Апокалиптика-2032

– Осколочным. Ещё в первую кавказскую, – пояснил Дивин. – Ну, пойдем с Тополем познакомлю.

В Доме офицеров на следующий день не было ни выкупа невесты, ни кидание букета, ни других свадебных обычаев. Всё было по военному. Генерал взял слово:

– Я хочу рассказать вам, что же всё- таки случилось, и почему я, которому скоро шестьдесят, женюсь на этой прекрасной женщине! Давно, будучи на первой кавказской, оказались мы отрезаны от своих. Кругом горы, патронов – на перечет, людей тоже, из – техники только БМП без гусениц – стреляет, но не двигается. Рация утрачена. И вот, наш батальон, бойцов триста, сидит и ждёт подмоги. Продуктов на неделю. Едим только холодное, костры не разводим. А уже октябрь, в горах октябрь ночью – это такая сырость! Бойцы просто заболевать начинают. А бойцы-то! Никто толком оружия не держал! Мы, офицеры, ладно обстрелянные, а эти! Ох и злой тогда я был! Видимо эта злость и помогла мне выжить. Ждем трое суток, пять, ну не может быть, чтобы про нас забыли! Тут среди нас еще три девчонки молодые – санинструкторы. Страшно представить, что с ними сделают, если они в плен попадут! Но вы представляете, они всегда с собой по две гранаты носили, зачем две, спрашиваю, одну кину, на второй подорвусь, а в плен не сдамся! Вот какие отчаянные девчонки были! И это в двадцать с небольшим лет! Наконец, решили мы бойца с офицером в разведку отправить, да разузнать, почему нас не забирают или помощи не присылают, потому как с одной стороны у нас обрыв – не пройти, с другой – так плотно «чехи» сидят, что никто живым не пройдёт. С третьей стороны – горы, вот туда мы и отправили разведчиков. Вернулись они только через трое суток. Ну, а пока они ходили, тут-то у нас и с Анной Ивановной роман и случился. Тогда еще ефрейтор Аня Сидоренко, а я тогда только майора получил. Вот тогда-то я и понял, что любовь в тридцать лет сильнее, чем в восемнадцать, да еще и на войне. Правда, тут я виноват, забыл о ней, об Анне Ивановне, почти на двадцать лет.

Генерал помолчал, посмотрел на супругу и продолжил.

– Вернулись наши бойцы и говорят, всё ребята, не будет нам подмоги, ушёл полк. Даже техника брошенная стоит, но это нам на руку, если за сутки проскочим перевал, то на технику – и вперед! На том и порешили, выступили в ночь, перед этим последние консервы подъели. Впереди разведчики, они дорогу знают, а сзади мы, офицеры, смотрим, чтоб из бойцов никто не отстал, да не потерялся. И тут какой-то товарищ возьми да и закури в ночь! Ведь было сказано – при переходи никаких перекуров! Огонёк от сигареты ночью на километры виден! Понятно, что машинально, но пока заметили, было поздно, через пять минут по нам открыли шквальный огонь из минометов. Мины не долетали, но осколки от камней были ещё опаснее. Несколькими каменными осколками зацепило наших ребят, в основном посекло руки и лицо. Ну и Ане тогда досталось – прилетел камень, как футбольный мяч, благо вскользь прошел. Мы тут конечно все на землю, я к Анне подползаю – а на ней лица не видно – всё в крови, вот тогда я первый раз в жизни испугался и не знал что делать. Хорошо рядом вторая наша девчонка, Маша, быстренько всё обработала, голову перевязали, в чувство привела, я её через плечо и бегом. Кричу – делай как я! Бегом из-под обстрела! В общем, выбрались, потерь нет, только раненые. К вечеру уже добрались до своей техники, проверили горючку, техники хватило на всех, еще и осталось, хотели сжечь остальное, да подумали, а вдруг такие же брошенные части придут? А нет – так пусть кому достанется! Мы своё дело сделали – живыми бойцов вернули. Но самое интересное началось в штабе. Нас, как оказалось, считали погибшими и поэтому помощь не отправляли. В начале нас всех под арест… Но впрочем, это другая история… И вот в этом году я был в Министерстве, и там разыскал, где служит Анна Ивановна, срочно выехал, уладил все дела, и вот прошу – теперь Анна Ивановна будет служить здесь, у нас. И еще что, – Дивин полез во внутренний карман и достал несколько фото. На фотографиях то в саду, то на скамейках, то в музее были Дивин, Сидоренко и высокий молодой человек с длинными волосами.

– Представьте себе, скрипач! Консерватория! – Дивин поднял палец. – Сын!

– Сходство не отнять – рост высокий, нос прямой, волос черный, ещё бы весу кило пятьдесят добавить и вылитый генерал, – сказал Самсонов. Шутка всем понравилась и больше всего Дивину. Он смеялся, то ставя на стол рюмку и вытирая глаза, то вновь её беря. Жены офицеров подходили к Анне и что-то ей шептали на ухо.

– Ой да не верь ты им! Одни сплетни! – подшучивал рядом Дивин.

– Аня, – сказал Дивин тихо. – Пойдем я тебя познакомлю с Анжелой, ну, с которой всё началось…

Они пошли к чете Неверовых:

– Разрешите украсть вашу половинку? – генерал обращаясь к подполковнику, взял под локоть Анжелу и втроём отошли подальше от стола.

– Вот, Аня, вот эта женщина тебя мне и нагадала!

– Да бросьте вы, Алексей Михайлович!

– Без твоих слов, Анжела, я не нашел бы Аню…

– Да вы же её в архиве, говорите нашли…

Дивин с Аней рассмеялись:

– Ага… в архиве… если бы не ты, я бы и не попал в этот архив…

– Ну, в любом случае – поздравляю! – женщины обнялись.

Свадьба была как и полагается два дня, второй день только без молодых, генерал с молодой женой уехал на стрельбища, потому как молодая жена выбивала сорок восемь, а генерал всего сорок. Забили банк: если новоиспеченный муж перестреляет, то едут в отпуск, а если жена, то генерал договаривается с авиаполком, её катают на МИГах целый месяц.

– Нарушение дисциплины! – сокрушался генерал.

– Не спорь с женщиной… – участливо говорила Аня.

Со стрельбищ генерал приехал злой, швырнул мишени в приемной:

– Соедини меня с авиаполком! – резко сказал своему помощнику…

…Она ощущала то перегрузки, то невесомость, Аня только видела, как приближается земля, затем она уходит и появляется голубое небо.

– Приготовится, сейчас будет жестко, – в шлеме прозвучал голос первого пилота.

Аня вцепилась в ремни и её закружило: небо – земля —небо – земля. Воздух вышел из лёгких и она не могла вздохнуть, истребитель всё еще крутился. Затем выровнялся, воздух наполнил лёгкие, перегрузки закончились.

– Как самочувствие? – в шлемофоне прозвучал вопрос со смехом. – Аня, ты нормально?

– Нормально, только не понятно почему я землю вижу, – ответила Аня.

– А теперь? – самолет перевернулся и Аня увидела небо и облака.

– Красиво…

– Ещё пять минут и на посадку, – предупредили в шлемофоне.

МИГ сел мягко, второму пилоту помогли выбраться из кабины, приняв рапорта, руководство эскадрильи и Дивин пожало руки первому пилоту и второму – Ане, затем по неуставному обняло её, говоря при этом:

– Да, генерал, карточный долг, он такой, скажи спасибо, тебя не отправили полетать. А может?

– Нет-нет-нет! – замахал генерал руками.

Все засмеялись, и больше всех Аня, лицо которой ещё было в красных полосках от шлемофона и кислородной маски.

– Прошу ко мне, отметить ваш первый полет! – и делегация двинулась с летного поля.

Стол был накрыт богато, все расселись, поздравили сначала Дивина и Аню со свадьбой, затем Аню с её первым полётом и подарили модель самолёта МИГ. Затем командир эскадрильи взял слово третий раз:

– Я сейчас вам расскажу вот такую историю. Неделю назад мне звонит генерал Дивин и говорит: сколько ты выбиваешь из ста? Не знаю, говорю, из пятидесяти, говорю, может тридцать пять сейчас выбью. Он мне – у меня жена сейчас из ста восемьдесят девять выбила, а я семьдесят всего! А откуда у тебя жена, спрашиваю, тут он мне рассказал и про как женился, и про спор, готовь самолет, говорит, долг за мной! В общем, коньяк вот этот, – он указал на бутылки на столе. – Это генерал Дивин ящик привез. Ну, за женщин! За их меткие выстрелы!

После тостов за молодых и «как надо отдавать карточные долги», вдоволь посмеявшись над ситуацией, командир эскадрильи подошел к Дивину и позвал его к себе в кабинет.

– Слухи ходят, у тебя какая-то ведунья-предсказательница в части есть, жену тебе вон какую наворожила.

– Да какая она ведунья… так… баловство одно…

– В общем слушай, слухи дошли до…, – и он пальцем показал на портрет Министра обороны. – Вроде как он поедет в отпуск на недельку в горы, ну и заедет сюда. А от меня до тебя вертолётом. К этой дамочке. Неофициально.

Дивин не знал что и сказать, предупредить Анжелу?

– Даже и не думай… – как прочитал его мысли командир эскадрильи. – Он приедет как частное лицо. Предупреждать не надо. Встретить и проводить. Всего полчаса.

– И когда ждать?

Командир посмотрел на часы.

– Через три часа прибудет стратегический бомбардировщик на дозаправку, так вот он там.

Дивин тихо выругался.

– Да ладно тебе, полчаса с Министром поговорить о погоде…

– Ещё друг называется… Не предупредил даже…

– Что б тебе праздник испортить? Ты бы тут метался… Иди к молодой жене, скажи, что у неё ещё один полёт, если захочет.

– Мы же на десять спорили…

– На ракете покатаешь… Пошли за стол, скоро Министра встречать, смотри – ни кому.

– Эх, ты… друг…

– Собака тебе друг…

…Министра было не узнать: одет в кроссовки и спортивную куртку, темные очки скрывали половину лица. Зайдя на кухню к Анжеле, он огляделся.

– Уютно у вас, настоящая вы жена офицера, прямо запах дома, а не казенной квартиры.

Анжела стояла перед Министром выкатив глаза и открыв рот в кухонном переднике и косынке, в духовке пеклись булки.

– Анжела, ну мы пойдем, ты сама… тут…, – позади Министра генерал Дивин и еще пара военных в узком коридоре потолкались и вышли.

– Неожиданно…, – произнесла Анжела.

Познакомившись, Министр сел на стул.

– А можно чаю? Замерз в самолете…

Анжела хлопнула рукой себя по лбу, метнулась к заветному шкафу, достала два графина с наливками, налила чай, варенья, и к этому времени подошли булки в духовке. Через минуту стол был накрыт. Министр залпом выпил кружку чая.

– Ммммм… Что за травы? Зверобой? Чабрец?

– О! Вы разбираетесь! – и Анжела перечислила какие корешки и вершки она заваривает.

– Вот помню, Иван-чай мы в детстве собирали, сушили… Заваришь… Вкуснятина!

– Вы разбираетесь.

– Ха! Так я детство и юность среди тайги провёл!

Анжела налила по стопке бордовой наливки.

– За вас, товарищ Министр!

– Э, нет! За хозяйку! – медленно выпил и закусил горячей булочкой.

– Из местных ягод? – спросил он.

– Угу, сама собирала.

Министр всё больше и больше ей нравился, это был не тот Военный в мундире с орденами и медалями, прямой, как лом, в открытом автомобиле на параде, голос которого громогласно раскатывается по Площади, и тысячи бойцов ему вторили так, что аж ветер был на трибунах! Это был Человек, вкусно жующий горячую булочку под чай и улыбающийся на Солнце в окошко. Просто человек, очень уставший, и вот сейчас, вырванный из своей рутины, без забот. Ей не надо было ничего объяснять, не булки приехал Министр пробовать, хотя она точно знала – что-что, а печь она умела отменно. Я знаю что надо, подумала Анжела и вышла из кухни, Министр потихоньку начал сам хозяйничать – налил ещё чаю, взял булку, и зажмурившись, съел.

– Вкуснотища, – сказал он с полным ртом.

Наконец вернулась Анжела в одной руке книга, вторая рука за спиной что-то держала.

– Вы любили рисовать в школе?

– Нет. Я любил лепить из пластилина или из конструктора собирать. Я же строитель.

– А потом пробовали?

– И потом нет.

Анжела открыла книгу, «Умные мысли» мелькнул заголовок, Министр хмыкнул.

– «…Умение отдыхать для некоторых искусство потруднее, чем умение работать…», держите, это вам, – и протянула ему кисточку для рисования.

– Мне?

– Да. Но вы должны её купить, давай монетку.

Министр начал шарить по карманам, ни монет ни денег с собой не было.

– Сейчас я у помощника возьму…

– Нет! Надо только свои. Давайте что есть.

– Что давать…, – Министр стоял растерянный и смотрел на Анжелу. – Нет монетки…

– Вот, очки, обмен будет.

– Ну хорошо, – Министр передал Анжеле солнцезащитные очки.– Обмен?

– Теперь кисточка ваша, никому её не давайте и не показывайте, никому про неё не говорите, садитесь и рисуйте ей только когда будете один.

Министр молча взял кисточку и положил в карман.

– Я рисовать- то не умею…

– Теперь умеете…

…Вертолёт с Министром вылетел из части и направился на военный аэродром, генерал Дивин смотрел ему вслед, пока тот не превратился в точку.

прошёл год или даже больше

Анжеле пришла посылка. Опять Самсонов мясо вяленое присылает из своих угодий, думала она. Но посылка была упакована метр на полметра, узкая, шириной всего сантиметров десять. Распаковав её она увидела картину, натюрморт. Стол был похож на её, кухонный, чайные чашки были такие же, и булочки – целые тарелка, посередине стола стоял желтый самовар, из которого шел пар. На столе были чашечки с вареньем, графин с наливкой и несколько стопок. Всё нарисовано очень аккуратно и красиво, по всем правилам живописи. Анжела посмотрела подпись на картине – её не было. Она поставила картину к стене и села напротив. Пришёл Неверов, он уже свыкся с мыслью, что иногда к его жене заходят люди, она им что-то говорит на кухне и те уходят то в слезах, то молча, то задумавшись, то весёлые. Сам он считал это чепухой, тем более, что они отсюда скоро уезжают – его назначают заместителем начальника Управления Военного округа. Сегодня пришёл приказ, сегодня он обрадует жену.

– На нашу кухню похожа! – сказал он, глядя на картину.

Затем он постоял, глядя на картину, как бы что-то складывая в уме, и, когда пазлы легли правильно, стянул полковничий китель, и, подозрительно посмотрев на супругу, сказал удивлённо:

– Да не может быть!

– Может! Ещё как может!

апокалиптика 2032

…Виктор проснулся и посветил фонариком на будильник, было пять часов утра, ещё час до подачи электричества. Кирпичная печка была ещё теплой. Нащупав в темноте заслонку на трубе, он задвинул её, чтобы тепло изнутри не покидало печь, а холодный воздух не проник снаружи. Труба выходила в окно, заложенное кирпичом и кусками бетона. Он осветил фонарем комнату: в капканы, расставленные по всему полу попалось опять несколько крыс. Виктор встал со своего дощатого настила и подошел к одной из них, с каждым разом они были всё больше и больше, несколько ещё шевелились в капканах. Виктор взял дозиметр и поднёс к одной из них, тот защелкал и показал фон. Да, подумал, он, крысам всё нипочем, говорят, стаи крыс смогли загрызть несколько семей в том году в соседнем посёлке. Наступая между пустыми капканами он дошел до конца комнаты, открыл железный шкаф и надел сапоги, толстые перчатки и полушубок. Аккуратно подцепляя тушки животных пассатижами, собрал их в мешок и осторожно открыл тяжелую дверь, обитую железом, выставил дозиметр наружу, тот молчал. Можно, подумал он, и, надев респиратор, Виктор вышел из квартиры, соседей на площадке давно не было, не было их и ниже и выше, он спустился с третьего этажа, вышел на улицу. Было теплее, чем обычно, снег пойдет, решил Виктор. Он осмотрел на небо, оно было затянуто, звезд не было. Дозиметр молчал, он снял респиратор – дышать стало легче. Виктор направился к Яме – глубокому карьеру за городом, куда скидывали зараженные радиацией вещи. В такую рань вряд ли можно было кого встретить, и он быстрым шагом пошел к карьеру. Респиратор болтался на подбородке, без него на открытом воздухе ходить запрещалось, но кто его сейчас видел? Выкинув мешок, он повернул домой. Виктор вспомнил как в такую же рань нарвался на спецотряд, который охранял длинномер, и люди в зеленных защитных костюмах скидывали туда длинные черные пакеты. Виктор, прячась за деревьями наблюдал за разгрузкой, затем лег в снег и тихонько уполз в глубь леса, потому как спецотряды стреляли без предупреждения. Начался снег, говорили, что радиационный снег солёный на вкус и светится зелёным по ночам. Сколько он не пробовал и не смотрел – ни чего подобно не было, снег как снег: безвкусный и белый. Он поймал ртом снежинки, нет, совсем не соленый и в темноте не светится. Проверил по дозиметру – нет, снег не фонил. Вдали, был жилой массив многоэтажек, без светящихся окон выглядел безжизненным. Вдруг он вспомнил, что свой пропуск он оставил дома! Он лежал под подушкой, а с этими крысами Виктор совсем про него забыл! Только бы не нарваться на проверку! Он решил сократить путь от Ямы и двинулся напрямую через лес. Вдруг, прямо выйдя из леса он наткнулся на пять бойцов из спец отряда, одеты в черные бушлаты, автоматы висели через плечо. Он встал, как вкопанный и прислонился к дереву, может не заметят, подумал он. У спецов были большие полномочия: они могли застрелить за мародерство, за ношение сотового телефона, но ещё хуже, если от тебя шел радиационный фон, выходящий за норму. Тут сразу отводили к яме и пулю в затылок, даже без протокола. Виктор на всякий случай скинул в снег перчатки, которые могли зафонить от мешка с крысами и тихо надел респиратор.

Один спец повернулся в его сторону и махнул ему рукой. Виктор подошел как и полагается остановился за два метра от них. На него посмотрели сквозь прибор, похожий на термоскоп, определяющий на расстоянии радиационный фон предметов. Прибор молчал, ему посветили в лицо фонарем.

– Чего такой чумазый? – спросил, который держал фонарь, все спецы рассмеялись. – Фамилия, имя, возраст. Пропуск. Респиратор сними…

– Спасский, Виктор, 40 лет… Пропуск дома…

– А, погодите, так это же Виктор Васильевич! Учитель в нашем интернате! У моего Гришки ведет уроки! – весело заговорил один из спецов.

– Учитель, значит, – повторил старший спец. – Так-то интернат в другой стороне.

– Да я мусор выбрасывал…, – начал Виктор.

– Слышь, учитель, ты бабу там никакую не видел? В зелёном комбезе с рюкзаком?

– Нет, темно же…

– Ну да… ну да…

– Да ладно, вам, парни, не приставайте к учителю, – продолжал веселый спец и легонько дал коленом под зад Виктору, намекая, чтобы тот быстрее уходил.

– Ну, вали… учитель…

Виктор уже отошел шагов на двадцать, как главный его окрикнул.

– Стоять!

Всё- таки пропуск! Без него могут и в Бункер посадить. А туда только попади, к этим туберкулёзникам, если к радиации привыкаешь, то оттуда никто живой не выходил. Главный спец подошел, провел металлодетектором вдоль тела, похлопал по карманам, нечего не было кроме дозиметра.

– Запомни – мы, спецы – псы, а собак бояться не надо, мы вас от глупостей охраняем, от шакалов с волками, вот их надо стороной обходить и нам сигнализировать, сразу. Понял, учитель?

И протянув руку в кожаной перчатке:

– Брандо…

– Витя…, – Виктор пожал крепкую ладонь.

– Позывной мой. Витя, если где что заметишь, увидишь, особенно бабу подозрительную с рюкзаком и в комбезе – сразу мне.

– Хорошо…, – а что, надо насказать «нет», думал Виктор, что бы тебя тут запинали впятером. Ну, допустим, отец Гриши не будет в этом участвовать, но и вчетвером они его уделают, да и спорить со спецом…

Виктор посмотрел на него, даже в темноте видно его светлое чистое лицо, выбритое острым лезвием, даже пахнет одеколоном, Брандо улыбнулся – зубы белые, не то что у Виктора. Говорили, что им давали Красный таблетки и радиация им была нипочем, они могли целыми сутками быть на Западном ветру, когда дозиметр особенно щелкал, или под дождем, когда тот вообще не смолкал. Вынув из кармана коробочку без надписи Брандо дал её Виктору.

– Много сразу не пей, а то сдохнешь, худой ты слишком. Гришку учить некому будет.

– Это… что?

– То… Не рассуждай, на работу опоздаешь, – Брандо пошел к своим сделав Виктору знак «позвони мне». Насчет «позвонить» Брандо был прав – телефонные будки с местной «спецсвязью», как её называли, были расставлены по всему городу, необходимо было только снять трубку, назвать код на пропуске и причину звонка: или у соседей видели сотовый телефон, или тайно замерили квартиру напротив и она сильно фонила, или видели мародеров, или… И тут же приезжали спецы, и на месте решали что надо. За особо ценные сигналы даже давали спецпайки—ящик красного вина или добрый кусок мяса. И, говорят, несколько очень бдительных граждан, войдя во вкус, так увлеклись «спецсигналами», что исчезли бесследно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.