Притчи Чжуан-цзы

Спор окончился. Чжуан-цзы одержал в нем полную победу. Сразу несколько его доводов проиллюстрировали несоответствие фразы «великий, но бесполезный» объективной реальности. Нет никчемных, но великих вещей – есть несообразительные люди, применяющие великие вещи совершенно не к месту.

О Чжоу-ване и его палочках из слоновой кости

Секретный рецепт мази для рук – вещь незначительная, но при правильном применении эта мазь сыграла важную роль. В свою очередь, неверное использование другого незначительного на первый взгляд предмета однажды привело к плохим результатам. В поздний период Сражающихся царств мыслитель Хань Фэй в своем труде «Хань Фэй-цзы» описал историю о шанском Чжоу-ване и палочках из слоновой кости.

Чжоу-ван не всегда был необычайно жестоким правителем, он стал таким постепенно и в конце концов погубил страну. Рассказывают, как однажды на день рождения Чжоу-вана придворные и подданные преподнесли множество подарков, правитель их с радостью принял. Среди подарков была пара искусно сделанных палочек из слоновой кости, которые настолько полюбились Чжоу-вану, что тот стал пользоваться ими ежедневно.

Когда дядя Чжоу-вана, Цзи-цзы, увидел племянника за столом с палочками из слоновой кости, им овладело дурное предчувствие. Он отговаривал правителя постоянно пользоваться ими, но тот не слушал. О чем же волновался Цзи-цзы? Поскольку Чжоу-ван ел палочками из слоновой кости, было необходимо, чтобы и другие приборы им соответствовали. Таку него появился новый яшмовый кубок в виде рога. Все столовые приборы и посуда были заменены новыми, дорогими. Простая пища больше не гармонировала с ними, а посему на столе у Чжоу-вана полагалось появляться только изысканным яствам с морей и гор. Вслед за этим и обстановка потребовала перемен, ведь такую пищу не едят, сидя в тростниковой хижине в коротком рубище, нужен пышный дворец и платье тонкой работы. Цзи-цзы тревожило, что неправильное применение даже маленькой вещи может привести к беде, именно поэтому его напугала пара палочек.

Захоронение Чжоу-вана в восточной части уезда Цисянь провинции Хэнань. Четыре иероглифа 纣王之墓 («Гробница Чжоу-вана»), выполненные в энергичной манере, написал в 1987 году известный историк Чжоу Гучэн

Действительно, опасения Цзи-цзы постепенно подтверждались: образ жизни Чжоу-вана становился все более роскошным, а сам он – все более жестоким и развращенным. Не прошло и пяти лет, как Чжоу-ван уже привык к постоянным пирам с ломящимися от яств столами и реками вина, а также ввел множество жестоких наказаний, сделавших жизнь простых людей невыносимой.

В конечном счете династия Шан была уничтожена силами чжоуского У-вана, а Чжоу-ван совершил самосожжение в собственном дворце.

Эти два рассказа Чжуан-цзы и Хань Фэя показывают нам, что важно правильно применять как великое, так и малое. Что-то кажется мелочью, но при неправильном применении может усложнить нашу работу и жизнь. Поэтому следует вдумчиво относиться к каждой вещи.

Утром – три, а вечером – четыре

Один человек держал обезьян. Они жили вместе с ним долгое время и многому были обучены: понимали слова человека, а также могли объясниться с хозяином с помощью выкриков и жестов.

К примеру, хозяин спрашивает у обезьян:

– Пойдемте в горы гулять? – обезьяны радуются, хлопают в ладоши, визжат и согласно кивают, а после с озорством носятся врассыпную по горам и долинам.

Время к вечеру, человек кричит:

– Поздно уже, пора возвращаться, довольно играть, – и обезьяны недовольно вытягивают губы, нехотя собираются подле хозяина.

В какой-то момент дела у человека пошли не особенно хорошо, и он задумал уменьшить ежедневные порции еды обезьян, для чего позвал их к себе и объявил:

– С сегодняшнего дня я буду давать вам каштаны. Каштаны – это очень вкусно, и обезьяны, конечно, обрадовались новости.

– Теперь утром вам полагается три меры, а вечером – четыре, – продолжал хозяин.

Услышали это обезьяны, и им показалось маловато. Они начали качать головами и рассерженно кричать.

Хозяин тут же предложил другой вариант:

– Ладно уж, ладно, как вам понравится, если утром будет четыре меры, а вечером – три?

Обезьяны решили, что так получат больше каштанов, радостно закивали и запрыгали. В действительности количество каштанов не изменилось – семь мер в день. Хозяин всего-то навсего поменял местами утреннюю и вечернюю доли, чем и задобрил обезьян.

Чжуан-цзы рассказывал эту историю в надежде, что все поймут: источник и конечная цель всего сущего – это Дао, все сущее сливается в единое целое, все существует внутри Дао. Только умные и сведущие люди понимают эту истину, поэтому они не упорствуют в своем отношении к каким-то вещам и подчиняются простому здравому смыслу. Человек может действовать, следуя естественному ходу вещей, и достигнет необъяснимых границ – это и есть «дао». Как в двух строках Тао Юаньмина:

В этом всем для менязаключен настоящий смысл.Я хотел рассказать,и уже я забыл слова…[9]

Выражение «утром – три, а вечером – четыре» первоначально означало, что различия порой несущественны. О том же идет речь и в выражении «старое блюдо под новым соусом». Стечением времени люди стали использовать это выражение для описания переменчивости человека, так говорили о тех, у кого «семь пятниц на неделе». На самом деле для точного описания человеческой переменчивости есть другое выражение: «утром – в Цинь, а вечером – в Чу». Этот фразеологизм напоминает о том, что в период Сражающихся царств два крупных княжества Цинь и Чу стремились к господству, поэтому часто воевали. Зажатые между ними небольшие княжества в поисках выгоды или из соображений безопасности то объединялись с Цинь, то присоединялись к Чу. Поэтому выражение «утром – в Цинь, а вечером – в Чу» гораздо точнее говорит о непостоянстве и изменчивости.

Успех приходит рано или поздно

Мысли Чжуан-цзы кажутся слишком глубокими. Могут ли столь высокие принципы этого мудреца руководить и нашими поступками? Без сомнения. Мы можем рассматривать жизнь человека как «Путь», о котором говорил Чжуан-цзы. Часть людей рано добиваются признания, мы называем это «достигнуть успеха в молодости»; другие достигают успеха уже в весьма преклонных летах, о них говорят «большой сосуд долго делается». Прославить свое имя можно в любом возрасте, главное иметь ум, знания, способности и готовность прилагать усилия, тогда успех возможен. Чей-то шанс приходит раньше, чей-то – позже, все зависит от внешних условий, но результат всегда один – реализация цели всей жизни.

Во многих известных в Китае историях о целеустремленности говорится про юные дарования, вспомним хотя бы предания о скромном Кун Жуне[10], Гань До, назначенном министром в двенадцать лет, Хо Цюйбине, давшем отпор гуннам в восемнадцать лет, Чжоу Юе, шутя разгромившем превосходящего по силам противника в битве при Чиби, и многих других.

Если говорить о выражении «большой сосуд долго делается», то нельзя не вспомнить о человеке, успех к которому пришел очень поздно – в восемьдесят лет. Это Цзян Шан, прозванный Цзяном Тайгуном.

Цзян Шан был из знатного рода, со временем разорившегося. Чтобы сводить концы с концами, он пробовал завести небольшое дело – продавал мясо, но его не раскупили, и оно испортилось. Затем он торговал вином, которое скисло нераскупленным. Он не отчаялся и решил продавать муку. Когда он понес два даня муки на рынок, его поклажа опрокинулась, вся мука оказалась на земле, налетел ветер и сдул ее.

В это время жена Цзян Шана оставила его из-за нужды. Несмотря на бедность, в душе Цзян Шан всегда был полон великих замыслов. Он без устали штудировал военные трактаты и стратегии, размышлял о способах управления государством, которые могли бы привести его к процветанию, надеялся, что однажды сможет реализовать свои планы и править во благо простых людей. Но шанский Чжоу-ван был тираном, и политическая обстановка того времени была чрезвычайно мрачной. Цзян Шан поселился в уединении, ловил рыбу, но на самом деле он наблюдал за переменами в мирских делах и поджидал благоприятного случая.

Дело кончилось тем, что в поисках мудрых чжоуский Вэнь-ван повстречал Цзян Тайгуна, которому было уже восемьдесят. Они побеседовали о важных делах в Поднебесной и обнаружили редкое единодушие.

Чжоу Вэнь-ван пожаловал ему почетное звание «тай-ши» – наставник императора. С того момента Цзян Шан начал помогать Вэнь-вану с планами по уничтожению династии Шан. После смерти Вэнь-вана Цзян Шан остался советником при У-ване. В конце концов династия Шан была уничтожена.

Слава поздно пришла к Цзян Шану. Если бы он сдался на середине пути, погрязнув в затянувшихся неудачах, и оставил попытки осуществить свое предназначение, не было бы и конечного успеха.

Беседка для рыбной ловли Цзян Тайгуна в городе Баоцзи провинции Шэньси. По легенде, Цзян Тайгун повстречал чжоуского Вэнь-вана, когда рыбачил здесь. Он стал советником при дворе и помог в основании династии Чжоу. Фраза «Цзян Тайгун ловит рыбу, желающий идет на крючок» стала в народе крылатой (имеет значение «добровольно дать себя одурачить». – Примеч. пер.)

Возможно, в конце наш путь устлан цветами, но прежде нужно преодолеть немало трудностей. Все, что требуется – это упрямо двигаться вперед, не сдаваясь. Достичь цели никогда не поздно. Поэт Ли Бо писал об этом:

Ушел на покой я, но песни моиЖивут негасимой надеждой.Настанет мой час, чтоб народу служить,Быть нужным – придет мое время.

Как Ле-цзы отказался от зерна

Ле Юйкоу, живший в период Сражающихся царств и также известный как Ле-цзы, подобно Чжуан-цзы был последователем даосской идеологии, придерживался принципов безмятежности и недеяния. При этом Ле-цзы жил несколько раньше Чжуан-цзы, таким образом, являясь его предшественником.

Ле-цзы жил в бедности, в его семье питались очень скудно и часто недоедали, все домочадцы имели голодный и болезненный вид. С его знаниями было очень легко занять какую-нибудь должность, но он был вольным человеком, предпочитавшим вести свободную, ничем не ограниченную жизнь. Лучше уж он будет дома, помогать жене с домашними хлопотами, заниматься детьми. Как раз в этом он видел смысл жизни. Советник министра Цзыяна в царстве Чжэн как-то заметил: – Ле Юйкоу – человек высоконравственный и образованный, живет он в управляемом вами царстве, а ведет настолько бедную жизнь, что, если другие прослышат об этом, боюсь, могут сказать, что вы не цените просвещенных людей.

Цзыян ответил в растерянности:

– Я высоко почитаю ученых мужей. Где живет этот человек? Я пошлю его навестить. Дружба и помощь ученому человеку – неплохой способ снискать добрую славу.

И он немедленно послал человека с зерном к Ле-цзы. В то время его семья бедствовала.

Увидев чиновника, Ле-цзы спросил:

– По собственному ли желанию направил господин Цзыян это зерно в знак своего расположения?

Посланец чистосердечно ответил:

– Это идея советника господина, чтобы завязать дружбу с просвещенным человеком.

Услышал это Ле-цзы и молвил, махнув рукой:

– Прошу тебя вернуться и передать господину Цзыяну: я безмерно благодарен ему за участие, но, к сожалению, не могу принять это.

Гонцу оставалось только увезти обратно оставшееся нетронутым зерно.

Ле-цзы вернулся в комнату, застав жену в большой печали. Оказалось, что жена видела все произошедшее. Она лила слезы и причитала:

– Я слышала, что в семье ученого человека все живут в довольстве и в радости, но где же наши с детьми блаженные дни? Сейчас у нас дома шаром покати, дети растут, а ты моришь их голодом. На редкую удачу Цзыян отнесся к нам с вниманием, послал нашей семье зерно, как же ты мог отказаться?

Ле-цзы не рассердился, а, напротив, со смехом ответил:

– Достопочтенная супруга, выслушай мои доводы. Цзыян со мной не говорил, он совсем меня не знает. Он послал мне зерно, лишь услышав похвалу от других. Если же в следующий раз он прислушается к клевете и приговорит к наказанию? Вот почему я не пожелал принять зерна. Не сердись и не печалься, для начала мы обменяем на рис несколько вещей, а когда я наберу новых учеников – добавится и плата за уроки. Я стану больше помогать тебе с делами, договорились? – долго Ле-цзы увещевал супругу, пока та не рассмеялась сквозь слезы.

Впоследствии народ Чжэн поднял мятеж, Цзыян был убит. Это коснулось и многих его соратников, которые также пали жертвами беспорядков. Ле-цзы сохранили жизнь только благодаря тому, что он никогда не имел дел с Цзыяном. Супруга Ле-цзы содрогнулась, вспомнив о том случае, и не могла не преклониться перед прозорливостью супруга.

Как преуспел Люй Бувэй

Ле-цзы был дальновидным человеком, он не стремился к славе и выгоде. В «Исторических записках» Сыма Цяня говорилось и о другом человеке с далеко идущими планами – видном купце периода Сражающихся царств Люй Бувэе.

Люй Бувэй постоянно разъезжал между царствами по торговым делам. Однажды в столице царства Чжао, городе Хань-дане, он столкнулся с пареньком. В то время уже похолодало, но молодой человек был все еще одет по-летнему. Наметанный взгляд Люй Бувэя подсказал, что незнакомец был человеком незаурядным, несмотря на убогое платье.

– Кто этот человек в легкой одежде? – спросил Люй Бувэй у местных.

– Этого человека ты точно не знаешь, он внук нынешнего правителя Цинь, сын наследника престола Аньго-цзюня, сейчас – заложник царства Чжао, зовут его Цзы Чу, – ответил один из местных с пренебрежением.

Нужно пояснить, что значение слова «заложник» тогда отличалось от современного (например, когда речь идет

о заложнике, захваченном террористами). В период Весен и Осеней княжества часто посылали людей, состоявших в кровном родстве с правителем, в другие государства в качестве «пленных», чтобы устранить противоречия и продемонстрировать доверие. Следовательно, положение заложников в те времена совсем не было низким.

– Как может человек такого высокого статуса быть так просто одет? – поинтересовался вновь Люй Бувэй.

– Ха-ха-ха! – засмеялся прохожий. – Да ведь царства Цинь и Чжао постоянно сражаются в последнее время! Цинь то и дело нападает на Чжао, с чего это Чжао хорошо относиться к циньскому заложнику? Вот и содержат этого Цзы Чу все хуже да хуже.

Когда Люй Бувэй узнал об этой ситуации, у него появились некоторые соображения: его ждет крупное дело. Если сделать ставку на Цзы Чу, вознаграждение, пожалуй, будет трудно и сосчитать. Так что Люй Бувэй потратил приличные деньги на связи для знакомства с Цзы Чу, а затем преподнес последнему дорогой подарок и большую сумму от имени купца Цинь.

«Мой друг, у меня нет возможности отплатить вам за заботу! Если однажды я добьюсь успеха, обязательно отблагодарю вас!» – получив огромную помощь от Люй Бувэя, покинутый на чужбине и беспомощный Цзы Чу был очень тронут.

Люй Бувэй знал, что первый этап его плана удался.

Позже отец Цзы Чу, Аньго-цзюнь, взошел на трон; он остался в истории как циньский Сяовэнь-ван. И вновь Люй Бувэй прибегнул к хитрости, чтобы Сяовэнь-ван утвердил Цзы Чу в качестве наследника.

Здоровье Сяовэнь-вана всегда было плохим. Новый правитель, взойдя на трон уже в летах, вскоре попрощался с жизнью. Естественно, Цзы Чу стал следующим правителем, цинь-ским Чжуансян-ваном.

«Весны и Осени господина Люя» – коллективный труд, составленный философами под патронажем канцлера Люй Бувэя в конце эпохи Сражающихся царств, также известен как «Анналы Люй Бувэя». В книге 160 глав, более двухсот тысяч иероглифов. Люй Бувэй считал, что свод излагает суть всех дел, касающихся неба, земли и десяти тысяч вещей

Чжуансян-ван всегда был благодарен Люй Бувэю, сделал его канцлером Цинь и пожаловал титул удельного князя. После смерти Чжуансян-вана его сын Ин Чжэн унаследовал престол. Он стал известен под именем Цинь Шихуан. Ин Чжэн почитал Люй Бувэя как родного дядю, в руках последнего сосредоточилась вся административная власть Цинь. Он стал чрезвычайно могущественным человеком в Поднебесной, претворив в реальность свой замысел «вложиться в Цзы Чу, получить в миллионы раз больше».

Успех Люй Бувэя свидетельствовал о том, что он был человеком, мыслящим стратегически, но все его действия были продиктованы погоней за богатством и славой. В целом ему очень далеко до чистого и благородного Ле-цзы.

Как Чжуан-цзы видел себя бабочкой во сне

Познания Чжуан-цзы очень велики, однако дела его в реальной жизни были плохи. В «Исторических записках» Сыма Цяня описано, что он был смотрителем местечка Ли-юань (точно неизвестно, был это парк или что-то другое). Как бы то ни было, служил он недолго, а жил настолько бедно, что был вынужден брать хлеб взаймы у местных чиновников. Его дом в бедном районе соседствовал с лавкой обувщика, который плел и продавал соломенную обувь, чтобы выжить. Из-за скудного питания Чжуан-цзы был тощ и бледен.

Несмотря на бедность, Чжуан-цзы не впадал в уныние, а напротив, наслаждался такой вольной жизнью, не тяготился мирскими заботами и благами,

Однажды правитель царства Чу послал Чжуан-цзы тысячу лянов золота и предложил стать канцлером. Для других это был бы прекрасный шанс изменить свою судьбу, однако Чжуан-цзы лишь улыбнулся и сказал гонцу:

– Тысяча лянов золота – действительно дорогой подарок; пост канцлера – очень почетная должность. Но разве ты не видел жертвенной коровы во время жертвоприношения Небу и Земле? Люди откармливают ее лучшей едой, наряжают, живет она в уюте и довольстве. Спустя несколько лет, перед жертвоприношением, где ее зарежут, эта тучная корова мечтает превратиться в маленькую худую свинью, лишь бы ее не зарезали, но это невозможно. Возвращайся скорее, не порочь меня. Мне милее нищая свобода, радость быть собой, я не желаю принимать обязательств перед правителем. Я не буду чиновником до конца жизни, только так я смогу быть радостным в душе.

Чжуан-цзы – человек, полностью отринувший материальные блага и положение в обществе ради вольной жизни.

Философ был свободен, и сновидения его были столь же свободны. Днем Чжуан-цзы любил поспать. Однажды он увидел любопытный сон, в котором превратился в большую бабочку. Бабочка порхала среди цветов. Перед ее глазами простирался огромный пестрый океан. На листве и лепестках лежали капли росы, сверкающие подобно драгоценностям в теплых брызгах солнечного света. Бабочка грациозно села на желтый пестик большого белого цветка и жадно выпила с него росу – душистую, сладкую, с привкусом цветочного меда. Большая бабочка ощущала безграничную радость и наслаждение, совершенно не сознавала, что на самом деле она – это Чжуан-цзы. Бабочка порхала среди цветов, а устав, опустилась на цветок дикой розы и вытянула лапки. Руки коснулись стены – Чжуан-цзы проснулся.

Пробудившись, Чжуан-цзы понял, что вновь стал человеком. Но ощущения из сна еще не покинули его полностью, он чувствовал невесомость в своих руках, словно, будучи бабочкой, продолжал покачивать крыльями. Это заставило его засомневаться: то ли он Чжуан-цзы, ставший бабочкой во сне, то ли бабочка, которой снится, что она Чжуан-цзы. Чжуан-цзы подумал: у бабочки и меня непременно есть внутренняя сущность, а во сне оказалось, что эти две сущности поменялись местами. Такая замена, должно быть, и есть «превращение».

Сон бабочки Ли Шанъиня

Чжуан-цзы приснилось, что он стал бабочкой; это дало ему пищу для философских размышлений. Сюжет с бабочкой оказал большое влияние и на его последователей.

Великий поэт эпохи Тан Ли Шанъинь написал стихотворение «Драгоценная цитра»:

Нефритом украшена цитра моя,И струн на ней пятьдесят.И все эти звонкие струны со мнойО давних днях говорят,Мудрец Чжуан-цзы в глубоком снеСияющей бабочкой был.Ван-ди после смерти все чувства своиВ лесную кукушку вселил.А в южных морях под взором луныТекут жемчуга по щеке.На синих полях под лучом дневнымВ прозрачном яшма дымке.О всех этих чудных явленьях не разПридется мне размышлять.Но надо признаться, сейчас на моейДуше печали печать[11].

В строфе «Мудрец Чжуан-цзы в глубоком сне сияющей бабочкой был» речь идет об истории со сном Чжуан-цзы о бабочке. А в строфе «Ван-ди после смерти все чувства свои в лесную кукушку вселил» говорится о правителе древнего царства Шу Ду Юе, который отрекся от престола и стал отшельником, а после смерти превратился в кричащую до крови кукушку[12]. Обращаясь к образу бабочки, снившейся Чжуан-цзы, Ли Шанъинь иллюстрировал непостоянство мира, иллюзорность жизни человека, несправедливость судьбы.

На что же сетовал поэт? Начать нужно с его женитьбы.

Ли Шанъинь был потомком правящей династии Ли, однако его дом давно пришел в упадок. Отец поэта умер рано, поэтому детство его было бедным и полным забот о матери. Ли Шанъинь рос сообразительным и хорошо учился. В шестнадцать лет он прибыл в Чанъань, где его оценил по достоинству влиятельный и знатный Линху Чу.

В те времена разгоралась борьба между высокопоставленными Ню Сэнжу и Ли Дэюя, а при императорском дворе формировалось два клана: Ню и Ли. Линху Чу был человеком клана Ню, естественно, Ли Шанъинь тоже стал его приверженцем.

Ван Маоюань, важный человек из клана Ли, выдал за талантливого Ли Шанъиня свою дочь. Так простодушный Ли Шанъинь породнился с кланом Ли. Он и его супруга Ван Ши горячо любили друг друга. Супружество обещало быть счастливым, но неожиданно принесло Ли Шанъиню много бед. Клан Ли потерпел поражение в борьбе с кланом Ню, и тесть Ли Шанъиня не смог помочь ему в карьере. А сын Линху Чу считал Ли Шанъиня сторонником клана Ли, предавшим его отца, и потому питал к нему лютую ненависть: служба Ли Шаньиня обернулась полной неудачей.

Могила Ли Шанъиня в парке на востоке города Синъян в провинции Хэнань. Парк назван именем поэта, там царит атмосфера, полная его стихов. О нем говорят: «Через десять шагов – новый пейзаж, в пейзаже таятся стихи». Парк отражает специфику культуры и истории Синъяна

После женитьбы Ли Шанъинь в поисках средств к существованию часто был в отъездах и редко виделся с любимой женой. Тоскуя по супруге, он написал стихотворение «В дождливую ночь пишу на север»:

Ты спросишь о встрече – но день мне неведом.Дождь ночью осенней пруды наводнил.Когда же мы вспомним тот дождь за беседойВ мерцании тусклой свечи?

Нежная, словно бутон, Ван Ши не смогла выдержать тягот жизни в нужде. Ей было тяжело сносить горечь разлуки с любимым мужем. Несчастная, она рано умерла. Неудача в карьере и потеря жены обрушились на Ли Шанъиня – одна беда за другой, но это же горе подняло его творчество на новый уровень. От мук раковины появляется жемчужина. Только у человека, который испытал жизненные взлеты и падения, радость любви и ее утрату, могли родиться такие прекрасные слова: «В южных морях под взором луны текут жемчуга по щеке».

После смерти Ван Ши Ли Шанъинь больше не вступил в брак и создал множество стихов в память о ней. Он и сам вскоре простился с безрадостным миром в возрасте 47 лет.

Повар Дин разделывает коровью тушу

Эта притча о поваре по имени Дин, зарезавшем корову лянского Хуэй-вана. Его звали «повар Дин», поскольку люди в Древнем Китае, называя человека, обычно добавляли перед именем профессию.

Смотреть, как повар Дин разделывал говяжью тушу, было все равно что наслаждаться искусством. Движения рук, плеч и ног Дина были столь отточены и красивы, что напоминали танец. Когда его нож встречался с плотью коровы, отделяя мясо от костей, раздавался приятный звук.

Хуэй-ван смотрел и хлопал в ладоши, забыв, что это не танец, а разделка мяса. Только когда повар Дин закончил, он воскликнул:

– Прекрасно!

А затем Хуэй-ван спросил повара Дина:

– Мастерство твое столь высоко, как ты его достиг? Повар Дин аккуратно вытер нож, с довольным видом отложил его и ответил:

– Повелитель, Ваш слуга любит Путь, а это выше обыкновенного мастерства. Если вспомнить начало учебы, я, подобно другим, смотрел лишь глазами и видел перед собой только туши быков для разделки. Спустя три года я видел уже не целые туши, а мышцы и кости.

– Каково сейчас твое умение? – снова спросил Хуэй-ван.

– Сейчас я работаю, доверяя внутреннему чутью, а не глазам. Мой нож проходит вдоль суставов, разделяет кости и мышцы. Я никогда не рублю мышцы и сухожилия, а тем более крупные кости. Хороший повар ножом режет и, как правило, меняет его раз в год; обычный повар рубит ножом и меняет его каждый месяц.