От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки

В 1925 г. французские политики, не сумев заставить немцев выполнять Версальский договор, были вынуждены пойти на соглашение, которые несло с собой значительные риски. Серьезных оснований считать, что Веймарская республика в перспективе будет вести себя иначе, чем кайзеровский Рейх не было. В 1932 г. об этом писал де Голль, дипломатично не упоминая Германию, но вполне ясно указывая на ключевое противоречие идеи коллективной безопасности: «Где это видано, чтобы угасли страсти и интересы, из которых проистекают военные конфликты, чтобы кто-то по доброй воле отказался от того, что имеет, или от того, чего желает, чтобы люди, наконец, перестали быть людьми? Можно ли считать окончательным нынешнее равновесие, пока мелкие хотят вырасти, сильные – господствовать, старые – продолжать существовать? Как стабилизировать границы и власть, если эволюция продолжается?»[208]. Бриан пытался направлять эту эволюцию и рассчитывал, что в ходе реализации идей Локарно в Европе возникнет некая новая модель взаимоотношений, которая качественно изменит имевшиеся вводные и даст Парижу дополнительное пространство для маневра. Именно к этому сводились его попытки договориться с США по вопросам глобальной безопасности (пакт Бриана-Келлога 1928 г.) и инициировать процесс европейской интеграции (проект Панъевропы 1929 г.) [209].

Однако амбиции Германии росли пропорционально ее совокупной мощи. Уже в 1925 г. германская сталелитейная промышленность по объемам производства вышла на довоенный уровень, несмотря на территориальные потери по итогам Первой мировой войны. Производительность труда в том же году на 14 % превзошла цифры 1913 г.[210] Общий объем промышленной продукции рос медленнее, превысив довоенный на 3 % лишь в 1928 г. Однако доля Германии в мировом промышленном производстве (11,6 %) превышала британскую (9,4 %) и почти двое превосходила французскую (6,6 %)[211]. При этом имелся резерв для быстрого наращивания показателей. Активно внедряемая рационализация производства высвобождала индустриальные мощности: в 1926 г. сталелитейные заводы Германии работали лишь вполсилы. Экономика Франции также активно восстанавливалась после 1924 г., и в 1930 г. ее промышленное производство на 44 % превзошло довоенный уровень[212]. Однако этого было недостаточно, чтобы сократить накопленное отставание от Германии.

В это же время, несмотря на ограничения, наложенные на Веймарскую республику по условиям Версальского договора, негласно развивались и германские вооруженные силы. Сокращенный до численности в 100 000 человек, лишенный тяжелого вооружения, комплектующийся на добровольной основе Рейхсвер представлял собой ядро современной массовой армии. В середине 1920-х гг. в нем состояло лишь 36 500 рядовых: остальные военнослужащие являлись офицерами и унтер-офицерами, что позволяло подготовить командные кадры и, при необходимости, за счет призыва быстро увеличить численность вооруженных сил. Уже к 1925 г. на основе комплексного изучения опыта мировой войны в Германии были разработаны уставы, закладывавшие основы принципиально новой тактики войск. Командующий Рейхсвером генерал Г. фон Сект смог сохранить фундамент военного могущества кайзеровского Рейха – большой Генеральный штаб, спрятав его под вывеской «войскового управления». Германская промышленность, несмотря на запреты, продолжала создавать современные образцы артиллерийского и бронетанкового вооружения. В 1924–1925 гг. в стране был разработан полноценный мобилизационный план, предполагавший, в случае необходимости, развертывание семи дивизий Рейхсвера в двадцать одну. С 1925 г. проводились ежегодные военные маневры[213]. Для запуска военной машины и военной экономики Германии требовались лишь соответствующие политические условия.

К началу 1930-х гг. у руководства Франции не осталось вариантов действий на случай резкого обострения международной обстановки. В 1930 г. последний французский солдат покинул Рейнскую область. После этого безопасность страны полностью зависела от того, насколько последовательно Берлин будет придерживаться курса на сохранение мира. Но именно в этом вопросе сохранялась большая неопределенность. Обвал нью-йоркской биржи в октябре 1929 г. и начавшаяся после этого Великая депрессия сломали все расчеты на мирную эволюцию Локарнской политики. Германия одной из первых ощутила на себе тяжелые последствия мирового экономического кризиса. Падение промышленного производства сокращало доходы государства и разгоняло маховик безработицы[214]. Ответом правительства канцлера Г. Брюнинга на кризис стал жесткий курс на сокращение государственных расходов, что еще больше подогревало массовое недовольство. Социально-политическая ситуация в Германии быстро дестабилизировалась. На выборах в Рейхстаг в сентябре 1930 г. ошеломляющий успех сопутствовал нацистской партии (НСДАП), которая сформировала вторую по численности фракцию в парламенте. Ее лидер А. Гитлер открыто говорил о том, что Веймарский режим – «не что иное, как дань врагам и худшее из кабальных условий Версальского договора»[215].

Как отмечает А. Туз, «если у правительства Брюнинга в 1930 и начале 1931 гг. имелось пространство для маневра, то лишь в сфере внешней политики, а не экономики, и оно воспользовалось этим пространством самым пагубным образом»[216]. Пытаясь перехватить часть лозунгов националистов и выйти из внутриполитического тупика, канцлер начал реализовывать более агрессивную внешнеполитическую программу. Несмотря на тяжелое финансовое положение страны, было принято решение расширить военно-морскую программу за счет строительства двух новых кораблей. Берлин активизировал свою политику в Центральной и Юго-Восточной Европе, предложив Венгрии и Румынии заключить эксклюзивные двусторонние торговые соглашения. В то же время было объявлено о проекте создания австро-германского таможенного союза, что явно шло вразрез с положениями Версальского договора. Кроме того, германское правительство заявило о необходимости введения моратория на уплату репараций[217].

Все эти шаги имели антифранцузскую направленность. Брюнинг и глава МИД Ю. Курциус отклонили предложение Парижа об оказании Германии финансовой помощи в обмен на выполнение обязательств по репарациям, отказ от таможенного союза с Австрией и ограничение военно-морской программы[218]. Франко-германское сотрудничество себя, очевидно, исчерпывало. В начале 1932 г. окончательно отошел от дел Бриан. Выступая на заседании Лиги Наций в сентябре 1930 г., он заявил: «Пока я нахожусь там, где стою сейчас, войны не будет»[219]. Однако его эпоха подошла к концу, открывая пусть в неизвестность. Смерть Бриана в марте 1932 г. стала символическим концом политики «в духе Локарно». Договоры и взаимные обязательства оставались в силе, но они уже не опирались на необходимую политическую волю и баланс интересов.

Эдуард Эррио.

Источник: Bibliothèque national de France

Французская политика находилась на важной развилке. Она могла продолжать руководствоваться «триадой Эррио» и выстраивать здание национальной безопасности на ее фундаменте. Проблема заключалась в том, что «новая дипломатия», дававшая плоды в период стабильного развития и экономического роста второй половины 1920-х гг., не подходила для эпохи кризисов. Великая депрессия привела к резкой радикализации внутри- и внешнеполитической повестки в странах Запада, и первой жертвой этого процесса стало представление о возможности гармоничного международного развития без войн и конфликтов. Все минусы этой во многом умозрительной концепции, вероятно, сказались бы в любом случае, однако кризис рубежа 1920-1930-х гг. ускорил распад той системы, на которую возлагались столь большие надежды. «Политика фашистов и нацистов, – отмечает британский историк П. Джексон на страницах «Кембриджской истории Второй мировой войны», – была невосприимчива к “нормативному влиянию” “Новой дипломатии”. Оба режима рассматривали “мировое общественное мнение” как нечто, чем можно манипулировать, а не в качестве фактора, который всегда необходимо учитывать в политических построениях. Их целью было разрушить нормативный порядок, возникший после 1918 г. Французские и британские дипломаты должны были оставить те исходные постулаты и политические соображения, которыми они руководствовались в предыдущее десятилетие»[220].

Однако возвращение к силовой политике сдерживания Германии было сопряжено с целым рядом трудностей. Локарнские соглашения сделали де-юре невозможными любые односторонние действия Франции в отношении Германии. Эвакуация Рейнской области в 1930 г. подтвердила это положение дел де-факто. Французская внешняя политика в начале 1930-х гг. реализовывалась через каналы Лиги Наций. «Мистика Лиги Наций, хотя она и не вызывала в той же степени былого энтузиазма и не внушала той веры, оставалась ключевым элементом нашей внешней политики, а также определяла ход внутренних дел»[221], – вспоминал Гамелен. Вместе с тем сама Лига оказалась слабым институтом с неясной компетенцией и отсутствующими механизмами реализации своей воли. Специальные статьи ее устава предполагали международную помощь жертве агрессии, однако эти гарантии, по признанию самого Бриана, оставались «в значительной мере моральными обязательствами»: они не были точно определены, и государства могли толковать их различным образом в зависимости от конкретных обстоятельств [222]. В 1931 г. Лига Наций провалила свой первый экзамен на дееспособность перед лицом агрессии, не сумев занять четкую позицию в отношении вторжения Японии в Маньчжурию.

Франция переживала тяжелые последствия экономического кризиса. К лету 1932 г. промышленное производство составило 69 % от уровня 1929 г. Быстрыми темпами сокращалась занятость. В декабре 1932 г. в стране насчитывалось 277 000 безработных, через два года эта цифра превысила 400 000 человек. Вместе с частично занятыми уровень безработицы достигал 50 % всех работающих по найму. Сокращались реальные заработные платы. Падали и доходы государства[223]. Однако в отличие от Германии, где экономический кризис привел к росту реваншистских настроений, во Франции он лишь укрепил массовый пацифизм. В начале 1930-х гг. в стране не осталось ни одного влиятельного политического движения, которое бы выступало под лозунгами активного силового курса на мировой арене. По словам историка, пацифизм превратился в своего рода «французскую страсть»[224], охватив все слои общества и завоевав подавляющее большинство образованного класса. В 1927–1928 гг. мощной критике с антивоенных позиций подверглись законы, осуществившие реформу армии, авторы которых сами в значительной степени вдохновлялись пацифистскими идеями. Соответствующие петиции подписывали писатели и ученые с мировыми именами[225].

Руководство Франции оказалось в трудной ситуации. Инерция бриановской политики, сложность ее пересмотра в условиях начала 1930-х гг. подталкивали его к продолжению курса на поддержание коллективной безопасности. Однако те цели, которые ставил перед собой Бриан, были уже, очевидно, недостижимы. Берлин менял свою внешнеполитическую ориентацию. В преддверии намеченной на 1932 г. международной конференции по разоружению в Женеве правительство Веймарской республики подняло вопрос о военном паритете Германии с другими государствами. Созыв этого представительного форума стал завершением долгой работы, которая началась сразу после подписания Версальского договора. Но в момент ее открытия Париж столкнулся с непростой дилеммой, в которой отразилось главное противоречие его внешней политики.

Вся ее логика со времен Локарно предполагала принятие германских требований. Французы всегда исходили из того, что разоружению должно предшествовать обеспечение безопасности, но этот тезис во многом повисал в воздухе и не отвечал на главный вопрос, который ставили немцы: почему Германия, подписав Локарнские соглашения, войдя в Лигу Наций, став равноправным членом международного сообщества, должна терпеть ограничение своего суверенного права на самооборону? К этой позиции с пониманием относилась Великобритания, которая оказывала на Францию серьезное давление. Равенство в вооружениях с Германией могло быть достигнуто за счет сокращения французского военного потенциала. К разоружению Париж подталкивали внутриполитические соображения. Помимо популярности этого лозунга в обществе сказывалось и влияние экономического кризиса. На содержание вооруженных сил, несмотря на все сокращения, уходила значительная часть бюджета – 13,5 млрд. франков в 1931 г.[226]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Наиболее наглядно этот подход отражен в работах французского историка Ж.-Б. Дюрозеля: Duroselle J.-B. La Décadence, 1932–1939. Paris, 1979; Durosel-le J.-B. Politique étrangère de la France: L’Abîme, 1939–1944. Paris, 1986.

2

VaïsseM. Éditorial: de l’étrange défaite à l’étrange victoire // M. Vaïsse (dir.) Mai-juin 1940. Défaite française, victoire allemande, sous l’œil des historiens étrangers. Paris, 2010, p. 10.

3

Канинская Г. Н. Две войны в зеркале французской истории // Люди и тексты. Исторический альманах, № 6. М., 2014, с. 366–373.

4

Sarmant T., Garçon S. Gouvernement et haut commandement au déclin de la IlIe République. Edition critiquée des procès-verbaux du Comite de guerre, 1939–1940. Paris, 2009, p. XI.

5

Голль Ш. де. Военные мемуары: Призыв 1940–1942. М., 2003, с. 23–43.

6

Gamelin M. Servir. Vol. 1–3. Paris, 1946.

7

Сиполс В. Я. Дипломатическая борьба накануне второй мировой войны. М., 1979; Проэктор Д. М. Блицкриг в Европе: Война на Западе. M., СПб., 2004.

8

Rémond R. Le siècle dernier, 1918–2002. Paris, 2003, p. 298.

9

Лиддел Гарт Б. Стратегия непрямых действий. СПб., 2008, с. 415.

10

Клаузевиц К. О войне. М., 1934, с. 2–6.

11

Именно так официально называлась должность главы правительства французской Третьей республики. В русскоязычной историографии используется и термин «премьер-министр».

12

Winock M. Clemenceau. Paris, 2007, p. 480.

13

Becker A. Du 14 juillet 1919 au 11 novembre 1920 mort, où est ta victoire? // Vingtième Siècle. Revue d’histoire. 1996, no. 49, p. 31–34.

14

Цит. по: Feraud F. V. Realités politiques, de 1789 à nos jours. Paris, 1968, p. 31.

15

Steiner Z. The Lights that Failed. European International History, 1919–1933. New York, 2005, p. 20.

16

А. З. Манфред (ред.). История Франции. Т. 3. М., 1973, с. 6.

17

Wieviorka O. Démobilisation, effondrement, renaissance, 1918–1945 // H. Drévillon, O. Wieviorka (dir.) Histoire militaire de la France. Vol. 2. Paris, 2018, p. 324.

18

Le Temps. 1919. 28 fév.

19

Пуанкаре Р. На службе Франции 1914–1915. M., Минск, 2002, с. 252–253.

20

Soutou G.-H. La grande illusion. Quand la France perdait la paix, 1914–1920. Paris, 2015, p. 163.

21

Ачкинази Б. А. Проблема безопасности Франции после окончания Первой мировой войны // Новая и новейшая история, 2020, № 3, с. 115.

22

Bariéty J. France and the politics of steel, from the treaty of Versailles to the international steel entente, 1919–1926 // R. Boyce (ed). French Foreign and Defense Policy, 1918–1940. The Decline and Fall of a Great Power. London, 1998, p. 30–31.

23

Soutou G.-H. La grande illusion, p. 106, 164.

24

Duroselle J.-B. La Grande Guerre des Français, p. 410.

25

Temperley H. A History of the Peace Conference of Paris. Vol. 1. London, 1920, p. 320–322.

26

Wieviorka O. Démobilisation, effondrement, renaissance, p. 326.

27

Bourgeois-Pichat J. Evolution générale de la population française depuis le XVIIIe siècle // Population, 1951, no. 4, p. 654.

28

T. Tahlf (hg.) Deutschland in Daten. Zeitreihen zur Historischen Statistik, Bundeszentrale für politische Bildung. Bonn, 2015, s. 34.

29

Cœuré S. La grande lueur à l’Est. Les Français et l’Union soviétique, 1917–1939. Paris, 2017, p. 36–41.

30

См. подробнее: Вершинин А. А. Жорж Клемансо: штрихи к политическому портрету // Новая и новейшая история, 2015, № 1, с. 197–218.

31

Williams W. The Tiger of France: Conversations with Clemenceau. New York, 1949, p. 246.

32

Lansing R. The Big Four and Others of the Peace Conference. Boston – New York, 1921, p. 33.

33

Mordacq H. Le ministère Clemenceau: journal d’un témoin. Vol. 3. Paris, 1931, p. 5.

34

См. подробнее: King J. C. Foch versus Clemenceau: France and German Dismemberment, 1918–1919. Cambridge MA, 1960.

35

Soutou G.-H. La grande illusion, p. 305–312.

36

Туз А. Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы. М., 2019, с. 328.

37

Recouly R. Le Mémorial de Foch, p. 40.

38

Ibid., p. 216.

39

Горохов В. Н. История международных отношений. 1918–1939: Курс лекций. М., 2004, с. 53.

40

Soutou G.-H. La grande illusion, p. 308.

41

Tardieu A. La Paix. Paris, 1921, p. 177–178.

42

Bainville J. Les conséquences politiques de la paix. Paris, 1942, p. 38.

43

Greenhalgh E. Foch in Command. The Forging of a First World War General. New York, 2011, p. 516.

44

См. подробнее: Магадеев И. Э. Фердинанд Фош: портрет на фоне эпохи // Преподавание истории и обществознания в школе, 2014, № 7, с. 3–13.

45

Цит. по: Notin J.-C. Foch. Paris, 2008, p. 56.

46

Jackson P. Foch et la politique de sécurité française, 1919–1924 // F. Cochet, R. Porte (dir.). Ferdinand Foch (1851–1929): apprenez à penser. Paris, 2010, p. 334–338.

47

Young R. J. In Command of France. French Foreign Policy and Military Planning, 1933–1940. Cambridge MA, 1978, p. 18.

48

Ibid., p. 20.

49

Young R. J. “L’Attaque Brusquée” and Its Use as Myth in Interwar France // Historical Reflections/Réflexions Historiques, 1981, vol. 8, no. 1, p. 97–98.

50

F. Guelton (dir.). Journal du Général Edmond Buat, 1914–1923. Paris, 2015, p. 747748.

51

WandyczP. S. France and her Eastern Allies, 1919–1925: French-Czechoslovak-Polish Relations from the Paris Peace Conference to Locarno. Minneapolis, 1962, p. 135–147.

52

Матвеев Г. Ф. Пилсудский. М., 2008, с. 297–298.

53

WandyczP. S. France and her Eastern Allies, 1919–1925, p. 71–72.

54

Doise J., VaïsseM. Diplomatie et outil militaire. 1871–2015. Paris, 2015, p. 339.

55

Sorlot M. Les entourages militaires d’André Maginot dans les années 1920 // O. Forcade, E. Duhamel, P. Vial (dir.). Militaires en république, 1870–1962: les officiers, le pouvoir et la vie politique en France. Paris, 1999, p. 145–146.

56

Guelton F. Penser la guerre après 1919 // J.-P. Bled., J.-P. Deschodt (dir.). Les conséquences de la Grande Guerre, 1919–1923. Paris, 2020, p. 126–128.

57

Corvisier A. Histoire militaire de la France: de 1871 à 1940. Paris, 1992, p. 354.

58

Wieviorka O. Démobilisation, effondrement, renaissance, p. 327.

59

Ibid., p. 326.

60

Gomis C. Les troupes coloniales françaises et l’occupation de la Rhénanie (19181930) // Cahiers Sens public, 2009, no. 10, p. 69.

61

Hughes J. M. To the Maginot Line. The Politics of French Military Preparation in the 1920s. Cambridge MA, 1971, p. 131.

62

Tournoux P.-E. Défense des Frontières. Haut Commandement-Gouvemement, 19191939. Paris, 1960, p. 333.

63

Цит. по: Doise J., Vaïsse M. Diplomatie et outil militaire, p. 340.

64

Documents diplomatiques belges. 1920–1940: La politique de sécurité extérieure. T. 1: Période 1920–1924. Bruxelles, 1964, p. 368–370.

65

Цит. по: Vergez-Chaignon B. Pétain. Paris, 2018, p. 215.

66

См. подробнее: Jeannesson S. Pourquoi la France a-t-elle occupé la Ruhr? // Vingtième Siècle, revue d’histoire, 1996, no. 51, p. 56–67.

67

Цит. по: Sarmant T. Les plans d’opération français en Europe centrale (1938–1939) // Revue historique des armées, 1999, no. 4, p. 14.

68

Цит. по: Doise J., Caisse M. Diplomatie et outil militaire, p. 337.

69

Boniface IX. De la défaite militaire de 1870–1871 à la nation armée de 1914 // H. Drévillon, O. Wieviorka (dir.). Histoire militaire de la France, p. 60.

70

Голль Ш. де. Профессиональная армия. М., 1935, с. 33–34.

71

Mordacq H. Le ministère Clemenceau: journal d’un témoin, p. 44–45.

72

Debeney M.-E. Sur la sécurité militaire de la France. Paris, 1930, p. 32.

73

Цит. по: Doise J., Caisse M. Diplomatie et outil militaire, p. 337.

74

Journal officiel de la République française. Débats parlementaires. Chambre des députés. 1920. 23 déc.

75

Ibidem.

76

Doughty R.A. The Seeds of Disaster: The Development of French Army Doctrine, 1919–1939. Hamden, Conn., 1985, p. 19.

77

Цит. по: Ibid., p. 21.

78

F. Guelton (dir.). Journal du Général Edmond Buat, p. 713.

79

Hughes J. M. To the Maginot Line, p. 123.

80

Wieviorka O. Démobilisation, effondrement, renaissance, p. 331.

81

Cochet F. Déconstruire/Reconstruire l’Armée française après la victoire. 1918–1928 // J.-P. Bled., J.-P. Deschodt (dir.). Les conséquences de la Grande Guerre, p. 140.

82

F. Guelton (dir.). Journal du Général Edmond Buat, p. 953.

83

Hughes J. M. To the Maginot Line, p. 123.

84

Vergez-Chaignon B. Pétain, p. 216.

85

Doughty R. A. The Seeds of Disaster, p. 23.

86

Debeney M.-E. Sur la sécurité militaire de la France, p. 28.

87

Doughty R. A. The Seeds of Disaster, p. 23.

88

Цит. по: Kiesling E. C. ‘If It Ain’t Broke, Don’t Fix It’: French Military Doctrine Between the World Wars // War in History, April 1996, vol. 3, no. 2, p. 211.

89

Магадеев И. Э. Оценка германской угрозы французскими военными в 1920-е годы // Военно-исторический журнал, 2011, № 8, с. 57–58.