Полная версия
Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке
Джон Дуглас, Марк Олшейкер
Когда звонит убийца
Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке
Анне Хэнниган, важной части нашей команды с самого начала
У человека можно отнять все, кроме одного: последней свободы человека – выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам, выбирать собственный путь. У вас всегда есть выбор.
В этом случае важно продемонстрировать уникальный человеческий потенциал – в лучшем случае, чтобы превратить личную трагедию в триумф, превратить свое затруднительное положение в человеческое достижение.
Доктор Виктор ФранкльJohn Douglas, Mark Olshaker
When a Killer Calls. A Haunting Story of Murder, Criminal Profiling, and Justice in a Small Town
* * *2022 by Mindhunters, Inc. All rights reserved
Published by arrangement with Dey Street Books, an imprint of HarperCollins Publishers
© Самуйлов С.Н., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022
Пролог
То был напряженный день для Шари Смит. После скорого завтрака и обязательной молитвы родителей за нее и ее пятнадцатилетнего брата Роберта она помчалась в школу на репетицию выпускного, который должен был пройти в Зале Колизея университета Южной Каролины в воскресенье.
Ее и Энди Аун выбрали исполнять гимн – «Знамя, усыпанное звездами», поэтому им и пришлось репетировать с миссис Буллок, руководительницей хора. После репетиции наступит черед бесконечных дел, большинство из которых будут приготовлениями к поездке их выпускного класса на Багамы на следующей неделе.
Шари любила петь, и в средней школе Лексингтона она была солисткой джаз-бенда, участницей хора, певицей и танцовщицей в сценическом хоре. Она неоднократно получала награды от всех хоров штата и участвовала в губернаторской Школе искусств – и все это в дополнение к трем годам работы в студенческом совете. Она уже проходила прослушивание для работы певицей и танцовщицей на летний период в парке развлечений «Каровиндс» на границе штата с Северной Каролиной, к юго-западу от Шарлотта, где уже выступала ее старшая и очень на нее похожая сестра Дон.
Несмотря на то что старшеклассников редко брали на работу, Шари выиграла место и с нетерпением ждала своих летних выступлений с сестрой, которая жила в Шарлотте в съемной квартире с двумя подругами, также обучавшимися вокалу и фортепиано в Колумбийском колледже в Колумбии, столице Южной Каролины. Шари и Дон Смит, обе сногсшибательные голубоглазые блондинки, регулярно пели в Баптистской церкви Лексингтона, к которой принадлежала их семья. Также сестры Смит, как их стали называть, откликались на многочисленные просьбы выступить в других церквях в этом районе. Кроме того, Шари любила практиковаться в танцах на баскетбольной площадке перед гаражом, когда ее брат Роберт не бросал там мяч в кольцо. Иногда она приводила родителей посмотреть.
Но мечты Шари на лето рухнули. Она провела несколько выходных в «Каровинде», разучивая свои программы для кантри-шоу, но после нескольких репетиций охрипла и выступала с большим трудом. Мама и папа отвели дочь к фониатору, и тот сообщил плохие новости: у Шари появились узлы на голосовых связках. Ей прописали полный двухнедельный отдых, после чего она должна воздержаться от пения еще шесть недель. Шари была ужасно огорчена из-за того, что не сможет поработать летом в парке развлечений, и утешала себя лишь тем, что осенью присоединится к Дон в Колумбийском колледже.
Около десяти часов утра Шари позвонила матери из школы и сказала, что наберет ей еще раз, когда будет уходить, – им нужно было встретиться в банке, чтобы получить дорожные чеки для поездки. Она позвонила снова около одиннадцати, сказала, что еще не освободилась, но скоро перезвонит. Родители обычно настаивали, чтобы они с Робертом звонили как можно чаще и сообщали, где находятся, и против этого правила Шари не возражала, потому что сама любила поболтать. В школьном ежегоднике ее назвали «самой остроумной» и «самой талантливой» девушкой в выпускном классе, но иметь две высшие степени не разрешалось, поэтому она уступила последнее звание другой девушке, которая была в восторге от оказанной чести.
Подготовка требовалась большая.
Около 11:30 утра Шари снова позвонила домой сообщить маме, что они могут встретиться через полчаса в отделении Национального банка Южной Каролины в торговом центре Лексингтон-Таун-сквер. Она также попросила принести ей купальный костюм и полотенце – в доме ее подруги Даны, в нескольких милях от центра, на озере Мюррей, планировалась вечеринка у бассейна. На Шари были мешковатые белые шорты и пуловер в черно-белую полоску, и она хотела переодеться после банка.
В банке Шари встретилась со своим парнем Ричардом Лоусоном и хорошей подругой Брендой Бузер. Окруженная самыми близкими людьми, она была в прекрасном настроении. Получив дорожные чеки, троица отправилась на вечеринку, оставив свои машины на стоянке торгового центра.
Около 14:30 пополудни Шари позвонила от Даны и сказала, что возвращается домой. Поверх купальника она надела рубашку и шорты. Бренда и Ричард отправились с ней. Примерно через пятнадцать минут они вернулись в торговый центр, где Бренда и Шари забрали свои машины. Бренда попрощалась, а Шари с Ричардом немного посидели в его машине. Потом Шари села в свой маленький голубой хэтчбек «Шевроле-Шеветт» и отправилась домой, а Ричард следовал за ней до поворота на шоссе 1, к Ред-Бэнк.
Смиты жили за городом, в доме, который они построили на двадцати акрах земли на Платт-Спрингс-роуд, примерно в десяти милях от Лексингтона. Дом стоял в стороне от шоссе, на возвышении, в конце подъездной дороги длиной в 228 метров, что обеспечивало достаточное уединение. Девочки не были в восторге от переезда из предыдущего дома в уютном районе Ирмо в Колумбии, где рядом жили их друзья, а школа находилась всего в миле, но их отец вырос за городом и считал, что это лучший способ воспитать собственных детей. На новом месте они построили бассейн, а Дон и Шари разрешалось держать лошадей, хотя к тому времени, когда Дон уехала в колледж, Шари и Роберту больше нравилось кататься по территории на небольшом мотоцикле, и лошадей продали. Катались подростки часами, иногда шутливо ссорясь из-за того, кто больше времени проводит на мотоцикле. В белокурой Шари, несмотря на ее женственную красоту и певучий ангельский голос, было многое от сорванца – в отличие от Дон, которую младшая сестра дразнила, называя «паинькой».
Где-то около 15:25 Шари въехала на подъездную дорожку и остановила машину, чтобы, как обычно по возращении, проверить почтовый ящик, установленный на столбе. Поскольку от дорожки до ящика было лишь несколько шагов, она не выключила мотор и не потрудилась надеть свои черные туфельки-джелли.
Была пятница, 31 мая 1985 года.
* * *Боб и Хильда лежали в шезлонгах на заднем дворе, когда Шари позвонила им сообщить, что уходит с вечеринки Даны. Вскоре после этого они и пришли к бассейну – Боб хотел подготовиться к запланированной игре в гольф. Боб, инженер, работавший в департаменте автомобильных дорог, теперь продавал электронные табло и вывески для компании «Дактроникс» и часто работал дома. Он также, на добровольных началах, нес службу в тюрьмах и исправительных школах для мальчиков. Дон и Шари часто сопровождали его и пели перед заключенными. Хильда работала учительницей на неполную ставку в государственной школе.
Выглянув в окно, она увидела голубую «Шеветту» дочери, стоящую в начале подъездной дорожки. Когда через несколько минут машина не тронулась с места, Хильда пришла к выводу, что Шари, должно быть, получила письмо от Дон и задержалась, чтобы его прочесть. Шари нравилось узнавать новости от старшей сестры, и Хильда опасалась, что Шари будет жить ее интересами, так как ее собственные летние планы сорвались из-за проблем со связками. Хильда и Боб были глубоко религиозными людьми и старались воспитывать своих троих детей с таким же благоговением и верой. Шари так расстроилась из-за того, что не сможет быть летом с Дон и выступать с ней, что Хильда иногда задавалась вопросом, почему Господь принес такое горькое разочарование ее младшей дочери.
Примерно пять минут спустя, когда входная дверь так и не открылась и восторженная Шари не ворвалась в комнату, Боб выглянул из окна своего домашнего офиса и увидел, что ее машина все еще стоит на дорожке. Это было странно. Возможно, Шари сидит в машине и читает письмо от Дон, сказала Хильда мужу, но Боб подумал, что здесь что-то не так. У Шари было редкое заболевание, так называемый несахарный – или водный – диабет, который вызывал настолько частую жажду и потребность в мочеиспускании, что создавал угрозу опасного для жизни обезвоживания. Болезнь не лечилась, но Шари принимала вазопрессин, гормон, регулирующий баланс жидкости, вырабатывать который не мог ее организм. В детстве девочке через день делали болезненный укол большой иглой. Позже, к счастью, вместо инъекций был разработан назальный спрей. Один флакон всегда лежал в сумочке Шари, а другой хранился дома в холодильнике. Если бы по какой-то причине Шари не приняла лекарство, она могла потерять сознание и в конце концов впасть в кому.
В любом случае, независимо от причины, девочка не проделала оставшийся путь по подъездной дорожке, и Боб взволновался. Он быстро схватил ключи, прошел в гараж, сел в свою машину и проехал по длинной грунтовой дорожке.
Через несколько секунд он уже был на месте. Дверца со стороны водителя была открыта, мотор работал. На земле возле открытого почтового ящика лежали письма. Но Шари не было. Боб безрезультатно окликнул ее. Он заглянул в машину через открытую дверцу. Полотенце, которое Хильда принесла дочери, лежало на водительском сиденье, сумочка Шари – на пассажирском, а туфли стояли на коврике. Боб раскрыл сумку и порылся внутри. Бумажник и лекарство были на месте.
На земле следы босых ног вели от машины к почтовому ящику, но – что выглядело зловеще – назад они не возвращались.
Часть первая
Преследуя убийцу
Глава 1
Понедельник, 3 июня 1985 года– Привет, Джон. – Рон Уокер, член нашей небольшой команды профайлеров, остановился в дверях. – У нас тут вырисовывается дело о похищении. Запрос из Колумбии, Южная Каролина. Я только что получил сообщение из офиса шерифа – им нужна помощь Отдела поведенческой науки.
– Что случилось? – спросил я.
– Мне позвонил Льюис Маккарти, заместитель шерифа округа Лексингтон. Шэрон Фэй Смит, семнадцатилетняя старшеклассница, была похищена возле почтового ящика перед своим домом в прошлую пятницу днем. Документов пока нет, так что я знаю только то, что слышал по телефону.
– Они уверены, что она не сбежала сама?
– Не тот тип, очевидно. И ее машина осталась с работающим двигателем на дорожке, сумочка с бумажником лежала на сиденье. Сама девушка какая-то тяжелая диабетичка, и ее лекарство, которое она всегда носит с собой, тоже было в сумочке. Плюс вчера она должна был окончить школу, спеть национальный гимн на церемонии, а затем отправиться в круиз для старшеклассников на Багамы.
Подойдя к моему столу, он изложил информацию, переданную ему Маккарти. Дом находился на участке площадью двадцать акров за городской чертой, в сельском поселении, известном как Ред-Бэнк, примерно в десяти милях от Лексингтона, в конце 230-метровой подъездной дорожки от Платт-Спрингс-роуд. Девушка-подросток по имени Шари, очевидно, остановилась сразу после поворота, чтобы забрать почту. Письма к Смитам валялись на земле, наводя на мысль, что ее застигли врасплох и похитили. Отец, Роберт Смит – знакомые называли его Бобом, – позвонил в управление шерифа, которое направило в дом своего человека. Явных отпечатков пальцев или других улик обнаружено не было.
Шериф Джеймс Меттс принял все неотложные меры и организовал масштабную поисковую операцию, которая, несмотря на удушающую жару, за выходные расширилась до нескольких сотен добровольцев в дополнение к сотрудникам службы шерифа.
– Нам действительно не так много нужно сделать, – продолжал Рон. – Как я уже сказал, никакой бумажной волокиты. Но офис шерифа попросил местное отделение ФБР в Колумбии открыть дело. Они отправят все необходимые материалы, которые у них есть на данный момент, в Колумбию, а Колумбия перешлет нам.
Я частенько обнаруживал, что местные правоохранительные органы не особенно рады, когда им приходится консультироваться с нами по тому или иному делу. Либо они опасаются Бюро, которое, согласно устоявшемуся мнению, приезжает и приписывает потом успех себе, и им хочется контролировать расследование самим, или беспокоятся, что наш анализ не согласуется с теорией, которой твердо придерживаются местная полиция и общественность.
В данном случае все было не так. Оба мужчины, Джим Меттс и Льюис Маккарти, были выпускниками Национальной академии ФБР, одиннадцатинедельного курса, проводимого для старших и опытных сотрудников правоохранительных органов со всей страны и многих зарубежных стран. Тридцатисемилетний Меттс занимал должность шерифа уже двенадцать лет. Впервые его избрали, когда ему было двадцать пять, и за это время он превратил департамент из сонного сельского офиса без формы, патрульных машин и четко установленных процедур (люди ездили на собственных машинах и носили все, что им нравилось) в современное правоохранительное учреждение. Инженер по первому образованию, он получил ученую степень в области криминологии и преподавал на университетском уровне. И Меттс, и Маккарти с большим уважением относились к Бюро, программе психологического профилирования и ко всему тому, чему научились в Куантико. Едва убедившись, что Шари Смит похитили против ее воли – это не заняло много времени, – оба согласились привлечь местное отделение ФБР и наш Отдел поведенческой науки. Меттс связался с отделением ФБР в Колумбии, штат Южная Каролина, и поговорил с ответственным специальным агентом Робертом Айви на предмет привлечения Бюро к расследованию.
– Местное отделение в Колумбии ввело в действие свой стандартный протокол похищения, – сказал Рон. – Внедрили агентов в дом, установили прослушку телефонов и послали группу наблюдения. Все ждали письма с требованием выкупа. Никаких писем они не получили, но были звонки, предположительно от неустановленного объекта. Первый – ночью, около двух двадцати. Можете себе представить, в каком состоянии была семья. Мать ответила на звонок и все записала. После этого люди Меттса установили записывающее устройство на все входящие звонки в доме.
– Было требование выкупа? – спросил я.
– Не от этого парня. В минувшие выходные был один звонок с требованием выкупа, но в офисе шерифа убеждены, что это мистификация.
Такого рода вещи, когда убитая горем семья становится жертвой бессовестного мошенника, – что, к сожалению, не редкость, – всегда приводит меня в ярость. Будь у меня власть, я бы ввел за это самое жестокое наказание.
Три дня – и никакого требования выкупа, размышлял я. Ничего хорошего это не предвещало.
В самом начале, когда ничего еще не ясно, вы пытаетесь сохранять непредвзятость и не исключать никаких вариантов, но по факту в подобной ситуации есть только два вероятных сценария: либо это похищение по сексуальным мотивам, либо похищение с целью выкупа. Каждый из этих сценариев также может включать элемент мести – одна из причин, побуждающая нас внимательно изучать виктимологию. Все похищения – это мучительные испытания, но в случае с похищением, мотивированным деньгами, сама природа преступления предполагает взаимодействие похитителя с семьей жертвы, в силу чего он становится крайне уязвимым. Это не всегда означает, что жертву удается вернуть живой, но шанс все же выше, чем в других видах так называемых хищнических преступлений, и к тому же мы почти всегда ловим преступника. Насколько мне известно, ФБР раскрывает все похищения с требованием выкупа.
Когда мы сталкиваемся с похищением на сексуальной почве, результат обычно гораздо печальнее. В этих случаях причиной преступления часто является садистское стремление преступника к власти и полному контролю над своей жертвой. Отпуская жертву, он ничего не выигрывает, но многое теряет; к тому же она может его опознать. При похищении с целью выкупа безопасное возвращение жертвы – это одна из сторон сделки, и хотя жертву все еще могут убить, случайно или намеренно, у нее больше шансов остаться в живых.
В то время моя должность называлась «менеджер программы профайлинга и консалтинга», и я делил кабинет с моим старым учителем и партнером, Робертом Ресслером. Мы с Бобом провели множество интервью с насильственными преступниками и устраивали «дорожные курсы» для местных управлений полиции и служб шерифа. Мы сосредоточились на серийных убийцах и жестоких насильниках, причем я, как менеджер программы, занимался оперативной стороной, а Боб, как первый менеджер VICAP – Программы по задержанию насильственных преступников, в рамках которой была создана национальная база данных преступников и их специфических характеристик, – занимался исследованиями.
Моя работа представляла собой результат философских дебатов, которые кипели в Бюро с тех пор, как мы с Бобом начали наши первые собеседования. Согласно утвержденной в Бюро точке зрения, академия была создана для подготовки агентов ФБР и других специалистов правоохранительных органов, которые приезжали туда на курсы в рамках партнерской программы академии. Таким образом, участие в реальных расследованиях не являлось основной миссией академии. Но после того как предыдущее поколение инструкторов в области прикладной криминальной психологии начало проводить неофициальные консультации по конкретным случаям с профессионалами правоохранительных органов, которых они обучали, идея о том, что прикладная криминальная психология действительно может быть применена к текущим делам, начала претворяться в жизнь.
К какому-то моменту мы с Бобом провели достаточно бесед в тюрьме и уже умели сопоставлять происходящее в сознании преступника до, во время и после преступления с деталями места преступления, виктимологией и другими вещами. Чтобы завоевать доверие, мы стали предлагать местным следователям не только наш взгляд на личность и поведение правонарушителя, но и упреждающие стратегии, рассчитанные на то, чтобы выманить неустановленного субъекта (в нашей терминологии НС) из укрытия, чтобы те, кто имел с ним дело, могли его опознать и сообщить о нем. По сути, это и было формальным началом программы профайлинга и консалтинга в Куантико. В скором времени к нам с Бобом присоединились – на неофициальной основе, поскольку они были связаны преподавательской и исследовательской работой – два блестящих агента, Рой Хейзелвуд и Кеннет Ланнинг. Первый имел огромный опыт в области межличностного насилия и за четыре года до того ездил со мной в Атланту по делу об убийстве детей, второй сосредоточил внимание на преступлениях против детей.
Но борьба за признание полезности программы и ресурсы, необходимые нам для ее расширения, продолжалась. Руководитель отдела поведенческой науки Роджер Л. Депью был нашим защитником и регулярно выступал от нашего имени перед начальством в академии и штаб-квартире Бюро. Роджер, ветеран Корпуса морской пехоты и бывший начальник полиции Мичигана, постоянно твердил, что консультации по активным делам не отвлекают от миссии академии, а доказывают жизнеспособность наших исследований и выводов и, в конце концов, подтверждают нашу собственную полезность. Конечно, все мы оказывались под сильнейшим давлением – от нас требовалось показывать конкретный результат, – но нам удалось достичь нескольких впечатляющих успехов, в особенности по делу с убийствами детей в Атланте.
Неудивительно, что первые успехи привели к увеличению числа запросов на наши профайлинговые и консалтинговые услуги. Я был первым – и единственным – штатным профайлером Бюро в течение нескольких лет. Нагрузка быстро стала непосильной. В январе 1983 года я пошел к Джиму Маккензи, помощнику директора ФБР, отвечавшему за Академию, рассказал о положении дел и попросил о дополнительной помощи на полный рабочий день. Маккензи, как и Роджер Депью, был твердым сторонником программы и к моей просьбе отнесся сочувственно. Ему удалось убедить руководство в полезности этой идеи, а также в необходимости произвести кое-какие изменения в штатном расписании Куантико. По сути, мы «выкрали» несколько человек из других программ, и так ко мне пришли четыре первых профайлера – Рон Уокер, Блейн Макилвейн, Джим Хорн и Билл Хагмайер.
Рон пришел к нам из вашингтонского полевого офиса. Это было его первое оперативное задание, – что можно считать редкостью, поскольку вашингтонский офис является одним из самых важных местных отделений ФБР, – но за его спиной был опыт, оправдывавший это назначение. Как и я, он был ветераном Военно-воздушных сил. В отличие от меня он в течение одиннадцати лет состоял на действительной военной службе, пилотируя истребители F-4, после чего шестнадцать лет оставался в резерве, где проводил специальные расследования, занимался вопросами безопасности и взаимодействия с правоохранительными органами, охраной объектов и борьбой с терроризмом. В 1982 году мы формализовали программу профайлинга и добились учреждения должности координатора в каждом местном отделении для связи с Отделом поведенческой науки (ОПН) в Куантико. Рона назначили координатором в вашингтонское отделение, хотя в Бюро он отработал всего два года; свою роль сыграли его послужной список и степень магистра психологии. Впервые я встретил его во время прохождения им подготовительного курса в академии, поэтому, когда мне удалось убедить Джима Маккензи в необходимости увеличения численности персонала программы профайлинга, Рон уже был очевидным кандидатом на вступление в нашу команду.
Теперь, когда он стоял передо мной, я спросил:
– С кем-нибудь из вас работали по этому похищению?
У всех профайлеров сильное эго; в нашей профессии это данность. Чтобы укреплять их уверенность в себе и не допускать при этом крайностей, я организовывал общекомандную работу, в рамках которой каждый делился своими идеями. Многое из того, что мы делали, основывалось на предположениях, догадках и интуиции, поэтому я твердо верил в старую пословицу о том, что две головы лучше, чем одна, и Роджер Депью поощрял такой подход. Боб Ресслер, с другой стороны, предпочитал работать в одиночку, ревниво оберегая свои дела и проекты. Не могу сказать, что это неправильно или не дает хороших результатов. Просто он работал не так, как я.
– Да, я подключил Джима, – ответил Рон.
Это выглядело вполне логичным. Рон делил кабинет с Джимом Райтом, который также пришел из вашингтонского полевого агентства. В нашем отделе он появился, когда мы смогли выбить еще три места, потратив больше года на расследование покушения на президента Рональда Рейгана возле вашингтонского отеля «Хилтон» и подготовку дела к суду.
Позже мы создали Секцию следственной поддержки в качестве отдельного оперативного подразделения в рамках ОПН – я стал ее руководителем, а Джим занял мое место в качестве менеджера программы профайлинга и второго человека в отделе. Рон и Джим становились прекрасными профайлерами.
В рамках такого крупного учреждения, как ФБР, мы были очень маленькой организацией, и важно понимать, как и в каких условиях мы работали. Проводя консультации по широкому спектру преступлений – от вымогательств до похищений, сексуального насилия и серийных убийств, – мы сильно перенапрягались, поскольку порой имели дело одновременно с сотнями случаев. С некоторыми из них можно было справиться с помощью простого телефонного звонка, который подсказал бы местным властям, какого человека им следует искать в небольшом круге подозреваемых, другие же требовали более пристального внимания, тщательной оценки и анализа на месте происшествия. Такого рода работу мы с Роем Хейзелвудом провели при расследовании убийств детей в Атланте, когда сотрудничали с местными полицейскими управлениями и оперативным отделением ФБР.
Еще в самом начале, когда мы с Бобом Ресслером только начали изучать заключенных преступников, мы увидели, что в спектре насильственных и хищнических преступлений есть характеристики, присущие тому или иному типу преступления, а значит, наша работа по профайлингу, анализу уголовного расследования и стратегиям поимки будет полезна в любом случае. В период многолетнего руководства директора Джона Эдгара Гувера ФБР приобрело репутацию учреждения, которое стремится участвовать в расследовании каждого преступления, попавшего в поле его зрения. В данном случае, однако, не было смысла тратить впустую наши ограниченные ресурсы или критически важное время местных правоохранительных органов, поскольку нам нечем было им помочь. Проще говоря, чем распространеннее и зауряднее преступление, тем труднее его раскрыть с помощью наших методов.
