Пётр Великий в жизни. Том второй

Записки Вебера // Русский архив. № 6. 1872. Стлб. 1337. Далее цитируется как Записки Вебера. С указанием страницы.

От природы он человек хороший, и порицают лишь его неотёсанность.

Эрнст-Август, герцог. С. 431

Слухи об этом дошли до царевича, и приверженцы его стали ревностно советовать ему, ради собственного его благополучия, затаить свою ненависть к иноземцам и высмотреть себе супругу в каком-нибудь могущественном доме в Германии, чтобы с помощию её высоких родственников обеспечить себе наследование престола, и в то же время и у самого царя, из уважения к такой супруге, приобресть лучшее положение, чем то, в котором он теперь находился. Все эти представления произвели на царевича такое сильное влияние, что он бросился к стопам государя-отца, заверяя его, что отныне твёрдо решился изменить свою жизнь и думает достигнуть этого лучше всего сообществом с разумною супругою, почему настоятельно просит его величество дозволить ему, чем скорее, тем лучше, поехать в Германию и там высмотреть себе такую супругу. Просьба эта положила основание браку его с помянутой принцессой, которая пребывала тогда при Саксонском дворе у его величества короля Польского…

Записки Вебера. Стлб. 1338

Царевич виделся с нею в Шлакенверте неоднократно: она ему не полюбилась… Дело было однакож улажено. Ей было тогда 17 лет. Красотою она не отличалась: при высоком росте, была очень худа и изуродована оспою. Мысль о соединении с царевичем подал барон Гюйссен: по крайней мере, в последствии сам он свидетельствовал, что ещё в 1707 году, следовательно, когда принцессе было не более 13 лет, дело о браке было устроено.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 23-24

Устрялов в своей истории говорит по поводу карлсбадской встречи, что, «Шарлотта не полюбилась царевичу», но в доказательство приводит письмо Антона Ульриха, в котором нет ни слова о Шарлотте, а говорится только о нежелании русских, чтобы царевич женился на иностранке, и о том, что царевич склоняется к мнению своих приближённых. Известие, что Шарлотта не понравилась царевичу, Устрялов объясняет её наружностью: «красотою она не отличалась: при высоком росте, была очень худа и изуродована оспою».

Мы не встретили ни одного современного свидетельства, которое бы могло нам дать верное понятие о наружности принцессы. Если судить по портрету Шарлотты, который находится в Вольфенбюттеле, её наружность была довольно красива. На портрете, который приложен к 119-му тому европейской Фамы (Фама, греческая богиня молвы, по её имени был назван сборник энциклопедического характера о представителях тогдашнего высшего света Европы. – Е.Г.), черты лица её тонки и правильны, хотя общее выражение не особенно привлекательно. На обоих портретах она изображена с чрезвычайно тонкой талией, но нужно вспомнить, что эти портреты сделаны, когда Шарлотте ещё не было 17-ти лет и она не вполне сложилась. Что же касается приведённого у Устрялова известия, будто лицо её было «изуродовано оспой», то оно не подтверждается никакими свидетельствами и, кроме того, не правдоподобно… Шарлотта была первая иностранка, выходившая замуж за наследника русского престола, и едва ли бы решились просватать её за царевича, если бы у неё был такой бросающийся в глаза недостаток. Притом Алексей был совершенно свободен в своём выборе за границей. Приведённое известие об оспе заимствовано Устряловым из Фезе (автор известной в своё время «Истории брауншвейгского двора» – Е.Г.), собирателя анекдотов и сплетен о разных европейских дворах, чрезвычайно неразборчиваго относительно своих источников. Как плохо Фезе пользовался самыми известными и доступными источниками относительно брака царевича Алексея, видно, например, из его сообщения, что, Шарлотта перед свадьбою приняла православную веру.

Герье В. (1). С. 35-36

Невеста-Принцесса понравилась Царевичу с перваго взгляда: «Человек добр и лучше ея здесь мне не сыскать».

Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. XIX

По возвращении царевича из Карлсбада в Дрезден, где провёл он около года в занятиях науками, на пути к Пруту против Турок, в Польском местечке Яворове,19 апреля 1711 года подписан трактат о бракосочетании его с принцессою Шарлотою-Христиною-Софиею, внукою герцога Антона-Ульриха от втораго сына его, принца Лудовика-Рудольфа и принцессы Христины-Луизы. Договор заключён к «пользе, утверждению и наследству Российской монархии, также к вящшей славе и приращению Брауншвейгскаго дома». Герцог обещал снабдить принцессу таким же приданным, как и старшую внуку свою, королеву Испанскую. Принцессе предоставлялось, по примеру королей Английских и Датских, остаться в Евангелическо-Лютеранской вере, в которой она родилась и воспитана; для сего иметь ей в месте своего пребывания, для себя и окружающих её, одну каплицу (небольшая, в данном случае – неправославная, часовня – выделенное помещение с алтарем. – Е.Г.). Дети должны быть Греческаго закона.

На содержание двора ея Царь обещал ежегодно производить по 50 000 ефимков или Русских рублей и сверх того выдать ей, при совершении брака, в ея собственность, 25 000 ефимков. По заключении брачнаго договора, царевич отправился к невесте в Брауншвейг, и во время Прутскаго похода жил в семействе будущей супруги, в Зальцдалене, увеселительном замке близь Брауншвейга. Отсюда он писал неоднократно к царице Екатерине Алексеевне, называя ее просто Madame, до объявления царскаго брака, когда стал именовать её «Милостивая государыня матушка». «Madame», пишет царевич от 7 мая 1711 года, «слышал я, что Государь-батюшка изволил вашу милость объявить себе супругою, и с сим вашей милости поздравляю и прошу, дабы я в милости вашей ко мне прежней содержан был, в чём имею надежду. Государю-батюшку с сим поздравить не смею ныне для того, что ни от кого письменнаго ведения не имею». «Герцоги отец, дед и мать герцогини, моей невесты, обходятся со мною зело ласково». «Невеста моя за милость вашу благодарствует, что вы изволили её напамятовать в своём письме».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 25-26

Обе свадьбы – царя и царевича были отпразднованы в один год (1716).

Терновский Ф. С. 8

Милостивейший Государь батюшка! По указу, Государь, твоему приехал я сюда в Брауншвейг к герцоху волфенбителскому (понеже он обретается здесь ныне одна миля от Волфенбителя), и вышепомянутой герцог, дет(д) принцесин, такожде и отец и мать принцесины невесты моей принели меня благоприятно. Сего числа получил я писмо от тебя Государя, повелевающее мне объявить герцоху, что пункты супружественныя присланы будут вскоре, а мне бы жить здесь до указу твоего; и я герцогу о присылке пунктов объявил, и он зело порадовался, и я буду жить до указу твоего здесь.

Всепокорнейший сын и слуга твой Алексей. Из Брауншвейга, майя в 4 день 1711.

Письма Русских государей и других особ царскаго семейства, III. Переписка царевича Алексея Петровича и царицы Евдокии Фёдоровны. Москва. 1862. С. 32. Далее цитируется как Письма русских государей. С указанием страницы.

Проект договора был очень обстоятелен и состоял из 17-ти статей. Он начинался с того, что старый герцог Вольфенбюттельский и родители принцессы ручались за неё, что она будет относиться к своему супругу с подобающим уважением, с верностью и любовью, а также оказывать самому царю должное почтение и т.д. Затем было постановлено, что Антон-Ульрих даст своей внучке такое же приданное, какое получила её старшая сестра, королева испанская, т.е. 20 000 тал. Эту сумму царь зачеркнул в подписанном им договоре. С другой стороны, царь обещал за себя, за сына и за своих преемников на русском престоле, что принцесса будет пользоваться в России положением достойным её сана, наподобие других европейских императриц и королев. В этой статье в том месте, где было сказано, что царевич будет жить с принцессой в мирном, благословенном супружестве и царствовании (eine gesegnete Ehe und Regierung fiuhren), Пётр пропустил в своём экземпляре слово царствование.

В исполнение и обезпечение этой общей статьи в проекте договора были постановлены следующие условия: царь должен был перевезти на свой счёт принцессу и её двор из Вольфенбюттеля в Россию. В виду этого он обязывался за 6-ть недель перед выездом выплатить принцессе 10 000 тал., а каждому из её придворных полугодовое жалованье вперёд. Это последнее условие было отвергнуто царём.

Царь предоставлял принцессе, а также её придворным право пребывать в евангелическом законе до конца её жизни. В этой статье царь вставил слова: «если она того пожелает».

Герье В. (1). С. 49-50

Относительно воспитания детей, в проекте договора было выговорено, чтоб они оставались под надзором и руководством матери до 12-летняго возраста с условием, чтобы принцесса приставила к ним несколько русских наставников, которые воспитывали бы их в православном законе и русских обычаях. Царь заменил эту статью другою, в которой он требовал, чтобы дети воспитывались по его усмотрению, с согласия царевича и принцессы… На содержание двора, на стол и конюшни, царь должен был по проекту, не считая издержек на первое обзаведение, давать принцессе ежегодно 100 000 тал[еров]. Сверх этого должно было быть назначено известное количество припасов натурою: скота, птицы, дичи, рыбы, вина, пряностей, дров и т.п. для кухни, овса и сена для конюшни. Деньги должны были выдаваться вперёд за три месяца из определённого царём казначейства, без особенного на то царского разрешения, жизненные же припасы по востребованию. По окончании войны, как сказано было в проекте, царь должен был увеличить содержание своей невестки сообразно с своим отеческим расположением. Эта статья подверглась особенно существенным изменениям. Царь уменьшил ежегодную дачу на 50 000 т. и обещал сверх того давать фураж и дрова; жизненные же припасы принцесса должна была получать с поместий, которые царь ей хотел назначить для этой цели. Статья, заключавшая в себе обещание по окончании войны увеличить содержание принцессы, была совершенно уничтожена. Далее в проекте было выговорено, чтобы царевич, сообразно с обычаем и по примеру испанскаго короля, подарил принцессе по заключении брачного договора 25 000 тал. в полную собственность для приобретения драгоценных украшений. Царь заменил выражение: «по заключении договора» – словами: «по заключении брака».

Иловайский Д.И. (1). С. 50-51

Милостивейший Государь батюшка! Писмо твоё, Государь, присланное с господином Вейдом, я получил и с проектом о супружестве моём; и по указу, Государь, твоему о деньгах повсягодной дачи невесте моей зело я дамагался, чтоб быть сорок тысяч, и они сего не изволили и просили болше; толко я, как мог, в том старался, и не мог их на то привесть, чтоб взяли менши петидесяти тысяч. И я по указу твоему в том же писме: будет они не похотят сорока тысяч – позволить да(о) петидесяти. И на сие их склонил с великою трудностью, чтоб взяли пятьдесят тысяч; и о сём даволны, и сие число вписал я в порожния места в трактат. А что по смерти моей, будет она не похочет жить в государстве нашем, дать менши дачю, на сие они весьма не похотели и просили, чтоб быть ровной даче по смерти моей как на Москве, так и (в) выезде из нашего государства: о чём я много старался, чтоб столько не просили; ан аднако-ж не мог зделать, и по указу твоему (будет они за сие заупрямятся – написать ровную дачю) и в трактатах написал ровную дачю. И сие учиня, подписав я, тожде и они – своими руками, разменялись. И тако сие с помощию божиею окончили. Перстня здесь не мог сыскать, и для того послал в Дрезден и в ыныя места, и как могу – сыскав оной, купя, подарю.

Всепокорнейший сын твой и слуга Алексей из Салцытала, майя в 23 день 1711.

Р.S. Каторыя два экземпляры дали они за своими руками печат(ь)ми, адин послал я к тебе, Государь, а другой у себя оставил.

Письма Русских государей. С. 33-34

В договорном проекте царевич прямо и ясно именован наследником Русского престола.

Иловайский Д.И. (1). С. 15

В Брауншвейге дённо и нощно работали над каретою удивительного устройства, которая назначалась в приданое для Шарлотты. Эта карета разбиралась по частям для более удобной укладки, и многия сотни червонцев пошли на её позолоту; даже гвозди в колёсах были вызолочены.

Герье В. (1). С. 62

Шлейниц, бывший министр в Вольтенбютеле, ныне на службе у царя и гофмаршал будущей царевны (говорят он ест за обе щеки, т.е. получает пенсию и из Вольтенбютеля). По словам его, царь неоднократно говорил ему, что в конце Октября или в начале Ноября приедет на свадьбу своего сына. Шлейниц убеждал его поскорее сыграть свадьбу; но царь отвечал, что ему весьма хочется сделать приятное своему сыну, но что и своего удовольствия он не лишится (Пётр в это время был в печально известном Прутском походе); что сын у него единственный, и ему желательно быть на его свадьбе.

Эрнст-Август, герцог. С. 431

Во время очередного визита этого слуги двух монарших дворов царица Екатерина стала разспрашивать Шлейница о том, когда царевич приехал в Вольфенбюттель, чем он занимается и нравится ли ему там. Она спросила также, действительно ли царевич так влюблён в принцессу, как здесь говорят. Шлейниц ответил, что между ними большое согласие и сердечное влечение; что это главное условие счастия в супружестве, что, впрочем, это редко встречается у членов царствующих домов, которые большею частью вступают в брак не по собственному выбору, а по политическим соображениям. Он уверял, что царевич с нетерпением ожидает его возвращения, чтобы завершить своё счастие окончательным утверждением брачного договора.

Пока Шлейниц говорил с Екатериной, царь разсматривал какие-то математические инструменты, которые держал в руках и разные планы осады городов, лежавшие на столе. Когда он услышал, что Екатерина говорит о царевиче, он подошёл к ним, не вступая, впрочем, в разговор. «Меня предупредили, – пишет Шлейниц, – что, так как царь меня недостаточно знает, то мне следовало всегда первому заговаривать с ним. Потому я решился сказать ему, что её величество царица меня спрашивала, очень ли влюблён царевич в принцессу. Затем я заявил царю, что, как я уверен, царевич с нетерпением ожидает согласия отца, чтобы вполне быть счастливым. Царь ответил через переводчика (то был капитан его гвардии, русский по рождению, говоривший хорошо по-немецки, один из его любимцев) буквально следующее: «Я бы не желал отсрочивать удовольствие моего сына, но также и не хотел бы совершенно отказаться от моего собственного. Это мой единственный сын, и я охотно доставил бы себе радость по окончании похода лично присутствовать на его свадьбе: свадьба же его будет в Брауншвейге». Шлейниц заметил, что герцог Антон-Ульрих был бы в высшей степени счастлив видеть е. в. на свадьбе, и умолял царя не изменять своего решения. Пётр возразил, что он в этом случае не полный господин, что он имеет дело с неприятелем сильным и быстрым в своих движениях; впрочем, он постарается всё устроить, и так как ему позднею осенью нужно посетить Карлсбадския воды, то он оттуда отправится в Вольфенбюттель. Поблагодаривши царя, Шлейниц стал говорить ему о «великих и прекрасных качествах царевича». Пётр заметил послу, что эти слова ему очень приятны, но что он думает, что всё это преувеличено. Шлейниц стал уверять царя в противном, но Пётр переменил разговор и сказал, что он с большим нетерпнием ожидает свидания с принцессой. В это время вошли Головкин и Шафиров. Пётр, увидавши их, пошёл с ними в свой кабинет, Шлейниц же остался с Екатериной и продолжал с ней беседу.

Герье В. (1). С. 55-56

Ещё не знают, где будет свадьба, в Дрездене или в Брауншвейге; но королю Августу и герцогу обоим хочется, чтобы у них.

Эрнст-Август, герцог. С. 431

В отношении к принцессе Шарлотте в это время Алексей, очевидно, был настолько внимателен и любезен, что в придворных кругах поговаривали, будто он искренно влюблён в свою невесту и с нетерпением ждёт дня своей свадьбы. Действительно, имеется его письмо к вице-канцлеру Шафирову с просьбою ускорить этот день. Но причина тому могла быть иная: из его писем к духовнику мы знаем, что оба они и все московские знакомцы мечтали о скорейшем возвращении царевича в Москву.

Иловайский Д.И. (1). С. 16

29-го октября 1711 г., утром, Петр водою поехал в Торгау, где отпраздновал свадьбу царевича Алексея Петровича с принцессою Шарлоттою-Христиною-Софиею Брауншвейг-Вольфенбюттельскою. Оттуда же он отправился в Россию.

Брикнер А.Г. Петр Великий в Дрездене в 1698, 1711 и 1712 гг. // Русская старина, 1874. – Т. 11. – № 12. – С. 733

Брак совершён 14 октября 1711 года в Саксонском городе Торгау, на другой день по приезде Царя из Дрездена. В королевском замке, в большой зале, на помосте о трёх ступенях под красным бархатным балдахином, поставлен стол, покрытый также бархатом, с крестом и двумя венцами; по сторонам стояли четыре кресла для жениха и невесты, для Царя и королевы Польской, и три стула для деда, отца и матери принцессы. На полу постлано зелёное сукно; стены убраны шпалерами и свечами; окна закрыты. Торжественное шествие в залу происходило при звуках музыки, в четвёртом часу пополудни: впереди шёл Царь с царевичем; за ним герцог с невестою; после них королева Польская с отцом принцессы; в заключение многия дамы и кавалеры. По занятии мест, музыка замолкла и начато священное действие. Священник говорил невесте по-Латыне; всё прочее по-Русски. Венец над головою принцессы держал канцлер граф Головкин. По венчании молодые поцеловались; целовался с ними и Царь. В 8 часов был свадебный стол в большой зале; назначено было сидеть: на первом месте молодым; по правую сторону Царю, по левую королеве; подле Царя герцогу и матери; подле королевы отцу. Пётр хотел, чтобы в пиршестве участвовали и вельможи его: вследствие того сели подле принцессы-матери граф Головкин и генерал Брюс; подле принца-отца, князь Василий Долгорукий, князь Борис Куракин и князь Юрий Трубецкой. После стола танцовали в той зале, где было венчание, и в заключение Пётр проводил новобрачных в их апартаменты. На другой день рано Царь пришёл в покои царевича, где была спальня, и кушал там инкогнито с молодыми и своими министрами. «На письмо ваше» писал Пётр князю Меншикову 14 октября, «буду впредь ответствовать, а ныне не успел за свадьбою сына моего, которая сегодни совершилась, слава Богу, добрым порядком, и людей было зело знатных много. Свадьба была в доме королевы Польской, где и от вас присланный арбуз поставлен был, который овощь здесь зело за диво».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 26-27

Брак русского наследника с немецкою принцессою и особенно сохранение за нею лютеранского исповедания возбудили тогда в Германии надежды на распространение евангелического учения в России… Один из академиков заметил, что царевич Алексей даже более предан наукам, чем сам Пётр…

Иловайский Д.И. (1). С. 21

Исполняя волю отца, царевич недели через три после свадьбы отправился в Торунь, куда чрез пять недель приехала и супруга его из Брауншвейга. Здесь жил он с полгода, заботясь о собрании провианта для Русской армии, назначенной к Штетину, когда князь Меншиков привёз ему повеление ехать в Померанию для военных действий. Кронпринцесса решилась ждать его в Элбинге.

«Не мог оставить не донесть о сыне вашем» писал князь Меншиков Царю, «что как он, так и кронпринцесса в деньгах зело великую имеют нужду: понеже здесь живут все на своём коште, а порций и раций им не определено; а что с места здешняго и было, и то самое нужное, только на управление стола их высочеств; также ни у него, ни у кронпринцессы к походу ни лошадей и никакого экипажу нет и построить не на что. И того ради, кронпринцесса, по желанию ея, при отъезде нашем, отсюда изволит ехать в Элбинк, и будет там по возвращении государя царевича из Померании, или до инаго удобного ко случению с ним времени. О опредлённых ей деньгах зело просит: понеже великую имеет нужду на содержание двора своего. Я, видя совершенную у них нужду, понеже ея высочество кронпринцесса едва не со слезами о деньгах просила, выдал ея высочеству Ингерманландскаго полку из вычетных мундирных денег в заём 5 000 рублей. А ежелиб не так, то всеконечно отсюда подняться б ей нечем»… После свидания с Петром в феврале 1713 года в Зальцдалене, кронпринцесса отправилась в С. Петербург. На пути, в Дерпте, она узнала, что муж ея с Государем пошёл в Финляндию к Або; на Красном Кабачке встретили её сенаторы князь Я.Ф. Долгорукий, граф И.А. Мусин-Пушкнн и другие; по переезде чрез Неву в красивой шлюбке, приняла её в свои объятия государыня, окружённая всем двором. Царевич пришёл из похода чрез месяц и в след за тем отправился, по приказанию отца, в Старою Русу и Ладогу, для распоряжения о сборе леса на скампавеи (военное быстроходное судно русского галерного флота в XVIII веке, название произошло от итальянских слов scampare – спасаться, исчезать и via – путь, прочь – scappare via. – Е.Г.).

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 28-29

Это было последнее известное нам поручение, возложенное отцом на Алексея.

Соловьев С.М. (1). Т. XVII. С. 32

В начале августа он возвратился в С.-Петербург к своей супруге. Жили они в особом дворце, построенном в 1712 году на левом берегу Невы, близь церкви Божия Матери Всех Скорбящих. Справа, рядом с церковью, был дом царевны Наталии Алексеевны, слева дом царицы Марфы Матвеевны.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 32

Какой контраст представляет судьба первых двух, иностранных принцесс, вышедших за русских царевичей – Шарлотты Вольфенбюттельской и Екатерины Ангальт-Цербстской! Вторая из них сделалась одной из самых великих государынь в мире и в своей долгой блестящей жизни совершенно слилась с судьбою русского народа. Судьба первой была печальна не только при её жизни, но и после смерти. Одинокой сиротой жила она в Петербурге, пока болезнь и горе не положили конца несчастному браку; память её прошла бесследно, и как она была чужда при жизни русскому народу, так она осталась ему чуждой и после смерти.

Герье В. (1). С. 20

Продолжительное, трёхлетнее пребывание за границею мало изменило царевича; сам он пишет в откровенном показании дней за пять до кончины: «Когда я приехал из чужих краёв к отцу моему в Санктпитербурх, принял он меня милостиво, и спрашивал, не забыл ли я, чему учился? На что я сказал, будто не забыл, и он мне приказал к себе принести моего труда чертежи. Но я, опасаяся, чтобы меня не заставил чертить при ce6е, понеже бы не умел, умыслил испортить себе правую руку, чтоб невозможно было оною ничего делать, и, набив пистоль, взяв его в левую руку, стрелил по правой ладони, чтоб пробить пулькою, и хотя пулька миновала руки, однакож порохом больно опалило; а пулька пробила стену в моей коморе, где и ныне видимо. И отец мой видел тогда руку мою опалённую и спрашивал о причине, как учинилось? Но я ему тогда сказал иное, а не истину. От чего мочно видеть, что хотя имел страх, но не сыновский»… «Кронпринц» доносит Плейер цесарю, «мало привёз из Германии Немецкаго чувства и нрава: большую часть времени проводит с Московскими попами и дурными людьми; сверх того предан пьянству».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 34

По приезде её в Россию, царевич не очень изменил себя для неё, и я всегда замечал в обществе, что он никогда не говорил с нею ни слова и нарочно избегал её.

Записки Вебера. Стлб. 1338

Супруги своей он не любил. «Царевич был в гостях» – пишет камердинер его Иван Большой-Афанасьев, – «приехал домой хмлён, ходил к кронпринцессе, а оттуда к себе пришёл, взял меня в спальню, стал с сердцем говорить: «Вот-де Гаврила Иванович [Головкин] с детьми своими жену мне на шею чертовку навязали: как-де к ней ни приду, всё-де сердитует и не хочет-де со мною говорить; разве-де я умру, то я ему не заплачу. А сыну его, Александру, голове его быть на коле, и Трубецкаго: они-де к батюшку писали, чтоб на ней жениться». Я ему молвил: «Царевич-государь, изволишь сердито говорить и кричать. Кто услышит и пронесут им: будет им печально, и к тебе ездить не станут и другие, не токмо они». Он мне молвил: «Я плюну на них; здорова бы мне была чернь. Когда будет время без батюшки, тогда я шепну архиереям, архиереи приходским священникам, а священники прихожанам, тогда они и не хотя меня правителем учинят». Я стою и молчу. Он мне говорит: «Что ты молчишь и задумался?». Я молвил, что мне, государь, говорить? Посмотрел на меня долго, и пошёл молиться в Крестову. Я пошёл к себе. Поутру призвал меня и стал мне говорить ласково, и спрашивает: «Не досадил ли я вчерась кому?». Я сказал: нет. «Ин не говорил ли я пьяный чего?». Я ему сказал: говорил, что писано выше. И он мне молвил: «Кто пьян не живёт? У пьянаго всегда много слишком слов. Я по истине себя очень зазираю, что я пьяный много сердитую и напрасных слов говорю много; а после о сём очень тужу. Я тебе говорю, чтоб этих слов напрасных не сказывать. А буде ты скажешь, ведь-де тебе не поверят. Я запруся, а тебя станут пытать». Сам говорил, а сам смеялся. Я сказать: что мне до этого дело и кому мне сказывать?..».