Обеты молчания

Кэт чувствовала, как хрупкое тело Карин сотрясается от страшных рыданий. Она ничего не говорила. Тут нечего было сказать. Она просто обнимала ее, позволяя выплакать всю усталость и боль, разочарование и страх.

Это заняло много времени.

В конце концов Кэт помогла ей дойти до постели, отправила сообщение домой, взяла им обеим чая и вернулась к Карин, которая была такая же белая, как и наволочки на ее высоких подушках, изможденная, но спокойная.

– Ты связывалась с Майком?

Рот Карин сжался.

– Нет, не связывалась.

– Может быть, он хочет знать?

– Тогда пусть хочет дальше. Я оставила это позади.

– Ладно. Это твое дело.

– Дело в том, что… – Карин с сомнением замолчала. – Я хочу поговорить об этом. О смерти.

– Со мной?

– Ты знаешь, что случилось с Джейн Фитцрой?

Джейн была капелланом в Имоджен Хаузе и священницей в соборе.

– Нет, но я могу выяснить. Она уехала в монастырь – я взяла адрес, прежде чем улетела в Сидней, – и, если она уже не там, может быть, они знают, куда она отправилась.

«Саймон может это знать», – подумала она, но вслух не сказала.

– Мне нравилась Джейн. Мне хотелось бы поговорить с ней.

– Я сделаю, что смогу.

– Постараюсь не умереть раньше времени.

Кэт поднялась.

– Хочешь, я еще приду повидать тебя?

– Если сможешь привести Джейн.

– А если не смогу?

Карин отвернулась в другую сторону.

Через минуту, не говоря ни слова и больше не дотрагиваясь до нее, Кэт тихо вышла из комнаты.

Ее телефон завибрировал, приняв новое сообщение, пока Кэт шла по двору Имоджен Хауза.

«Чувствую себя паршиво иду спать. Сай здесь злой как собака. Поторопись. xx».

Семнадцать

Десять минут седьмого. В этом конце города тихо. Офисы закрыты. Магазины закрыты. И «Севен Эйсес» не откроется до восьми. Масса времени.

Время идеальное. Рассчитано безупречно.

Пол старого зернохранилища выглядел ненадежно, но он был там уже дважды, и все оказалось гораздо лучше, чем он ожидал. Он прошелся по балкам и доскам. Проверил. Там явно обитали древоточцы. В воздух поднималась пыль. Но он не проломился под его весом.

Вечернее солнце согрело его. Там, где летом свили гнездо ласточки, виднелись остатки соломы и белые кляксы. Они находят дыры в крышах. Он поднялся по старой пожарной лестнице с задней стороны здания. Подошвы его кроссовок были густо смазаны полиэтиленовой пеной. Следов не будет.

Тут пахло деревом, пылью и сухостью. Спереди на временном ограждении висела табличка «НА ПРОДАЖУ. ПОТЕНЦИАЛ РАЗВИТИЯ». И так в половине Лаффертона. Старая фабрика лент. Здания у канала. Старые оружейные склады. Теперь это. Лаффертон менялся. Апартаменты, бутики, современные офисы.

Он не возражал. Не был сентиментален. И все равно не здесь родился. Даже не близко.

Он пришел сюда три дня назад, в это же время. Взглянул на пустую улицу. Машина вызывала вопросы, но через зернохранилище не проходила ни одна важная дорога, так что эта часть города оставалась в запустении. Скоро будет иначе. Но пока что она оставалась в запустении. И это ему подходило.

Он оставил дверь за собой открытой.

Он повторил свою проходку уже дважды. Сначала надо бесшумно пройти через открытый чердак зернохранилища, потом в дверь, закрыть ее за собой, потом по веревке, закрепленной на пожарной лестнице. Это самое быстрое. Он хорошо лазал по веревкам – никто этого не знал – по веревкам и брусьям. Научился лет в восемь-девять. Когда был маленьким. Ловким. С сильными руками.

За старым комплексом зданий было две дороги, по которым он мог убежать. Одна тропинка вела к каналу, она была запущенна и заросла деревьями и кустами, так что ему пришлось пройтись по ней несколько раз. Он воспользуется ею, проторив себе узкий проход, а потом бегом спустится к берегу. Просто. Вторая, гравийная, дорожка вела на улицу.

Фургон был припаркован на соседней улице, Фостер-роуд, посередине.

Д. Ф. Строукс. Водопровод. Центральное отопление. Официальная регистрация. 07765 400 119.

Весь дом кишел наряжающимися девушками. Мини-юбки, фартуки медсестер, школьные блузки, полосатые галстуки. Клэр Пескод была Леди Годивой: ее собственные длинные волосы дополняли искусственные локоны, а одета она была в телесное трико. Ее будущая подружка невесты была священницей, а еще одна девушка – ковбойшей, и они втроем, хихикая, бились за место перед зеркалом.

Мать Клэр сказала со смехом:

– Я свой девичник провела в пабе. Твой папа и его шафер появились сразу перед закрытием.

– Мам!

– Да это неважно. Мы отлично провели время.

– Мы тоже отлично проводим время. Когда приедет лимузин?

– В десять минут восьмого.

– Слишком рано.

– Мам, Пейдж говорит, что десять минут восьмого – это слишком рано.

– Ну, перенести ты все равно уже не сможешь.

– Ой, помогите.

Больше, больше всего! Тушь, блестки, блеск для губ. Нарисованные татуировки. Значки с надписью «Клэр выходит замуж».

Семь. Семь тридцать.

– Боже милостивый! – сказал ее отец, с опаской обходя толпу девушек в холле. – Не подходите ко мне, от меня воняет маслом! – И, уже направляясь в душ, добавил: – Хорошо проведите время, девочки. И ведите себя прилично!

Половина улицы вышла, чтобы посмотреть на лимузин. Белый. Черные окна. Шампанское. Конфетти. Шофер.

– Ведите себя прилично!

– Будьте хорошими девочками!

– Будьте осторожны!

Лимузин развернулся, медленно и вальяжно, посреди улицы. Перед ним останавливались автомобили. Сигналили. Мужчина слез со своего велосипеда. Овчарка от возбуждения чуть не сорвалась с поводка.

Шампанское.

– За тебя, дорогая.

В машине они осыпали ее розовыми лепестками, спрятанными под юбками и в карманах, весело хихикая и глядя сквозь затемненные окна на Лаффертон.

Он ждал два часа. Спокойно. Ни о чем не беспокоясь. Иногда поглядывая в отверстие в нескольких дюймах левее одного из заколоченных окон. Доски на окнах изъели черви, и они растрескались. Он не взял с собой ничего поесть, единственную банку газировки он уже допил, как следует смял и убрал в карман.

Было тепло. Комфортно. Он был начеку. В боевой готовности. Он был напряжен, но не нервничал.

Время от времени он прохаживался по чердаку туда и обратно.

Сначала было тихо, но через полчаса или около того улица снаружи начала оживляться. Клуб «Севен Эйсес» открывался в восемь. Флуоресцентные и неоновые лампы горели снаружи и освещали плакаты и вывески. Тротуар переливался синим и зеленым. Лица были оранжевыми. Он просчитал все до секунды. Достал винтовку из потайного ящика за потолочными балками. Оставил одну панель снятой, чтобы быстро вернуть ее на место. Зарядил.

Встал на позицию. Обзор был отличный. Можно было попасть в оленя в трехстах ярдах. Даже больше.

Он ждал. Только сейчас его сердце начало биться сильнее. Как и должно. Но он был невозмутим. Его рука была тверда.

Белая машина подъехала к ступенькам перед клубом, отражая мелькающие огни – то синие, то зеленые, то розовые, то золотые. Дверь открылась, и они стали выходить оттуда, смеясь, дразня друг друга и размахивая руками.

Клэр Пескод.

Она вся была у него на виду.

Он целился в сердце.

Но прямо в эту секунду девушка в глупой ковбойской шляпе споткнулась и подалась вперед.

Пуля задела ковбойшу, прежде чем попасть в Клэр, но не в сердце, не чисто.

Крики снаружи становились все громче.

Хаос.

Но не здесь.

Здесь он медленно поднялся, спрятал ружье, поставил на место панель, уверенно, легко пробежался по сломанным стропилам, нырнул за дверь. Опустил деревянный настил. Оказался на пожарной лестнице и соскользнул по веревке, очень быстро.

За его спиной крики усиливались, пока не превратились в стоны тысячи чаек, летящих ему вслед.

Восемнадцать

– Мама, скоро будет ярмарка, скоро будет ярмарка!

– Мама, нам можно пойти, правда, мы же всегда ходили на ярмарку?

– И я теперь взрослая и смогу кататься на больших каруселях.

– Не будь такой глупой, ты не взрослая, тебе не разрешат, ты опять будешь кататься в чашечках с Феликсом, нэ-нэ-нэ!

– Мам-м-м-а-а-а-а!!!

Она могла справиться с двумя своими собственными препирающимися детьми довольно легко. Но не с Саймоном.

Саймон стоял, облокотившись на столешницу, с чашкой кофе в руках.

– Так, ну и что обозначает это лицо, как сказала бы мама? Сэм, прекрати задирать свою сестру. Ты сделал домашнюю работу? Нет, даже не отвечай, просто иди и сделай ее. Папа за тобой разве не проследил?

– Он лег спать из-за джетлага.

– Отличное оправдание! Ханна, не ной. А теперь ИДИТЕ. Ты разве не на службе, Сай?

– И да и нет.

– И как прикажешь это понимать? Ну, я в любом случае выпью бокал вина. Ты останешься поесть?

Саймон пожал плечами.

– Ради бога, я не могу справляться с вами троими и с бесконечным джетлагом Криса. Что случилось, Сай? А, да, пока я не забыла, у тебя есть адрес или номер Джейн Фитцрой?

Саймон подозрительно на нее взглянул.

– Карин Мак-Кафферти в хосписе. Она хочет увидеться с ней.

– Плохо?

– Плохо.

Кэт вылезла из своих туфель и легла на диван вместе с бокалом. Она закрыла глаза и сосредоточилась на том, что она снова дома, медленно успокаиваясь и собирая весь свой внутренний ресурс, чтобы справиться с ужином и с детьми, которых надо было уложить спать. И со своим братом.

– У отца появилась подружка, – сказал Саймон.

Она открыла глаза.

– О.

– Это все, что ты, черт возьми, можешь сказать?

– Эм… Я могу сказать «хорошо», если тебе так больше нравится.

– Как ты вообще можешь такое говорить?

– Хорошо. Вот, снова сказала. И убери это выражение со своего лица. Хорошо. Хорошо. Хорошо. Если отец нашел человека, который составит ему компанию, хорошо. Почему бы и нет?

– Ты читала «Гамлета»?

Кэт вздохнула и встала с дивана. Она налила бокал вина и протянула его своему брату.

– Если у тебя зазвонит телефон – не обращай внимания. Они справятся. А теперь залей это в себя и перестань говорить глупости.

– Я так и думал, что ты примешь такую позицию. Так, черт возьми, и думал.

– Отец один, ему одиноко – хотя он скорее откусит себе язык, чем признается в этом. Он скучает по маме, прошел уже почти год с тех пор, как она умерла…

– Именно. Всего один год.

– Достаточно, если он так считает. Как бы там ни было, ты-то откуда знаешь?

Он рассказал ей.

– Я не мог этого вынести… Она была на кухне, у плиты, доставала что-то из шкафов… она была на месте мамы. Я не мог этого вынести.

– Забудь об этом. Разговор тут не о тебе, а об отце. И кто же она?

– Некая женщина по имени Джудит Коннолли.

– Вдова Дона Коннолли?

– Понятия не имею.

– Если так, она замечательная – боже, удивительное совпадение! Дон Коннолли был одним из кардиологов Бевхэмской центральной и, по иронии судьбы, умер от инфаркта.

– Плохая реклама.

– Милый был человек. Джудит прекрасная – довольно молодая. Она была его второй женой.

– Значит, привычка у нее такая.

– Ой, заткнись. Ну же, Сай, посмотри на это с другой стороны. Это может уменьшить давление на нас – хотя не то чтобы оно и так было сильным.

– Откуда тебе знать? Тебя тут не было.

– И что, оно было сильным?

Саймон снова пожал плечами.

– Господи, я тебя сейчас ударю. Ты ведешь себя как Сэм.

– Тогда забудь, ладно. Мне просто было это неприятно, Кэт. Это было… Я увидел ее в кухонном окне с улицы. Это был плохой момент.

Она положила руку ему на ладонь. Она знала. Саймон и их мать.

У него зазвонил телефон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Мармайт (англ. Marmite) – торговая марка бутербродных паст, производимых в Великобритании, Австралии и Новой Зеландии. Мармайт представляет собой коричневую пасту с ярким вкусом и запахом; паста очень соленая. Изготавливают ее из дрожжевого экстракта с добавлением других ингредиентов.