Маханакхон

На осунувшемся лице генерала мелькнула улыбка.

– С этим нам повезло. Кроме ее прочих занятий, кхун Мэу уже несколько лет работает над созданием большого аналитического центра. Все сведения и материалы, которые могут быть полезны в расследованиях, собираются в одно хранилище: данные преступников, видео с камер, пеленги мобильной связи, результаты экспертиз, всевозможные картотеки и перечни… И если что-то нужно, целый штат экспертов выуживает оттуда то, что надо.

– Отлично, это нам точно понадобится, – сказал Андрей. – Также мне нужна будет база, где я смогу ночевать и обрабатывать данные. Домой возвращаться сейчас опасно.

– Как насчет здесь? – пожал плечам генерал. – Мы выделим вам комнаты в особняке. Он под надежной охраной, и расположение удачное.

– Хорошо. Тогда не будем терять времени.

– Не будем, – поддержал генерал, вставая. – У кхун Мэу есть мой номер телефона. Звоните в любое время, если обычных ресурсов не хватит. Благодарю вас, и до встречи.

«Хороший мужик, – подумал Огневский, глядя в спину уходящему. – Видимо, так и ведут себя по-настоящему благородные люди: ничего из себя не строят, не показывают своего превосходства. Наоборот, с ними тебе легче и приятнее, чем с другими».

Мэу проводила генерала до двери, что-то быстро говоря по-тайски. Огневский поймал себя на том, что не понимает многих ее слов, похоже, это была максимально почтительная форма обращения. У тайцев, придающих огромное значение чинам и статусам, при разговоре с очень важными особами используются специальные местоимения и глаголы, что для Огневского выглядит почти как отдельный «вежливый» язык…

Какие, однако, цирлихи-манирлихи из-за обычного генерала. Хотя… кто сказал, что обычного? Поведение, речь, знания – все у Прачарна особенное, намекающее на высокий уровень в жизненной иерархии. Вполне может быть, что этот человек близок к самой вершине пирамиды, а уж по крови или по заслугам он туда попал – не так важно, если человек достойный.

Об охреневшем поэте

Те, кто перебирается жить в экзотические страны, – особая публика. Что заставляет человека бросить привычную жизнь в каком-нибудь Чикаго, Чите или Челси и начать новую, в совершенно другой среде? Поселиться в Азии среди рева мопедов, в облаках выхлопного газа и пряного пара со сковородок?

По большей части это разного рода чудаки. Тут собрались все крайности психологического спектра: начиная с параноиков, бесконечно от чего-то бегущих (обычно лишь для того, чтобы по приезде изобрести себе новое пугало и опять паковать чемоданы), и заканчивая фанатиками-ориентофилами, верящими, что Запад обречен на смерть и гниение, а узкие глаза и острая пища – это высшая ступень бытия. Ну и, конечно же, куда без странствующих прожектеров, вечно изобретающих невероятные бизнес-схемы, чудом выживающих под их обломками и тут же рождающих новые, еще более дикие способы покорить финансовый мир.

Даже успешные люди, создавшие в Азии состояние, карьеру или семью, клонятся так или иначе в одном из этих направлений. Огневский долго прожил в этой среде, сначала в Китае, теперь в Таиланде, и постепенно привык к странностям «экспатской» братии. Видимо, экзотичность окружения как-то гармонирует с их причудливым внутренним миром. Да что там – он понимал, что и сам во многом таков. Хотя особой гармонии Андрей ни в одной стране не испытывал. Как он ни старался, его душа всегда пребывала в утомительном состоянии «тотальной войны» с реальностью.

Но даже среди пестрой толпы экспатов Сергей Николаевич Шестов выделялся особенно. Огневский читал его досье, предоставленное Мэу, и только качал головой. Тайцы собрали по олигарху очень хороший, подробный материал, но Андрей мог бы добавить к нему немало историй, услышанных в русскоязычной диаспоре. Многие из этих рассказов он счел бы фантастическими, не будь они о Шестове. Вся жизнь этого персонажа слабо укладывалась в приемлемые для разума рамки.

Сын олигарха Николая Шестова лет на семь старше Огневского. Вырос он, как водится, на Рублёвке, на всем готовом. Но лет с семнадцати вместо привычных клубов, телок, кокаина и лыж в Шамони юный Сергей выбрал странную дорогу. На два с лишним года он пропал неизвестно куда, так что папаше пришлось подключить часть своего немалого ресурса, дабы отследить блудного отпрыска. А тот, как оказалось, пошел едва ли не с посохом по Руси и дальше – работал матросом на Баренцевом море, перегонял машины из Владивостока в Москву, жил на анархистском сквоте в Париже… Это было эпическое странствие по свету, по самым разным сторонам жизни. Отцовские подручные настигли искателя приключений в Калифорнии, где тот отбывал срок за участие в драке с поножовщиной.

Шестов старший, кое-как вытащивший сынка из лап демократов, увез его на родину и (не исключено, что силой) заставил-таки прекратить безумия, осесть в Москве. И тут Сергей, видимо от безысходности, выкинул новый фортель – подался в литературу. И, может быть, самый невероятный факт во всей этой истории – у него получилось. Получилось очень хорошо.

Огневский отлично помнил, как после изнуряющих занятий и муштры в училище, в короткие минуты отдыха читал и содрогался. И не только он – целое поколение выросло на стихах и рассказах молодого Шестова. «Дороги и тупики», «Курс молодого бомжа», «Атомная весна» – это была не просто литература, которая обычно оторвана от жизни и не интересна никому, кроме самих литераторов. Это были строки, написанные кровью и плавленным золотом, настоящий голос времени и голос человеческой души, до хрипа с этим временем спорящей.

И больше всего поражало то, что написал это какой-то московский мажорчик.

Потом в жизни Огневского была война, отъезд из страны, свои собственные скитания, хоть и не такие красочные, как у знаменитого ровесника. Он на время потерял Сергея из вида, а когда в 2011-м оказался в Таиланде, то с удивлением узнал, что Шестов тоже обретается в солнечном Королевстве. Унаследовавший состояние после смерти отца, тот, как ни странно, не пустил миллиарды на ветер, а поручил управление прежним менеджерам. Отцовская компания к тому времени разрослась и теперь гордо называлась корпорацией «Северо-Восток». Как водится, частично слилась с государственной машиной, выполняя многомиллиардные поставки ресурсов и технологий в страны Азии.

Возможно, отчасти поэтому ее новый владелец перебрался в Таиланд, где, впрочем, не уделял особого внимания скучной, по его мнению, работе корпорации, которую все еще называл «отцовской». Вместо этого он создал собственную компанию Shestoff Inc., запускавшую экстравагантные бизнес-проекты, не приносившие особой прибыли, но создававшие шуму на весь Индокитай.

А еще Шестов умудрился угодить в политически одиозные фигуры, выпустив фантастический роман о космосе, причем на английском, где вовсю издевался над обществом и моралью Запада, от толерантности до культа гаджетов. В мире романа, описывавшем недалекое будущее, развратившийся западный мир склонялся под тяжелой, но милостивой рукой России. Скандал в либеральной прессе был страшный, тем более что Шестов опять съездил в США и опять там что-то натворил, чудом избежав второго срока. “Black Hole Express” тем не менее стал бестселлером, в том числе в Америке, и Европе. А вот Огневский его не дочитал – не любил он «политоты», да и вообще был уверен: ругать соседа (хоть и за дело) надо после того, как решил свои собственные проблемы.

Андрей не удержался, запустил на телефоне одно из знаменитых видео, где Сергей читает стихи со сцены. Не меньше самих текстов впечатляла его внешность: огромный рост, сверкающие зеленые глаза навыкате, жесткие черные волосы. И вечная сизая щетина, которая на всех видео выглядела трехдневной, – специально, что ли, поддерживает на таком уровне? Несмотря на всю страсть, клокотавшую в стихах, поэт читал медленно и задумчиво, глубоким, чуть хриплым голосом. Огневский остановил себя на четвертом ролике – так сложно было оторваться.

Что же касается характера и поведения Шестова… Лучше всего они описывались английским словом obnoxious. Как бы это точнее перевести? Пожалуй, «охреневший» будет ближе всего.

В древней китайской науке считается, что выдающимся творцом становится тот, в ком особенно сильны стихии дерева и огня. Дерево отвечает за созидание, порождение новых идей и образов, а огонь дает страсть и напор, наполняет творения силой и яркостью.

Андрей не был даосом, но учение о стихиях ему нравилось: во-первых, очень поэтично, во-вторых, действительно многое иллюстрирует в человеческой натуре.

Он предполагал, что в душе Шестова дерево и огонь не просто развиты, а дико гипертрофированы, так что в шуме листвы и бурном горении часто тонут нормальные человеческие качества – терпение, снисхождение, сострадание. Шестов был резок и непримирим, склонен к дружбе и вражде до гроба, принимал категоричные решения и посылал подальше всех, кто с ними не согласен.

Андрей удивлялся, что при таких наклонностях Шестов еще не угробил себя вместе с близкими. Но нет, ему всегда удавалось выкрутиться из самых отчаянных ситуаций, обычно созданных им самим. Наверное, помогали острый ум и бесстрашие, ну и ангел-хранитель у него, похоже, из небесного ОМОНа.

Огневский вдруг понял, что испытывает к этому незнакомому человеку… острую, горькую зависть. И дело тут не в миллионах. Сытых сынков из подмосковных коттеджей легко презирать – они проедают папкины деньги и не стесняются. Перед ними ты всегда имеешь моральное превосходство.

Но к Сергею это неприменимо. Полученным богатством он пользовался, но при этом прошел добровольный путь бедности и риска. Главное же – он прожил и высказал в слове то, что испытывало целое поколение, да и вообще то, что от века испытывает человеческая душа. Свои страдания он переложил во что-то стоящее.

Мог ли Андрей сказать это о себе? Увы, нет. Его разухабистое прошлое ни к чему ценному пока не привело, а страсти, накопившиеся за это время, только клокотали, не находя выхода.

А ведь Огневский близок по китайской карте стихий к Шестову. В нем тоже развиты дерево и огонь, но в отличие от Сергея, Андрей силен и в стихии железа, отвечавшей за строгость, постоянство и дисциплину. Это, пожалуй, и позволяет ему держать себя в руках даже в самых горячих ситуациях. Но согласно той же системе, железо – противоположность дерева, оно подавляет его. И Андрей всегда чувствовал в себе этот недостаток творческой способности.

Главное же, что человек, в котором развиты две противоположные стихии, находится в вечной борьбе с самим собой. Шестов мог отдаться до конца своему творческому безумию, а у Огневского всегда где-то внутри срабатывал тормоз.

Что ж, ввязаться в роковую любовную историю с азиатской аристократкой – это очень в шестовском стиле. Но вот исчезнуть, послав всех подальше? В молодости он так и поступил, но сейчас… При всей своей лихости он вряд ли поставил бы под удар собственный бизнес. По данным досье, к своим деловым проектам Сергей относился с фанатизмом. А ведь еще пара дней – и пойдут слухи об исчезновении, что прежде всего ударит по акциям всей шестовской корпорации.

«Итак, что мы имеем?» – думал Андрей, гуляя по саду генеральского особняка. Он быстро принял душ в своих новых комнатах, тянувших на номер люкс в хорошем отеле, и переоделся.

Сад был густой и пышный. Как всегда, в любое время года, в Таиланде что-то ярко цвело и сладко пахло. Полуденное солнце пекло толстые глянцевые листья. Садовник специальной лопаткой аккуратно снимал с одной из крон спеющие плоды манго.

«Люди в Таиланде живут как в райском саду, – романтически подумал Огневский. – Какого хрена им еще надо? Зачем вся эта борьба и политические страсти? Живи себе, ешь манго с ветки и радуйся».

Ладно, какие есть версии по похищению?

Во-первых, бегство влюбленных. Тут особо ничего не сделаешь, да и не надо. Хотят – так пусть себе и бегут.

Во-вторых, похищение с целью выкупа. Преступники тут должны быть очень могущественными и наглыми. Бросить вызов сразу тайской власти и русскому олигарху – для этого надо быть большого мнения о себе. Еще ничего не потребовали, но это ладно, возможно, чего-то выжидают, например, пытаются скрытно вывести пленников из страны, и только тогда начнут шантаж.

В-третьих, политическая провокация. Кто бы это мог сделать? В Таиланде велико и сильно леворадикальное движение, не жалующее богатых и нынешнее правительство. В консервативном Бангкоке это не так заметно, но в провинциях у местных «красных», почти коммунистов с маоистским уклоном, большая поддержка, особенно среди бедных крестьян.

Все как в 1917 году, ага.

Но зачем красным, даже самым радикальным, брать в плен дочку премьера? Это сразу поставит их вне закона, даже если в обмен на пленницу удастся что-то выторговать, какие-нибудь законодательные уступки. Хотя… опять же вспоминая родную историю – в России в XIX веке противники монархии решались на открытый террор и не боялись ни закона, ни осуждения со стороны «темных масс».

Другая возможная политическая линия – игра против России. Кто бы это мог быть? Да известно кто. Борцы за казарменную демократию никогда не были разборчивы в средствах, а похищение бедной тайской аристократки «злым русским» – это вполне в духе голливудских сценариев. Зная, какая жестокая борьба идет на теневом фронте, Огневский тут бы совсем не удивился. Неплохой способ подпортить отношения РФ с Таиландом, пока что довольно дружественные. В этом случае стоит ждать подброса улик, слива в прессу или еще чего-то, что раскроет «коварный русский заговор». Скверно получится.

Пятая версия – пресловутая мафия. Кто-то из российского преступного мира припомнил Шестову дела отца в 90-е или просто захотел урвать кусок от его капиталов. Тут опять же будет либо выкуп, либо какое-то давление на родственников и управляющих компании.

Наконец, шестая – просто какой-то несчастный случай. Устроили себе экскурсию по джунглям, да заблудились, или что-нибудь в этом роде. По такой версии можно ничего не делать: если Сергей и Рачавади уже отправились на Страшный Суд и в колесо Сансары соответственно, то рано или поздно тела найдут. Пока же можно работать по одной из четырех более-менее состоятельных версий.

С чего начать? Очевидным казалось устроить обыск в доме и в офисе Шестова, Мэу обещала быстро сделать ордер. Но Огневский хотел с этим повременить. Об обыске сразу станет известно, начнут болтать в сети и прессе, а он обещал «Высокоблагородию» (так он называл про себя Прачарна) минимум огласки. Если уж поднимать шум, то после того, как исчерпаны все скрытные пути.

Вообще-то, в рукаве Огневского был козырь, и немаленький. Есть более тихий, а возможно, и более эффективный способ начать расследование. Остается дождаться, пока привезут новый мотоцикл, и можно стартовать.

На дворе 16 мая 2014 года, конец жаркого сезона, +34 градуса. Крунгтхеп Маханакхон, «Великий Город Ангелов», как называют тайцы Бангкок в минуты гордости, за пару лет стал для Андрея любимым местом для жизни. Теперь ему предстоит стать чем-то новым – увлекательной загадкой или изнурительным полем боя? Скоро это будет известно.

На рязанщине

Огневский снова ехал на мотоцикле через рисовые поля.

Его собственный железный конь, бывалый и любимый, погиб под ударами вчерашнего буйвола. Полицейский механик только развел руками: лечению такие повреждения не поддаются…

Три первых мото, предложенных Мэу взамен, Андрей забраковал. Первые два были слишком хилые и дешевые. Третий – уже сносный, но Огневский решил повредничать, еще не простил тайцам гибель своего двухколесного друга. Наконец, пригнали еще один – BMW 1200GS, в народе «Гусь». Тоже не чета убитому, но ездить можно, в том числе и по бездорожью. Огневский решил больше не тратить время и согласился. Не нравился ему только корпус – ярко-синего цвета, слишком новенький, будет бросаться в глаза.

И вот Андрей снова катил по тайским пампасам. Пейзаж почти как вчера – одна узкая дорога, по обе стороны от нее поднимаются из мутной воды зеленые колосья риса.

Но теперь Огневский не был беглецом, даже наоборот. Странный вираж судьбы всего за сутки сделал из него детектива на службе (пусть и негласной) у тайского государства. Такой поддержки и ресурсов у себя за спиной он не чувствовал давно.

Впрочем, трое высококлассных боевиков, едва не прикончивших его на Силоме два дня назад, все еще на свободе. «Высокоблагородие» обещал с ними разобраться, но это когда будет… Хуже всего сейчас прельститься полученной силой и расслабиться. За ним по-прежнему идут по пятам неизвестные, но очень опасные враги.

По крайней мере, теперь он готов к встрече с ними. В скрытой кобуре покоится «Глок-34», добротный тактический пистолет с приличным калибром, выданный Мэу. Та уверяла, что он пристреленный и в отличном состоянии, но все же хотелось бы проверить самому, да некогда.

До места назначения оставалось минут сорок хода, когда что-то начало его беспокоить. Андрей еще не понимал, в чем дело, но решил снова довериться чуйке. Внимательно стал оглядывать окрестности – вроде бы ничего подозрительного. Места пошли глухие, поля начинали уступать джунглям. Изредка попадались хатки из бамбука, но и те тонули в зарослях. Узкая бетонка, по которой ехал Огневский, казалась чем-то чужеродным посреди этого пейзажа, не менявшегося, кажется, лет пятьсот, с тех пор как Сиамская империя гнала боевых слонов на войну с империей Бирманской.

Наконец он понял, в чем дело, – в правом зеркале заднего вида что-то еле заметно мелькало. Просто серая точка на границе обзора, где бетонка исчезала в зеленом мареве. Андрей с детства отличался очень хорошим зрением – недаром потом попал в разведку.

Уж не едет ли кто-то по следу, очень аккуратно держа дистанцию, чтобы не быть замеченным?..

Андрей чуть замедлил ход. Если это обычный мирный житель катит по своим делам, то он сохранит скорость, и его станет хорошо видно. А вот если неизвестный тоже притормозит, чтобы удержать дистанцию, – это подозрительно.

Минут десять Андрей напряженно следил за зеркалом – точка не стала отчетливее. Так… Он затормозил, остановился у обочины. Вынул пистолет и вставил в него магазин, взвел затвор. Прищурился, вглядываясь вдаль.

– Ну-ка, иди же сюда… – прошептал он.

Проклятый неясный силуэт стал чуть больше – но потом увеличиваться перестал.

– Какие мы осторожные, – проворчал Андрей.

Запрыгнул на мотоцикл, быстро развернул его и, выжимая газ, понесся навстречу неизвестному. Побегал уже от вас, уродов, надоело.

Дистанция до точки стала стремительно сокращаться. Стало видно, что это мотоцикл, неприметного серого цвета, водитель остановился у обочины на пустынной дороге, выдвинул подножку.

Когда осталось метров сорок, Огневский вошел в длинный дрифт, со скрипом колес, чертя черную полосу, резко затормозил поперек дороги, выхватил пистолет.

Упитанный деревенский мужик в застиранной майке закричал что-то невнятное, выронил банку дешевого пива «Лео», потом выскочил из седла старого мотоцикла и бросился в заросли.

Секунд на десять Огневский застыл с поднятым пистолетом. Потом поставил его на предохранитель и медленно опустил. Он чувствовал себя полнейшим «дэбином».

Хорошо, Мэу с Прачарном не видят, как он терроризирует мирных тайских селян… Андрей отъехал к обочине, оставил свой мотоцикл рядом с покинутым. Сел на край бетонки отдышаться. Сидел и считал себя идиотом.

Минут через пять стало жарко – шлем и мотоциклетная куртка хорошо защищали от ветра во время езды, но просто так сидеть в них под палящим солнцем было плохой идеей.

Огневский поднялся – и тут увидел, что не только он оставил на бетоне следы от резкого торможения. В метрах десяти дальше по дороге тоже кто-то недавно жег мотоциклетную резину. Похоже, неизвестный круто развернулся и двинулся в противоположную сторону. Уж не его ли загадочный преследователь? Увидел, что Андрей несется навстречу, и дал деру…

Андрей забрался в седло, медленно поехал по следу. Тот скоро растаял, но Огневский не сдавался. Метров через пятьдесят был съезд на проселочную дорожку, нырявшую в заросли. По сырому красному грунту от бетонки уходил отпечаток мотопротектора – причем очень агрессивного, проходимого, на каких почти не ездят в Таиланде.

«Значит, все-таки я еще не стал параноиком, – подумал Огневский. – Ну или моя паранойя сейчас отвечает реальности. Кто-то явно сел мне на хвост, хотя встречаться тет-а-тет пока не хочет».

Он достал телефон, порылся в гугл-картах. Ладно, дружок, не ты один умеешь удирать по зарослям…

Огневский проехал пару километров вперед, а потом сам свернул с бетонки на проселок. Но не направо, как его неизвестный преследователь, а налево. Судя по карте, дальше была путаница чахлых дорожек и троп через лес и поле. То что надо…

Почти час он колесил по буеракам, пытаясь максимально запутать следы. Даже проехал минут десять по оросительному каналу, уйдя на полколеса в мутноватую воду и распугивая рыбешек.

В итоге к месту назначения прибыл с большим опозданием, на основную дорогу выбираться вообще не стал, так и появился – практически из кустов.

– Извините за мой видок, – сказал он, снимая шлем и скидывая заляпанную грязью куртку.

– Да ладно, ты ж не венчаться приехал, – усмехнулся встретивший его человек и повел во двор монастыря.

Бело-голубой храм с осьмиконечным крестом на куполе поднимался в безоблачное небо, в странном контрасте с пальмами, украшавшими монастырский двор.

– Красиво тут у вас, – сказал Андрей, оглядываясь вокруг, – но уж больно архитектура… рязанская. Я бы сделал что-то в местном стиле. Может, тогда и для тайцев было бы понятнее, ближе к их культуре.

– Да ты что, – ответил его знакомый, – не дай Бог! Еще подумают, что мы прикидываемся буддийским храмом, народ обманом заманиваем. Сразу всех депортируют на фиг.

Отец Николай, по рождению Николай Николаевич Шестов, старший брат поэта-олигарха, был худощавый, в сером подряснике, с кучерявой рыжеватой бородой.

– Тут государство любую религию уважает, не притесняют никак, – продолжил он. Степенность, положенная духовному лицу, не всегда ровно сочеталась в отце Николае с насмешливостью и неформальной манерой речи. – Но если заподозрят, что ты хоть в чем-то под их национальную веру копаешь – все, хана! Уж лучше пусть будет «по-рязански». Да и некоторым из тайцев как раз так больше нравится. Экзотика.

Они подошли к храму, отец Николай показал на высокий пирамидальный купол, остро уходивший вверх:

– Тут у нас не совсем Рязань, вон луковичные купола не смогли сделать. Тайцы их строить не умеют, а из России рабочих выписывать слишком дорого…

Он вздохнул и с насмешливого тона перешел на серьезный:

– Значит, тайское правительство тебя подключило Серёжку искать… Бог в помощь. Волнуюсь я за него, мамка в Москве тоже на ушах ходит. Служба безопасности из его корпорации вся на ногах, что-то пытаются сделать, но пока без толку.

Это Огневский взял на заметку – еще один игрок на поле, хоть в сравнении с тайским правительством не особо крупный.

– Прости, – сказал отец Николай, – давай чуть попозже поговорим. Сейчас будет панихида, вон родственники умершего ждут. Бизнесмен украинский из Паттайи в аварию попал…

В тени храма стояли четверо: женщина, молодой человек лет тридцати и две маленькие девочки. Поодаль сидел на скамейке полный таец в больших очках.

– Это тоже родственник? – улыбнулся Андрей.

– Не, просто парень какой-то пришел. По-английски не сильно говорит, но очень верой интересуется. Я его на службу и на чай пригласил.

– А эти? – удивился Огневский, заметив поодаль, на крыльце трапезной, четырех крепких мужчин со славянскими, но совсем не духовными лицами.

Священник вздохнул:

– Охрана. Директор Серёжкиной корпорации прислал, после того как… Ну ты понял. Сказал, что всем членам семьи теперь может опасность угрожать.

Вместе с родственниками и тайцем вышли за ограду, на недавно устроенное православное кладбище, единственное в Таиланде. Там было только четыре креста: на табличках – русские и украинские фамилии.

Отец Николай стал петь заупокойную. У него были шестовские глаза навыкате, высокий рост и порывистые движения. Но лицо узкое, худощавое, а вместо натиска, свойственного Сергею, чуть рассеянная погруженность в себя.

Странные получились у могущественного Шестова старшего сыновья. Один – бродяга, поэт и мятежник, второй – задумчивый богомолец… Впрочем, таким Николай Николаевич был не всегда.

В двадцать три года, на лыжном трамплине в Австрии, юный разгильдяй Коля Шестов получил тяжелую травму позвоночника. Несколько месяцев лежал не вставая, и было неясно – встанет ли вообще. И пока отец задействовал все ресурсы, чтобы найти лучших докторов, парализованный, проводивший долгие одинокие часы в палате, искал помощи в других инстанциях. В один из таких часов он дал Гендиректору Вселенной обещание: «Если встану, до смерти буду служить Тебе».