаюсь, останавливая рвущееся с уст матерное словечко. – Если дядя Витя вернётся, напиши мне эсэмэску.
Анютка хмурится, недовольная, что я вновь её оставляю, хотя сегодня вроде как мой выходной. Ребёнок даже не подозревает, какой ад творился ночью.
– Не уходи, Спичка, – девочка сжимает мою джинсовую куртку, будто хочет остановить.
Я плохая сестра. Взрывная, резкая, но по неведомой для меня причине Аня тянется ко мне. Кажется, даже любит. Хотя я совершенно не могу взять в толк, за что меня можно любить. Я ведь чёрствая, сухая, как бородинский хлеб двухнедельной давности.
– Я скоро, Пирожочек. Куплю тебе что-нибудь вкусное и вернусь, – вру не моргнув глазом и покидаю квартиру соседей.
Древняя дедушкина шестёрка, которую я водила, нарушая правила, с шестнадцати лет, ворчит, сопротивляется. Не хочет заводиться. Но всё же поддаётся мне и трогается с места.
Я любила вождение. И этот автомобиль любила. Хотя кто-то, может, и постеснялся бы садиться за руль такой колымаги. А я выходила из неё, будто это «Мерседес», не меньше. К тому же, в отличие от людей, она хранила мне верность.
Взглянешь на неё и диву даёшься, где она находит силы, чтобы не врасти колёсами в асфальт, как все её товарки по году производства. Однако старушка держалась из последних сил. Будто зная, как я в ней нуждаюсь.
Приехала к одному питейному заведению. Раньше там всегда зависал мой бывший одноклассник. Надеюсь, ничего не изменилось.
Помещение бара встретило меня парами сигаретного дыма. Все мало-мальски приличные кабаки не разрешали курить внутри, а здесь – пожалуйста.
Заведение кишело молодёжью, желавшей напиться дешёвым пойлом и найти пару на ночь. Пока искала глазами Степана, несколько парней попытались завязать со мной разговор. Грубо их отшила. Иного обращения здесь не понимали.
Увидела знакомого, и он тут же обрадованно освободил мне место и купил выпивку. Я поблагодарила, но пить не стала. Не любила алкоголь. Его запах вызывал во мне ассоциации с отчимом.
– Слушай, Стёп, у тебя же малая учится вместе с моей в параллели?
– И чё, Спичка? – обращается ко мне по фамилии и смотрит влюблённо. Как и все прошедшие школьные годы.
– Будь другом, спроси у неё, кто пристаёт к моей, а?
– Да без базара.
Стёпа был готов сделать многое, чтобы мне угодить. Поэтому тут же позвонил домой и разведал у своей сестры всё, что она знала.
– Спичка, это всё младшая сестра Вороновой гнобит твою сеструху.
Догадывалась. А услышав подтверждение, развернулась и направилась к дому бывшей одноклассницы.
В груди всё клокотало, пальцы сжимались в кулаки, а буйное воображение рисовало, как я выдёргиваю её наращенные патлы. Все школьные годы она и её банда тупых кур не давали мне прохода.
Её будто раздражал сам факт моего существования. Или то, что, несмотря на все её возможности, я была легендой школы, а она – дочкой завуча.
Учёба и спорт высших достижений почти несовместимы. С того дня, как папа привёл меня в спортивную секцию, моя жизнь была расписана по минутам. И обучению отводилась лишь крупица этого времени. Но я упрямая, упёртая, как баран. Работоспособная. Мне требовалось быть первой. Лучшей из лучших. А то, что за этим стоят бессонные ночи, до сих пор меня не волновало.
Я шла к цели напролом. Не воспринимала собственную боль. Физическую я даже любила какой-то извращённой частью своей души. Не думала о тех, кого обхожу в этой гонке. Мои соперницы, оказавшиеся позади, просто слабее, – а это не моя проблема. Ни жалости, ни сожаления я не знала. Ни к себе, ни к другим.
А когда папы не стало, моя мотивация выросла. Я понимала, что больше в этом мире я ни на кого рассчитывать не смогу.
Бабушка с дедушкой находились уже в достаточно преклонном возрасте, чтобы иметь возможность дать мне нечто большее, чем кусок хлеба и пустой суп к обеду.
А мама… мама меня никогда не любила и не замечала.
Мои достижения в спорте её скорее раздражали, чем радовали. А мне так хотелось её внимания и тепла, но заслужить любовь невозможно. Это я поняла очень рано.
* * *Злоба только набирала обороты. Чтобы как-то её выместить, я ходила туда-сюда неподалёку от подъезда Вороновой. Она поступила в престижный университет. Отличница, золотая медалистка и просто красавица. Иначе и быть не могло.
Только все её достижения – заслуги родителей. Не тянула она. Ни на медаль, ни на хороший вуз. Да и что там с лицом без макияжа, ещё неизвестно.
Увидела девушку в модной одежде, с дорогой сумкой, набирающей текст на последней модели айфона, и побежала в её сторону, чтобы в полёте повалить на землю.
Мой рост сто семьдесят один сантиметр, и при весе сорок пять килограмм ударная нагрузка не велика. Однако Воронова летит аккурат мордой вниз, сбивая колени об асфальт. Думаю, толстый слой макияжа смягчил удар. Мычит, пытается вырваться, вылезти из-под меня. И учитывая, что весит она много больше, у неё это неплохо получается.
Мы шипим друг на друга, как дикие уличные кошки. Она тянется к моему лицу пальцами с идеальным маникюром в попытке оцарапать. В это время я вновь сжимаю в руках её волосы со всей силы будто скальп снять хочу.
– Только не волосы, дура! Они наращенные, идиотка! Отпусти, Эсэс! Тебе жизни не хватит за них расплатиться!
Моё дурацкое прозвище – первые буквы имени и фамилии, помноженные на дикий нрав.
Мне плевать на деньги. Я чувствую, как пряди при натяжении вылезают из её гривы, оставаясь в моём кулаке, и смеюсь как сумасшедшая.
На мгновение мой мозг отодвинул на задний план воспоминания о минувшей ночи. Будто защищал меня, потому оказалось я неспособна с ними справиться. А сейчас неожиданно осознание произошедшего обрушилось на меня ледяным ушатом.
Воронова ударила меня со всей силы по щеке, за что я была даже благодарна. Это немного отрезвило. Привело в чувство. Но в следующую секунду она выпустила острые ногти в моё лицо, защипывая ими челюсть и щёку. Царапая до самого мяса. Мы валялись на асфальте, а вокруг нас столпился народ, но никто не пытался разнять.
Не знаю, откуда во мне столько силы, но я вновь оказалась на бывшей однокласснице сверху и лупила её по лицу что было мочи.
– Отпусти! Хватит! Отпусти! – взмолилась она о пощаде.
Я девочка, по задумке природы должна быть мягче, гуманнее, сострадательнее. Но ничего подобного не испытывала к ней.
Она посмела обидеть Аню и за это получает по заслугам.
– Мразь, – обращаюсь к ней, скаля зубы, как бешеное животное, – если кто-нибудь ещё когда-нибудь посмеет косо посмотреть на мою сестру, если я просто увижу, что она расстроена, я решу, что это твоих рук дело, и вырву оставшиеся у тебя волосы, а из твоих зубов соберу себе ожерелье. Поняла меня, сука?
Она быстро кивает. Её лицо всё красное от следов моих рук. Губа лопнула, и проступила капелька крови. Тушь потекла, половина наращенных волос, выдранных вместе с собственными, валялась рядом. Можно забирать как военный трофей.
Я поднялась, отряхивая джинсы, а Воронова отползала, не поворачиваясь ко мне спиной. Наблюдающие это шоу люди продолжали смотреть на нас и перешёптываться. Одна дама и вовсе показала на меня пальцем, кривясь от отвращения. Словно я цирковая обезьянка. Звезда шоу уродов.
В ответ я оскалила зубы и зашипела в её сторону. Она в ужасе отпрыгнула назад, будто побоявшись, что станет следующей жертвой. А я, не обращая больше ни на кого внимания, направилась в своё убежище зализывать раны.
Села в машину, громко хлопнув дверью. В салоне пахло знакомо, умиротворяюще. Руки на руле тряслись. Я посмотрела на свои пальцы и засунула себе под бёдра. Дурацкая поза. Не знаю, откуда она у меня, но так я скорее приходила в себя.
Подобное моё поведение в школе являлось нормой. Странной, аномальной для других, но привычной обыденностью для меня. Выяснять с одноклассниками отношения кулаками стало почти ритуалом. Закон джунглей на школьный манер.
Направила на себя зеркало заднего вида, оценивая ущерб. Поцарапала она меня знатно. С такой разукрашенной идти на тренировку не хотелось, но выбора нет. Пойду с синяками и ссадинами.
Припарковав автомобиль на привычном месте у дома, я заметила знакомую полицейскую машину. Странно. Что она тут делает? Сердце тревожно забилось, подсказывая неладное.
* * *Отворила дверь квартиры – на этот раз заперто. За кухонным столом сидел словно у себя дома брат отчима. Тот самый действующий мент. Замечаю пакеты с едой, и губы кривит улыбка отвращения. Купить решил меня. Колбасой.
Он встаёт, рассматривает меня.
Этот взгляд мне знаком. Голодные глаза мужчины, который хочет тебя себе. Меня передёрнуло от отвращения. У него дочка моя ровестница, а он раздевает меня взглядом.
– Что вы здесь делаете, дядя Коля? – обращаюсь к нему, будто проводя черту. Он дядя. Я почти племянница. Хотя никакая я ему не племянница.
– Пришел навестить тебя, Серафима, – улыбается приторно-сладко, пока глазки шарят по моему телу.
В отличие от брата он рослый, упитанный. Лицо на первый взгляд кажется приветливым, располагающим. Но я-то знаю, что это лишь лицемерная маска. Продажный мент.
Мысль разуться не приходит в голову. Я будто вновь оказываюсь во вчерашней ночи и готова бежать из этой конуры куда глаза глядят. Так и стою на коврике, сжимая пальцами ключи, врезающиеся в ладони.
– Вот так, без приглашения, – иронизирую, понимая, что неспроста он тут.
– Отчего же, брат дал ключи. Всё-таки это и его квартира. А ещё вот это, – мужчина передаёт мне сложенный лист формата А4, на котором корявым почерком написано заявление в полицию. На меня. Перечитываю его несколько раз, держа дрожащими руками.
Глава 2
После тренировки домой идти не хотелось. Пока не заберу Нюту, она будет у Потаповых. Им в голову не придёт отвести её в нашу квартиру. Понимают, что из себя представляет мой отчим.
Московское метро. Вечер. Люди едут с работы. Уставшие, измотанные, погружённые в свои проблемы и гаджеты. Я сидела вжавшись в кресло. Мышцы гудели, хотелось спать и есть. И я мечтала, что дом, в который возвращаюсь, тёплый и светлый. На плите горячий суп, а в холодильнике еда. И папа вот-вот должен вернуться с работы.
Он спросит про мои успехи, потреплет по щеке и сядет за стол. В кухню зайдёт бабушка, чтобы увидеть горячо любимого зятя, а следом дедушка, чтобы пожать ему руку. А я постою в дверном проёме, как цапля, на одной ноге. Понаблюдаю. Впитаю в себя каждую частичку этой картинки. Жизни, которая уже навсегда для меня потеряна.
Здесь не хватает только одного человека. Младшая дочь моей матери никак не вписывалась в мою идеальную картину мира.
– Спичка, ты чего звонила? – с лёту интересуется девочка, тренировавшаяся вместе со мной.
Художественная гимнастика – дорогой вид спорта. Я тратила на тренировки порой больше, чем получала, побеждая в соревнованиях. И была единственной в группе девочкой, семья которой не производила вливаний в моё спортивное будущее. Форма, чешки, предметы – всё мне доставалось за счет спонсорской помощи. И чувствовала себя соответствующе. Как попрошайка.
Но мне повезло. Скорее всего, любая другая девочка, волей судьбы оказавшаяся на моём месте, бросила бы этот вид спорта. А я, как говорили тренеры, обладаю уникальными физическими данными.
– Привет, Анжел, ты сегодня не пришла на тренировку, а мне нужно с тобой поговорить.
На том конце пауза.
Мы почти не общались. Точнее, в глазах других девчонок я всегда была парией и меня обходили стороной.
Все мы знали, что на чаше весов с моей стороны фора, дарованная природой, а с их – деньги и мечты родителей. Многие из них воспринимали мои победы как личное поражение.
Но судьба Анжелы отчасти похожа на мою. Только вот последнее время я заметила разительные перемены в её существовании. Поношенные шмотки сменились дорогими нарядами. Разбитый телефон двухлетней давности – на флагманскую модель.
Деньги украшают. И без того симпатичная девчонка в их обрамлении стала ярче. Красивее. Как отполированное яблочко. Разве что теперь неясно, настоящее или из пластика.
– Ну ок, приезжай в бар «Логово».
Она сбросила звонок. Я поморщилась. В кармане совсем мало денег, и тратить их на чайник чая стоимостью как один поход в продуктовый не хотелось.
Потопталась у входа, разглядывая публику за окошком и прикуривая сигаретку. Сам табак меня не успокаивал. Я курила, потому что это напоминало мне о папе. Запах его сигарет умиротворял.
В заведении ещё не собрался народ. Я осмотрелась, тут же ловя на себе заинтересованные взгляды парней. Хотя на мне мешковатые джинсы и короткий осенний пуховик. Волосы стянуты в пучок, на лице ноль макияжа. Явно мой вид не рассчитан на съём.
– Спичка! Чего ты там стоишь? Иди сюда, – машет рукой из-за столика знакомая.
Я подошла, оценивая её компанию. Так, парни – ровесники. Безобидные и не вызывающие интереса.
Плюхнулась на мягкий диванчик, кидая рядом спортивную сумку. Молодые люди с любопытством меня разглядывали. Как щенята в ожидании поощрения. Им явно льстило, что за одним с ними столом сидят сразу две красивые девочки. Ладные, высокие. Да ещё и гимнастки. Гордость страны.
– Слушай, я наедине хотела, – без обиняков заявляю в лоб, не скрывая своё желание от её ухажёров.
Анжела прищуривается. Никак не может догадаться, что мне вдруг от неё понадобилось.
– Мальчики, вы пока идите закажите нам коктейли, – сладко улыбается им.
Я поражённо наблюдаю, как её воздыхатели слушаются, поднимаются из-за стола и уходят.
– Ну ты мастер, – замечаю, усмехнувшись.
Никогда не использовала свою внешность, чтобы получить взамен материальное благо. Считала, что это ниже моего достоинства. Но, видимо, времена меняются.
– А что тебя останавливает?
Пожимаю плечами, не планируя делиться личным.
– Может, уже и ничего. Откуда у тебя всё это? – я киваю на её цацки, дорогую сумку и новые шмотки. Есть, конечно, шанс, что она купила своё яркое шмотье на «Садоводе», но вдруг мне повезет и её деньги не пшик. Не иллюзия красивой жизни.
– А тебе-то что? – огрызается, будто я её задела. Посыпала солью царапину.
Я не могла ей доверять. Но больше мне обратиться не к кому.
– Деньги нужны, – отвечаю, ощущая привкус горечи на языке.
Анжела двигается в мою сторону, сложив локти на столе, и рассматривает с интересом, которого раньше не было. Я её плохо знаю. Понятия не имею, что в этой головке, обрамлённой светлыми волосами.
Завтра она может растрезвонить всем о нашем разговоре. Но если я не получу деньги, то потеряю куда больше, чем уважение.
– Оу, – протягивает она с улыбкой, в которой таится злорадное удовольствие, но я и так знала, что без издёвок не обойтись, – нашей звёздочке нужны деньги.
Отворачиваюсь к окну с недовольством. Хочется собрать в охапку вещи и смыться отсюда как можно дальше. Оставить после себя только холодный взгляд, каким я всегда одаривала своих соперниц. Но я не могу. Не могу себе этого позволить.
– Так ты поможешь или мне уйти сейчас? – спрашиваю резче, чем хотелось бы. Выворачивая наружу острую потребность в деньгах.
– Что, надоело носить свои обноски? – смотрит на мой свитер в катышках, не обращая внимания на настрой.
От этого разговора подташнивает. Мне просто нужны деньги. Любой ценой.
– Да, – вру, понимая, что она воспримет только такой ответ. Судит меня по себе. Думает, что ради шмоток можно торговать телом. Что это равнозначный бартер.
– Можем поискать тебе папика, – милостиво соглашается она, откидываясь на мягкую спинку дивана, как старая сутенёрша, – знаю я пару мест.
От слова «папик» мне совсем подурнело. На ум сразу пришли ассоциации с отчимом и его братом. Что-то мерзкое, противное и дурно пахнущее. А ещё старое. Пресыщенное.
– А как же эти? – киваю на парней, которые ожидают Анжелу у бара.
Она раздражённо фыркает:
– Нищеброды. Максимум, что они могут себе позволить, – это купить выпивку.
– А что же ты с ними? – не удерживаюсь от колкости, но девушка пропускает её мимо ушей.
– Да так, иногда возникает желание с ровесниками потусить. А если хочешь реальное бабло, то искать нужно взрослого мужика. Есть, может, кто на примете?
Откидываюсь на спинку кресла.
Ну да, конечно есть. Даже два. Фу!
Я понятия не имела, на что иду. В чью койку готова забраться.
Страх затопил, лишая способности спокойно дышать. Думать. И я окунулась с головой в бездну, не имея понятия, выплыву ли обратно. Но сейчас у меня небольшой выбор. Либо пугающая неизвестность, либо известный мне кошмар.
У меня имелся один состоятельный поклонник, Рустам. Раньше он приезжал на своей дорогой тачке к другой девчонке к спортивному комплексу. А потом заметил меня и сменил объект воздыхания. Начал назойливо волочиться. Не привык к отказам, и моё безразличие его лишь раззадоривало. А мне в жизни только глупенького богатого мальчика не хватало.
Но сегодня после тренировки я захватила со стенда журнал с фото его старшего брата. Не знаю почему, но мой взгляд за него зацепился. Захотелось прочитать его интервью спортивному изданию.
Вполне взрослый мужик. Может, он именно то, что нужно? Старше меня лет на пятнадцать, а может и все двадцать. Не умею определять возраст. Но самое важное – богатый.
Достаю из спортивной сумки журнал и передаю Анжеле.
– Вот этот пойдёт?
Глава 3
Я оставила за порогом этой комнаты свою гордость. Нет, вру. Я попрощалась с ней ещё раньше. В тот момент, когда допустила мысль о возможности заработать деньги своим телом.
Бедность ломает. А острая нужда способна уничтожить. Стереть в порошок.
И вот я стою в красивом платье в пайетках перед мужиком, которого не знаю. Которого вижу впервые в жизни. И не могу поверить озвученному им предложению.
Нет. Я знала, на что иду, но не думала, что всё случится так скоро.
Тело будто парализовало. Даже моргнуть не получается.
Мужчина беспристрастно смотрит на меня. Не уверена, что его интересует, как я поведу себя дальше. Отступлю или нет. Но что-то есть в его взгляде манящее. Порабощающее. Словно в клетку кинул, из которой не выбраться. И смотреть невыносимо, и глаз отвести не могу.
Я оцениваю его в ответ. Он такой большой. Сильный. Мысленно сравниваю его с отчимом и его братом. Сабуров справился бы с ними одной левой. Не уверена лишь в том, что я могла бы стать для него настолько важной. Но это вовсе не обязательно. Деньги тоже отличная защита. Когда их много.
Точно скованная цепями, я с трудом совершаю шаг к нему и тут же, на месте оступаюсь, падая прямо к его ногам. Подобного раньше со мной не случалось. У меня безупречный вестибулярный аппарат.
Здесь темно. Остаётся надеяться, что он не видит, как краска стыда покрывает моё лицо. Но кажется, ему всё равно. Он наблюдает за мной, как за тараканом, что бегает где-то под его ногами. Ни удивления, ни заинтересованности не испытывая. Даже убить насекомое не его рук дело. Такой не будет пачкаться. У него, наверное, на каждый шаг свой человек имеется.
Подползаю к нему, утопая коленями в мягком ворсе ковра, не понимая, как быть дальше. Он и не думает мне помочь. Не двигается. Как сидел, широко расставив ноги, так и сидит. Эту позу я заметила, когда зашла сюда. Словно он с теми мужиками мерился, у кого мошонка тяжелее. Уверена, он победил.
– Чего ждёшь? – раздаётся вопрос.
Его голос стал ниже. Царапает мои барабанные перепонки, затрагивая неизведанные мне ранее струны.
С трудом понимаю, что делать. Но не признаваться же ему, что ещё девственница, – это кажется таким унизительным.
Мальчишкам, что сохли по мне, я позволяла только ласкать себя, нежить, говорить комплименты своей красоте. Но никогда не пускала дальше белья. Они тряслись от желания рядом со мной, а я ничего не испытывала. Даже думала, что я какая-то неправильная. Как поломанная игрушка. Поэтому не придавала значения сексу. И с завистью слушала разговоры девчонок в раздевалке об их похождениях.
Я устроилась рядом с ним, сев на колени. От неловкости и стыда даже глаз на него не могла поднять. Уставилась в одну точку на его брюках, не зная, как собраться.
У меня имелось кое-какое представление о том, чем сейчас я должна заняться. Смотрела порно. И читала разного рода литературу. Почти научно-познавательную. Ту, что любят публиковать на развлекательных ресурсах. Вроде: «Десять способов доставить удовольствие вашему парню». И мне любопытно, как это на самом деле. Но не думаю, что я смогу его чем-то удивить.
Его взгляд ощущался почти физически. Тяжёлый. Тёмный. Подавляющий. Подчиняющий собственной воле.
Надо встать и бежать отсюда немедленно. Но я не могу.
Щёки полыхают от его молчаливого внимания, пока тонкие пальцы тянутся к массивной пряжке ремня.
Резко втягиваю через нос воздух.
У него всё большое. Длинные, накачанные ноги. Руки, привыкшие к бою на ринге. Широкие кисти, увитые узлами вздувшихся вен. Кожа загорелая, покрытая короткими волосами. За воротом белоснежной рубашки тоже виднеется поросль. Сморщилась, подумав о том, что ими покрыто всё его тело. На щеках темнела щетина.
Огромные накаченные плечи занимали чуть ли не половину дивана. Вместе с тем, при его массивности лишнего веса нет. Весь его облик кричал о том, что уровень тестостерона в его крови на самой высокой отметке.
Мой взгляд упирается в белоснежную рубашку, к мерно вздымающейся груди. Но я не смею поднять ресницы и заглянуть в его глаза.
Боюсь представить, что меня ждёт. Руки дрожат, пока я пытаюсь справиться с замком. Освободить дорогу к брюкам.
Он по-прежнему не двигается, но, кажется, я слышу, как его дыхание становится чаще. Буквально на глазах бугор под ширинкой увеличивается, натягивая плотную ткань.
Смотрю на него широко распахнутыми глазами и невольно поднимаю взгляд. Зря. Меня встречает тьма, обрамлённая изогнутыми ресницами. Едва не начинаю давиться, захлёбываясь от нехватки воздуха. От отчаяния.
Изучает меня иронично. Дескать: чего остановилась? Продолжай. Покажи, как далеко способна зайти.
Уши, щёки и шея. Всё горит. Может, чем скорее я сделаю это «дело», тем раньше завершится пытка. Отбрасываю прицепившуюся мысль о том, что это лишь начало моей новой жизни. Падшей жизни.
Но ведь с ним не так страшно. Он красивый. Суровой, мужественной красотой. Хоть и кажется, что чересчур взрослый для меня.
И пахнет от него так… терпко. Я замираю, прислушиваясь к своим ощущениям. Вкусный запах рождает во мне желание глотнуть его ещё раз. Глубже. Чтобы он проник в лёгкие, полностью заполнив их собой.
Провести носом по коже, чтобы убедиться, что пахнет именно он. А не его туалетная вода. Она тоже присутствует. Но совсем чуть-чуть. Ноты сандала, приправленные древесным ароматом. Улавливаю табак. Он курит. И не только кальян. Но этот запах на удивление приятен.
Из вязкого дурмана меня выдёргивает ладонь, сжавшая затылок. Притягивающая ближе к себе. Он торопит. Выводит из оцепенения. Возвращает обратно в реальность.
* * *Я протягиваю руку и раскрываю ширинку, из которой появляются белые боксеры. Контуры члена отчётливо проступают через ткань. Кипенно-белую. Чёртов перфекционист.
Пока я гадаю, как поступить дальше, он освобождает член. Замираю. Смотрю на него как кролик на удава. Сравнение как нельзя в точку.
Пальцы сами тянутся к его плоти. Удивляюсь своей смелости. Отчаянности. Они длинные, но член такой толщины, что пальцы не смыкаются. И к ним присоединяется вторая рука. Я изучаю его член собственной кожей. Тактильно он приятен. Шелковистый. Гладкий. И очень горячий.
– Возьми в рот, – доносится короткий приказ. Голос хриплый. Мне становится любопытно, и я поднимаю к нему глаза и тут же опускаю ресницы. Его взгляд меня напугал. Обжёг. Звериный. Голодный. Лишённый человеческих эмоций и слабости.
Передо мной мужчина, способный разорвать меня на мелкие кусочки прямо здесь. Я его абсолютно не знаю, не понимаю, к кому пришла и на какие неприятности нарвалась.
Мне страшно, я отрывисто вздыхаю. Обратного пути нет. И падаю вновь в неизвестность, когда губы смыкаются на головке пениса. Я представляю, что делаю. И как правильно. Совершаю шаги в темноте, на ощупь, как слепой котёнок.
Сабуров почти не реагирует на мои ласки. Вспоминаю, как парни тяжело дышали в ухо, когда я, играясь с ними, проводила пальчиками по бугру под тканью джинсов. Меня это вовсе не заводило. Лишь веселило.
Сейчас же я ощущаю, как жар скапливается внизу живота. Там тянет, наполняется тяжестью, и мне хочется опустить руку к трусикам и коснуться горошинки клитора. Надавливать, совершать круговые движения на тонкой, пропитанной влагой ткани. А то, что они мокрые, я не сомневаюсь. И ласкать себя до тех пор, пока тело не пронзит желанная разрядка.
Но мои руки заняты Сабуровым. Его плоть скользит по моему языку, оттягивает щеку, задевает нёбо. Дальше пары сантиметров я не могу впустить его в рот. Он слишком большой. Слишком толстый. От этих усилий у меня начинает сводить челюсть.