Товарищ жандарм

Так я пролежал около двух часов, вообще не услышав характерного звука работы ни одного двигателя внутреннего сгорания. Но при этом с интересом наблюдал за двумя телегами с запряженными в них коренастыми битюгами, которые сопровождали бородатые дядьки, одетые в домотканые рубахи, причем все это смотрелось настолько аутентично и естественно применительно к обстановке, что я уже вполне серьезно был уверен, что попал в другой мир. Самое интересное, у меня не возникали мысли возвращаться к машине и искать путь обратно, вся моя интуиция буквально кричала – там смерть. Чуть позже я попытаюсь вернуться к сыну, к друзьям, но сейчас надо было выжить, пройти инфильтрацию, легализоваться, а потом уже и вертеть ситуацию под себя. Конечно, какая-то легенда нужна обязательно, но в нынешней ситуации, когда я обвешан оружием и прибамбасами из будущего, что-то придумывать исходя из местной действительности будет весьма трудно. Ни времени, ни нынешних реалий, ни даже языка я не знал, поэтому спалиться в первые несколько минут общения было раз плюнуть.

Я наблюдал еще пару часов, хрустя пайковыми галетами и запивая их чуть подсоленной водой, и активно искал выход из сложившейся ситуации. Мое внимание привлекла телега, загруженная дровами, возвращающаяся со стороны леса. Но ведь их туда ушло две штуки, поэтому идея допросить возницу, который, видимо, остался в лесу один, возникла у меня мгновенно. Двинувшись по отчетливому следу, который оставляла груженая телега, я стал осторожно пробираться параллельно дороге. Тут и искать не пришлось: ругань возницы услышал намного раньше, чем увидел застрявшую телегу. И это меня несказанно обрадовало – ругался он на самом что ни на есть русском языке. Я понаблюдал минут десять, спокойно и открыто вышел к дороге и максимально дружелюбным голосом проговорил:

– Мир тебе, добрый человек.

Мужик вздрогнул и рефлекторно схватился за топор, который лежал в телеге, испуганно зыркнув на меня из-под густых бровей. Разглядев мою форму, он часто-часто начал креститься и что-то приговаривать. Так продолжалось минуты три, которые я терпеливо выдержал. Поняв, что ему ничего не угрожает, он с интересом стал меня рассматривать с ног до головы, оценивая мою пятнистую форму и карабин, который я держал наготове стволом вниз, при этом оставив правую руку на пистолетной рукоятке, а палец на спусковом крючке.

– Не поможешь ли заблудившемуся путнику?

Он нехотя ответил. В глазах у него блеснуло что-то такое, неприятное, алчное.

– Почему не помочь, коль человек заплутал.

– Ну, вот и хорошо. Ты не бойся, добрый человек, я не сделаю ничего худого, поэтому положи топорик на место…

Это ему явно не понравилось, он еще раз зыркнул прямо мне в глаза и, видимо, что-то там такое увидел, что не решился спорить, и заготовленная фраза о материальной помощи так и не была произнесена. По моему мнению, дело в том, что некоторое время назад я забрал много жизней и это как-то отпечаталось на мне, и знающему человеку это было прекрасно видно. Он нехотя положил топор и ответил:

– Спрашивай, барин.

– Тебя как зовут?

– Матвей.

– Скажи, Матвей, что это за страна?

Он аж охренел от вопроса.

– Так Россия, барин.

Причем выговорил как-то шкодно, что еще раз уверило в том, что я попал в прошлое.

– Российская империя?

Он согласно кивнул головой.

– Хм, это уже становится интересно. А какой сейчас год от Рождества Христова?

Это его добило. Уже более растерянно он отвечал:

– Так, тыща восемьсот пятьдесят третий.

Сам того не замечая, я проговорил вслух.

– Вот даже как. Скоро, в следующем году, будет Крымская война, и Россию отымеют, как давно этого не делали. Это я удачно попал, Нахимова увижу, а то все памятники да памятники…

Мой собеседник начал снова креститься, посматривая на меня.

– Скажи, Матвей, а чья тут рядом усадьба?

– Барыни нашей, Лизаветы Семеновны Михеевой.

– Лизавета Семеновна? А титул у нее есть?

Он задумался, но вразумительного ответа дать не мог. Вроде графиня, но информация не точная. Ну ладно.

– Чьи усадьбы рядом еще есть?

Он уже спокойно почесал затылок и начал перечислять. У меня снова начала болеть голова, и большинство его трепа я пропустил мимо ушей, но вот кое-что интересное успел вычленить. Во-первых, мы находимся в Тульской губернии недалеко от села Суры. А вот в верстах десяти возле Новоселок живет интересный человек, генерал от артиллерии граф Осташев, «очень ученый человек», как сказал мой собеседник. Судя по тому, что о нем рассказал Матвей, вроде человек адекватный, без крепостных заскоков, но тут придется понаблюдать.

Я подробно расспросил у крестьянина, как добираться до этих Новоселок, основные ориентиры и примерные расстояния – это, конечно, была пытка, я и так его понимал с пятого на десятое, тут у человека система ориентиров вообще какая-то дикая. На прощание я его угостил шоколадом в цветастой упаковке. Он с удивлением смотрел на сей незнакомый предмет, поэтому пришлось достать из кармана вторую шоколадку, надорвать упаковку и, откусив кусок, угостить этого человека. Он, распробовав шоколад, как-то по-мальчишески улыбнулся и уже добродушно что-то пробормотал про дочек. Я с ним попрощался и попросил про нашу встречу сильно не рассказывать, но как-то сразу не поверил в его уверения.

Потом был марш-бросок, еще одна ночевка в лесу, и уже к обеду я вроде как был возле усадьбы генерала. Тут опять устроил себе лежку по всем правилам маскировки и, вооружившись биноклем, приготовился к долгому лежанию. Наблюдение в принципе не дало ничего особенного, ну разве что создало мнение о генерале, как о рачительном хозяине и весьма предусмотрительном человеке. Он несколько раз появлялся в поле зрения, в старомодном мундире, что-то обсуждал с мужиковатым дядькой лет пятидесяти, одетым в дорогую гражданскую одежду, которая сейчас, наверное, является писком моды. Потерев уже небритую щеку, я понял, что начинаю уставать от этих бродилок по лесу, и, приняв для себя решение, встал, отряхнулся, привел в порядок форму, скрутил с карабина глушитель, накрутив вместо него простой дульный тормоз-компенсатор, и поменял магазин, заряженный обычными охотничьими патронами.

Я шел по дороге, ведущей к усадьбе, мимо ухоженных зарослей, наслаждаясь весенним солнцем и свободой. Рядом с цветущего сада легкий ветерок доносил обалденный аромат, и голова немного кружилась от недавно перенесенных потрясений. С поля раздалось мычание, и несколько коров, подгоняемые мальчуганом с палочкой, медленно плелись в сторону деревеньки, расположенной в паре километров. Но все мое сознание радовалось этим минутам, я чувствовал, что начинается новая интересная жизнь, сильно отличающаяся от той серости, которая меня угнетала в последнее время.

Когда подошел к дому, многочисленная дворня с удивлением уставилась на мою пятнистую упаковку. Я явственно услышал шепот, многие крестились, а людей все прибавлялось и прибавлялось, причем практически все поглядывали на меня не сильно дружелюбно, а кое-кто воинственно держал в руках вилы, палки и топоры. Уж как-то не сильно вязалось это с моим представлением о русских нравах середины девятнадцатого века. Как мне помнится из истории, в России возникает большое количество крестьянских восстаний, которые жестоко подавляются, но общая тенденция тяжелого системного кризиса империи налицо.

Ладно, придется и мне показать себя и ведь получилось: уверенный, явно агрессивный вид вооруженного человека, готового завалить любого, кто попробует встать у меня на дороге, производил на всех вокруг впечатление. Вызванный кем-то из дворни, на лестнице, ведущей в дом, меня встретил управляющий, тот мужик в дорогом костюме, с которым во дворе появлялся генерал. Он быстро окинул меня оценивающим взглядом, прикинул качество и соответственно стоимость моей снаряги, с видом знатока удивленно остановил взгляд на карабине, после чего сделал вывод, что я не простой босяк с улицы, и чуть надменно, но без хамства, поинтересовался:

– Чем могу служить, милостивый государь?

– Я бы хотел увидеться с генералом графом Осташевым.

Его брови удивленно поднялись, видимо, что-то не так сказал, но я пошел ва-банк, и обратного хода уже не было.

– Как доложить его сиятельству?

– Капитан Звонарев, войска специального назначения, по делу государственной важности.

Управляющий еще раз оценивающе обвел меня взглядом, но, тем не менее, провел в гостиную, где молоденькая служанка, которая буквально лопалась от любопытства и, постреливая глазками как главный калибр «Миссури», тут же принесла поднос с холодным квасом. Класс, вкуснятина, натурпродукт, честное слово.

– Я доложу его сиятельству.

Я ухмыльнулся.

– Буду ждать. У меня время есть.

Опять что-то сморозил. Управляющий так зыркнул на меня, что пришлось в ответ глянуть ему в глаза. Это на него подействовало, и он уж слишком торопливо скрылся где-то в доме.

Пока было время, я с интересом осматривал внутреннюю обстановку гостиной, удивляясь тому, как в своем камуфляже, тяжелых армейских ботинках, бронике с карабином на плече и трубой РПО за спиной выгляжу здесь чужеродно. Я залюбовался большущим полотном в позолоченной раме, на котором мастерски был изображен всадник в мундире еще петровских времен, с кавалерийским палашом в руке. Погрузившись в созерцание искусно изображенных поверженных шведских солдат, не заметил, как в гостиную вошел генерал. Он некоторое время с интересом разглядывал меня со спины, как бы оценивая ту картину посетителя, что ему описал управляющий, и кашлянул для приличия, чтоб привлечь внимание. Я резко повернулся, по привычке сделав шаг в сторону, как бы уходя с возможной линии огня и подхватывая карабин для отражения возможной агрессии.

– Ну, господин капитан специальных войск, я вас слушаю…

* * *

В другом времени и в другом мире, в городе Прага, в небольшом кафе, хозяином которого был эмигрант, родом с Херсона, давно и плотно сидевший на крючке военной разведки Генштаба Министерства обороны, сидели два мужчины и маленький пятилетний мальчик. Светловолосый с темными глазками, он с донельзя серьезным видом сосредоточенно ковырял ложкой кусок торта и запивал его соком. Сидевший рядом мужчина ласково погладил его по голове и тихо проговорил:

– Вылитый Санька…

Второй разлил по рюмкам водку из небольшого чуть запотевшего прозрачного графинчика. Дождавшись, когда собеседник подхватит рюмку, он коротко чокнулся и выдал:

– За Саньку Звонарева.

Второй, удивленно подняв глаза, проговорил одними губами:

– Дима, так ведь не чокаясь…

– Пока тело не нашли, он считается пропавшим без вести, а не мертвым.

Второй, Михаил, выпив, чуть скривившись, продышался и подтвердил:

– Согласен.

– Ну что, Миха, там творится? А то после событий в Крыму мне спецпроверку устроили, поэтому в этом направлении дрыгаться не могу – все мои операционные возможности пока заморожены.

– Да у меня то же самое. Приезжал следак из внутренней безопасности, мозги конопатил, но, судя по намекам, никаких предъяв мне не будет, хотя мое участие в этих событий, несмотря на все наши кружева с легендами и хитрыми заходами, никто не ставит под сомнение.

– И?

– Все будут молчать, но в Конторе решили, что для стабилизации ситуации в Крыму, да и для авторитета организации, это будет даже полезно…

Олег не выдержал и ухмыльнулся.

– Это как?

– Убили жену бывшего сотрудника СБУ, он отомстил – весьма жестко и профессионально. Всем известно, что бывших не бывает… У нас ведь тоже люди работают и у всех есть семьи – жены, дети, и никто бы не хотел оказаться на месте Саньки, а тут такой прецедент. Всех заинтересованных лиц неофициально предупредили, что в дальнейшем таким действиям, при угрозе жизни сотрудникам органов госбезопасности и членам их семей, препятствовать не будут. Менты, конечно, что-то вякали, ну тут Контора пошла на принцип, и дело просто замяли. Официально Звонарев с сыном за границей, и то, что его карабин наследил там, на холмах, никак с Санькой не будет связываться.

– Что дала поисковая операция?

– А ничего. Наши провели свое расследование и все там облазали и выдали те же результаты.

– Реальные?

– Реальнее некуда… Саня специально свернул с дороги и вместе с машиной сорвался в пропасть. Следы вроде как есть, но ни машины, ни тела никто не нашел.

– Может, все-таки ушел?

– Нет. Ни на одном из подготовленных каналов отхода он не засветился.

– Будем считать, что отсиживается где-то на левой хате, может, ранен, но рано или поздно Санька выйдет на связь, поэтому будем пить только за его здоровье…

Тем же вечером в Симферополе в небольшом офисе фирмы, которая занималась системами безопасности, в закрытом кабинете за бутылкой водки сидели два других человека и тоже вспоминали Александра Звонарева. Это были его компаньоны Юрий Панков и Сергей Оргулов.

– Серега, ты уверен?

– У Витьки Кузьмина завязки в СБУ остались. Санька устроил настоящую бойню. Завалил штук пятьдесят зверьков, а тех, кто убил его жену, вообще подорвал – хоронить нечего…

Панков молча разлил водку по рюмкам.

– Ты говоришь, что погиб. Как?

– Его Беркут загнал, так он в машине специально в пропасть рванул…

– Мать. Такие ребята из жизни уходят. Из-за каких-то подонков… Ну, почему так происходит?

– Борисыч, ты же знаешь, что первыми уходят всегда лучшие.

Борисыч принял чуть больше своей нормы и, смотря перед собой, отстраненно проговорил:

– Серега, ты чувствуешь, что пахнет кровью?

Оргулов, разжевав маринованный огурчик, согласно кивнул.

– Это только начало…

* * *

Генерал Осташев оказался вполне приятным и весьма умным человеком, и в особой доверчивости его упрекнуть никак нельзя было. Взгляд из-под густых, седых бровей умудренного жизнью человека, как рентгеновский аппарат, просвечивал до самого донышка, и у меня пропало всякое желание развешивать лапшу ему по ушам. На предложение поговорить без лишних глаз, да не в доме, он отнесся вполне спокойно и на мои уверения, что ему абсолютно ничего не угрожает, усмехнулся в усы и коротко ответил, что старику, у которого все в прошлом, уже поздно чего-то бояться.

К моим словам, что я путешественник из будущего, он отнесся вполне спокойно и без особого сарказма, но убедить его было трудно. Оружие, экипировка, даже MP3-плэйер произвели на него определенное впечатление, и в первом приближении он принял мое объяснение. Дальше я вкратце рассказал ему историю Российской империи, без особых подробностей, но и этого ему хватило, чтобы посуроветь лицом и уже другим тоном, более жестким, начать уточнять подробности.

Удовлетворив свое любопытство и выяснив множество деталей, которые трудно было бы придумать среднестатистическому ненормальному, он задал серьезный и, кажется один из главных вопросов:

– Кто вы по-настоящему, Александр Владимирович?

– Я? Хм. Это длинная история. По образованию военный моряк. В две тысячи первом году закончил Севастопольский военно-морской институт имени адмирала Нахимова…

Это его заинтересовало. Нахимова уже знали, и то, что его именем в будущем назовут военно-учебное заведение, добавило определенный плюсик в ведомости, где он ставил положительные оценки достоверности моего рассказа.

– …Долго служил в армии и на флоте, потом перевелся в военную контрразведку…

Так, неспешно идя по весенней дороге, мы вышли в сад и, увлеченные моим рассказом, не заметили, как подошли к покрашенной белой краской беседке на берегу небольшого пруда.

Вдалеке виднелся дворецкий, который вроде как прохаживался мимо по своим делам, но реально следил за нами. Я обратил на это внимание Осташева, но он только отмахнулся – его преданный человек.

Мне показалось, что генерал до конца все еще не верит, но желание выговориться было настолько сильным, что из меня информация о будущем пошла потоком. Рассказ про смерть жены, казнь преступников, расстрел колонны боевиков, погоню и срыв в пропасть произвел на него впечатление, а весть о том, что в лесу, в десяти верстах, находится машина из будущего, заставила его чертыхнуться: видимо, репутация хозяйки того леска была соответствующая.

Предвосхищая его слова, сам успел предложить:

– Неплохо бы ее перегнать к вам, а то хозяева того леса найдут, будут права предъявлять, и придется потом с боем отбивать. Тем более там барыня Лизавета Семеновна, особа весьма жадная и своевольная. Я, конечно, не боюсь, силой отбить машину можно, опыт есть, но как-то не хочется начинать новую жизнь, пролив кровь своих соотечественников…

– Да-да, я велю оседлать лошадей.

– Ваше сиятельство, Павел Никанорович, мне, конечно, стыдно в этом признаться, но в нашем времени на лошадях никто давно не передвигается, и тут в седле я буду смотреться как собака на заборе.

На этом мы прервались. Догадливый управляющий, который, оказывается, при генерале начинал денщиком, когда тот был только молоденьким офицером, выпускником артиллерийского училища и прошел с ним через войны и походы, поэтому пользовался безграничным доверием, уже распорядился и в столовой нас ждал обед.

После конкретного перекуса, когда я после нескольких суток поедания сухпаев оторвался на натурпродуктах, генерал велел запрягать бричку и после моего уточнения относительно леса, дал команду из Новоселок прихватить с собой десяток мужиков с топорами и пилами для прокладки дороги, если не получится протащить джип между редкими деревьями.

Определенное недоверие и скептицизм со стороны генерала я чувствовал, но прекрасно понимал, что вопрос слишком серьезный и со стороны графа надеяться на доверие было бы глупостью. Но при этом ясно было видно, какое генерала получал удовольствие от всей этой ситуации и, главное, от суеты и интриги. Мне кажется, этому деятельному человеку в последнее время как раз не хватало именно этого. Он явно не дурак, как нам в свое время представляла царский генералитет советская пропаганда, и сразу смекнул, какие возможности перед ним открываются, поэтому прихватить под свое крылышко всё, что касается вещей из будущего, пока его никто не опередил, для графа Осташева стало весьма интересной задачей.

К вечеру мы выехали на дорогу, где совсем недавно мое скромное тело в первый раз вылезло из леса в этом мире. Оставив мужиков, как бы отдыхать, углубились в лес. Поплутав около часа, пока я не нашел свои следы, мы уже спокойно вышли к памятному дубу, где как символ чужеродности в этом мире стоял и дожидался хозяина мой джип.

Отключив пультом сигнализацию и забравшись на водительское сиденье, я открыл дверь генералу, который с превеликим трепетом сел на переднее сиденье и осторожно прикрыл за собой дверь. Уже, скорее, по привычке включив приемник и запустив с флэшки композицию «Любэ», и услышав, как из дорогущей акустики полилась музыка, поразился тому, как изменилось лицо генерала графа Осташева. К моему изумлению, по его щеке текла слеза, и, заглушив звук, я услышал его бормотание.

– …Боже, спасибо, я же знал, что нас ждут великие потрясения, но Ты послал вестника, дал шанс… Егорка погиб, не дожил…

«А ведь старик прав…»

Я не стал ничего говорить, вылез из машины, отошел к дубу и присел, прислонившись спиной к дереву, попытался расслабиться. Есть такие люди, которые могут потом не простить, если их видели в минуту душевной слабости. Генерал – немолодой дядька и, видимо, кого-то потерял, поэтому лучше дам ему побыть одному и полностью осознать, что пришелец из будущего – это реальность, а не мистификация. Просидев так минут пятнадцать и ощущая спиной жесткие линии коры дуба, я почти задремал, когда услышал характерный звук закрываемой двери и, открыв глаза, обнаружил стоящего возле меня графа. Он пристально рассматривал меня, пытаясь заглянуть глубоко в душу. Я не стал отводить взгляд, смело и спокойно ответил ему. Такая дуэль продолжалась мгновения, но она позволила добиться намного большего, чем несколько часов самого откровенного общения.

Легкая усмешка и живой блеск глаз на покрытом морщинами лице сказали мне многое – проверку на вшивость я прошел. Генерал не мальчик и на сказки, конечно, не повелся, все это время он тщательно наблюдал за мной и сейчас наконец-то принял окончательное решение. Сев рядом и чуть помолчав, граф Осташев спокойно проговорил:

– Александр Владимирович, пора домой, а то часом действительно госпожа Михеева попытается нам помешать, а вы человек непростой, чувствую, не позволите ей…

Что я не позволю, он не стал продолжать, но выразительный взгляд на карабин, с которым я не расставался, дал понять, в какую сторону его завели логические рассуждения.

– Вы правы, Павел Никанорович.

Уже целенаправленно исследуя возможный путь вывода машины из леса, мы постоянно говорили с генералом, точнее я рассказывал все, что помнил из истории. И про Первую мировую войну, про крах империи, про революцию, про СССР, про Великую Отечественную, про развал страны, про капитализм.

Поплутав по лесу и разобравшись с маршрутом, мы наметили несколько мест, где все-таки мужикам придется поработать пилами и лопатами. Пришлось идти к нашему строительному батальону, нарезать задачи и ждать, когда все, при свете факелов, будет выполнено. Проконтролировав качество выполнения работ, а время-то уже близилось к рассвету, мы с генералом вернулись к дубу и снова уселись в джип. Я повернул ключ, и старый друг тихо заурчал, показывая, что готов к движению. Осторожно объезжая деревья, уже к рассвету удалось выехать на дорогу, где нас ждали крепостные генерала и несколько крестьян из близлежащей деревни, которые заинтересовались тем, что тут делают чужие мужики.

Появление джипа вызвало сенсацию.

Прежде чем все попытались разбежаться, Осташев накричал на мужиков и приказал возвращаться обратно и держать язык за зубами.

Выехав на дорогу, где я смог более-менее развить скорость до сорока-тридцати километров в час, мы с генералом под классическую музыку, флэшка с которой имелась у меня, с максимальным комфортом для этого времени поехали обратно в усадьбу графа Осташева.

Глава 3

Какая жалость, что я не художник. А то написал бы картину «Прибытие джипа в поместье». Такие удивленные физиономии я еще никогда не видел. Да, мой «Паджеро» цвета золотистый металлик и в наше время производил впечатление, особенно, когда его помоешь и натрешь мастикой, ну а тут вызвал фурор. Я сделал круг по двору, подъехал прямо к лестнице, где нас ожидал невозмутимый управляющий, имя которого я пока не удосужился узнать. Мы вылезли из машины и стали искать место, где джип обретет приют на ближайшее время. По команде генерала в сарае освободили место, и я осторожно, задним ходом загнал туда машину, поставил ее на сигнализацию и вместе с хозяином дома пошел завтракать. Учитывая, что ночь была весьма насыщена событиями, мы позволили себе вздремнуть до двух часов дня. Все это время моя машина была предметом интереса всех обитателей усадьбы и близлежащих сел. Если б я знал, во что это все выльется, то наверняка перекрасил бы машину в черный цвет и перегнал ее ночью, замаскировав под самопередвигающийся стог сена.

Конечно, никто не пробовал ее трогать, но вот народа вокруг сарая прибавилось и особенно вездесущих мальчишек. Открыв окно, я с удивлением услышал разговоры про «золотую повозку, которая сама ездит».

Рывком поднявшись с кровати, уже привычно провел рукой по стоящему рядом карабину, который всегда теперь был на расстоянии вытянутой руки. Умывшись с помощью расторопного и говорливого парнишки Тимохи, я натянул камуфляж, оставил на бедре тактическую кобуру с ПМ и, повесил на плечо карабин, со сложенным прикладом, пошел в гостиную, где меня ожидал генерал.

Там ждал опять обильный обед, ну, честное слово, мне здесь начинает нравиться. Окинув мой наряд и особенно камуфляжную куртку навыпуск и карабин на плече, граф иронично ухмыльнулся, но промолчал. Через десять минут, когда я пытался есть с аппетитом, не чавкать и думать о будущем, Осташев, вытерев губы салфеткой и показывая, что для него обед закончен, пытливо посмотрел на меня и коротко спросил:

– Ну-с, Александр Владимирович, какие у вас планы на будущее?

Я, ожидавший этого вопроса, решил его чуть осадить.

– Вам на каком уровне? На тактическом, стратегическом или так, на ближайшие десять минут?

С моей стороны, это выглядело несколько по-хамски, но и вопрос был с подковыркой. А генерал, жучара, внимательно наблюдал за мной из-под кустистых бровей, опять на устойчивость и податливость проверяет.

– Вот это бы и хотел обсудить, Александр Владимирович. Чего вы собственно хотите делать? Уж простите меня старика, но вы никак не похожи на пламенного юношу, озабоченного судьбой Родины.

– Так оно и есть. Спасать мир – неблагодарное занятие. Знаете, как оно говорится: «Благими намерениями усеяна дорога в ад». Просто как-то страшновато заниматься корректировками истории, вдруг будет еще хуже.