От мыса Головнина к Земле Александра I. Российские кругосветные экспедиции в первой половине XIX века

Последствия плавания Дрейка не замедлили сказаться и на юге! В апреле 1582 г. испанский посол в Лондоне дон Бернардино де Мендоза отправил в Мадрид донесение, которое произвело эффект разорвавшейся бомбы. От одного из своих осведомителей посол узнал о существовании у знаменитого корсара королевы сэра Фрэнсиса Дрейка загадочной карты, на которой южнее Огненной Земли простирался необозримый водный простор[43]. Между тем, по представлениям географической науки того времени, южнее Американского континента, там, где лежит ледяной панцирь Антарктиды, должен был располагаться не найденный еще гигантский земельный массив, т. н. Terra Australis Incognita («Неведомая Южная Земля»). От Америки эту бескрайнюю землю отделял Магелланов пролив, на запад она простиралась до Новой Гвинеи и Островов Пряностей, окаймляя с юга Тихий океан.

У испанского посла были все основания для тревоги. В 1590-х гг. фламандский картограф Йодокус Хондиус изготовил в Амстердаме карту «Vera Totius Expeditionis Nauticae». Автор, хорошо знакомый с хранителем архива Тауэра Томасом Талботом, получил, вероятно, возможность не только увидеть, но и скопировать таинственную карту Дрейка[44]. Корсар преподнес ее королеве после возвращения из кругосветного плавания. По распоряжению Елизаветы, карту повесили в Королевской галерее Уайтхолла[45] – она, скорее всего, погибла во время пожара во дворце в январе 1698 г. На этой карте к югу от Магелланова пролива были обозначены неизвестные дотоле острова под общим названием «Елизаветинские». Можно предположить, что имя королевы попало в топонимику испанских морей в октябре 1578 г. Сильный шторм загнал тогда корабль Дрейка в воды, в которые до него никто не заходил[46]. Корабельный капеллан Дрейка преподобный Фрэнсис Флетчер высадился на самом южном из встретившихся Дрейку островов и приказал выбить на большом камне имя Ее Величества, название ее королевства, год и день месяца[47]. Сам корсар, согласно рассказу его племянника, 1-го баронета сэра Фрэнсиса Дрейка, решил дать всем островам к югу от пролива общее название «Елизаветинские острова»[48]. Один из участников плавания сообщил, что англичане изменили название Южной Земли с Terra Incognita на Terra Nunc Bene Cognita (Земля, ныне хорошо известная). Инициативу верноподданного Дрейка подхватил другой известный английский капер, Ричард Хоукинс, – после его плавания воды в районе Магелланова пролива пополнились названиями «Залив Елизаветы» и «Английский залив»[49]. В 1600 г. в изданных Ричардом Хаклюйтом «Основных плаваниях английской нации…» была помещена карта Эдварда Райта. Отличало ее от карты Хондиуса одно примечательное обстоятельство. На голландской карте «Елизаветинские острова» находились между южной оконечностью Южной Америки и Terra Australis Incognita, а на карте Райта к югу от Огненной Земли были помещены т. н. Острова Королевы и к югу от них простиралось открытое море – то самое, сообщение о котором так встревожило испанского посла. Получалось, что в Тихий океан можно было бы проникнуть не только Магеллановым проливом, который испанцы начали укреплять сразу после прохода Дрейка, – южнее пролива, вокруг оконечности архипелага Огненная Земля, открывалась вторая дорога на Восток[50].

Однако воспользовались новым путем в Тихий океан только спустя почти четыре десятилетия. Англичане пока предпочитали пользоваться проложенным Дрейком маршрутом[51]. В июле 1586 г., в разгар англо-испанской войны молодой «джентльмен удачи» Томас Кавендиш (1560–1592), располагая картами, полученными от Дрейка, отправился в новое восточное плавание. К этому времени испанцы попытались укрепить оборону тихоокеанского побережья. По предложению открывателя Соломоновых островов дона Педро Сармьенто де Гамбоа испанский король Филипп II дал согласие на освоение территорий вокруг Магелланова пролива и превращение прохода в мощное оборонительное сооружение. Однако прибывшие на безлюдные берега колонисты остались без продовольствия и снаряжения, вскоре началась цинга, а вдобавок аборигены Огненной Земли не желали соседствовать с пришельцами и постоянно нападали на испанцев. Когда в январе 1587 г. к проливу подошли корабли Кавендиша, англичане нашли у входа в пролив лишь горстку измученных и голодных испанцев, собиравшихся пробиваться на север, к устью Ла-Платы. Они имели столь жалкий вид, что жестокий Кавендиш даже предложил им помощь, пообещав перевести несчастных в Перу.

Выйдя из пролива, Кавендиш двинулся на север. 4 ноября 1587 г. у побережья Калифорнии он захватил огромный испанский галеон «Санта Анна», двигавшийся из Манилы в Акапулько, после чего направился к Филиппинам; в сентябре 1588 г. он благополучно возвратился в Плимут, завершив третье кругосветное плавание. В 1591 г. Кавендиш сколотил сумму, необходимую для снаряжения очередного плавания вокруг света, однако, блуждая вдоль побережья Бразилии, так и не смог повторно найти вход в Магелланов пролив. Затем флотилию застиг страшный ураган. Обвинив во всех неудачах незадачливого португальского лоцмана, Кавендиш повесил его на рее и лег на обратный курс. До Англии, впрочем, ему добраться не удалось: в пути командующий и большая часть его экипажа умерли от голода. Весной 1594 г. Магелланов пролив преодолел еще один англичанин, сэр Ричард Хоукинс. На своем судне «Дэйнти» («Изящный») он намеревался пройти в Тихий океан и добраться до Калифорнии и Островов Пряностей, где рассчитывал наладить английскую торговлю. Но на этот раз испанцы не дали захватить себя врасплох: группа испанских кораблей под командованием дона Франсиско Бельтрана де Кастро атаковали «Дэйнти» недалеко от берегов Эквадора и 22 июня 1594 г. заставили его капитулировать[52].

Тем временем ставший уже традиционным путь в Тихий океан через Магелланов пролив взял на вооружение новый противник Испании – Нидерланды[53]. Добившись в годы национально-освободительной войны 1566–1609 гг. торговой гегемонии, Республика Соединенных Провинций возвела заморскую экспансию в ранг государственной политики и вслед за Францией и Англией бросила вызов колониальной монополии пиренейских держав. Под контроль голландской экономики, регулировавшей основные мировые товаропотоки, попали наиболее прибыльные операции: банки, биржи, строительство и фрахт судов. В июне 1598 г. из Роттердама на штурм Магелланова пролива отправилась хорошо вооруженная флотилия под руководством Якоба (Жака) Маху и Симона де Кордеса. Флотилия состояла из пяти кораблей: флагмана «Хоп» («Надежда»), «Гелоф» («Вера»), «Лифде» («Любовь»), «Трауэ» («Верность») и «Блейде Бодсхап» («Благая Весть»). Экспедицию постигла неудача: Маху умер еще в Атлантике, половина экипажа скончалась от лишений, а де Кордеса убили на юге Чили индейцы-арауканы. В Роттердам вернулся лишь корабль «Гелоф»: он лег на обратный курс и, преодолев Магелланов пролив в восточном направлении, добрался до Голландии. Более успешно сложилось плавание опытного моряка Оливера ван Ноорта (1558–1627), отправившегося на четырех кораблях в путь через три месяца после Маху и Кордеса, в сентябре 1598 г. В феврале 1599 г. он вышел в Тихий океан, потратив девяносто девять дней на блуждания по Магелланову проливу. Выйдя в Тихий океан, ван Ноорт спалил несколько испанских поселений у берегов Чили и Перу, а затем, прослышав, что по его следам идет карательная экспедиция, ушел к Филиппинским островам. Здесь он потопил несколько вражеских испанских судов и с большим грузом пряностей вернулся в августе 1601 г. в Роттердам, став первым голландским кругосветным мореплавателем[54].

Плавания Маху и ван Ноорта послужили только прелюдией к новым голландским кругосветным плаваниям. После пятнадцатилетнего затишья разведывательные рейды сменились крупными военно-торговыми плаваниями в Ост-Индию. К началу XVII в. нидерландские торговые компании снарядили на Восток 14 флотов, включавших 65 кораблей, основали несколько торговых факторий и достигли берегов Японии. Одна из подобных экспедиций, под руководством адмирала Якоба ван Некка, вернулась в июне 1599 г. с огромным грузом пряностей, продажа которых принесла беспрецедентную прибыль в 400 %. Возможности подобного прироста капитала подтолкнули к созданию акционерной Ост-Индской компании, превратившейся в центральное звено продвижения на Восток. Основанная в марте 1602 г. при участии великого пенсионария[55] провинции Голландия и правительства Нидерландов Йохана ван Олденбарневелта, она получила от Генеральных штатов – верховного органа Нидерландов – периодически возобновляемое монопольное право на вывоз товаров от мыса Доброй Надежды на юге Африки до Магелланова пролива на юге Америки. По своим полномочиям Ост-Индская компания напоминала государство в государстве: она могла вести войны, заключать договоры с другими странами, строить крепости, содержать войска и даже чеканить монету. Всеми делами компании заправлял совет директоров, представлявший общее собрание депутатов от ее палат. Совет директоров, в свою очередь, выбирал руководящую коллегию, именуемую «Семнадцать господ». Всемогущая Ост-Индская компания взяла на вооружение опыт пиренейской монополии и запретила подданным Республики Соединенных Провинций, не состоявшим у нее на службе, плавать в Ост-Индию мимо мыса Доброй Надежды или через Магелланов пролив. С тех пор как Хендрик Браувер в 1611 г. добрался до Явы, Ост-Индская компания поставила под свой контроль восточный путь к Островам Пряностей – пройдя мыс Доброй Надежда, их корабли огибали с юга остров Мадагаскар и с помощью попутных западных ветров Зондским проливом попадали в Индонезию.

В августе 1614 г. Ост-Индская компания снарядила через «Южное море» флотилию из шести кораблей под командованием старого морского волка Йориса ван Спилбергена (1568–1620), получившего самые широкие полномочия от штатгальтера Нидерландов принца Морица Оранского. Перед ним были поставлены серьезные цели: нанести удар по владениям в Новой Испании, организовать торговлю в Ост-Индии, закрепиться на Островах Пряностей, подготовить голландские колонии к началу военных действий против Испании, а заодно (эта задача, разумеется, не афишировалась) захватить манильский галеон. Пройдя Магеллановым проливом, ван Спилберген спалил Вальпараисо, разгромил у побережья Перу мощную испанскую эскадру, а затем, чередуя военные действия с мирными переговорами, несколько месяцев держал в страхе испанские колонии, пока, наконец, в декабре 1615 г. не удалился восвояси, направившись в Ост-Индию, а затем на родину[56].

Объявленная Ост-Индской компанией монополия рухнула в одночасье. Новую страницу в историю кругосветных плаваний вписали два других голландца: амстердамский купец Яков Лемер (иногда также пишется Ле Мэр или Ле-Мер; 1585–1616) и моряк Виллем Корнелис Схаутен (1567–1625), которые отправились в очередное плавание, поставив задачу найти проход в Тихий океана южнее Магелланова пролива. В сообществе с торговцами из города Горн на берегу Зейдер-Зее, возглавляемых отцом Лемера, крупным предпринимателем и финансистом Исааком Лемером, они приобрели корабль «Эндрахт» («Согласие») и яхту «Горн», и в июне 1615 г. отплыли от острова Тексел. В январе 1616 г. во время плавания вдоль побережья Огненной Земли по правому борту «Эндрахта» они обнаружили неизвестную землю, к востоку от нее лежала другая земля. Не зная, что это остров, голландцы в честь Генеральных Штатов, высшего законодательного органа республики, назвали открытую землю Эстадос (Земля Штатов), а западную нарекли именем Морица Оранского. Пролив же, которым голландцы прошли в «Южное море», в честь первооткрывателя стал называться проливом Ле-Мер, а узкий заснеженный горный выступ на южной оконечности Огненной Земли носит сегодня имя его родного города – мыс Горн. Преодолев Тихий океан более коротким и менее опасным путем, голландцы добрались до Батавии (Джакарты), где были арестованы администрацией Ост-Индской компании, обвинившей командиров в нарушении запрета на плавание в «Южное море». «Эндрахт» конфисковали, офицеры и матросы под конвоем были отправлены в Голландию. Лемер на обратном пути скончался, Схаутен же вернулся на родину и вскоре был оправдан.

С этого времени кругосветные экспедиции, отправляемые западным путем в Тихий океан, пользовались маршрутом, проложенным Лемером. В обстановке не прекращавшихся войн за гегемонию в Европе дорога мимо мыса Горн привела в Тихий океан не одну военную кругосветную экспедицию, бросившую вызов испанскому господству в Новом Свете и параллельно стремившуюся разграбить испанские колонии и захватить торговые суда. Начало им положил т. н. Нассауский флот (1623–1626) под руководством Якоба Лермита (1582–1624)[57], безуспешно атаковавший Кальяо и потерпевший неудачу под Акапулько. Ни к чему не привели и поиски манильского галеона. На несколько десятилетий голландцы «заморозили» дорогу вокруг мыса Горн. В 1676 г. математик, картограф и коммивояжер Аренд Роггевен обратился к директорам голландской Вест-Индской компании со смелой запиской об организации широкого торгового транзита через пролив Ле-Мер в Ост-Индию. Проникнув с тыла в монопольно закрытые территории Ост-Индской компании, можно было, по словам Роггевена, открыть сказочно богатый Южный материк. Осторожные руководители Вест-Индской компании не осмелились бросать вызов своим могущественным конкурентам из Ост-Индской компании, и записка Роггевена-Старшего надолго легла под сукно. Проект отца реанимировал в 1716 г. Якоб Роггевен-Младший (1659–1729), бывший советник судебной палаты в Батавии и опытный навигатор. На сей раз чиновники Вест-Индской компании с большим интересом отнеслись к его планам и в 1721 г. снарядили экспедицию в Южные моря. В августе Роггевен отплыл от о. Тексел и после долгого плавания обогнул мыс Горн. В здешних студеных водах его корабли с трудом противостояли ожесточенным западным ветрам и осторожно обходили встречавшиеся на пути айсберги. Находясь в 5–6 км от Земли Грейама, длинного выступа Антарктиды, Роггевен предположил, что где-то рядом берег Южного материка, причем материк этот, очевидно, тянется до самого полюса: «Такие массы льда, – писал он, – могут дать только земли, где царит всеобщий холод». Роггевен был недалек от истины, но до Антарктиды он дойти не смог. Однако в апреле, в пасхальное воскресенье, его корабли подошли к гористому острову, названному, соответственно, Островом Пасхи. Придя в Батавию, Роггевен был задержан администрацией Ост-Индской компании, его корабли конфисковали, а самого мореплавателя в июле 1723 г. под конвоем доставили в Голландию. Последовала долгая судебная тяжба, и в 1729 г. Роггевен, вконец разоренный, скончался.

В отличие от голландцев, британские моряки, питавшие надежды на захват «манильского галеона», неоднократно преодолевали мыс Горн и осуществляли плавания вокруг света. В 1703 г., в разгар войны за Испанское наследство, группа лондонских торговцев сформировала синдикат и снарядила два приватирских корабля, отправленных в Тихий океан для нападения на испанского исполина. До цели сумел добраться только один – «Святой Георгий» под командованием бывшего лесоруба и пирата Уильяма Дампира (1651–1715), уже обошедшего в 1679–1691 гг. вокруг света[58]. В декабре 1704 г. «Святой Георгий», выследив галеон «Нуэстра Сеньора дель Росарио», атаковал его у калифорнийского побережья, однако попал под шквальный огонь испанских пушек и был вынужден поскорее убраться восвояси. После нескольких месяцев безуспешных скитаний по Тихому океану Дампир на разваливавшемся «Святом Георгии» кое-как добрался до Ост-Индии, где потерял корабль, сидел в тюрьме у голландцев, но в итоге все же сумел в 1707 г. добраться до Англии. Он вернулся на родину как раз в момент подготовки в Бристоле новой каперской экспедиции в Тихий океан под командованием опытного офицера Вудса Роджерса (1679–1732) на кораблях «Дюк» («Герцог») и «Дачесс» («Герцогиня»). Организаторам были нужны опыт и знания Дампира, незадачливый же путешественник был не прочь исчезнуть из Англии и, несмотря на преклонный возраст, принял предложение. В списке командного состава записано: «Уильям Дампир – лоцман Южных морей, плававший туда уже три раза и дважды обошедший вокруг света». Это кругосветное плавание (1708–1711) было отмечено разгромом Гуаякиля, захватом нескольких призов, в том числе судна сопровождения манильского галеона и взятием с необитаемого острова шотландского моряка Александра Селкирка, ставшего прообразом героя романа Даниэля Дефо «Робинзон Крузо»[59].

В эти «славные» годы британского приватирства отличились и другие мореплаватели, не единожды обошедшие вокруг света. Упомянем, например, Уильяма Фаннелла, поднявшего мятеж против Дампира в 1704 г. На трофейном барке «Дрэгон» («Дракон») он направился к Островам Пряностей и неподалеку от острова Амбон был захвачен голландцами, обвинившими его в пиратстве. Просидев несколько месяцев в тюрьме, большинство из команды Фаннелла вернулось в Европу, нанявшись матросами в голландские торговые караваны и совершив, таким образом, плавание вокруг света. Сам Фаннелл на голландском корабле в августе 1706 г. возвратился в Англию и быстро подготовил книгу о своих плаваниях[60]. Отличился и другой дезертир из команды Дампира, покинувший капитана в тот же год, что и Фанелл, – ирландец-буян Джон Клиппертон, отсидевший четыре года в плену у испанцев и только в 1712 г. вернувшийся в Англию. В 1715 г. на корабле он обошел мыс Горн, пиратствовал у берегов Чили и Перу и вновь был захвачен испанцами. Каким-то образом ему удалось вернуться на родину. Это произошло в разгар подготовки к очередной войне Испании против Великобритании, Франции, Священной Римской империи и Нидерландов (1718–1720). Группа лондонских купцов, снаряжавших каперскую экспедицию в «Южное море», предложила ему возглавить плавание. Вместе с лейтенантом Джорджем Шелвоком Клиппертон в феврале 1719 г. на двух кораблях вышел из Плимута. Вскоре капитан и его лейтенант поругались, и Шелвок, прихватив все запасы спиртного, бросил своего командира. Встретились они через два года у побережья Мексики. Клипертон, к тому времени захвативший несколько испанских призов, предложил Шелвоку устроить засаду на манильский галеон, готовившийся к выходу из Акапулько. Однако взбалмошные командиры вновь поссорились и корабли разошлись. Вечно пьяный Клиппертон отправился в Китай, где экипаж поднял бунт и потребовал раздела захваченной добычи. Его судно со звучащим несколько иронично в данных обстоятельствах названием «Саксесс» («Успех») было обречено. В 1722 г. незадачливый капитан добрался до ирландского Голуэя и умер через неделю после возвращения. Шелвок еще полгода каперствовал возле берегов Новой Испании, затем пришел в китайский Кантон, продал свой корабль и вернулся в Англию, сумев прибрать к рукам часть утаенных от команды призовых денег. Он неоднократно подвергался судебным преследованиям, но всякий раз выходил сухим из воды, хотя и был вынужден бежать в Нидерланды.

Кульминационным аккордом военных кругосветных экспедиций стала секретная операция, предпринятая под командованием коммодора Джорджа Ансона (1697–1762) во время англо-испанской войны 1739–1742 гг. Перед командующим были поставлены серьезные стратегические задачи: нанести удар по испанскому могуществу в Южной Америке и в Тихом океане, взять Лиму, Акапулько и Манилу и, разумеется, захватить манильский галеон. Его флотилия вышла в сентябре 1740 г. из Спитхеда, удачно избежала встречи с ожидавшим ее в Южной Атлантике испанским флотом и, преодолев мыс Горн, встала на якорь возле излюбленной стоянки англичан – островов Хуан-Фернандес. К этому времени половина кораблей была потеряна, экипажи измучены малярией и цингой. Ни о какой атаке Лимы речи уже не шло, и Ансон с флагманским «Центурионом» ограничился крейсерством у берегов Перу и Мексики и захватом торговых судов. Фортуна, однако, ему благоволила. В мае 1742 г. коммодор двинулся в глубь Тихого океана и возле Филиппинских островов заполучил прекрасный трофей: галеон «Нуэстра Сеньора де Ковадонга» с 1,5 млн песо серебром. В июне 1744 г. Ансон вошел в гавань Спитхед. Его имя было у всех на устах. Привезенные из «Южных морей» диковинные вещи и захваченные у испанцев ценности выставили на обзор публики на улицах Лондона. Карьера победоносного адмирала резко пошла вверх, и в 1751 г. Ансон стал первым лордом Адмиралтейства. Само же плавание вызвало небывалую волну интереса к Тихому океану, превращавшемуся в арену геополитической схватки военно-морских держав. Захваченные у испанцев навигационные карты, множество новых полученных сведений о Южных морях и прекрасные акварели и гравюры, привезенные из дальних морей, заложили фундамент будущих научных исследований Тихого океана.

Третий этап. Ради науки: Кук, Бугенвиль, Лаперуз, Маласпина

До Семилетней войны 1756–1763 гг. Тихий океан еще не рассматривался на берегах Темзы в качестве отдельной зоны геополитических интересов, которая должна превратиться в будущем в монопольное «Британское море». Соответственно, и вопрос об овладении проходами, ведущими от мыса Горн в Ост-Индию, носил характер сугубо тактического свойства. Все изменилось после победы Великобритании в Семилетней войне. Разгромив извечную соперницу Францию, она отняла у нее Канаду, прочно утвердилась в Индии, на Средиземном море и в Вест-Индии. Однако почти сразу после войны первый министр французского короля Людовика XV граф Этьенн Франсуа де Шуазёль наметил программу своего рода «холодной войны» против Великобритании. «Франция, – заявил он, – не пожалеет усилий, чтобы утвердиться в любых морях, где подобные попытки предпринимают англичане… Она никогда не допустит основания Англией новых колоний в любой части света». Англо-французская борьба за гегемонию в мире переместилась в «Южные моря». Нидерланды железной хваткой держали свои владения в Ост-Индии, испанская колониальная мощь с каждым годом угасала, а Российская империя превращалась в нового влиятельного игрока на тихоокеанском пространстве[61].

Новый сценарий кругосветных плаваний претерпевал не только геополитическую корректировку. Эпицентрами новых плаваний вокруг света становятся два гигантских водных бассейна – северная акватория Тихого океана, омывающая Северную Америку и Азию, изучение которой реанимировало старинные географические мифологемы, связанные с поиском легендарного Северо-Западного прохода, и умеренно-тропическая тихоокеанская зона, где гипотетически располагался теоретически вычлененный географами таинственный Южный материк и окружающие его необитаемые островные территории. Соответственно трансформировались и географические приоритеты тогдашней науки, которые и спустя полвека четко постулировал первый русский кругосветный мореплаватель капитан-командор И.Ф. Крузенштерн, когда в 1818 г. готовил «Введение» к книге О.Е. Коцебу «Путешествие в Южный океан и в Берингов пролив для отыскания северо-восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 и 1818 годах». По мнению Крузенштерна, «в продолжение нескольких уже столетий две важные задачи занимали географов, особенно мореплавателей. Задачи сии суть: открытие матерой Земли в странах Южнаго полюса, и открытие в севере морскаго прохода из Атлантического моря в Южный океан, или же обратно из Южнаго океана в Атлантическое море»[62].

Первая из названных Крузенштерном задач относилась к числу наиболее загадочных и фантасмагорических в мировой науке и касалась поиска в умеренно-тропической тихоокеанской зоне теоретически вычлененного географами таинственного Южного материка, т. н. Terra Australis Incognita. Еще со времен Античности и Средневековья западный мир был взбудоражен великим научным миражом: существованием на юге земного шара таинственного континента, который обширностью своей уравновешивал твердь Северного полюса. В XVIII в. теория «Terra Australis Incognita» («Неведомого Южного Материка»; его также называли «Terra Australis Nondum Cognita», «Южная Земля, еще не известная») получила новый импульс благодаря трудам французского математика и астронома Пьера Луи Моро де Мопертюи, предложившего теорию равновесия материков, согласно которой лежащие к югу от экватора части Африки и Южной Америки гораздо меньше размеров Северного полушария. Следовательно, рассуждал де Мопертюи, в Южном полушарии существует равновеликая суша – «Южный материк». Идею поддержали граф де Бюффон, географы Шарль де Бросс и Александр Дальримпл. На поиски таинственной земли отправились французские экспедиции Жана-Батиста Шарля Буве де Лозье (1738–1739) и Ива-Жозефа де Кергелена (1771–1772), а также британский исследователь Джемс Кук, который во время своего второго кругосветного плавания трижды пересек Южный полярный круг и констатировал, что некий большой массив суши вблизи полюса существует, однако исследовать его вряд ли представится возможность[63].

Вторую из задач, названных Крузенштерном – вопрос о Северо-Западном проходе из Атлантики в Тихий океан, – можно с полным основанием назвать настоящей idée fixe эпохи Просвещения. С последних лет XVIII в., на заре научного исследования Тихого океана, вероятно, не нашлось бы ни одного географа-исследователя, не испытавшего влияние старинной идеи о существовании Северо-Западного прохода, и можно утверждать, что сегодня глобальный мир выглядел бы совершенно иначе, если бы создававшие его политики и ученые не «попались» бы на эту «приманку». Основными источниками информации о проливе стали легендарные «сообщения» греческого навигатора Апостолоса Валерианоса с Кефалонии, служившего испанской короне под именем Хуана де Фуки, а также испанского навигатора Лоренсо Феррера Мальдонадо и «адмирала Новой Испании и Перу, а ныне принца Чили» Бартоломео де Фонте в конце XVI – первой половине XVII в.[64] Промежуточный этап пути из Атлантики в Тихий океан составляло гипотетически предполагаемое и скрывавшееся в недрах Североамериканского континента протяженное «Mer de l’Ouest» («Западное море»). Окруженное со всех сторон горными хребтами, оно располагалось примерно на широте пустыни Невада и, по мнению европейских ученых, повторяло в очертаниях Средиземное море. В Великобритании защитником идеи «Mer de l’Ouest» выступил ирландец Артур Доббс, будущий губернатор Северной Каролины, споры вокруг его местоположения отразились на картах Т. Джеффриса, Ж.-Н. Делиля и Ш. Боаша. Научные проекты преодоления арктической ледовой пустыни и выхода в Тихий океан с запада и с востока предлагали М.В. Ломоносов и член Лондонского королевского общества Д. Баррингтон; неудачи русских экспедиций В.Я. Чичагова (1765, 1766) и британца Д. Фиппса (1773) лишь временно, как казалось, отодвинули ожидаемый триумф.