Сказочная жизнь

– Ма, не дави на психику! Ты не можешь этой моли поулыбаться, а я с ней сплю! Меня выворачивает от отвращения к этой карлице, а я её трахаю! Ты знаешь прекрасно, что мне нужен ребёнок от неё! И прекрати сыпать соль на рану!

У Беллы в глазах потемнело. Ну ладно, можно не любить, не уважать, обирать, эксплуатировать её, презирать, в конце концов! Но чтобы испытывать отвращение? Значит, это тётка наняла его, чтобы он лаской добился того, чего не удалось добиться насилием…

Несмотря на сокрушительный удар, у неё хватило самообладания дождаться особенно громкого фрагмента спортивной телепередачи с рёвом болельщиков и одновременного включения кофемолки и тихо защёлкнуть замок. Спокойно дошла до проспекта, даже не воспользовавшись телефоном поймала такси, по дороге вдруг надумала переехать, договорилась с таксистом, покидала свои вещи в сумки и коробки, перетащили их в машину, перевезли через дорогу и внесли в новый дом.

Утром, проснувшись на надувном матрасе, она вспомнила вчерашний стыд и застонала. Потом стала раскладывать вещи, попутно глянув в телефон и занеся Диму с мамой в ЧС. Чего ей не хотелось, так это выяснения отношений. Пусть он просто уйдёт из её жизни – и всё. Не было в ней этого женского «Последнее слово должно оставаться за мной». Нет, она живёт по принципу «Если делать нечего – делай ноги». В Москву, что ли, уехать? Не хотелось. Ей и работа нравилась, и квартира эта новенькая, и Новогорск, давно ставший родным. Жаль, что нет у неё подруг, с кем бы посоветоваться и поплакаться, среди приятелей только мужики. Кстати, о мужиках, может, с капитаном Борисовым посоветоваться? Нет, это значит, что ей придётся ставить заслон и постоянно быть настороже, потому что на дружбу он не согласен, и напор у него офицерский.

Во второй половине дня позвонил Марк и с истерикой в голосе спросил:

– Ты что, квартиру продала?!

– Ну да, деньги понадобились.

Он всё так же возбуждённо продолжал орать, что деньги могла бы и у него взять. Она перебила его вопросом, откуда узнал. Значит, Дима ей звонил-звонил, да и отправился в её студию. А новые жильцы ему сказали телефон нового владельца. А новый владелец сказал, что купил, а где прежняя владелица, ему неинтересно. И вот он позвонил Марку, а Марк не в курсе.

Может быть, если бы он был рядом, Белла бы ему это рассказала. А так…

– Ты, надеюсь, не сказал ему, что я могу в твоей студии находиться?

После секундной заминки Марк с прежним напором заорал, что ей тридцатник скоро, хватит этих детских обид, миритесь уже! Ага, значит, сказал.

– Так вот, я не у тебя. Я… в больнице.

Снова крик, прорвавшись через который она заявила, что не болеет, а обследуется, и навещать её не надо, сама выйдет на следующей неделе. Он проорал, что возвращается послезавтра, и на этой позитивной новости они расстались.

Белла перекусила, оглянулась вокруг и решила пройтись по магазинам и что-нибудь прикупить для дома. Села считать, сколько у неё денег осталось. Оказалось, что мало. Даже удрать в Москву не на что. А кстати, о Москве. Есть же у неё юрист знакомый!

Глупо, конечно, убегать, но ей нужна передышка. Белла позвонила Пирогову и отпросилась на неделю, обещав приехать к следующей субботе, к очередной свадьбе. А старик сам предложил ей денег, скинув на карту. С удовлетворением поглядев в телефон, она пошвыряла минимум вещей в рюкзак и поехала к выезду из города.

Автобус въехал в Москву под утро. Как и год назад, сошла у метро, выяснив предварительно, что оно откроется через двадцать минут. Надо приискать жильё на несколько дней. Григорию Семёновичу звонить раньше десяти неудобно, ведь сегодня воскресенье. А может, и позже, кто их, юристов, знает, может, после переговоров с возлияниями в будние дни они в выходные вообще до полудня спят?

Но пока засыпает она. Под гул электропоезда она клюёт носом и вздрагивает. Нет, пожалуй, не стоит сейчас заселяться в гостиницу. Пройтись, а где? Выходит на Белорусском вокзале, видит над входом табло с расписанием и поворачивает к залу пригородных касс.

От станции на автобусе она доезжает до шлагбаума и бредёт по дороге, изредка отпрыгивая в снег, чтобы пропустить роскошные авто здешних жителей. Когда поворачивает на знакомую улицу, видит, что перед воротами расчищено, а калитка приоткрыта. Слышно, как кто-то скребёт во дворе лопатой снег. Белла недоумевает: неужели уже конфисковали и продали? Распахивает калитку и видит спину человека, толкающего как плуг перед собой лопату.

Калитка за спиной стукнула. Он обернулся. Осунувшееся лицо, недельная щетина, мрачный взгляд Змея Горыныча. И вдруг как вспышка – радость на лице:

– Одуванчик мой!

Лопата летит в сторону, он подхватывает её на руки и бежит с ней в дом. Она пищит:

– Ты что, надорвёшься!

Он выпускает её из рук только в холле, и лишь для того, чтобы сбросить свой дурацкий дворницкий тулуп и стянуть с неё пуховик. И тащит за руку на второй этаж. Только через несколько веков она обнаруживает себя в бывшей своей спальне.

– Я что, спала? Надеюсь, не храпела? Максим Ильич…

– Хоть бы в постели не поминала моего отца, предателя.

Белла засмеялась и на некоторое время отключилась от реальности. Потом увидела, что на улице почти темно и сказала:

– Ой, как есть хочется!

Денисов убегает, на ходу набросив на себя халат. Когда возвращается с подносом и включает свет, у неё вырывается:

– Надо же, побрился!

– Думаешь, не стоило?

Белла гадала, почему перед офицером Борисовым она выставляла заслон, а перед Денисовым даже и не попыталась? Дело ли тут в этой постыдной истории с Димой или в чём-то другом? Как он сказал: «Я об этом мечтал больше года, с тех самых пор, как увидел тебя в пижаме, злую и растрёпанную». Нет, ну почему ей всё тётя Маруся на ум приходит? Не из-за того, что он Беллу как она одуванчиком называет, а вспоминаются её рассказы о недолгом замужестве. Она по-старинному, по-деревенски говорила: «Я его жалела». Не любила, а жалела. Вот такое чувство у неё вызвал неприкаянный Максим Ильич… нет, просто Максим.

У них было время поговорить. Белла выспросила всё о его деле. Статья, по которой его взяли, не имела значения. Он должен был отдать свой бизнес, и он его отдал. Сказал: «Остался с несущественной малостью». Но жив. И даже из-под стражи его освободили, заменив КПЗ домашним арестом. У него на ноге браслет наподобие электронных часов. И дома он не один, вернулись кухарка, горничная Тома и садовник. И охранников трое, по суткам сменяются. Просто сегодня воскресенье, всех отпустил, а Степан, когда Белла пришла, за сигаретами отъезжал. А перспективы такие: суд даст столько, сколько отсидел. Ну, или больше, но условно. Наташа? Нет, она останется в деревне. Он даже не навестит её. Почему? Показал видео, как девчонки на санках снег возят, и крутится вокруг них щенок, и смеётся и отряхивает их разрумянившаяся на морозе черноглазая Варя. «Ты права была, она у меня как у Кощея заточённая жила. А среди родных она живёт полной жизнью. И пусть живёт, я ведь не успокоюсь и буду восстанавливать своё дело. У меня душа к ней рвётся, но я не должен подвергать её опасности». С опаской спросил, есть ли у неё кто-то? Легко ответила, что был последние месяцы, но она разочаровалась и рассталась.

Рано утром до прихода работников они позавтракали, и Максим проводил её до калитки:

– Когда всё закончится, я разыщу тебя. Я не буду тобой рисковать, но жить нам придётся не в самых лучших природных условиях. Ты согласишься уехать со мной на север?

– Наверное, не откажусь, – улыбнулась она.

– Только… ты ведь молодая женщина и захочешь ребёнка. А я бесплоден.

– Как? А Наташа?

– Мы её удочерили в год. До этого обследовались и выявили, что у меня настолько снижен уровень сперматозоидов, что за каждым надо с электронным микроскопом бегать. Ни одна женщина от меня не забеременела. А я только законно женат был три раза.

– Ого!

– Да, круче меня только Гришка, он был четырежды женат.

– А мне он показался совсем одиноким.

– Одно другого не исключает.

А о себе Белла ничего не рассказала. Просто, мол, приехала за покупками, а сюда заехала, чтобы поностальгировать. О том, что он здесь, не знала.

– Да, сажали меня с помпой, а выпускали по-тихому.

Возвращаясь в столицу, она подумала, что опять в отношениях с мужчиной скрытна. Егора не грузила, потому что он позиционировал себя кормильцем, Диму – потому что он с самого начала заявил, что всё о ней знает, а от Максима почему всё скрывает? А потому что жалеет!

Григорий Семёнович трудился в конторе ещё более крутой, чем холдинг Денисова. Она позвонила ему с вокзала и спросила, может ли с ним посоветоваться, а он объяснил ей, как добраться. На этот раз вышел встречать сам, расцеловал как родную. На вопрос, почему не остался на прежней работе ответил, что этот чёрт же там всё развалил, впрочем, его как верного пса предыдущего владельца и не оставили бы. Секретарше заказал кофе и велел: «Вываливай!»

Выслушал серьёзно, да и она излагала всё по обыкновению без эмоций, деловито. Потом вздохнул, прошёлся по кабинету, подошёл и погладил её по голове:

– Ты стойкая, ишь, как держишься. Удар, конечно, жестокий. У внешней разведки это называется «медовая ловушка», когда шпиона на бабу ловят. Хорош мужик-то?

– Да, красавец. Сказал, что я ему отвратительна… что я карлица.

– По сути он проститутка мужского пола, если за деньги на секс пошёл. А проститутки вообще обычно клиентов не любят. Беллочка, рядом с миниатюрной женщиной любой воробей чувствует себя орлом. Ты привыкла вести себя как училка, а то бы отбоя не было от ухажёров. А уж мужики в возрасте… да оба моих школьных приятеля на тебя слюни пускали!

– Ну, Лев Михайлович ни одну не пропустил, чего уж там. Но Денисов? Он же вечно рычал! И вообще, он женат тогда был!

– Потому и рычал, что женат. И потому, что сам на себя злился. Он в тебя был влюблён трепетно, до дрожи в коленях. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Отшить этого проститута не проблема, проблема для молодой женщины жить и мужикам не доверять: вдруг и этот подослан? Почему тётке ребёнок нужен, ты понимаешь?

– Думаю, какое-то наследство. Но я ничего не знаю о своих родителях.

– Выкладывай документы, родственников перечисли, кого знаешь, я сейчас поручу, чтобы всё это через сервис по поиску наследственных дел прокачали. Сам-то я по арбитражу, с семейным правом и всякой уголовщиной редко сталкиваюсь. Пошли пообедаем, а ребята пока поищут.

Прокачали, нашли. Когда юрист с Беллой вернулись с обеда, их в приёмной уже ждал молодой человек:

– Очень интересное дело! Вот, нашёл… это завещание Зюкина Родиона, открытое почти три года назад в Испании.

– Так, наверное, уже давно все, кто мог, вступили в наследство.

– Нет, тут условия для вступления. Всё, что нажито непосильным трудом, достанется родителям его первого внука. Ребёнок непременно мужского пола и на условиях сравнения с ДНК деда.

– Но подождите… а я ему что, родня?

– Тут сказано, что уведомить об условиях завещания следует Артамонову Тамару, Зюкина Виктора и Палей Беллу. Я так понимаю, вам никто не сообщил?

Белла покрутила головой:

– Я сбежала от Зюкиных почти пятнадцать лет назад. Они не знали, где я, и не заинтересованы были меня искать. Два с небольшим года назад обо мне им сообщила одна не в добрый час появившаяся общая знакомая. С этого начались мои неприятности. Хоть было из-за чего страдать?

Молодой человек показал текст на планшете. Григорий Семёнович присвистнул:

– Были у меня два друга-богатея, а теперь ещё подруга-миллионерша появилась!

– Миллионерша я пока ещё потенциальная. Только и осталось для этого замуж выйти, сына родить, да ещё уберечь его от похищения.

Белла присела за стол и расплакалась. Григорий Семёнович шлёпнул себя по голове ладонью:

– Фу, старый склеротик! Я же забыл, что тебя охрана проверяла! Что-то у тебя было, вроде похищали? Так ты беременная была?

– Ещё хуже…

Белла, всхлипывая, коротко изложила историю похищения, и что ей предшествовало. Григорий Семёнович посмотрел на молодого человека и спросил:

– Ну, ты понял, что делать надо?

– Да понятно, уточнить обстоятельства других наследников и наметить пути выхода из этой жуткой ситуации для вашей подопечной. Григорий Семёнович, вы только поручите, я всё сделаю! Это же не чёртовы эти договора о поставках!

– Ох, давно я твоему отцу говорил, что не лежит у тебя душа к хозяйственному праву! На полицию и следствие он не согласится, но, может, я его уговорю в адвокатуру тебя отпустить? Давай, займись. И, сам понимаешь, молчок! Да, а что там, если внук так и не появится?

– Тогда родителям первого правнука.

Белла порывалась идти устраиваться в гостиницу, но Григорий Семёнович велел собираться в гости. Поехали они опять в область, но теперь в другом направлении.

Машина остановилась у маленького домика, зажатого между двумя большими усадьбами. Дверь им открыла Инна Леонидовна. Видно, Григорий Семёнович как-то умудрился ей всё рассказать, потому что она сразу показала ей, где ванная и куда она потом может лечь. И за ужином они ещё раз обсудили её ситуацию. Выспавшись, Белла смогла проанализировать вновь открывшиеся обстоятельства. Да не нужен ей сын, да ещё на таких условиях! И миллионы эти ей не нужны! Если Максим не передумает, их союз – это идеальный выход из ситуации: никаких детей! Но, если мужчина не может иметь детей, то уж женщина тем более может быть бесплодной. И она поделилась своей идеей.

– То есть слепить документ, что ты категорически не можешь иметь детей?

– Да, и это должно быть не просто невынашивание, а отсутствие яйцеклеток, чтобы и суррогатное материнство исключить.

– А как ты эту липу родичам подсунешь?

Белла только отмахнулась: всегда найдутся доброжелатели, которые с удовольствием продадут тебя, стоит только доверить им секрет. Она понимает, что правдоподобный документ будет стоить денег, и согласна платить. Инна Леонидовна в ответ её обрадовала: есть у неё знакомая в одном крутом институте соответствующего профиля, сделает всё в лучшем виде и почти за так.

В Новогорск Белла вернулась даже раньше, и уже в пятницу пришла на работу. Сразу заперлась с работодателем и всё ему откровенно рассказала.

– Я всегда говорил, что ты умница, деточка. Ты особое внимание вот на каких наших официанток обрати, сплетницы они жуткие…

Первый разговор на повышенных тонах состоялся с Марком. Он позвонил ей, узнал, что она вернулась, и прилетел в «Арфу». Он бы долго орал, но в кабинет заглянул Пирогов и спросил, что это за хам, неужели тот, кого Белла считала лучшим другом?

Намёк Марку, который некстати в последнее время с Димой задружился, о непорядке по женской части, потом душевное общение с администраторшей кафе, которая с ней ближе всех по возрасту и интересам, а самое главное, что мимо них постоянно проскакивали официантки, притормаживая и напрягая слух – и утечка информации произошла.

А рассказывала Белла о том, что у неё после выкидыша были исследованы ооциты и выявлено, что они несут генетические аномалии, и либо неспособны к оплодотворению, либо дают нежизнеспособных эмбрионов. Так что ей теперь требуется в идеале стерильный партнёр, чтобы никаких неприятностей типа замерших эмбрионов. А дети? Только из присаженной чужой яйцеклетки. Но это будут генетически чужие дети.

Ну, а потом она обнаружила свою сумку с явными признаками обыска. Всё на месте, но смещено и перевёрнуто, а медицинскую выписку, похоже, вынимали. Хочется надеяться, что сфотографировали. Неприятно, что в коллективе есть шпионы. Но можно ожидать, что жених теперь сдуется.

И он исчез по-английски. По этому поводу Пирогов радостно сказал:

– Скажи судьбе спасибо, что мусор вынес себя сам!

Подарки феи в багровых тонах

В проходной рудоуправления Белла спросила, как пройти в отдел кадров. Ей указали на боковую лестницу. Заведующей на месте не оказалось, её адресовали к заместительнице, полной молодой женщине. Белла представилась и вполголоса объяснила, что ей нужны родственники бригадира проходчиков Колтакова, чтобы попросить их принять участие в судьбе его дочерей. Заместительница ей в этом категорически отказала, они, мол, справок таких не дают и вообще, у Колтакова детей нет. Её простое неумело накрашенное лицо покраснело от гнева. Белла пыталась воззвать к её материнским чувствам, но она ещё больше кровью налилась и Белла поняла, что тут не пробьёшься. Пожала плечами и решила пойти по инстанциям. Двигаясь по коридору второго этажа, дошла до приёмной управляющего. Обратилась к секретарше, которая сидела не за столом, а прямо-таки за пультом управления: тут тебе и телефоны, и кнопки какие-то мигающие перед ней, и разная оргтехника за спиной:

– Скажите, есть ли у вашего начальника какой-нибудь зам по быту? Я по поводу общежития.

– Вы конкретно по какому вопросу?

Белла стояла, облокотившись на конторку секретарши. Вошли, переговариваясь, два мужчины, услышав их разговор, один из них уточнил:

– Вы по какому общежитию?

– По четвёртому, – поворачиваясь к нему, ответила Белла.

– Господи, неужели вы живёте в этом клоповнике?

– Господь там не бывал, а я – третий месяц живу, – сухо отрезала она, обидевшись насмешкой, прозвучавшей в его голосе.

– Заходите, – распахивая перед ней двери, сказал второй.

Белла прошла, огляделась и присела к стене на один из выстроившихся в ряд стульев. Устала она сегодня, ноги сильно отекли.

– Что же мы через весь кабинет говорить будем, присаживайтесь поближе, – устраиваясь за рабочим столом, сказал хозяин кабинета. – Значит, живёте в четвёртом общежитии, а работаете? Представьтесь. Излагайте ваши жалобы.

– Нет, я не с жалобой, я с нижайшей просьбой. Я не у вас работаю, а в первой школе.

– И вас поселили в четвёртом? Учительницу? – удивился тот, кто первым вступил в разговор.

– Ой, да какая разница! Я здесь по договору, который истекает через три месяца. Ничего, доживу.

– Значит, вам у нас не понравились, – вращая в руках ручку и не отрывая от неё глаз, сказал управляющий.

Белла сдержано повторила, что всё это не имеет значения, потому что её пригласили сюда в связи с форс-мажором: выбыли одновременно двое учителей. С сентября уже приглашены двое выпускников педуниверситета, а она призвана срочно и временно заполнить лакуну.

– Ясно, встретили вас неприветливо, поселили в бомжатник…

Вообще-то ей обещали гостиницу. Но директриса только по телефону разговаривала медовым голосом, а встретила вон как. Беллу Пирогов сюда сосватал, а директор школы – его родная сестра. Если пожаловаться, он огорчится. Да ну их! И она повторила то, что уже говорила в отделе кадров: её как педагога беспокоит судьба двух маленьких девочек, проживающих в этом общежитии. У матери их надо изымать, но и жизнь детдомовская не сахар. Хотелось бы попытаться связаться с роднёй их биологического отца, может, они согласятся принять участие в судьбе его детей? Обратилась в отдел кадров, но они сведения личного характера не дают.

– Вы что, его жене собираетесь мужниных байстрючат предложить? – возмутился тот, что заговорил с ней первым.

– Это было бы глупо с моей стороны. Но есть у него, как я слышала, родители, причём не очень старые. Может быть, они бы хоть согласились на лето девочек забирать.

– А сам папаша что?

– Папаша вчера навещал мамашу. Дал девчонкам по конфетке и выставил в общий коридор. Я попросила следующий раз лучше детям куриный окорочок принести. Послал.

– Это кто же у нас такой щедрый?

– Колтаков.

Управляющий пробормотал что-то невнятное в стол. Через пару минут в дверь вошла та гневная толстуха с папкой. Он полистал её и перекинул Белле:

– Только сначала скажите, что делать с этим будете.

Белла тоже полистала личное дело и хмыкнула: как тесен мир! Он из её родной Новогорской области!

– Вот, село Ярцево. Сейчас позвоню на почту и аккуратно расспрошу, что за люди его родители. Чтобы не пошли слухи по деревне, немного привру.

Он передвинул телефонный аппарат на её стол. Посмотрела на часы: так, минус разница в часовых поясах, дома ещё первая половина дня. Набрала справочную, потом сельское почтовое отделение. Представилась своим именем, но сказала, что её дядя разыскивает однополчанина, с которым два года соседние койки давили. Вот, сказали ей, что у них в селе такая фамилия есть. Почтарка оказалась общительной, да Белла в этом и не сомневалась, профессия такая. Всё изложила: и какой сам, и какая семья, и какое хозяйство. Спросила, каков дед на вид, чтобы не ошибиться, и получила в ответ, что был рыжий, теперь седой. Далее она протарахтела, что и дети у него рыжие, вон Светлана Ивановна, специалист местной администрации, рыжая как морковка.

– Наверное, и дети её рыжие?

А вот внуков, сказала она, у Колтаковых нет. Ни от сына, ни от дочери. Вот тогда Белла попросила телефон этой рыжей дочери, попрошу, мол, аккуратно с батей договориться о встрече. А набрав телефон администрации, сказала:

– Мне нужно переслать вам одну фотографию. Давайте адрес, по которому я её могу перекинуть. Если узнаете, перезвоните.

И скинула фото.

– Покажите, – потребовал кто-то из мужиков. А увидев фотографию двух рыженьких девчонок, невольно буркнул. – Вот скотина!

– Ксерокопии, да? – вздохнула Белла. – Но зато у меня большая надежда, что дед с бабкой от детей не откажутся. Спасибо вам, думаю, что Светлана Ивановна перезвонит. Вот!

Белла сдержано отвечала на взволнованные вопросы женщины: да, это биологические дети её брата, мать их – женщина пьющая и разгульная, он периодически навещает её много лет, но в жизни появившихся за эти годы детей участия не принимает. Пора решать вопрос об изъятии из семьи, но в детдоме ведь тоже не сахар. Девочки хорошие, но запущенные, живут в общежитии, где контингент – такие же пьющие и незаконопослушные люди, большинство из отсидевших. Тем не менее, детям сочувствуют и подкармливают. Нет, с братом на эту тему лучше поговорить при личной встрече, он же сразу поймёт, откуда ноги растут, и придёт выяснять отношения, ей уже приходилось отбиваться от него сковородой. Нет, никакой ошибки, с женщинами это животное выясняет отношения точно так же, как и с мужчинами – кулаками. Вы сбросите негатив на него по телефону, а он в отместку ударит беременную женщину кулаком в живот. Да, вот адрес общежития… нет, разумеется, её брат живёт в приличных жилищных условиях.

Белла отодвинула телефон в сторону управляющего и медленно поднялась. Мужчины невольно уставились на её живот, слегка выпирающий из обтягивающего пуховика. Она прихватила сумку и меховую шапку с соседнего стула, и спросила женщину из кадров:

– А вы? Вы ведь одна из дам Колтакова? Надо же, как мне не повезло! Вы сможете удержаться и не закладывать меня ему?

Мужчины тоже поглядели на лицо в красных пятнах и с поджатыми губами. Управляющий сказал:

– Разумеется, Белла Родионовна, она ничего ему не скажет. Она же понимает, что не только останется без этой работы, но во всех Черемхах нигде устроиться не сможет. А мы не будем рисковать и переселим вас в гостиницу. Но вообще не самое удачное решение в таком положении выехать на север. Солнца не хватает, витаминов.

– Ничего, везде люди живут и рождаются. А мне перед декретным отпуском заработать требуется.

– Так, может, не стоило бы на уголовников со сковородой в вашем-то положении?

– Кому-то надо. Настоящие мужчины по помойкам не селятся, поэтому приходится беременным женщинам за детей заступаться.

Отпущенные кивком, женщины вышли. Управляющий сказал:

– Узнай, что за специалист.

– Да слышал я, о ней сын рассказывал, он у меня в первой школе. У них мор на математиков: один умер, другая замуж вышла и улетела. А эта, сын говорит, из-за того, что предмет запустили, натаскивает их как служебных собак. Сын даже от репетитора из второй школы отказался, говорит, слабак он рядом с ней. Почему Пирогова за неё не похлопотала, я не понимаю. Бабье, наверное, что-то.

– Нам неприятности не нужны. Займись переселением. И, Палыч, проверь ты это четвёртое, мы, действительно, на главной улице клоаку развели.

Ни проверить не успели, ни перевести. Вечером, когда Белла вышла на кухню, чтобы кашу сварить, в коридоре послышались крики. Она бросилась туда, но Оля уже подталкивала к дверям кухни сестричек. Белла позвала девочек варить кашку и прикрикнула на старшую, чтобы не смела влезать в свару взрослых, не хватало ещё с фингалом в школу прийти. Несколько женщин с их этажа забежали на кухню, ещё одна с матюгами тащила сюда же своего мужика, мол, ему только с его условным сроком не хватало в драку влезть. Учительница сказала:

– Девочки, давайте обнимемся.

Маленькие уткнулись ей в живот, Оля, худенькая одиннадцатиклассница, загородила своим телом сестрёнок, обняв Беллу. Первоклассница Света спросила: