Встреча, или Другая реальность 1: Черная Дыра

– Так до смерти напугать можно. – Он выдержал паузу и холодно добавил. – Тебя стучаться не учили?

– Отстань от нее. – Сказала Марфа. Она уже пришла в себя и, могла здраво мыслить.

Придя в себя, Прасковья жестко спросила:

– Что здесь происходит?

– Ничего не происходит. Ответил спокойно Григорий. – Мы тут спим.

– Вижу, что спите. – Оскалилась Прасковья. – С кем? – Строго спросила она, и указав рукой на Марфу строго воскликнула. – Что с ней?! С этой сукой?

– Я не сука! – Возразила Марфа. И на ее лице появилась недовольство. Она затянулась сигаретой.

– А кто же ты? – И она вы ругнулась. – СУКА!!!

Этого Григорий не смог стерпеть. Он не привык, чтобы в его доме ругались, тем более, он не мог позволить, чтобы дело дошло до драки. Он подошел к Прасковьи, и, взяв ее за руку, попросил успокоиться, и пообещал ей все объяснить. В частности он сказал:

– Знаешь, я понимаю твои чувство ко мне, и, – он указал рекой на Марфе, – этой женщине.

Прасковья неиствовала.

– Марфе, ты хотел сказать?!

Григорий не был удивлен, что она знает это имя, он продолжал.

– Да, Марфы.

Заметив, что Григорий не удивился, Прасковья потребовала с него ответ:

– Сколько времени это продолжается?

Тот с насмешкой, или иронической улыбкой посмотрел на нее, затем на Марфу, сказал:

– Вряд ли ты мне поверишь.

– ГОВОРИ.

– Сегодня первый раз.

Прасковья ехидно улыбнулась. Сказала, глядя ему прямо в лицо:

– НЕ ВЕРЮ!!! Я тебе не верю. А с тобой сука. – Обращалась она к Марфе. Я с тобой разберусь. – Затем она повернулась и выйдя из комнаты, закрыла за собой дверь. И Марфа бросила с иронией вслед:

– Конечною.

– Заткнись.

Марфа встала с кровати, оделась. Она уже жалела, что переспала с ним. Но с другой стороны никто из них не знал, что она придет сегодня. Хотя она забыла, что это ее дом, и прийти могла в любой момент. Она спросила:

– Что с нами произошло?

Тот к ней повернулся, подошел твердо сказал:

– Стерва.

Та залепила ему горячую пощечину.

– Я НЕ СТЕРВА. – Заявила она и вышла из комнаты.

Григорий подошел к окну, теряя ладонью щеку, и о чем-то размышлял. О чем он нам поведает позже. А сейчас мы оставим его наедине с собой, и вернемся к женщинам.

Итак, Марфа вошла в кухню, и увидела Прасковью, сидящую за столом, с начатой откупоренной бутылкой самогонки. Увидев Марфу, та недовольно фыркнула:

– Ты, чего надо?

– Поговорить.

– О чем?

– О нас.

– И? – Пристально глядя на Марфу, Прасковья прошипела. – Незачем, все и так ясно.

Марфа подошла к столу, налила себе стакан полной до краев самогонки, выпила ее, села рядом, сказала:

– Ты меня все-таки выслушаешь.

– Зачем. – Бросила та. – Все и так ясно.

– И что тебе ясно?

– Он мне. – Снова говорила она. – Я это ему никогда не прощу.

Марфа понимала ее чувство, может она также себя вела, если б застала своего мужа в пастели в объятиях другой сволочи-женщины, если застала ее в постели со своим мужем. Впрочем, каждая из женщин повела бы себя по-разному. Кто знает, как бы повела б себя Прасковья, будь она трезва? Это нам не известно.

– Хорошо. – Согласилась Марфа с Прасковьей. – Будь по-твоему. Он тебе изменил. Но скажи сама себе, ответь на простой вопрос; – почему, он изменил тебе, в ком причина? Может не в нем, а в тебе? – Задала Марфа вопрос Прасковьи, на которой она не смогла ответить. – Что, не можешь ответить?

– Согласна. – После некоторого раздумья согласилась она. – Я плохая жена, и женщина в том числе. – Она снова налила стакан самогонки и залпом выпила ее. – И? – Задала Прасковья вопрос Марфе.

– Что и? – Не поняла та, что Прасковья имеет в виду.

– А он сам виноват! – Как бы оправдываясь перед самой собой, говорила Прасковья.

Марфа осторожно спросила:

– Что ты имеешь в виду?

Прасковья жестоко рассмеялась, как будто, да впрочем может и в заправду, она впала в истерику. Она дико рассмеялась, она говорила:

– Ты, сука. Какая ты сука. Мало того, ты переспала с моим мужем, ты еще говоришь, нет, утверждаешь, убеждаешь меня, что я же в этой измене виновата. Ну ни сука же ты после этого?

Марфе нечего было возразить, ведь она знала, что Прасковья права. Она хотела лишь поговорить с ней о происшедшем, а вышло действительно так, как будто она убеждала ее в своей непричастности к произошедшему в спальне, хотя разговаривала она с ней там так, как будто она была женой Григория, а Прасковья Филипповна влезла в постель в качестве любовнице ее мужа. Да, ситуация.

– …Это дело я так не оставлю. – Продолжала неиствовать Прасковья. – Ты узнаешь меня, узнаешь, на что я способна…

Марфа с интересом спросила:

– И что же ты мне сделаешь?

Прасковья на секунду задумалась. Она не знала что она сделает, или просто исчерпала свой словарный запас, а может приступ гнева прошел, она не понимала, и не найдя что ответить сказала:

– …Не знаю, еще не решила. – Тут она успокоилась, пришла в себя, и мотнув головой сказала. – Что это со мной? Она не понимала, что с ней сейчас было. Она не помнила ничего из того что с ней произошло. Она спросила. – Что я говорила? Не помню.

Марфа недоуменно смотрела на нее. Она, то же не понимала, что сейчас было с Прасковьей. Ей было одно объяснение, ее поведению, (БЕЛАЯ ГОРЯЧКА). Да, она. Больше нечего. Марфа спросила:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Прасковья ответила:

– Хренова.

Марфа понимала, что с Прасковьей что-то не так. Она конечно понимала, что без больницы здесь не обойтись. – «Но не сейчас решила Марфа. Сейчас образумить, я ни в чем не виновата. Я просто… – Она запнулась, ей нечего было сказать в свое оправдание. – Что делать, когда просто хочется мужика?! Это больно, когда видя этого мужчину, видишь, что он страдает. Женское сердце ранимо, и оно не может безучастно смотреть, как мужчина страдает, и она решает спасти его. Такая и я, как все женщины, или их большинство, не может устоять перед мужчиной. Красивым и несчастным. Ох, как нам женщинам это знакомо. Чувство сострадание. Только как не мы можем понять их, мужчин, жаль, что они нас не понимают, так как понимаем их мы, женщины. Жаль». – Она спросила:

– У тебя это раньше бывало?

– Что? – Не поняла Прасковья.

– Твои приступы. – Пояснила Марфа. – Приступы, после которых ты ничего не помнишь?

Прасковья сказала совершенно уверенно.

– Нет.

– Ты уверенна?

– Абсолютно.

– Хорошо. – Успокоилась Марфа. – А то я бы, то подумала что…

– Что? – Перебила Марфу испуганная Прасковья. – Что подумала?

– Что у тебя белая горячка. – Сказала Марфа и пояснила. – Ее первоначальная стадия.

От этих слов Прасковья сделалась бледной как смерть. Дело в том, что она знала, что такое чума, чахотка, белая горячка, тиф, и многие другие заболевания свирепевшие в то время. Она спросила с чувством глубокого беспокойство:

– Ты уверена в своих словах???

Марфе было что сказать, но она задала один вопрос:

– Ты давно пьешь горькую?

Та задумалась.

– Около двух лет. – Сказала она и тут же поняла.

– Ты думаешь что???

– Совершенно верно. – Подтвердила Марфа и утвердила. – Я уверена. Это алкоголь.

Прасковья неиствовала.

– Какая сука эта Лагужина!!! – Кричала она. – Я к ней со всей душой, а она… – Злилась на себя Прасковья. – Эта сука…

И тут Марфа неожиданно спросила у Прасковьи:

– А откуда ты сейчас приехала?

Прасковья на секунду задумалась и машинально сказала:

– Не помню.

Она действительно не знала, откуда она приехала, она не знала ничего из того, что она должна была помнить. Она помнила лишь то, что после пивнушки, она села в машину Лагужиной. На этом ее воспоминания обрывались. Дальше пустота. Прасковья испугалась, испугалась того, что за все это время она никогда не слушала своего мужа. А он был прав, когда говорил, что Лагужина ей не компания. Она встала со стула и побежала в спальню, в спальню, просить у Григория прощенье, прощенье за все то горе, которое она ему причинила. Но ее труды были тщетны. Вбежав в спальню, она не обнаружила никого, лишь записку оставленном Григорием, лежащею на той же, но уже застеленной кровати. Я напишу ее полное содержание, без сокращений. Вот ее содержание.

Записка.

Прасковья, моя жена. Я устал от твоих споик и дружбы с этой Лагужиной. Я оставляю тебя, Надеюсь, что с ней ты будешь счастлива. Что касается нашей дочери, то я ее забираю. Я не хочу, чтобы она росла в обстановке никак не востребованном ее детской психикой. Досвидание, Григорий.

Прасковья, дочитав записку, ничего не сказав, обернулась к двери. Она даже не заметила, как записка выскочила из ее рук, и плавно опустилась на кровать. В эту минуту, она никого ничего не хотела слушать и видеть. Она только знала одно, ее бросили, бросили за то, что ей изменили. Она, конечно, знала, что она не подарок, и все-таки? Она не понимала, почему произошло так и не как иначе. Она видела перед собой зашедшую в спальню Лагужину. Прасковья не понимала, откуда она взялась. Она видела перед собой лягушачью морду, насмешливою и надменную улыбку. Все то, что можно увидеть, всю мерзость в человеке, особенно когда он пьян, она видела сейчас в Лагужине. Она со злобой, скоробившись прошипела:

– Ну что, довольно?

Но та лишь дико смеялась. У Лагужиной не было ни чувство жалости, ни чувство сострадание, ничего, что присуще человеку.

– Пропусти. – Потребовала Прасковья. – Пропусти, а не то пожалеешь!

Лагужина стояла у входной двери и массой своего тело затмевала проход. Она с превосходством заявила:

– И что ты сделаешь? – И она пуще прежнего, дико рассмеялась.

И тут произошло то, что Лагужина не могла никак ожидать. Да и Прасковья то же была в недоумении. Чья-то неведомая сила схватила Прасковью, и бросила в сторону двери, где стояла Лагужина. Прасковья не зная как, пролетела сквозь Евдокию Жаловскую и, вылетев в дверь, она очутилась в каком-то пространстве, пространстве, невесомом состоянии своего тело. Ее мозг отяжелел, будто что-то неведомо сильное и тяжелое сдавило ее мозги. Клаустрофобия, подумала Прасковья, и решила, сама, и удивилась, откуда она знает это слово; клаустрофобия? – Что это со мной? – В ужасе думала Прасковья. – Что со мной произошло? Я мертва?

«НЕТ, НЕ МЕРТВА». – Сказал чей-то голос в ее подсознании.

– Кто ты? – Испугано спросила Прасковья. – Я сплю?

«НЕТ, ЭТО НЕ СОН».

Прасковья настороженно спросила:

– Кто ты? – И услышала неожиданный ответ.

«Я, ЭТО ТЫ, ТЫ, ЭТО Я».

Прасковья не понимала смысла этих слов. Ей казалось, что она в иной ром реальности, измерение «Х2Z124». Так называли это измерение люди, которые верили в лучшей мир, чем этот.

– Не понимаю?

«ПОЙМЕШЬ. – Сказал кто-то. – ГОТОВА?»

– Готова к чему? – Не понимала Прасковья. Но голос лишь сказал:

«ПОЕХАЛИ».

И в эту самую секунду Прасковья почувствовала, что невесомость исчезла, и она с огромной, неведомой скоростью, полетела вниз. Ее голова стала еще тяжелей, и она почувствовала нестерпимое головокружение. Она в эту минуту стала вспоминать все то, хорошее и плохое, что она сделала в жизни. И оказалась, что она не могла похвастаться ничем, кроме похождения с Лагужиной по злачным местам. И тут, вдруг, головокружение исчезло, в голове появилась прохлада, а затем полная пустота обоих полушарий. И к удивлению Прасковьи, вся эта пустота и головокружение исчезло. В голове появились мерцающие картинки, которые соединялись меж собой, и Прасковья увидела что-то, что было присуще лишь ей одной. Она блаженствовала. И ужасалась. Ужасалась оттого, что ей было велено.

Это был полет, да это был полет. Он показал Прасковьи, что такое есть страх. Что она видела тогда, я не знаю, на этот вопрос она мне всегда отвечала. – То, что я там видела это лично для меня. Одно скажу; жизнь, это крупица нашего сущего. – Эти слова я тогда не понимала, но, в зрелом возрасте, когда уже я прожила свою жизнь, я стала понимать, что она имела в виду. – Итак, в какую-то секунду, Прасковья почувствовала, что она упала в пустоту, и приземлилась, в страшном головокружении, и потере ориентации. Она слышала чьи-то голоса, и тут, откуда ни возьмись она услышала до боле знакомый голос Григория, своего мужа:

– Очнулась? Что за жена? – Злился он. – Не жена, а сплошное наказание.

Глава 6

Очнулась Прасковья в какой-то светлой больничной палате. Она осмотрелась и подумала. – «Как я здесь оказалась?»

Серые стены, сетчатые кровати, какое-то мед-оборудование. Врачи стояли возле нее. Все это она видела в тумане, так как ее глаза, да и впрочем, и она сама, еще не проснулись после долгого и продолжительного забытья. И вот ее глаза открылись полностью, и она увидела перед собой, стоящего у койки Григория и, стоящею возле кровати Нину, ее дочь. Прасковья сначала опешила, ведь ее муж покинул ее, а тут? Она не понимала, в чем тут дело? Как произошло так, как не могло произойти? – «Или я сплю?» – Думала Прасковья. «И – то, что сейчас происходит это сон?»

Григорий спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Нина бросилась на шею маме и молящем воплем воскликнула:

– Не покидай нас МАМА!!!

Она крепко обняла ее за шею, и зарыдала. Прасковья почувствовала всю ту мольбу и детскую радость того, что она не покинула этот грешный мир. Что она еще жива. Жива. И это был не сон. Явь, радостная дочерняя радость того, что ее мать жива, жива и с ней ничего не случилось. Прасковья крепко обняла свою дочь, сказала:

– Не бойся, я жива.

Нина спросила:

– Ты не умрешь?

– Кто тебе такое сказал? – Спросила она и посмотрела с упреком на мужа. – Отец?

– Нет.

– А кто? – Продолжала допытываться мама.

Нина призналась.

– Одна девочка.

– Какая девочка?

– Варвара.

Прасковья лазского улыбнулась, сказала:

– Глупая девочка эта Варвара.

– Я ей тоже сказал об этом. – Вставил Григорий. – Но она хотела видеть тебя. – Объяснил он. – Пришлось взять ее с собой. Говорила, что не уснет, пока не убедится, что ты не на небесах.

Прасковья выслушала Григория, спросила у дочери:

– Ты так сильно меня любишь?

Дочь воскликнула:

– Да мама люблю!!! – И она пуще прежнего крепко зажала маму в своих объятьях.

– Задушишь. Отпусти.

Дочь ослабила свои объятья, но не отпустила маму. Она боялась потерять ее, и поэтому, прильнув к ней, спросила:

– Можно я сегодня буду с тобой?

Этот вопрос поставил обоих родителей в тупик, они не могли отказать ей, но часы посещение были ограничены, и никто после определенного времени не мог здесь задержаться. Прасковья сказала:

– Можно, пока отец здесь.

Нина умоляюще посмотрела на отца.

– ПАПА!!!

– Нет. – Отрезал тот. – Только пока я здесь.

– Но па…

– Я же сказал, нет. – Отрезал он. – Нет и точка.

Нина лишь сказала:

– Злой.

Отец ничего не ответил. Он смотрел на свою жену, и ему было горько. Горько за то, что его жена непутевая женщина. И она вряд ли могла ему возразить.

Прасковья спросила:

– Как я здесь оказалась?

И Григорий рассказал ей то, что знал.

– Сегодня утром, ко мне пришел наш участковый Зверев, и сообщил мне что, вчера ночью к ним позвонил неизвестный, и сообщил, что женщина лежит на пруду совсем бес сознание. Он поехал на пруд, и, обнаружив там тебя, вызвал скорую, и составил протокол. Так ты оказалась здесь. – Он сделал паузу, продолжал. – Затем он направился ко мне и сообщил мне о тебе. Сняв с меня показание, он отвез меня в больницу, и тут мне доктор объяснил, что у тебя не только алкогольное отравление, но и помутнение рассудка. То есть начинающая белая горячка. – Он тяжело вздохнул. – Так что тебе здесь придется задержаться. Вот и все что мне известно. – Закончил он.

Прасковья была в смятении. Она не знала что и думать. Она не помнила ничто, что произошло в тот вечер. Ее сознание было стерто, и это ее пугало. Она сказала:

– Знаешь Гриш, я ничего не помню. – Она сделала паузу, как бы подчеркивая верность своих слов. – Я действительно ничего не помню. – Со стороны это казалось жалостью к самой себе. – Сколько раз я попадала в истории, но всегда я все помнила. А сегодня? – Она сделала паузу. – Сегодня я согласна, перегуляла. И не смотри на мня так, как будто я в чем-то виновата. Я не виновата, а ошибиться может каждый.

Григорий холодно спросил:

– Ты так считаешь?

– Это так. – Утвердила Прасковья. – Я так считаю.

Григорий сделал долгую и затяжную паузу и затем сказал:

– Вряд ли ты когда ни будь меня слушала, выслушай же сейчас. Я устал от твоих каждодневных пьянок. Ты просто обычная пьяница. Смотри, куда ты опустилась. Я за свою жизнь видел иного людей, ты хуже их всех. Смотри, тебя нашли на нашем пруду. Пьяную, грязную…

Да. Это нравоучение было не для детских ушей. Но возражению Прасковьи, Григорий сказал:

– Пусть слушает. Ей полезно знать какая у нее мать. Мать. – Усмехнулся Григорий. – Мать; если это можно так назвать.

– Ну хватит!!! – В отчаянии воскликнула Прасковья.

В эту секунду Нина вырвалась из объятий мамы и убежала в какой-то угол палаты и сев на корточки с ненавистью в глазах, смотрела, как ее родители ругаются.

«КТО ВЫ, ЗВЕРИ? ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ РОДИТЕЛИ. Я ЧУЖАЯ СРЕДИ СВОИХ. НИКТО МЕНЯ НЕ ПОНИМАЕТ. Я ХОЧУ ЛИШЬ ОДНО, МИРА. МИРА И СПОКОЙСТВИЕ. ДА, ЭТО МНЕ НЕ ХВАТАЕТ. ПОНИМАНИЕ». – Так думала маленькая Нина сидя в углу.

Когда они успокоились, Нина сказала умоляюще:

– Па, пойдем домой, маме надо отдохнуть.

– И то верно. – Согласился отец. – Пора. – Так они расстались. Расстались так, как будто никогда не были знакомы. Отец тогда возненавидел маму так, что больше видеть и слышать ее не мог.

Затем в палате вошла до безобразия упитанная дама с похожим лицом на лягушку. Это конечно была Лагужина Евдокия Жаловская. Она поздоровалась с Прасковьей, представилась, справилась о ее здоровье и задала вопрос:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.