Стыд

Раздается тихий стук в дверь, и в проеме появляется Юсефин. Юлия делает глубокий вдох. Чего она теперь хочет? В руке у матери букет розовых роз.

– Смотри, какие красивые цветы, – говорит она, улыбаясь.

Кто-то действительно подумал о ней, в конце концов? Юлия не знает ни одного человека, который хотел бы подарить ей цветы. В груди разливается тепло. Ей очень приятно, но она не хочет показывать это своей матери.

– От кого они? – спрашивает она. В тот же момент раздается писк мобильника. Лив прислала сообщение.

В следующий раз трамвай не успеет затормозить.

Юсефин протягивает розы.

– От Лив. Так заботливо с ее стороны.

Гнев приходит через сотую долю секунды. Юлия бросает букет на пол, один из бутонов отрывается.

– Что ты делаешь? – в ужасе восклицает Юсефин и начинает собирать розы одну за другой. – Как жаль, такой красивый букет.

– Оставь меня в покое! – кричит Юлия. – Убирайся отсюда!

20

На письменном столе Эммы лежит распечатка платежей по банковскому счету Петера. На первый взгляд платежи выглядят совершенно обычными: обед в японском ресторане, крупная покупка в супермаркете, несколько сотен крон в баре. Но в воскресенье, в последний раз, когда использовалась карта, он снял наличные на общую сумму в двадцать тысяч крон в банкомате в Гэрде. Это Йерка заставил его снять деньги? Или они были нужны ему для чего-то другого?

Когда Эмма и начальник следственного отдела Вестберг связываются по телефону, она рассказывает ему о своей находке.

– Зачем ему понадобились двадцать тысяч крон? – спрашивает он.

– Сюрприз для Софии накануне свадьбы? – предполагает она.

– Спроси ее об этом.

– Вы нашли его телефон?

– К сожалению, нет, – говорит Вестберг, в то время как Крилле входит в кабинет и садится рядом с ней.

– На форуме «Флешбэк» писали, что у Софии были мужчины на стороне, – говорит она Вестбергу, нажимая на кнопку громкой связи. – Я мельком просмотрела этот трэд и нашла кое-что интересное.

– Рассказывай дальше.

– Кто-то видел Софию вместе с другим мужчиной в ресторане Lilla Ego неподалеку от ее дома в прошлую субботу. Они были довольно близки и, казалось, не боялись, что их узнают.

– Ты знаешь, что это был за мужчина?

– Нет, еще нет.

Крилле пытается скрыть зевок.

– Софии придется многое объяснить, – говорит Вестберг. – Езжайте и поговорите с ней еще раз.

– Да, конечно, – говорит она. – Петеру также пришло несколько сообщений от начальника. Одно можно истолковать как угрозу, но большинство из них – просьбы выйти на связь. Я позвонила Фредрику Соллеру на работу, но мне сказали, что он уже неделю находится на больничном.

– Хорошо, продолжай копать под него, – говорит Вестберг.

После разговора Эмма и Крилле направляются прямиком в дом Петера в Седермальме.

– Я помню, кое-что привлекло мое внимание, когда мы были там в последний раз, – говорит Эмма. – Одежда. София была очень хорошо накрашена и одета – подобрала серьги и все такое. Она выглядела так, словно куда-то собиралась, а не сидела дома и беспокоилась о своем пропавшем партнере.

– Посмотрим, что она скажет сейчас.

София приветствует их с выражением беспокойства на лице. Она и сейчас одета так, будто куда-то собирается, и Эмма замечает чемодан в прихожей.

– Вы узнали что-то еще? – спрашивает София и поправляет прядь волос, упавшую на лицо.

– Мы не помешали? – спрашивает Крилле.

– Конечно нет, просто я не ожидала, что сегодня снова придут полицейские.

– Вы куда-то уезжаете? – спрашивает Эмма и кивает на чемодан.

София выглядит взволнованной.

– Я забронировала горящую путевку в Доминикану, чтобы немного развеяться. Мне нужно время, чтобы отойти после всего, что случилось.

– В разгар расследования убийства Петера? – удивленно спрашивает Эмма. – Не лучше ли остаться дома на случай, если нам понадобится ваша помощь?

София оборачивается.

– Вы не одна дома? – спрашивает Крилле, когда становится очевидным, что София пытается кого-то найти своим взглядом.

В этот момент из тени позади нее выходит мужчина. Эмма сразу же узнает его. Отчасти, поскольку пресса часто писала о нем в последнее время, отчасти – потому что она совсем недавно гуглила его. Эмма знает, что его критикуют за неоднозначные взгляды и что он был уволен с государственного канала SVT по причине публичного скандала.

Фредрик Соллер, начальник Петера на TV4.

– Проходите, – говорит он.

21

Острая лопата занесена над Магнусом. Он пытается защититься руками. За секунду до удара по голове он открывает глаза. Кошмар. Он оглядывается вокруг и понимает, что находится в могиле. Реальность гораздо хуже сна. Глубокая земляная яма вполне реальна, и он дрожит от холода.

У него сжимается сердце, когда он думает о своей измене.

Эния. Сказочное имя говорит само за себя.

Улыбка, радость в глазах.

Магнус всегда думал, что ничего не может поделать с тем, как все обернулось. Что невозможно одержать верх над своими чувствами.

Что в этом нет ничьей вины.

Сначала он был удивлен, что Эния обратила на него внимание, ведь она на двадцать лет моложе. Что она увидела в таком старике? Раз за разом она говорила Магнусу, что он – самый лучший ее начальник. От того, как она смотрела на него, у него подкашивались колени. Недолго думая он убедил ее принять участие в оздоровительной кампании для сотрудников и начать заниматься спортом. Не было никаких скрытых мотивов, они просто начали тренироваться вместе. Правда? Он просто собирался показать ей тренажерный зал, научить ее некоторым упражнениям для укрепления шеи, плеч и рук. Как только их тела случайно соприкоснулись, его словно пронзило током. В нем пробудилось то, что спало несколько лет.

Жажда. Желание. Страсть.

Это было просто невероятно, но в голове немедленно появилась мысль: бежать. Но как он мог сбежать от своей секретарши? Уволить ее? На каком основании? Она прекрасно работала. В глубине души он не хотел отпускать ее. Напротив, он хотел быть с Энией круглосуточно. Поэтому не отступил. Поначалу от этого захватывало дух. В ее присутствии Магнус снова мог дышать, и ничто не казалось для него трудным или невозможным. Они сблизились, и он понял, что переступил черту, хотя физически между ними ничего не произошло. Проблема заключалась в том, что для него Эния продолжала быть единственной.

Он любит, когда им восхищаются. Когда его обожают. Ценят его.

А кто этого не любит?

Если бы люди увидели его сейчас, они бы не поверили в то, что это правда.

Когда Магнус с Энией поехали на конференцию в Прагу, она прокралась к нему в номер в первую же ночь. Он возбудился от одного прикосновения к ее вьющимся волосам. Она была такой сексуальной, такой привлекательной. Магнус не мог больше сдерживаться. Он сказал Викан, что, возможно, не сможет отвечать на ее звонки, потому что он несет ответственность за организацию конференции. Викан обещала звонить только в случае крайней необходимости. Было огромным облегчением убрать телефон и не вспоминать о второй жизни, превратившейся для него в обузу. О нарыве, который могло прорвать в любой момент.

Они с Энией впервые в ту ночь занимались любовью. Он никогда не испытывал ничего подобного.

В последние годы Викан в основном лежала в постели, словно мертвый тюлень, жалуясь на головную боль. Эния была инициативной и беззастенчивой. Время остановилось, и они позволили своим телам утолить жажду страсти.

Когда все закончилось, они оба плакали, но каждый по своей причине. Магнус – от невероятного наслаждения, Эния – из-за нежелания больше скрывать ото всех, как сильно любит его. Потом они заснули в объятиях друг друга.

На следующее утро их разбудил стук в дверь. Когда Магнус понял, что они проспали и что его коллега стоял за дверью, было похоже, будто земля ускользает у него из-под ног.

– Мы идем! – крикнул он без раздумий.

– Мы? – насмешливо переспросил коллега, и Магнус похолодел.

Эния перевернулась в кровати и сонно посмотрела на него.

– Я и Пауэр Пойнт, – ответил он, смеясь.

– Конференц-зал номер пять, – пробормотал коллега из-за двери.

Только в обед Магнус впервые заглянул в свой мобильный телефон. Они с Энией уже вернулись в номер. Чувство вины разрывало его на части.

Я не хотела беспокоить тебя, но Вера вчера упала с домика на дереве и сильно ударилась. Мы провели в неотложке всю ночь. Семь швов на затылке. Сотрясение мозга. Просто подумала, что ты должен знать.

На экране высветилась фотография его храбро улыбающейся дочери с повязкой на голове.

– В чем дело? – спросила Эния, которая, должно быть, поняла по выражению его лица, что что-то случилось.

– Все в порядке.

Они снова забрались под одеяло. Так было проще всего. Притворяться, что ничего не произошло. Будто это была не его идиотская идея построить этот чертов дом на дереве на высоте нескольких метров над землей.

Внутри его все начало ломаться.

Как долго он сможет жить во лжи?

Комочки земли сыплются ему на лицо, и Магнус смахивает их рукой.

В конце концов он оказался на распутье.

Эния или его семья.

22

Когда они садятся за кухонный стол у Софии дома, Эмма замечает, что свадебные каталоги сменились брошюрами из похоронных бюро.

Достойный конец.

Незабываемая церемония прощания.

Эмме кажется, что София слишком быстро связалась с похоронным бюро, если учесть, что она узнала о смерти Петера лишь вчера. На серванте стоит подсвечник и фотография Петера в рамке. Свеча не зажжена.

– Так вы начальник Петера? – спрашивает Эмма Фредрика. Он сидит так близко к Софии, что они почти касаются друг друга.

Фредрик хмурится.

– Да. Откуда вы знаете?

– Мы искали вас, но нам сказали, что вы на больничном, – говорит Эмма. – Это так?

– Фредрик очень мне помог, – произносит София ровным голосом. – Еще до того, как Петер исчез.

Эмма начинает понимать, к чему это ведет.

– Рассказывайте.

– Я связался с Софией полгода назад, когда заметил, что Петеру становится все труднее и труднее вести новости в прямом эфире, – вставляет Фредрик. – Он не мог сосредоточиться и постоянно нервничал.

– С тех пор мы втроем стали командой, – говорит София. – Фредрик был рядом с Петером на работе, а я помогала ему дома.

– Он чем-то болел? – спрашивает Крилле.

София качает головой и смотрит на фотографию Петера.

– Мы точно не знаем. Его ценили как профессионала, и в его жизни совсем не было места для личных неудач. Нам казалось, что он разочаровался в себе и ему было все труднее справляться с напряжением.

Этого совсем не было заметно на экране телевизора. Петер всегда выглядел спокойным и расслабленным и умудрялся прекрасно показывать себя во всех интервью. Он был как будто создан для утренних новостей. Но, конечно, трудно понять, что происходило у него внутри и как он в действительности чувствовал себя. Все зависит от того, насколько хорошо он скрывал это.

– Вы не знаете, принимал ли Петер какие-нибудь лекарства?

София кивает:

– Да, он принимал «Атаракс» по мере необходимости, но постоянно чувствовал себя уставшим из-за этого. Еще пробовал принимать снотворные, но понял, что они вырубают его даже днем. Он говорил, что чувствует, будто находится в постоянном тумане, это очень мешало ему работать.

Успокоительные и снотворные. Жаль, что токсикологический анализ после вскрытия займет неделю, Эмма хотела бы сразу получить ответ, были ли у него какие-либо препараты в организме.

– Петер был лучшим во всем, но страдал от неуверенности в себе, – говорит Фредрик. – Мы много говорили об этом, но он не мог или не хотел рассказать мне, почему так. Наверняка на то была какая-то тайная причина, ведь со временем положение ухудшалось.

София кладет локти на стол, подпирая подбородок руками.

– После каждой передачи он был в отчаянии. Он очень переживал, что об этом узнают. Он бы скорее умер, чем признался в этом, а я не хотела вдаваться в подробности из уважения к нему.

Она запинается.

– Мы много говорили о свадьбе, – продолжает София, и голос срывается. – Я всегда мечтала о большом свадебном торжестве со всеми друзьями и родственниками, но он этого не хотел. Он сказал, что это хуже, чем сидеть в прямом эфире, что он не сможет быть самим собой в день, который должен быть самым счастливым в его жизни.

Фредрик отводит взгляд. Ему стыдно? Почему это так сильно его беспокоит?

– А теперь никакой свадьбы не будет, – говорит София. – Я не должна была давить на него.

– Кстати, о свадьбе, или, скорее, о расходах на нее, – говорит Эмма. – Петер снял четыре крупные суммы наличными в тот же день, когда исчез.

София хмурится.

– Насколько крупные?

– В общей сложности двадцать тысяч крон, – говорит Эмма. – Вы знаете, зачем ему нужно было столько денег?

– Понятия не имею, – говорит София и отковыривает воск со свечи на столе.

– Значит, это не могли быть деньги на свадьбу? – спрашивает Эмма. – Или на ремонт?

– Нет, ничего из этого мы не оплачивали наличными.

Эмма сглатывает. Она не знает, как аккуратно завести разговор на вторую тему, поговорить о причине их визита. Вопрос нельзя задать так, чтобы он не звучал обвинением.

– Мы получили информацию, что в субботу вас видели с другим мужчиной в ресторане, – говорит Эмма. – Это так?

– Да. Lilla Ego был забронирован давным-давно. Мы с Петером должны были пойти туда вместе…

– Но когда София сказала мне, что собирается отменить бронь, я убедил ее, что мы должны пойти туда вдвоем. Тогда мы не знали ничего, кроме того, что Петер куда-то уехал.

– Так это были вы?

София скованно кивает.

Эмма задается вопросом: пошла бы она сама в ресторан, если бы ее молодой человек пропал?

Фредрик продолжает объяснять:

– Я был убежден, что он бросил Софию, и был разочарован тем, что Петер просто уехал и оставил ее одну решать все вопросы. Я даже представить себе не мог, что он мертв.

– Но вы же заявили о его пропаже? – возражает Эмма и смотрит на Софию.

– Конечно, я очень беспокоилась за него, – говорит она в свою защиту. – Обычно он очень серьезно относился к своей работе.

Эмма обдумывает услышанное. Затем она вспоминает отчаянные СМС Фредрика.

Черт возьми, Петер, перестань все портить.

Не делай ничего такого, о чем потом пожалеешь.

Действительно ли Фредрик отправил их, потому что волновался?

– Вы контактировали с Петером после воскресного выпуска новостей? – спрашивает она Фредрика.

Он качает головой.

– Я пытался связаться с ним, но он не отвечал на мои сообщения.

– Что вы имели в виду, когда написали, что он не должен делать ничего такого, о чем потом пожалеет?

Лицо Фредрика краснеет.

– Вы читали сообщения в его телефоне?

– Ответьте на мой вопрос, пожалуйста.

– Я имел в виду, что он не может просто сбежать, а потом вернуться к Софии, когда ему заблагорассудится. Нельзя и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Особенно когда он и так слишком много натворил.

София прячет лицо в ладонях, но ничего не говорит.

Эмма делает глубокий вдох.

– Вы двое встречаетесь?

– Нет, – резко говорит Фредрик, и у него начинает подергиваться одна бровь.

София смотрит на нее.

– Что? Что вы имеете в виду?

– Не могли бы вы отчитаться о том, где вы были и с кем? С того воскресенья, когда Петер исчез, и до тех пор, пока его не нашли? – спрашивает Эмма.

София в ужасе смотрит на нее.

– Но зачем?

– Это касается вас обоих, – решительно говорит Эмма.

23

Юсефин и Андреас сидят напротив пожилой седовласой женщины с серьезным, почти мрачным взглядом. Кабинет обставлен по-домашнему, на столе перед ними лежит расшитая цветами льняная скатерть. Юсефин пытается занять удобное положение в кресле, но ничего не выходит. Она бросает взгляд на коробку салфеток, любезно придвинутую прямо к ней.

– Юсефин, о чем вы думаете прямо сейчас? – спрашивает психолог.

С чего ей начать?

Юсефин не знает, говорят ли они с психологом ради себя или в большей степени ради Юлии. Все так запутанно. Юлия ведь не хотела умирать, правда? Юсефин просто не может с этим смириться. Ее взгляд блуждает по стене за спиной психолога и останавливается на акварельной картине с изображением лодки в море во время шторма. Очень уместно.

– Я не знаю, что я должна была сделать, чтобы предотвратить это, – отвечает она медленно. – Это худшее, что может произойти в жизни любого родителя.

– Что конкретно? – спрашивает психолог и поправляет очки, сползшие на кончик носа.

Она что, сошла с ума?

Юсефин приходится взглянуть на психолога, чтобы определить, не издевается ли она над ней, но женщина спокойно сидит и ждет ответа.

– Что ребенок хочет покончить с собой?

– Вы так это видите? – спрашивает психолог и переводит взгляд с Юсефин на Андреаса. – Что вы, как родители, потерпели неудачу?

Раздражение нарастает все сильнее, оно зудит в области груди. Бюстгальтер слишком тесен, а воздух застревает по пути в легкие. Лодка на картине качается на высоких волнах, которые вот-вот перевернут ее.

– Да, как еще на это можно смотреть? – продолжает Юсефин и изо всех сил старается говорить спокойно. – Если наш ребенок хочет умереть, это вряд ли показывает нас, как родителей, с хорошей стороны.

Психолог выглядит обеспокоенной.

– Я не знаю, утешит ли это вас, но влияние родителей на благополучие ребенка в этом возрасте не так велико. Конечно, я говорю про нормальные случаи.

О чем это она?

– Скорее самый важный фактор – это наличие друзей. Как у Юлии обстоят дела с ними? У нее насыщенная социальная жизнь?

Насыщенная социальная жизнь?

Андреас кивает.

– У Юлии никогда не было проблем с друзьями. Ее все любят.

Он так быстро отвечает на вопросы и вообще делает все, чтобы угодить окружающим. Не поэтому ли он забыл, что Лив и Юлия поссорились? Но Юсефин не должна сейчас об этом упоминать.

Что с этим может поделать психолог?

– Досуг – еще один фактор, который влияет на жизнь подростков, – объясняет психолог. – Чем Юлия занимается в свободное время? Изменилось ли что-нибудь в ее поведении?

– Мы переехали за границу, и после этого Юлия, к сожалению, бросила спорт, – говорит Андреас. – Она очень сильно отстала от своей группы по фигурному катанию и поэтому больше не захотела продолжать занятия.

– Очень жаль, – говорит психолог, делая пометку в своем блокноте.

– Переезд был нашим решением, – говорит Юсефин. – Так что все произошедшее – наша вина.

Психолог поворачивается к Андреасу.

– Что вы чувствуете, когда слышите это? Вы разделяете точку зрения Юсефин в отношении вашей роли в этой ситуации?

– Я не знаю, – говорит он и трогает пальцами потертый рукав своего свитера. – На самом деле в основном я чувствую грусть.

Грусть?

Юсефин закипает. Она ненавидит тот факт, что Андреас просто сидит и не понимает, насколько они виноваты в том, что произошло. Или он думает, что это все ее вина? Безжалостные волны на картине вспениваются. Никто в лодке не выживет, если море не успокоится, и трудно не провести параллели с ее собственной жизнью.

Ситуация безнадежна.

Психолог кивает и смотрит на Юсефин.

– А как вы описываете свои нынешние чувства?

– Я чертовски зла! – шипит она. – На Юлию, на Андреаса и на вас! – кричит она так, что Андреас подскакивает. Он кладет ладонь ей на колено.

– Но больше всего на себя, – шепчет она, и слезы текут по ее щекам. – Я должна была обо всем догадаться.

Юсефин смотрит на картину.

Лодка спокойно покачивается на волнах.

24

Крилле с Эммой выходят из только что отремонтированной квартиры Софии. Мозг Эммы кипит: София была слишком нервной, когда рассказывала им, где была. Когда, где и с кем.

Ее рассказ создавал алиби и для Фредрика.

– Они покрывают друг друга, – говорит Крилле, когда они возвращаются в полицейский участок.

– Хоть Фредрик и работает на телевидении, плохой из него актер, – отвечает Эмма. – Я полагаю, сначала он искренне беспокоился за Петера. Но потом влюбился в Софию, и, возможно, они стали ближе, когда он начал ее поддерживать. Но ведь между ними лет сто разницы!

– Шестнадцать, если быть точным, – говорит Крилле и хихикает над ней. – У нас с тобой примерно такая же разница, да? Разве было бы странно, если бы мы встречались?

Эмма не знает, что ответить, и ей приходится выглянуть из окна, чтобы вспомнить, о чем она говорила.

– Ну вот, теперь тебе нечего сказать, – говорит он удовлетворенно, притормаживая на красный свет у Слюссена – перед развороченным водопроводом, который вот-вот да рухнет.

– Может ли ревность быть мотивом? – спрашивает Эмма.

В атмосфере квартиры Софии было что-то такое, чего она никак не могла понять. До блеска убранная квартира. Свадебные каталоги, которые теперь сменились брошюрами из похоронного бюро. Близость между Фредриком и Софией.

Ее слезы были неискренними?

Эмма хочет спросить об этом у Крилле, но тот поглощен дорогой.

– Бог ты мой, этот район – сплошная катастрофа. В какой раз они уже реконструируют Слюссен?

– Я не знаю, – говорит она. – Когда становишься старше, такие вещи быстро забываются.

Крилле хохочет.

– По крайней мере, слух тебя пока не подводит.

– Что-что? – шутит она. – Но если серьезно, могли София с Фредриком спланировать все и совершить убийство?

– Зачем им убивать Петера? София могла ведь просто расстаться с ним?

– Это всего лишь догадки.

– У тебя не возникает ощущения, что Петер был психом? – спрашивает Крилле. – Может, мы пока не все о нем знаем. Вероятно, поездка на юг – часть их плана побега?

– Я согласна, что это подозрительно.

– Очевидно, что они что-то скрывают, – говорит он. – Я не уверен, но мне кажется, что Фредрику было как-то не по себе. Он странно себя вел. Заметила, как он подкрался в коридоре?

Эмма пользуется случаем, чтобы позвонить Вестбергу и сообщить об их визите.

– Здравствуйте. София и Фредрик отрицали, что состоят в отношениях, но мы им не верим. Сегодня вечером они вместе улетают в Доминикану.

– Этого недостаточно, чтобы арестовать их, но, возможно, достаточно для ордера на обыск, – говорит Вестберг.

– Мы перепроверим их алиби, как только вернемся в участок, – говорит Эмма. – Жаль, что у Софии было достаточно времени, чтобы замести все следы. У нее в квартире чисто, как в операционной, плюс ДНК Петера, конечно, повсюду, это же его дом. Но поскольку он утонул, это, скорее всего, произошло в озере рядом с местом, где его нашли, а не дома в ванной.

Перед глазами проносится образ Йерки.

– Мы опросили людей по соседству, – говорит Вестберг. – Никто не видел Петера Линда. Это странно. Кто-то должен был заметить его, если он выходил на улицу перед смертью.

– И версия с Йеркой теперь кажется менее подходящей, – добавляет Эмма. – Конечно, он преследовал Петера, но ничего не указывает на то, что он был в Даларне. Вероятно, он был просто несчастным человеком, который покончил с собой.

– Результаты вскрытия уже пришли?

– Пока нет, – говорит Эмма. – Кто живет рядом с местом, где нашли тело?

– Есть там парочка интересных экземпляров – говорит Вестберг. – Рядом с озером в коттедже живут два ремесленника из Польши, на которых при разных обстоятельствах поступали жалобы. Давайте начнем с этого. Я пришлю вам материалы, которые у нас есть, чтобы вы могли взглянуть.

25

Во рту пересохло, и когда Магнус пытается сглотнуть, в горле режет от жажды. Неужели ему придется пить собственную мочу? Небо сотрясается от раскатов грома, и начинается дождь. Он открывает рот и жадно ловит капли, как птенец, которого мать-птица кормит червями. Тогда ему приходит в голову, что, возможно, было бы лучше, если бы дождя не было, ведь он лишь продлевает его мучения. Никто не услышит его крика о помощи, никто не поможет ему выбраться из этой ямы.

Он умрет здесь, похороненный заживо.

Ничто не длится вечно, он это знает.

И, конечно, он понимает, что натворил. Работа, семья – да, все внезапно оказалось под угрозой. Когда Эния заговорила об их совместном будущем, Магнуса будто толкнули в грудь. До этого момента их отношения были безоблачными. Беспроблемными. Они тайно встречались, а семья ждала его дома. Он думал, что ясно дал понять: именно этого он и хотел.

Пока не понял, что Эния хотела бы иметь детей.

Эния, должно быть, заметила, что Магнус не был готов к этому разговору. Он не мог ни на что решиться, и она это понимала.

На работе никто ничего не знал. Все поклонники Энии завидовали ему, ведь он проводил с ней столько времени. Ему даже пришлось дать пару советов коллегам: как вести себя с ней, чтобы она проявила интерес.