– Лот номер сорок семь. Колода карт, Франция, 1811 год, создана по эскизам гравёра Никола-Мари Гатто, производство Danbrin a Paris. Частная коллекция, начальная стоимость четыре тысячи евро! – голос аукциониста звучно раздавался под сводами знаменитого аукционного дома «Кристи» в Лондоне.

Лёгкая волна пробежала по рядам покупателей и немногочисленных зрителей, посетивших в этот день аукцион предметов старины. Начались торги, немногие заинтересовавшиеся стали прибавлять цену, ставки постепенно росли:

– Четыре тысячи… четыре тысячи двести – дама в первом ряду; четыре тысячи пятьсот – господин в конце зала; пять тысяч евро – по телефону. Пять тысяч пятьсот евро – участник по Интернету! – деловито вёл торги аукционист, держа наготове деревянный молоточек.

Атмосфера постепенно накалялась – бывалые участники торгов вдруг почувствовали растущее напряжение. Интерес к лоту вырос, но соперники постепенно выбывали из гонки, и вот уже осталось только трое претендентов. Пытаясь перебить ставку конкурента, каждый следующий шаг участники прибавляли к цене тысячу евро. Наконец, на отметке «пятнадцать тысяч» выбыл из борьбы пожелавший остаться неизвестным мужчина, делавший ставки по Интернету. Теперь торговались только двое: полноватый господин в строгом костюме и немолодая дама в оригинальном головном уборе, гордо восседавшая – другого слова не подобрать – в первом ряду.

Месье Лемуан, страстный поклонник Наполеона Бонапарта и коллекционер вещей наполеоновской тематики, просто загорелся идеей иметь в своём немалом собрании подлинные игральные карты императорской эпохи. Он специально приехал на данный аукцион из маленького городка в Бретани, надеясь пополнить свою коллекцию тщательно отобранных раритетов, содержавшую в том числе подлинные письма с подписью самого императора.

«Если Жильбер не солгал и хозяин лота действительно потомок Шарлотты Шрайбер, служанки госпожи Ленорман, то эта колода принадлежала самой Чёрной Марии!» – такие мысли проносились в голове пожилой женщины, заставляя её поднимать ставки.

Искренне недоумевая, месье Лемуан отступился, не позволяя себе потратить более того, на что он рассчитывал, и вовсе не ожидая жесткой конкуренции.

– Двадцать одна тысяча евро – дама в первом ряду, – аукционист никоим образом не выдавал своего волнения, думая про себя, что совсем не ожидал такого интереса к обычной колоде карт. – Двадцать одна тысяча – раз, двадцать одна тысяча – два, двадцать одна тысяча – три! – аукционист замер на мгновение и резко опустил молоточек. – Продано! Лот номер сорок семь продан даме в первом ряду!

Элеонора Ланская мысленно выдохнула, облегчённо подумав: «Получилось! Карты знаменитой „парижской сивиллы“ теперь у меня»!

Так началась эта загадочная, даже мистическая история о картах, гадании, приключениях – весёлых и не очень – и о настоящей любви!

2. Сергей Шевченко

– Серёжа! Я ухожу, буду поздно! Ты Аманде передай, что я очень сожалею, но никак не могу тебя сопровождать. Ты же знаешь: скоро гастроли, репетиции теперь каждый вечер, а я и так пропустила две.

Прелестная юная жена вихрем пронеслась по кабинету, успев поцеловать своего немолодого мужа в макушку и вырваться из объятий Сергея, который пытался удержать её хотя бы на секунду. Они поженились месяц назад и уже вернулись из свадебного путешествия в Израиль, которое так мечтала совершить Ирина, а теперь она так занята, что вечером в гости ему придётся идти одному… А ведь он скучал по ней каждую минуту, даже тогда, когда она уходила в соседнюю комнату.

«Это моя последняя любовь, лебединая песня», – с лёгкой усмешкой думал уже немолодой, достаточно успешный человек. Он давно состоялся в этой жизни как бизнесмен и политик, отец двоих взрослых детей, а вот поди ж ты – влюбился, как мальчишка! Его избранница была далеко не красавицей: слишком большой нос, не очень большие серые глаза и вьющиеся чёрные волосы, однако на сцене она преображалась, словно наполняясь внутренним светом, – её актёрская игра завораживала. Мужчины не пропускали Ирину – в ней при более чем средней внешности была удивительная манкость: серые глаза как будто обволакивали собеседника, а полные губы обещали истинное наслаждение. Такую не заметишь в толпе, но стоит только с ней заговорить – как тебя завораживают этот взгляд, эта манера общения… Эти плавные движения будто гипнотизируют – и ты хочешь именно этой женщине доверить свою жизнь.

Как-то раз приятель затащил Сергея Шевченко в театр на нашумевшую в узких кругах премьеру. Он шёл туда с большой неохотой, поскольку театр с приходом известного режиссёра прослыл авангардистским, а Сергей был человеком старой формации, немного консерватором, и эксперименты в виде полётов актёров под куполом, как заправских акробатов, и таскания за собой тележек, набитых (видимо, эта задумка режиссёра понятна только избранным, к коим Сергей себя не относил) всевозможным хламом, не любил. Однако игра Ирины в том спектакле была настоящей – она жила в роли, лишь только выйдя на сцену. Неказистая внешне, полноватая, она едва открыла рот, как весь зал замер, внимая низкому, слегка хриплому голосу актрисы, следя за её неожиданно плавными движениями и боясь пропустить хоть что-нибудь из её монолога.

Именно тогда, на этом не очень интересном спектакле Сергей понял, что пропал. Она тогда ещё была замужем, хотя пусть брак был несчастливым, но Ирина по привычке тянула семейную лямку. Однако за пять месяцев Сергей сумел доказать ей, что он и есть тот единственный мужчина, который сможет сделать её счастливой. Она поверила ему – и вот они вместе. Она принесла ему удачу, эта милая и талантливая девочка: ему предложили пост, о котором он мечтал, – стал заместителем министра транспорта. И теперь их маленькая семья планировала переезд в Москву.

Сергей часто подтрунивал над Ириной, говоря, что она бы могла стать Мата Хари или снискать себе славу знаменитой Соньки Золотой Ручки, – насколько та умела быть убедительной и одновременно очень женственно-беззащитной. Ирину уже пригласили на собеседование в известный столичный театр – всё устраивалось наилучшим образом.

Сергей проследовал за женой, которая уже надевала плащ и пританцовывала на одной ноге, одновременно пытаясь попасть в лежавшую на боку туфлю. Сергей рассмеялся, присел на корточки, поймал ногу жены, поцеловал её в лодыжку и аккуратно надел туфельку. «Она не похожа ни на одну женщину в мире! Хоть и не стройна, но так грациозна!» – восхитился он.

Ирина присела рядом, заглянула ему в глаза и спросила:

– Ты правда не сердишься?

– Я сержусь, я очень сержусь, – Сергей напустил на себя серьёзный вид, сдвинув и без того густые, почти сросшиеся у переносицы брови.

– Не сердись, я люблю тебя! – Ирина стремительно поднялась и убежала, а Сергей ещё долгое время сидел на корточках в коридоре, стараясь сохранить этот момент маленького беспредельного счастья как можно дольше.

Наконец он поднялся, задержался в коридоре у старинного зеркала с настоящей серебряной амальгамой и посеребрёнными завитушками по краям старинной рамы. Кое-где амальгама сошла, зеркало помутнело, но Сергей не убирал его в память о матери. К тому же в этом зеркале он себе очень нравился: морщин и второго подбородка было почти не разглядеть.

Сергей подтянул живот, пригладил свою уже почти полностью заиндевелую шевелюру, подмигнул своему изображению и в приподнятом настроении направился на кухню варить кофе. Он отпустил домработницу Лидию Петровну, которая вот уже три года ухаживала за его холостяцкой квартирой, на все выходные, и сейчас ему не хотелось пускать никого в свою жизнь: он слишком ценил и боялся спугнуть своё выстраданное хрупкое счастье.

Захватив кофе, Сергей отправился в кабинет. Безмятежная улыбка никак не хотела сойти с его лица – он теперь всегда улыбался и ловил себя на том, что улыбается, как дурак, в самых неподходящих для этого местах.

Окно было распахнуто настежь – Сергей не выносил закрытых окон, особенно когда работал, и закрывал их только в непогоду. Но сегодня ласковое мартовское солнышко вовсю светило и уже достаточно ощутимо грело. Мужчина подошёл к окну и сощурился, словно сытый кот, наслаждаясь ароматным густым кофе.

«Надо чуток поработать», – Сергей сел за компьютер и углубился в подготовленный его помощником доклад для предстоящего совещания в министерстве. Прошло минут десять – вдруг за спиной он почувствовал шорох. Обернувшись через плечо, увидел птицу: это был обычный сизый голубь, который сидел на ручке дивана и косил на него карим глазом.

«Приплыли – совсем не боится!» – подумал Сергей, лихорадочно вспоминая, чтó говорят о неожиданно залетевших в дом птицах народные приметы.

Голубь не собирался улетать – наоборот, спрыгнул на пол и важно прошёлся прямо к Сергею.

«Совсем дурная примета: старики говорят, это к смерти. Мол, когда птица залетает в дом, душа недавно умершего зовёт за собой. Нет, всё это ерунда!»

Сергей махнул рукой – голубь отпрыгнул, бочком стал обегать кресло, но, видя, что угрозы для него нет, решил обследовать помещение, а потом направился через открытую дверь прямиком на кухню. Тогда Сергей решил не давать ему возможности хозяйничать в доме и пробраться к продуктам. Он схватил рубашку, валявшуюся на диване, и ловко накинул её на голубя, потом быстро схватил птицу и выкинул в окно.

«Птица должна вылететь сама – как вошло, так и вышло», – запоздало подумал Сергей.

Однако через полчаса он уже забыл этот инцидент и стал собираться на вечеринку к своей давней приятельнице Аманде. Столичный чиновник, он прощался со своими питерскими знакомыми – московская жизнь и московская тусовка уже затягивали его в свой круг, но Аманда была его подругой в сложных жизненных ситуациях: проигнорировать её просьбу-приглашение он не мог.

3. Алансон, Франция, май 1772 года

В доме торговца мануфактурой Франсуа Ленормана уже вторые сутки не закрывались окна и двери: хозяйка дома, Аннамари Ленорман, рожала своего первого ребёнка. Рожала трудно – младенец никак не хотел выходить из чрева, – и повитуха решила предпринять крайние меры, боясь потерять и мать, и дитя. Она достала из сумки две спицы с привязанными лентами, ввела их внутрь родовых путей, ловким движением обернула ленты вокруг ножек плода, повернула ножки в нужном направлении и медленно, дюйм за дюймом, стала вытягивать ребенка, приговаривая: «Рождается ножками вперёд – помогать людям будет. Может, и целительницей станет».

Мать, обессиленная тяжёлыми родами, даже не кричала, а утробно и глухо выла. Служанка Клодетт, не спавшая вторую ночь и не отходившая от хозяйки ни на шаг, истово читала про себя молитву Деве Марии, выпрашивая помощь измученной женщине. Наконец ребёнок появился на свет. Повитуха подхватила его на руки, повернула спинкой вверх и шлёпнула по маленькой попке, на что дитя разразилось громким недовольным криком.

– Девочка! Спасибо Деве Марии! – с удовлетворённой улыбкой старуха обернула ребёнка мягкой тряпкой и подала измождённой матери. Умилённая довольная женщина приняла, покачивая, младенца и вдруг замерла: девочка родилась с густыми иссиня-чёрными длинными волосами, а в разинутом маленьком, как у котёнка, ротике виднелись зубы. Раздавленная увиденным, мать тихо откинулась на подушки в глубоком обмороке. Прибежавший на радостные крики гордый отец, увидев своё дитя на руках лежавшей в беспамятстве супруги, обмер: «дьявольские метки!»

Вот так неприветливо встретил этот мир Марию Анну Аделаиду Ленорман, которую вся Европа впоследствии узнала как просто Марию Ленорман или Чёрную Марию – знаменитую пророчицу, никогда не ошибавшуюся в своих предсказаниях.

Девочка сильно отличалась от своих сверстников: плечи её были сильно перекошены, ноги разной длины; её постоянно дразнили хромоножкой, травили, как любого отличающегося от нормы, – неосознанно, но с остервенением, непонятным окружающим, как будто чувствовали её непохожесть на других. Всё это приносило родителям лишь огорчения и чувство неловкости перед дочерью, и присутствие её в доме становилось всё тягостнее.

Девочка часто убегала в окружавшие городок Алансон поля и леса, где проводила много часов, наблюдая за птицами и животными, собирая и изучая произраставшие в окрестности растения. Впоследствии Мари использовала свои впечатления для составления запахов духов, а на картах нарисовала цветы, используя знакомые растения как своего рода секретный код, зашифровавший символы и значения.

Вот и в тот памятный день Мари, как обычно, убежала из дома и, нагулявшись по лугу и наевшись спелой земляники, лежала на берегу ручья, разглядывая бежавшие по небу облака. Последнее время она замечала странности, заставлявшие задумываться о вещах, которые совсем недавно не волновали её: у девочки начинала болеть голова за несколько часов до домашних ссор, во время которых всё живое пряталось по углам, а слуги ходили на цыпочках, боясь привлечь внимание скандалящих супругов. Мари могла, посмотрев на домочадцев, сказать, что у старухи-птичницы Жаклин на закате опять заболят колени, а конюх Жан свалится с лихорадкой, от которой будет отходить очень долго, – как будто кто-то нашёптывал ей эти предсказания. Но это был её внутренний голос – ещё слабенький, то проявляющийся, то исчезающий на недели. Девочка остро чувствовала фактуру окружавших её вещей: шероховатость каменной кладки стен дома, мягкий бархат обивки кресел в гостиной, тепло деревянной столешницы… Но особенно волнующим было прикосновение к картам – эти атласные на ощупь, то тёплые, то обжигающие, то ледяные бумажные прямоугольники будто пытались разговаривать с ней, делиться секретами, заманивать в неизведанное; кавалеры и грозные старцы подмигивали, дамы закрывали лица веерами – всё шелестело, перешёптывалось, посмеивалось по ту сторону зыбкой грани между мирами.

Вот и сейчас Мари разглядывала облака, угадывая в них очертания воздушных замков, идущих под полными парусами пиратских бригантин, несущихся лошадей, а вокруг слышались звуки растущей травы, свист крыльев невидимого в вышине жаворонка, постукивание гальки на дне ручья, слегка колеблющейся по струями воды, – тайные сигналы, посылаемые посвящённым…

– Мари! Мари! – крик Клодетты вернул девочку на землю. Даже не видя лица служанки, не слыша её речи, она поняла, что принесённые вести навсегда изменят её жизнь.

– Возвращайся скорее домой, отец уже ищет тебя! Приехали торговцы за товарами – они увезут тебя в монастырь бенедиктинок, в школу.

Клодетта втайне жалела малышку, лишённую родительской любви и ласки, подсовывала ей сладкие кусочки, припрятанные с обеда; вот и сейчас она не стала говорить, что Ленорманы решили избавиться от девочки, отдав её в монастырский приют.

Девочка вздохнула и покорно пошла за служанкой, понимая, что судьбу не изменить. Ей даже показалось, что окружающее – трава, ручей, облака и лёгкий ветерок – подбадривало её: всё будет хорошо, не бойся!

В монастыре время замедлилось – густое, тягучее; однообразные дни, похожие один на другой как капли воды, протекали в молитвах, классных занятиях, снова молитвах. Казалось, что таинственные тени, шепотки и прозрения оставили Мари, однако они лишь затаились в глубине её сознания, ожидая возможности проявиться, напомнить о себе. Лишь иногда монотонность повседневных будней прерывалась уроками матери-настоятельницы, преподававшей девочкам уроки этикета, – никогда не знаешь, чтó пригодится в будущем! Будучи благородного происхождения, сестра Эвелина была красива той особой красотой ледяной статуи с безукоризненными чертами лица, за надменностью которого скрывалась прагматичная натура, лишённая какой-либо фантазии и слабостей. Стараясь скрыть брезгливость, она разглядывала Марию как какое-то особое существо, отмечая лишь уродливые недостатки и совсем не замечая глубокой чувствительной души, скрывавшейся за оболочкой телесного несовершенства. Но одно событие перевернуло все её представления о затравленной, зажатой тисками приютских правил девочке.

Как-то раз, когда, казалось, уже ничто не могло изменить раз и навсегда устоявшийся монастырский мирок, Мари вдруг почувствовала неотвратимое, как приход весны вслед за зимой, наступление перемен. Это чувство было настолько сильным, что она не могла не поделиться им с другими, в первую очередь с матерью-настоятельницей, – ведь перемены напрямую касались именно её.

– Сестра Эвелина, – робким шёпотом окликнула Мари проходившую мимо настоятельницу.

– Что тебе нужно, дитя моё? Что-то случилось? – постаралась приветливо ответить несчастной девочке монахиня.

– Нет, я просто хотела бы предупредить, что скоро вы покинете монастырь.

– Что? – настоятельница просто испугалась, не понимая, что происходит. – Меня сошлют в другой монастырь, заставят покинуть это место?

– Я вижу вас в богатом облачении, очень красивом: вы садитесь в карету и отправляетесь в дальний путь, а ещё я вижу королевский знак – корону.

– Ха-ха, – с облегчением усмехнулась сестра Эвелина. – Да ты бредишь, Мари! Как это пришло тебе в голову? Иди и прочитай сорок раз литанию Пресвятой Деве Марии да не говори никому больше своих фантазий!

Однако уже через месяц предсказание Марии сбылось: по желанию самой королевы её поставили аббатисой-настоятельницей старинного и богатейшего аббатства. От этого назначения она не могла, да и не хотела отказаться. Уходя из монастыря, Эвелина сделала девочке роскошный подарок – разрешила прислуживать в монастырской библиотеке, справедливо решив, что среди книг ей самое место.

Именно в книгохранилище, среди тысяч и тысяч томов настоящих сокровищ Мария узнала много таинственного и необычного: ей открылись символика и взаимосвязь цифр, драгоценных камней, планет, стихий. Она жадно впитывала знания, чтобы потом создать свою удивительно точную и прозорливую систему символов. Это было время накопления сведений, позволивших впоследствии стать ей той великой пророчицей, что не боялась говорить правду в лицо и простым людям, и даже императорам!

4. Суаре у Аманды

Аманда, остановив элегантным жестом руки горничную Алису, сама побежала на звонок к двери. Она почувствовала, что это Лера, – ведь так ждала её: внучка наконец добралась до бабушки! «Надеюсь сегодня удивить свою девочку!» – довольно думала Аманда. Лишь для неё она пригласила известную в Питере гадалку Элеонору Ланскую: девушка узнала об их знакомстве и просила бабушку как-нибудь свести её с предсказательницей, чтобы подготовить занятный материал для журнала на тему пророчеств и предсказаний. «Хорошо, что Серёжа Шевченко обещал подъехать», – Аманда знала, что фирма Сергея является одним из спонсоров журнала «Непознанное», где Лера работала журналистом, и их неформальное знакомство может принести пользу внучке. Сергей уже подошёл – правда, без своей молоденькой жены, которая Аманде сразу понравилась, – и был какой-то опечаленный, когда Аманда напомнила ему о своей просьбе поговорить с внучкой. Он только рассеянно кивнул.

На пороге стояли сияющая Лера и её молодой человек Ян, который лучезарно улыбался. По их довольному виду Аманда поняла, что примирение молодых людей состоялось.

Она улыбнулась и посторонилась, пропуская Леру с Яном в квартиру. Тихо, будто на мягких лапках, прокрался в прихожую старый Лерин знакомый – генерал Иван Колосов, который тут же захватил девушку в свои медвежьи объятия и громогласно произнёс:

– Ну что, явилась пропажа? бабка целое шоу устроила, чтобы тебя завлечь! Сама Элеонора Ланская к нам пожаловала – сегодня желающим гадать будет, а карты у неё самые что ни на есть настоящие. Знаешь знаменитую французскую гадалку мадам Ленорман или Чёрную Марию?

– Да, слышала что-то. Это которая Наполеону судьбу предсказывала?

– Вот-вот, она. И карты эти настоящие – наследники на аукционе продали. Приблизительная дата изготовления – 1805 год!

– Ладно, все секреты открыл! Не держи детей – пусть проходят в гостиную.

В прихожую вошла привлекательная миниатюрная блондинка с бокалом шампанского в руках. Её волосы чуть-чуть в рыжину, казалось, светились в тёмной прихожей, Лера даже подумала, что на волосы нанесено какое-то специальное средство. Блондинка улыбнулась молодым людям и представилась:

– Милена Земцова. А вы, верно, Лера и Ян? Аманда очень ждала вас, бегала к каждому звонку.

– Я должна отрекомендовать Миленочку как очень талантливого дизайнера одежды. Она знаток истории костюма, училась в Сорбонне, её коллекция выставлялась в этом году на Неделе моды в Милане и имела огромный успех. Смотрите – это её платье!

Аманда покрутилась перед гостями, обратив всеобщее внимание на фиолетовое чудо. Платье было действительно великолепным и очень шло бабушке, придавая облику пожилой дамы молодого задора, в глазах мужчин Яна и Колосова Лера увидела искру восхищения, они буквально открыли рты, с интересом взирая на Аманду. Семидесятилетняя женщина выглядела почти девчонкой – её фиалковые глаза совсем не выцвели от времени. А может, это цветные линзы? Хотя фиолетовое одеяние лишь делало их глубже и таинственнее, а седые волосы, как ни странно, не старили, а сияли, словно серебряный поток, как будто нимб над головой. Гибкий стан бабушки – результат многолетних занятий йогой – поражал Леру: она не раз замечала за собой, что, когда видит бабушку, невольно выпрямляет спину и втягивает живот, а также обещает себе немедленно заняться йогой.

«А эта Милена действительно талантлива. Мужиков не обманешь: они не помнят, в каком платье была женщина, но безошибочно скажут, хорошо она одета или нет, а уж восхищение у мужчин – признак действительно прекрасной вещи, причём шедевра, не оторванного от жизни и очень правильно подобранного. Кстати, надо ещё спросить её, что у неё с волосами, – настоящая Златовласка», – подумала Лера и с удивлением посмотрела на зардевшуюся от комплимента Милену. Та казалась очень молодой и неопытной, да и сама одета слишком скромно для известного дизайнера: зелёные брючки, зауженные книзу, и кофта простого покроя с У-образным вырезом жемчужного цвета. Однако и этот наряд шёл ей необыкновенно, подчёркивая точёную миниатюрную фигурку Милены и цвет её серых огромных глаз на личике формы сердечком. «А ведь она скромна – медные трубы не сделали её заносчивой и недоступной».

– Проходите в гостиную, там уже все собрались! – Аманда решила сгладить неловкий момент.

Ян с Лерой не заставили себя долго ждать – проскользнули в гостиную, где был накрыт шведский стол с закусками. Горничная Аманды Алиса шепнула Лере, которую хорошо знала, что Элеонора Ланская удалилась с крутым чуваком Сергеем Шевченко – там ему гадает на будущее. Он вроде спрашивал о своём бизнесе или о чём-то в этом роде. Уже больше сорока минут сидят в кабинете Аманды, где гадалка обосновалась и принимает желающих узнать свою судьбу.

Лера с удовольствием выпила дорогого шампанского и не успела откусить от бутерброда с чёрной икрой, как в гостиную ворвался, даже почти вбежал здоровый седовласый мужик. Девушка поняла, что это и есть Сергей Шевченко. Она никогда с ним раньше не встречалась, но, конечно, как журналист, интересовалась светской хроникой, знала, что Сергей недавно женился вторым браком на актрисе ведущего питерского театра, что ему дали какой-то серьёзный пост в правительстве, а ещё она знала, что фирма Шевченко «Петербургская перспектива» является спонсором их журнала.

Сергей был явно возбуждён: сразу выпил один за другим два бокала шампанского, проигнорировав закуску, и охрипшим от волнения голосом спросил в пространство:

– Где Аманда?

5. Сорока минутами ранее

Сергей с робостью, совсем не свойственной влиятельному, уверенному в себе мужчине, постучался в кабинет, который временно заняла гадалка Элеонора Ланская.

– Можно?

– Заходите, я жду вас!

В комнате царил полумрак, были задёрнуты шторы, а из освещения были только свечи в бронзовом старинном подсвечнике. На столе, накрытом чёрной бархатной скатертью, загадочно переливаясь в отблесках колеблющегося пламени, стояла только что принесённая гадалкой хрустальная сфера – магический амулет, усиливающий интуицию и сверхчувственное восприятие. Сама Элеонора выглядела внушительно и необычно: голову гадалки венчал тюрбан из золотистой парчи, на бледном, густо напудренном лице резко выделялись тонкие собольи брови и ярко-алый рот, чёрную блузку у ворота украшала брошь со старинной агатовой камеей с изображением совы – символа мудрости; тонкие, почти высохшие пальцы с маникюром-френч унизывали многочисленные серебряные кольца с тонкой вязью забытых языков, а на запястьях позвякивали серебряные же витые браслеты.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4

Другие книги автора

Отложенное завтра

Елена Вальберг

Полоска чужого берега, или Последняя тайна дожа

Елена Вальберг

Ритуал «Царица Ночи», или На другой стороне радуги

Елена Вальберг