На лицах горожан отразились шок, недоверие и возмущение – именно в таком порядке. Я начал перекидывать пентюхов через плечо, пытаясь выбраться наружу и юркнуть в какое-нибудь укромное местечко, чтобы воспользоваться моим И-Скакуном, но, увы, их было слишком много. Около дюжины стояли или лежали на каждой из моих конечностей, не давая мне встать.

– Смотри внимательно, вор, – сказал рыжеволосый горожанин, сердито глядя на меня сверху вниз, пока молодой мужчина с таким же розоватым оттенком принялся опутывать мне руки и ноги длинной веревкой. – Мой сын выиграл награду за искуссное завязывание узлов.

Я застонал и бессильно поник головой. Эх, похоже, зря я позволил втянуть себя в это сомнительное дельце по поиску всякого древнего хлама.

Глава 5

Мой наметанный глаз моментально определил, что в лице маркграфа мы имели дело с типичным чинушей. Он тщетно пытался принять грозный вид, но увы, тот плохо сочетался с его невыразительной внешностью. Лет пятидесяти с небольшим, пухлый, темные волосы прилизаны к яйцевидному черепу, ростом ниже среднестатистического пентюха. Я смотрел ему прямо в глаза, пока он нервно расхаживал взад-вперед, гневно глядя на нашу троицу.

– Это возмутительно, – заявил я и с силой тряхнул наручниками на запястьях, так что ржавая цепь звякнула…

Чтобы вывести его из себя, я нарочно сохранял оскорбленное лицо. К кандалам вокруг моих лодыжек прочной цепью со звеньями толщиной с мой большой палец были прикреплены тяжеленные свинцовые гири. Мои ножные кандалы были прикованы к кандалам Танды, находившейся слева от меня и справа от Калипсы. Мы были подтянуты вверх за кольца на шее, отчего я был вынужден балансировать, стоя на цыпочках. Вся эта конструкция крепилась высоко к каменной стене позади нас с помощью скобы, которая выдержала бы полный текст Налогового Кодекса. Я был страшно благодарен тому, что чары маскировки Тананды выдержали, иначе бы нас, вероятно, замотали цепями от шеи до пят, если не хуже.

Мягко говоря, это доставляло дискомфорт, если учесть, что до этого нас нещадно пинала и лупила толпа горожан, после чего нас за парой запряженных свиней тащили по мощеным улочкам все четыре мили до замка. Моя одежда была перепачкана пометом и всем остальным, что мернгианцы выбросили на улицу и не удосужились убрать с момента последнего дождя. Я с трудом переносил исходившую от меня вонь. И как будто этого было мало, из стен, привлеченные запахом, начали вылезать крысы и жуки, в большинстве своем довольно крупные.

– Отпусти нас. Ибо ты не ведаешь, с кем имеешь дело. – Будучи взволнован, я подчас перехожу на высокий стиль.

– Вы обвиняетесь в том, – прогудел маркграф трубным голосом, – что выдавали себя за должностных лиц короны, а также в краже и трате драгоценного времени путем обмана, мошенничества, развращения молодежи…

– В чем, в чем? – взорвался я, не веря своим красивым ушам, похожим на уши летучих мышей.

Маркграф пронзительно взглянул на меня, сверкнув черным глазом-бусинкой.

– Мальчик, у которого вы пытались выманить его личные воспоминания.

– Мы ничего от него не добились, спросите своих очевидцев.

– Вы признаете это!

Он развернулся на пятках и подошел к столу, где было разложено все содержимое наших карманов, наплечных сумок, голенищ, и других неприметных мест, в которых Танда обычно прятала вещи. (Хотя мускулистая охранница дотошно обыскала нас, я нисколько не сомневался, что в укромных местечках роскошного тела Танды еще осталось кое-какое спрятанное оружие и инструменты. Она делала это много лет.)

– Что это? – потребовал маркграф, помахав у меня перед носом И-Скакуном. Я внутренне съежился, надеясь, что он его не уронит. Технология создания этих гаджетов давно утеряна, и, хотя они довольно прочны, чтобы выдерживать путешествия по разным измерениям, столкновение с каменным полом не шло им на пользу. Я же не хотел лишаться его.

– Массажная палочка, – сказал я. – Для снятия напряжения в мышцах.

И я тут же осклабился. Пусть подумает о чем-нибудь более угрожающем. Маркграф побледнел и поспешно отложил моего И-Скакуна. Я усмехнулся. У него явно был извращенный ум.

– А это тебе зачем? – он поднял Келсу.

Хрустальный шар был пуст, головы в тюрбане нигде не было видно. Мы несколько раз настоятельно убеждали ее не разговаривать ни с кем кроме нас. Я был рад, что она прислушалась к нашим увещеваниям. Не хватало нам для полного счастья ее словесного поноса!

– Это семейная реликвия, – сказал я. – Я путешествую с ним повсюду.

– Ты что, ведьма?

– Разве я похож на ведьму? – возразил я.

Маркграф усмехнулся.

– Ты похож на шарлатана. С тобой явно что-то не так. Мои солдаты говорят, что твое тело на ощупь грубее, чем кажется.

– Кожное заболевание, – пожал я плечами, – страдаю им с самого рождения. Вы намерены наказать меня за это?

– Я намерен привлечь вас к ответственности за кое-что другое, – сказал маркграф, насупив брови. Я был уверен: эта строгая гримаса заставляла сильных мужчин опасливо съеживаться, но у меня в начальной школе были учителя и посуровее.

– Похоже, мы все здесь встали не с той ноги, лорд маркграф, – вкрадчиво произнес я. – Я сказал Скиверам, будто приехал из вашего замка, но это была ложь.

– Так ты признаешь это! – Похоже, это была его любимая фраза. Я немного расслабился.

– Конечно, признаю. Моя истинная миссия – секретная. До сих пор у меня был приказ молчать. Но теперь у меня нет другого выбора, кроме как раскрыть вам настоящую цель моего пребывания в Мернге.

– Ну? – на пухлой физиономии маркграфа читалось недоверие, но одновременно и плохо скрытое любопытство, как и на лицах Калипсы и Танды позади него. Я кивнул им, давая знак, мол, у меня все под контролем. – И какова твоя миссия?

– Сбор информации, – сказал я.

– Что за информация? Уж точно не статистика школьных соревнований!

– Служба безопасности Королевства, – сказал я, доверительно понизив голос. – Запечатанный приказ Ее Величества.

Маркграф был вынужден наклониться ко мне ближе, но тотчас отпрыгнул назад, на случай, если я вдруг его ударю. Если честно, я бы с удовольствием ему врезал.

– Тебя послала королева? – воскликнул он.

– Тсс! – Я, изобразив на лице тревогу, бросил взгляд на охранников. – Ладно, был секрет, да весь вышел. Ты все провалил. Подожди, я все ей расскажу!

– Вы мошенники. Вряд ли вы знаете даже… даже имя герцога этой провинции.

– Спрусель, – сразу ответил я. – Это его личное имя. Его официальное имя – Конгрив, но мамочка называла его Спруи. Он на пару дюймов выше тебя, каштановые волосы с залысинами по обе стороны вдовьего пика, косые карие глаза. Предпочитает красное комбинированное фланелевое нижнее белье… но думаю, мне не стоит говорить об этом даже тебе. От имени ее Светлейшего Величества Королевы Цикуты он послал нас получить полную историю о мальчике по имени Имгам.

Маркграф снова прищурился. Я заставил его посмотреть на нас новыми глазами, и ему это не понравилось. Члены королевской семьи в этой стране получали имена при рождении, но при восхождении на трон брали себе новое. Я был в курсе этого, так как имел доступ ко всем архивам суда Поссилтума. Там хранилась информация, карты и портреты шпионов и картографов, посещавших соседние страны, а также некоторые в высшей степени конфиденциальные данные из дипломатических дневников.

Когда он был еще принцем своей страны, до того как та была поглощена Поссилтумом, Конгрив не раз делал предложение королеве, а тогда еще принцессе, Цикуте. Она никогда не воспринимала эти предложения всерьез, находя комичными и прозвище Конгрива, и его нижнее белье. Думаю, Цикута вряд ли пришла бы в восторг, узнай она, какие прозвища давали ей ее собратья-монархи.

Я воспользовался моментом и погремел кандалами.

– Послушай, Хайбой, герцог Спрусель наверняка не обрадуется, что ты из-за мелкого глупого недоразумения заковал в цепи троих его любимых придворных.

– Хайперин, – машинально поправил меня маркграф. Его явно терзали сомнения, но затем он все же овладел собой. Игра по-прежнему велась на его поле, какую бы ловкую вылазку на его базу я ни совершил. Пнув ногой крысу, он шагнул ко мне и посмотрел прямо в глаза. – Для тебя я лорд маркграф!

Я сделал вид, что не придал этому особого значения.

– Как скажешь. Можешь называть меня лорд Фистула.

– Никогда о тебе не слышал. – Он явно надеялся, что я лгу. Я ухмыльнулся.

– В отличие от герцога. Я его надежная правая рука.

– Не такая уж и надежная, если по причине собственной некомпетентности ты едва не устроил бунт. Скиверы…

– Ты должен гордиться Скиверами, – прервал я его. – Так защищать честь провинции! Они отказывались сказать чужаку хотя бы слово, предварительно не убедившись, что это не выставит местных жителей, а значит, и их правителя, в невыгодном свете. Лично я весьма впечатлен. Они с первой же минуты старалась поступать правильно. Я просто обязан воздать им должное. Это непременно будет отражено в моем отчете.

Хайперин погладил свой толстый подбородок.

– Понятно…

Я продолжать гнуть свою линию:

– Его Светлость будет рад, что он прислал нас. Я добьюсь, чтобы все это было перенесено на пергамент. Как только вы снимете с нас эти железные побрякушки. Они плохо сочетаются с остальной одеждой. – Я снова звякнул цепями.

– Что ж, Фистула, если это твое настоящее имя, если король так обеспокоен безопасностью, у него не будет причин для недовольства мной.

Я протянул запястья, но он лишь досадливо отмахнулся.

– Я не собираюсь верить тебе на слово. Ты останешься здесь без еды и питья, пока мой посланник не вернется из столицы. Это займет… – он посмотрел на нас, явно упиваясь нашей тревогой, – около трех дней. В один конец. Если вы те, за кого себя выдаете, то я принесу вам свои извинения и заглажу вину за задержание герцогского архивариуса и его помощников. Если же нет, то я придумаю для вас троих весьма интересное публичное наказание. У меня тут огромный простор для воображения, как вы видите. – Он махнул рукой в сторону стены.

Я уже успел оценить коллекцию мерзких орудий пыток Хайперина. Большинство из них наверняка привели бы в восторг людей с ограниченными социальными возможностями вроде тех, что тащили нас сюда по улицам. Все эти приспособления были способны сотворить с вашим телом вещи, которые вам не увидеть даже в самом страшном сне. Рядом с ними, словно музейные гиды, жаждущие продемонстрировать свою коллекцию насаженных на булавки бабочек, топталась горстка профессиональных мучителей в черных капюшонах, голых до пояса, со смазанными маслом торсами.

Изверги довольно неплохо переносят пытки. В отличие от нас, тролли не столь выносливы, а уолты – и вообще существа крайне хлипкие. Сеанс общения с любым из этих инструментов явно гарантировал, что никому из нас больше никогда не сыграть на пианино. Я поклялся Богу Второго Шанса, что если мы останемся невредимы, то я немедленно начну брать уроки игры на фортепьяно.

Я взглянул на Тананду, чтобы узнать, есть ли у нас хотя бы слабая надежда на магический побег. Она слегка покачала головой, и я понял: она из последних сил поддерживает наши чары маскировки. Я опасался, что ее силы растянуты до предела. Она могла накладывать не слишком мощные чары, в основном связанные с ее многочисленными профессиями. Замки на наших цепях были старые и, вероятно, порядком изъеденные ржавчиной. Я многозначительно посмотрел на Чашу. Если раньше я лишь изредка подумывал о том, не вернуть ли мне мои магические способности, то теперь я горел желанием это сделать. В общем, это был наш последний шанс.

– Итак, надеюсь, вы видите, лорд Фистула, – с мерзкой улыбочкой произнес Хайперин, – что мы здесь весьма озабочены безопасностью. Увидимся через шесть дней, – добавил он и направился к двери. Его заплечных дел мастера с сожалением оглянулись на свои рабочие инструменты, опустили свои железки и поспешили следом за хозяином.

– Я салютую вам, маркграф! – крикнул я ему в спину. – Более того, я хочу выразить вам свое почтение.

Он с любопытством повернулся ко мне:

– И как бы вы это сделали?

– Позвольте мне поднять за вас тост. Какая разница, начнется наш шестидневный пост сейчас или через минуту?

– Вас мучает жажда, лорд Фистула? – спросил Хайперин, подходя ко мне. На его пухлом личике было написано нескрываемое злорадство. – Тогда не желаете ли воспользоваться предметом вашей самой сложной кражи?

Как я и надеялся, он схватил Чашу со стола и помахал ею перед моим лицом. Помятый, потускневший от времени кубок выглядел так себе, но я вспомнил, каким жалким казался Эрзац, пока я не удалил с него ржавчину. Чаша была замаскирована аналогичным образом. Ни один пентюх не посмотрит на нее дважды. В отличие от извергов, они не чуют запаха золота. Мы же чуем его за версту.

Я презрительно усмехнулся, глядя на кубок, стараясь не выдать того рвения, что владело мной.

– И вы ожидаете, что я стану пить из этой безвкусной дешевки?

– Если, по-вашему, кубок не достоин вашего внимания, то, возможно, вы объясните мне, зачем вам понадобился дешевый трофей какого-то никчемного мальчишки? – спросил маркграф. – Лично я не вижу в нем ничего особенного.

– Мой коллега, вероятно, хотел бы, чтобы я на него взглянул, – сказал я, пожимая плечами, насколько то было возможно под тяжестью цепей. – В конце концов, мы брали интервью у парня о забеге, в котором он участвовал, рассчитывая на победу.

– Тогда ладно, – сказал маркграф, нетерпеливо махнув рукой. – Выпей за мое здоровье. В принципе я не против, раз ты скоро умрешь в этой камере, как только Его Светлость подтвердит, что все вы отъявленные мошенники. В честь последних минут дневного света продолжай.

Один из охранников налил в чашу мутную воду из дождевой бочки у окна. Я догадывался, что в ней остужали орудия пыток.

– Что, даже не вино? – обиженно спросил я.

– Скажи спасибо и за это, преступник, – надменно бросил мне стражник.

Я пожал плечами:

– Что ж, иногда можно выпить и воды. Главное, не переусердствовать.

– Я почти восхищаюсь вами, лорд Фистула, – сказал маркграф. – Проявлять такую беззаботность перед лицом смерти.

– Галантность – мое второе имя, – буркнул я.

Стражник протянул мне Чашу. Я потянулся, чтобы взять ее у него из рук. Но этот гад нарочно наклонил ее, чтобы вода пролилась на пол. Подавив в себе ярость, я взглянул на маркграфа. Мерзкий чинуша явно получал огромное удовольствие от издевательств над нами. Эх, где же вы, мои прежние силы? Я бы доставил ему такое удовольствие, которое бы он запомнил на весь остаток своей изрядно укороченной жизни. По кивку маркграфа охранник снова наполнил чашу и протянул ее мне.

Дрожащими руками я взял у него кубок. Предвкушение было пыткой. После всех долгих лет я был в считаных секундах от того, чтобы вернуть свою былую силу. Я почти парил. В моем видении я выпил всю чашу. Увы, вода противно воняла, на ее поверхности плавал дохлый таракан, но любой, кто когда-либо пробовал изврскую пищу, едал вещи и похуже.

Что я должен сделать в первую очередь, когда прикольный порошок будет удален из моего организма? Просто вытащить нас всех отсюда или же для начала размазать по стенам этого высокомерного сукина сына? Разорвать его в клочья и собрать заново? Я решил начать с того, что заставлю цепи парить в воздухе, как облака, а потом уроню их на круглую головенку маркграфа.

Я высоко поднял кубок.

– За ваше здоровье, маркграф. Вы отличный образец государственного служащего, и я говорю это от всего сердца.

Я залпом осушил чашу. По моим жилам тотчас разлилось ощущение здоровья. Я чувствовал себя сильнее, чем когда-либо за много лет. Все синяки и ушибы, которыми наградила меня толпа, набросившись на нас и притащив сюда, исчезли. Мое зрение стало острее. Мое ухо различало щебетание птиц за много миль от окна. Я ощущал свою связь с миром так, как не ощущал ее многие годы.

– Ах! – Я похлопал себя по груди и протянул руки. Смотри, мир, я иду!

Маркграф нетерпеливым жестом приказал стражнику забрать у меня чашу.

– Вот, ты выпил за мое здоровье. Ну как, теперь тебе легче?

Я осклабился:

– Вообще-то, Хайбой, я чувствую себя прекрасно. А теперь давай я покажу тебе небольшой трюк.

Я глубоко вздохнул, балансируя на носках. Я откинул цепи так, чтобы мои руки были свободны, и выбросил их в направлении маркграфа. Возможно, я вложил в это движение чересчур много выразительности, но оно того стоило. Я открыл глаза.

Ничего не произошло.

Я оторопело уставился на свои руки. Что пошло не так? Я погрузился глубоко внутрь себя и зачерпнул всю энергию, какую только мог, замахнулся и метнул ее в маркграфа.

– И что я должен увидеть? – спросил Хайперин, недоуменно подняв одну бровь едва ли не к залысине.

– Хммм.

По идее он должен был разлететься на шесть частей, пораженный молнией, которой до сих пор следовало рикошетить по всей комнате! Я попытался нащупать силовые линии. Силы здесь, в пределах досягаемости, должно быть с избытком, иначе Тананда просто не смогла бы поддерживать нашу маскировку. Я потянулся глубже и вытащил пустую руку, смущенный, как посетитель закусочной, забывший дома бумажник. Там ничего не было. Прилив силы, накрывший меня с головой, заставил меня почувствовать себя обновленным, но, увы, я по-прежнему был лишен магии. Мои плечи поникли.

– Понятно, – сказал маркграф, насмешливо щелкнув пальцами. – Ты просто зря тратишь мое время. Увидимся через шесть дней. Не знаю точно, что я сделаю с вами троими, но обещаю, это будет унизительно.

Вряд ли это могло быть унизительнее, чем то, что я чувствовал в этот момент.

Глава 6

Огромная железная дверь захлопнулась за ним. Ее стук эхом разнесся по каменной комнате, ударив меня по ушам. Я беспомощно свисал с кандалов, не в силах даже стоять самостоятельно.

– Ну-ну, – сказала Тананда.

– Замолчи, – рыкнул я, не пытаясь даже поднять на насмешницу глаз. – Это должно было сработать.

– Дипломатия – это искусство невозможного. – Тананда пыталась щадить мои чувства. Я же не мог этого вынести. – Интересно, как он поступит, когда узнает, что лорда Фистулы не существует?

– Существует, – сказал я, скорбно покачиваясь на цепях. Тараканы и крысы уже повылезали из стен и суетились у наших ног. – Проблемы возникнут, когда он узнает, что настоящий Фистула по-прежнему пребывает при дворе или, по крайней мере, пребывал там в последний раз, когда я о нем слышал.

– И какое наказание положено самозванцу, выдававшему себя за любимца местного герцога?

– Как обычно, смертная казнь. – Я встал и снова подергал цепи, проверяя, смогу ли я выдернуть их из стены. Нет, скобу явно вогнали в нее как минимум на фут. Тут явно требовалась даже большая сила, чем у изверга, пребывающего в хорошей форме. Если эту железяку кто-то и выдернет, то только тролль.

– Ты уверен? – спросила Танда и сглотнула.

– У пентюхов скудное воображения, Тананда, – сказал я. – Они обожают пытки и убийства. Все их хобби по большей части вращаются вокруг того или другого. Охота. Петушиные бои. Футбол. Скив – истинный борец за мир по сравнению со своими собратьями-демонами.

Калипса выглядела еще более озадаченной.

– Это моя вина. Прошу прощения. Не подумай я вслух, мы бы не попали в это печальное положение.

– Я бы не назвал это мышлением, девочка, – проворчал я. – Я не знаю, как ты дожила до твоего возраста и почему никто ни разу не попытался придушить тебя за то, что ты готова ляпнуть первое, что приходит тебе в голову. Посмотри, что они сделали с моей одеждой. Этот пиджак был куплен в дорогом магазине. Он сидел на мне как влитой.

– Горе мне, – всхлипнула Калипса, продолжив муссировать тему жалости к себе, разнесчастной. Она сцепила руки и звякнула наручниками, взывая к небу. – Теперь я и мои спасители заперты в грязной темнице, а мой несчастный дедушка томится без надежды на спасение. – Таракан коснулся ее ступни, и она испуганно дернулась. – Фу, мерзость!

– Молчи! – рыкнул я. – Я пытаюсь думать!

– Но маркграф убьет нас, когда обнаружит твою уловку! Судьба семьи Калипсо обрекает нас на страдания! Почему вы не испугались? – спросила она и отогнала новых насекомых.

– Мы попадали и в худшие переделки, – сказал я, пытаясь вернуться к ложке дегтя, и принялся размышлять вслух: – Это должно было сработать. Не имело значения, что именно я выпил из этой чаши. Я почувствовал силу. Мои способности должны были тотчас вернуться ко мне. Почему же они не вернулись? Что, во имя девяти кругов ада, не так с этой дурацкой чашей?

– Что ж, возможно, скажи ты мне, что я должна тебя вылечить, я сразу ответила бы тебе, что это не сработает, – внезапно произнесла Чаша на чистейшем уолтском. – Глупый извращенец.

– Изверг, – машинально поправил я и на всякий случай огляделся по сторонам.

– Приношу свои извинения. Все представители твоего измерения, которых я знала, были настолько подлыми созданиями, что мои губы автоматически произносят слово «извращенец».

Мы все уставились на золотую чашу.

– Она говорит! – воскликнула Калипса и даже дернулась было вперед. Но цепи удержали ее на месте.

– Весь Золотой Клад может говорить, – сказала Тананда. – Ты это знаешь.

– Но она ни слова не проронила раньше! – воскликнула Калипса.

– Мне не было необходимости защищаться, пока этот извращенец не оклеветал мои таланты, – заявила Чаша звонким женским контральто. Два рубина, обращенные к нам, были полны упрека.

– Изверг! Даже если я проглотил твое зелье, я не намерен глотать твои оскорбления. Или ты хочешь, чтобы я растоптал тебя в золотой блин?

– Ерунда, – ответила она. Гравировка на дне чаши изогнулась вверх и превратилась в улыбку. – Ты не можешь дотянуться до меня, и мы оба отлично это знаем.

– Кроме того, это Келса сказала, что ты сможешь восстановить его силы, – пояснила Калипса.

– Она так сказала? – удивилась Чаша. – Она видит все с отменной точностью, но я бы и ложки кофейной гущи не дала за ее толкования увиденного.

– Прекрасная Чаша, тогда скажи, пожалуйста, что чувствовал Ааз, когда пил из тебя?

– Имя мне – Асти, о мое вежливое дитя, – ответила Чаша. – У меня много талантов. Я способна лечить отравления. Я исцеляю души. Я питаю… и, кстати, я могу сказать, что ты получаешь недостаточно витамина С. У тебя, весьма возможно, будет рахит, с твоими-то длинными ногами. Я создаю гармонию между партнерами, устраиваю свадьбы. Специализируюсь на мирных договорах. Кроме того, я гоню отличный самогон. Застаньте меня в хорошем настроении вечером, когда надо мной светит луна. Как ты потерял свои силы, Изверг?

– Из-за Прикольного Порошка.

– С Базара-на-Деве?

– Ага. – У меня не было ни малейшего желания углубляться в мои злоключения.

– Понятно, – понимающе сказала Асти. Я легко представил себе, как она кивает головой, если бы та у нее была. – Извините. Не в моем сценарии. Спросите у Фолианта или у Кольца. Это скорее по их части.

– Что ты сделала со мной? Мне показалось, что мои силы возвращаются!

– О, это было просто исцеление общего назначения, – сказала Асти. – В течение твоей жизни пятьдесят пять твоих костей были сломаны, по крайней мере один раз, включая все твои пальцы рук и ног. Ты перенес лихорадку Скарольцци, не могу сказать когда, но она испортила часть твоей кровеносной системы. Тебе повезло, что она больше не заразна. Ты потерял около тридцати процентов слуха, но это нормальный износ для человека твоего возраста. Твоя печень поражена некачественной выпивкой, которую ты заливал в себя в огромных количествах. Была еще около дюжины других, второстепенных болезней, которые я не стану называть. Ибо все они в прошлом. Теперь твой организм словно чистый лист, но я полагаю, ты вновь вернешься к своим вредным привычкам. Я могу лишь исцелять. Я не могу заставить тебя оставаться исцеленным.

– Обожаю свои вредные привычки, – угрюмо буркнул я и покосился на Танду. Та ухмылялась, слушая длинный перечень хворей, которые перечисляла Асти. Мне не понравилось, что Чаша упомянула лихорадку Скарольцци. Эту ерундовую хворь я подхватил на Зимводе от женщины, которая была очень дружелюбна, но не слишком откровенничала о своем прошлом… но я отвлекся.

– Их все любят, – вздохнула Асти. – Я никогда не отказываю в исцелении тем, кто в нем нуждается, но частенько сожалею о том, что на некоторых людей мои умения были потрачены напрасно.

– Итак, – резюмировал я, – я в добром здравии, но у меня все еще нет магии.

– Это мой диагноз. Можешь поблагодарить меня на досуге. – Рот Асти вновь превратился в полосу потускневшей гравюры. Я фыркнул и начал когтем ковыряться в замках цепей.

<1...3 4 5 6 7...20 >

На страницу:

Перейти

5 из 20