Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2

Пока еще раненные и обессиленные Френтос и Серпион, мирно сопя себе под нос с уже полностью спящими лицами, дремали меж шипов на самом краю головы Заэля, а бьющий в глаза и уши ветер растворял в себе картину умиротворенных небес, что взирал перед собой мудрый дракон, где-то в мире так же мирно в самые разные грезы погружались Лилика и Таргот. Животные инстинкты железными тисками сжимали доброе великое сердце старого дракона, и окружающая тишина только больше его пугала, будто сам мир заставлял его бояться, игнорируя убеждения мозга, преобразуя окружающую тишину в тревожное затишье. Сам воздух вокруг был будто пропитан какой-то щемящей безнадегой. Изредка ему на глаза попадались люди, едва заметные, еще куда-то идущие далеко внизу. Над ними, но ниже самого Заэля, разрезая крыльями воздух пролетали птицы, еще куда-то стараясь сбежать. Мир будто сам просил своих жителей бежать что есть сил, скрыться, спрятаться, спастись от грядущего безумия, навеивая им подобные мысли, слышимые теперь лишь животными, будто были те в этом мире самыми разумными, и никакие думы не заглушали в них того голоса.

Заэль не переставал думать о сути той войны, наверняка служащей лишь средством Дорана выманить в мир на «честный разговор» своего Создателя, пусть и пользуясь для того столь радикальными мерами. Об этом ему рассказывал Мосселькем, и, пусть речь его часто мешалась с бредом, желания и стремления Черного Пламени в нем, как и во всем мире, были ему вполне понятны. Объединение мира под своим началом, утопия единства, где не будет войн и ненависти, и где он сам, наконец, сможет забыть о страхе. Именно страх в голосе Черного Пламени, в его шепоте из Бездны Марконнор, улавливал когда-то Заэль своими рогами, и именно открытие его происхождения заставило ярого сторонника людей встать на сторону врага теперь, пытаясь от того истинного Проклятья Забвения Черного Пламени уберечь своего друга Мосселькема. Бездна была одинока и голодна, ведь все ее Души были одинаковы, и сколько бы ни было тех душ, все они были лишь частью своего хозяина, что уже столетия сам дрожал от того шепота, и для того так часто выходил в Мир Гармонии, где чувствовал себя спокойнее. Да, сам Правитель Бездны боялся Бездны. И Клинок Власти Доран, что был ей однажды поглощен, потому и не смог ее обуздать, что испугался ее, и не принял ее голос. Он просто не мог понять…почему Бездна говорила голосом его мыслей, и почему предлагала ему то, чего он всегда желал на самом деле.

Впереди было уже шумнее. Дракон остановился, теперь отходя от мыслей неприятных, с большим удовольствием разглядывая в паре сотен метров впереди, внизу, разросшийся на целый километр в диаметре между изумрудным лесом и золотистыми полями, величественный и яркий, громко разносящий по округе марш воинов, город Ренбир. В лунном свете завораживающе блестела его Пирамида, ярко сияли собственным светом схожие с таковыми столицы Королевства Света дома, и от всего того света переливались в глазах Заэля образы как новых воинов людей, так и уже знакомых ему, даже закованных в те же древние доспехи, Демонов.

– Уже? – вдруг, качая головой и поочередно моргая глазами, поднял голову от торца шипа перед собой Френтос.

«Уже.» – даже в мыслях явно улыбаясь, вздохнул Заэль.

– Ай ты, твою мать. – начал судорожно и с дрожью в руках потирать глаза Френтос. – Чуть не замерз насмерть. Спасибо еще штаны теплые, а Серпион бил только выше пояса. Без штанов я бы точно импотентом остался, с такой-то холодрыгой.

– Ч-что? – так же закинув голову от груди назад, очевидно проснувшись от звона в ушах собственного имени, с сонным лицом спросил Серпион.

– Приехали. – потянулся Френтос. Он едва ли спал во время полета, и его силы восстановились очень поверхностно, и речь сейчас не только о внутренней силе. У него не было еды, чтобы восполнить ресурсы организма для лучшей регенерации. Он все еще чувствовал себя сильно ниже среднего, и остатки боли в правой руке и животе это только подтверждали.

«Прекрасный город. Прекрасный. Именно таким я его себе представлял, и таким он оказался. Ренбир, один из крупнейших городов имтердов древности.»

– Имтердов? – ничего не понимая, зевнул Френтос.

«?» – не понял сути вопроса друга Заэль. Вы же знали, что Кацера и Ренбир, как и многие прочие важные города людей, изначально были построены имтердами, и им же принадлежали? Вот и Френтос этого не знал.

– Куда, там, нам нужно?

«Серпион?»

– Смотри моими глазами…Эх… – все еще стараясь прийти в себя, пусть и делая это куда быстрее Френтоса, повернул голову в сторону леса левее Серпион. – Ближайший вход должен быть там.

– А он еще и чужими глазами может смотреть? – от сонливости не меняя лица, удивился Френтос.

«Ты говоришь про…ту поляну?» – уже сам посмотрел в сторону леса, на в темноте сливающуюся с зелеными елями, полянку Заэль.

– Там должен быть люк. Иногда мы отправляем туда особый отряд для прочистки стоков, если они критически засорятся. Это наши люди. Они знают, как там безопасно передвигаться.

Дракон резко сорвался с места, ранее поддерживаемого плавными и синхронными взмахами крыльев, и, уже немало наклонившись всем телом, начал планировать по воздуху, опускаясь ниже к земле в указанном Серпионом неподалеку месте.

– Погоди, златовласка. – мгновенно перехватило дух от подобных маневров у Френтоса. – А ты не можешь отправить этот свой отряд со мной, если там можно ходить и НЕ безопасно.

– Еще одна златовласка, и ты даже спуститься на землю безопасно не сможешь. – цыкнул Серпион.

– Попридержи коней, инвалид. Спина треснет.

Резкий толчок от мощнейшего взмаха крыльев Заэля уже над самой землей, в метрах над верхушками деревьев, и листва с ветками и иголками мгновенно разлетелась по всей поляне от ее центра, с чем чуть вперед наклонился и Серпион, правда от хруста в спине теперь болезненно охнувший. Верхушки нескольких особо старых деревьев не выдержали давления ветра, создаваемого крыльями дракона, и на все то время, что тот висел над ними в воздухе, продолжая махать крыльями, весь лес под ним сотрясали весьма ощутимые шелест и хруст. Иногда на землю падали и ломаемые резкими ударами ветра ветки, еще чуть влажные от уже пропавшего пару дней назад «лесоренбирского» вечного тумана. С тем же и по земле самой полянки весьма нехотя разлетались мелкие зеленые иголки окружающих елей, но даже под ними, как раз по центру того круглого пустыря между стеной деревьев, с расстояния в десятки метров от лунного света в земле угадывались черты старого и потрескавшегося серого металлического люка.

«Там?» – переспросил Заэль.

– Там. – однозначно, еще сжимая зубы от боли, стараясь уже сам размять свою почти полностью восстановившуюся спину, ответил Серпион.

– Опустись пониже, что ли. – растирал дрожащие плечи Френтос.

– Не опускайся. Если ты сядешь туда, то внизу обваляться потолки. – сказал, как отрезал, Серпион.

– А я как спускаться буду? – недовольно повернулся к извивающемуся словно червь в луже, старающемуся как следует размяться, Серпиону.

– Так же, как ты спустился на арену цирка.

Френтос вздохнул. Да, это было очевидно. Но тратить силы лишний раз он не хотел настолько, что предпочел бы вообще сначала выспаться на спине дракона, пусть и в неудобной позе, но зато потом хоть с какими-то силами.

– Не ной. – наверняка добавил ему немалой уверенности Серпион. – В старые времена люди переживали Гало, и продолжали драться. Тебя едва током ударило.

– Да ты *нецензурное слово, которое я уже в сотый раз перефразировал за весь этот текст*.

«Люди…переживали твое Гало?» – будто про себя, но случайно транслировав мысль друзьям, подумал Заэль.

То было довольно частым явлением в Первой Войне – природное явление, бедствие, создававшее в небе гигантскую воронку, иногда несколько километров в диаметре, в буквальном смысле обрушивающую небеса на землю. Гало, так названное людьми ввиду схожести с подобными оптическими явлениями, вращало облака вокруг воронки, в центре которой собирало статическое электричество от трения ледяных кристаллов и воздуха в окружающих его тучах. Вращающий момент был столь велик, что воздух сверху мощным и постоянным потоком давил на землю, сотрясая ее, иногда даже вызывая смерчи. Пусть Ренбирская Академия Окто, не раз бравшаяся за изучение подобных явлений, даже по летописям и личным подтверждениям Богов до сих пор отказывается в это верить – небо от центра воронки освещал вовсе не белый свет огромного электрического заряда, а все пространство вокруг Гало, всю землю под ним на многие километры, заливал демонический кроваво-красный свет. Страшный грохот, сотрясающий землю, штормовой ветер и смерчи – все это было лишь малой долей несчастий, вызванных пагубным влиянием сего страшного явления. Достигнув определенного лимита энергии, заряд в небе, в один момент, взрывался, всю свою мощь, будучи сжатым плотными облаками по кругу со всех сторон, обрушивая на землю. Разрушения от подобной разрядки были беспрецедентными, и вполне были способны навечно менять карту мира. На самом деле, теперь, когда это явление упомянул Заэль, Френтос едва не получил открытый доступ к титулу одного из учителей Академии Окто, куда бы его прежде, ввиду некомпетентности и недостатков необходимого типа мышления, наверняка бы не взяли. Он почти прямым текстом услышал от дракона то, до чего вся Академия, столетия ломая седые головы, так и не дошли. Пускай и им, разумеется, уже приходила в головы идея, что подобные явления не могли случаться без чьего-либо явного участия со стороны. В итоге, они все сошлись на мнении, что никто в мире не обладал настолько великой силой, чтобы самостоятельно создавать Гало по своей прихоти. Довольно странно, не находите? Ведь Серпион сам столетиями работал с ними над многими вопросами окто. Если, конечно, он не опустил эту тему на вопросе «создания Гало по своей прихоти». Окто Серпиона было слишком шальным, и он редко менял погоду по своему желанию, а Гало и вовсе создавал случайно, даже не способный его полностью контролировать.

– Вы о чем там задумались? – уже медленно и аккуратно, с дрожью в коленях от движения неустойчивой опоры под собой, поднимался на ноги Френтос.

– Ничего особенного. – покачал головой, или же просто разминал шею, Серпион.

– А как насчет планов на будущее? Что ты собираешься делать? – серьезно повернулся к тому Френтос.

– Я уже убедился, что максимум моих сил – делать локальные выборы. Я выбираю войну, как и прежде. Моя битва еще впереди. – уверенно смотрел в глаза другу тот.

– В этот раз чудить не будешь?

– Прыгай уже. С окто или без, как хочешь. Результат все равно будет один.

Все еще грязное, и кое-где, чуть ниже рта, красное от крови усталое лицо Бога Природы не изменилось с теми словами, хотя Френтос и без проблем разобрал в них своеобразный, наверняка свойственный старому воину, сарказм. Он с самого начала не хотел убивать Френтоса, и теперь, увидев его решимость воочию, даже испытывал к тому немалую симпатию, поражаясь его внезапно великой силе воле, свойственной тем же воинам, которых он когда-то вел в бой, и с которыми люди в Первой Войне одержали победу даже над столь сильным врагом, как имтерды. Это придавало ему некоторой уверенности в том, что, если даже сам Серпион не справился со своей задачей в борьбе с Бездной, он еще может переложить свою надежду на плечи Френтоса, что точно не рухнет под грузом правды, наверняка ожидающей его впереди, известной, но не оглашаемой самим Серпионом, и никогда не перестанет сражаться. Пускай его характер все того же старого воина и не позволял ему открывать своих мыслей и переживаний самому Френтосу, он продолжал вести себя грубо по отношению к нему.

– А ты что будешь делать, великан? – посмотрел Френтос уже на закрытые толстой костяной дугой выше маленькие глаза дракона.

«На все будет воля Совенрара и Хемирнира. Я не хочу сражаться с людьми…но все мы понимаем, кто и с кем будет сражаться на самом деле. Это не наша война. Не нам о ней переживать.»

Френтос, неуверенно поведя бровью и без того от сонливости полузакрытых глаз, задумался.

«Тем более, мне интересно посмотреть на героев имтердов. На Винториса, Геллара и Самума…»

–На последнего не смотри. Глаза вытекут. – оторвался от мыслей, которые все равно ему уже не давались, Френтос.

«Вытекут?»

Френтос уже не отвечал – в этом просто не было смысла. Серпион сидел рядом с уже вновь закрытыми глазами, так своеобразно провожая друга в неизвестность, в которой даже он сам не знал, что теперь происходило. Обдуваемый совсем слабым, уже не столь холодным и неприятным ветерком, Френтос смотрел вниз с какой-то особенной печалью, будто стараясь найти в себе решимость вовсе не на один прыжок с относительно небольшой для него высоты в десятки метров, а для целого скачка из огня да в полымя. К счастью, его голова работала все хуже с осознанием ухудшения своего состояния, и это, в какой-то степени, бесило Френтоса, мгновенно давая ему заряд энергии на попытки развеять бессилие, растрястись, и так подготовиться к дальнейшим трудностям, которые он не просто ожидал встретить впереди – он их предчувствовал.

Одно легкое движение, и затылок дракона уходит из-под его ног. С шумом ветра в ушах, снова поражая замершее тело неприятным встречным ветерком, всего на несколько секунд он отправляется в полет, так же быстро и уверенно встречая под своими ногами новую, и куда более устойчивую опору. Вокруг него ничего не пошевелилось, и от взмахов огромных крыльев выше под его ногами буквально не осталось ничего, кроме голой земли, да с небольшим, метр в диаметре, серым кругом посередине. Приземление прошло успешно, и внутренняя сила Френтоса была уже готова к материализации, пускай даже не слишком серьезной, и все еще своим недостатком потрясывала тело своего владельца.

Он повернулся чуть налево, глядя на так же смотрящего в его сторону сверху Заэля, махая ему рукой. Дракон едва заметно качнул головой, с тем открыв приподнявшийся на ней образ едва различимого из-за светившей из-за него луны Серпиона. С такого расстояния не было видно, смотрел ли тот в сторону друга, ведь его глаза были либо почти, либо совсем закрыты. И вправду – он не смотрел вниз. Он просто чувствовал, что происходило внизу, почти так же, как это делал Заэль, пускай даже у него и не было для того отдельных и специализированных органов чувств. Его органом чувств, в первую очередь, теперь было сердце, и ему было грустно. Серпион жалел Френтоса, поскольку понимал, в каком положении, на самом деле, тот находился, и меж сколькими огнями был.

«Удачи, друг мой. И, что бы ни случилось, избегай встречи с тем, кто прозван Негласным Правителем.»

Голос Заэля в голове Френтоса казался уже тише, как и голос его собственных мыслей. Всего в пару мощных взмахов, он поднялся выше в воздух, резкими потоками ветра сломав под собой еще несколько верхушек елей, теперь, повернув правее, даже раскидав обратно по поляне ветки и иголки, что затерялись под деревьями в той стороны. Всю поляну снова залил лунный свет, ранее невидимый Френтосом там от черной тени гигантского Заэля. Люк стало видно лучше, и был он вовсе не серым, а белым. Пока он был плотно закрыт.

Френтос приземлился совсем рядом с люком, но, провожая взглядом уже улетевшего на достаточное расстояние от него Заэля и Серпиона, едва не потерял его из виду теперь, посмотрев вниз. Белый люк слишком сливался с окружающей, белой от света луны, поляной, а глаза его все еще слипались от недостатка необходимого октолимам для поддержания сил сна. Он не знал, что находилось внизу, и это еще немного пугало его. Пускай и дрожал он, скорее всего, вовсе не от страха. Пускай ветер вокруг него был уже достаточно теплым, влажным, и абсолютно спокойным, он все еще чувствовал во всем теле неприятный холод. Вокруг было очень тихо. Даже слишком тихо.

– Собираешься войти?

Этот был совершенно новый для Френтоса голос, хриплый и усталый, как у старика. Пусть то и было внезапно, это ничуть не испугало его, ведь его друзья, Серпион и Заэль, все еще не отлетели слишком далеко, и дракон точно слышал тот внезапный голос своими рогами (пускай тот голос, на самом деле, никому лишнему было невозможно услышать). Пусть и уверенный в своей безопасности, он достаточно настороженно обернулся назад, заранее взглянув туда через плечо, стараясь убедиться, правда ли к нему так неожиданно, тем более в подобных условиях, обратился кто-то ему еще не знакомый, а тем более встреченный им совершенно случайно. Лунный свет тогда едва ли справлялся с окружающей его тьмой, и конкретно в тот момент, когда он смотрел через плечо назад, буквально в пяти метрах от него образ загадочного человека совсем сливался с окружающей его тьмой глуши окружающих деревьев, очень некстати вставших на пути света к тому человеку, пусть раньше и казавшихся намного ниже. Френтос довернул все тело в ту сторону, стараясь получше разглядеть фигуру гостя, но почти сразу поймал себя на мысли, что правда никогда не видел его раньше, и вовсе не выглядел тот хоть сколько-то опасным. Видимость его была обманчива, и не только темнота и контраст теней с окружающим серебряным светом путали его восприятие. Что-то было не так с самим миром вокруг него, пока тот человек в черной вуали по самую шею находился рядом. Все его чувства как-то изменились, и он даже не заметил, как только при его появлении ветер зашуршал окружающими деревьями.

– Ты что-то об этом знаешь, дед? – подозрительно прищурил глаза Френтос, все еще стараясь получше рассмотреть расплывающийся перед усталыми и сонными глазами в темноте образ седых волос и морщинистого старого лица.

– Ох, ты говоришь про канализацию? Или конкретно про этот вход? – вполне дружелюбным хриплым голосом спрашивал старик.

– И про то, и про другое, наверное. – кинул быстрый взгляд назад, на люк, Френтос.

– Что ж, дай-ка подумать. Хммм… – приложил дряхлую ладонь к чуть наклоненному подбородку старик. – Я почти уверен, что совсем недавно кто-то заходил туда. Их…кажется, было трое. Три молодые девушки. Очень красивые. – добродушно и тихо про себя посмеялся старик.

– Какие еще девушки? – задумался Френтос о том, не говорили ли ему об этом раньше Серпион и Заэль. Скорее всего, он слышал об этом впервые.

– Ох. Воистину прекрасные, поверь мне. Говорят, что таких много там, внизу. Но они не любят незваных гостей.

– Знаешь что-нибудь еще?

– Есть в мире вещи, о которых даже мудрые старцы ничего не знают. И, поверь, знать не должны.

Френтос многозначительно и разочарованно вздохнул.

Наступила тишина. Ни старик, ни Френтос, уже наверняка не собирались что-то друг другу говорить, и последний отлично это понимал. Ему было достаточно лишь оценить свое общее состояние, чтобы понять, что собеседник из него теперь в любом разговоре никудышный – его с головой накрыла сонливость.

Со вздохом протерев глаза руками, он развернулся на месте и, хрустнув под ногами хрупкими веточками, не слишком энергично принялся разминать руки. Старик сопровождал движения уставшего и обессиленного юноши спокойным и молчаливым взглядом. Он чувствовал мир иначе, чем прочие, и было бы неверно сказать, что он мог за чем-то следить своими побелевшими от времени, ярких вспышек прошлого, глазами. Но он был полностью сосредоточен на собеседнике, что уже, одной рукой подняв чугунную крышку люка у себя под ногами, и так же с силой бросив ее в сторону, поразил тишину вокруг ее глухим тяжелым звоном о землю. Его тело плохо двигалось, он замерз, устал, и едва не засыпал на ходу. В земле под ним, под местом люка, к самой поверхности выходила старая железная и насквозь ржавая лестница. В своем обычном состоянии Френтос бы никогда не стал ей пользоваться, и просто спрыгнул бы вниз со своим окто, чего теперь не позволяло общее бессилие. Теперь он мог лишь смириться с этим. Последний раз вздохнув, даже с некоторой заглушенной от усталости злостью на свое состояние, он принял на себя теперь удел обычного человека, мало на что способного в ожидающих его пока неизвестных, но наверняка экстремальных условиях Ренбирской Канализации. Выбора у него уже правда не было.

– Закроешь за мной вход? – все еще глядя вниз, где было уже достаточно светло, спросил старика Френтос. – Не хочу, чтобы кто-нибудь за мной пришел.

– Есть, кого бояться? – так же, не меняя лица, спросил старик.

– Вроде того… – прикрыл глаза Френтос.

Он присел, одной рукой упираясь в дальний край входа, а другой упираясь в ближайший. Довольно вялыми и дрожащими от холода движениями ног, переставляя их с земли уже внутрь на ступеньки лестницы, еще немного подумав про себя о безопасности спуска после услышанного им звонкого и протяжного металлического скрипа ржавого металла. Поняв снова, что мысли ему уже почти не даются, он медленно, но верно, начал свой спуск вниз. Лестница была невысокой и опиралась на стену, а ниже ее, в пяти метрах под землей, был уже потолок восьмиугольного помещения неизвестного пока назначения с несколькими этажами из узких металлических платформ, с еще несколькими лестницами по бокам. Внизу горел свет, хотя и был он очевидно неестественным, что, в понимании Френтоса, вообще ничего не значило. У него уже просто не было сил обо всем этом думать, и тем более разглядывать вокруг себя маловажное для него окружение и неинтересный интерьер подземелья и канализации. Он просто продолжал молча спускаться вниз, сосредоточенный, насколько это было возможно, только на своей задаче.

– Кто это был?

Перебивая легкое шуршание деревьев вокруг, где все еще изредка с ветки на ветку падали обломки их верхушек, этот голос едва ли его нарушил, все такой же тихий, и едва различимый. Мужчина в некогда известной всему Западу форме безжалостных и жестоких наемников Бруси, сверкая в свете луны алыми, словно кровь, волосами, все то время, что говорили между собой Френтос и старик, стоял в тени у дерева позади последнего в добрых десяти метрах и оставался впредь совершенно тихим и незаметным. Ему ни о чем не говорил вид того юноши, с которым говорил его вечный спутник, и он все еще не понимал, зачем старик искал с ним встречи, или, тем более, о чем он с ним говорил – какой был в этом смысл.

– Френтос. – однозначно и с улыбкой ответил старик.

– И кто он?

Старик сразу не ответил. Паузой в несколько секунд он пытался выудить из памяти своего подопечного уже имеющуюся у него информацию об этом человеке, но он совершенно ничего уже не мог о нем вспомнить. Чего, в целом, и ожидал старик.

– Не думаю, что теперь это важно. Вряд ли вы когда-нибудь встретитесь в будущем. – качая головой, хрипло и тихо посмеялся про себя старик.

– И куда он пошел?

– Синокин. Знаешь такое место?

Лирой задумался. Было ли ему знакомо это место? Его название точно о чем-то ему говорило, и старик прекрасно это понимал. Хотя и на мгновение осекся, узнав, о чем юноша думал тогда на самом деле.

– Разве я не должен идти туда вместе с ним?

Улыбка исчезла с лица старика. Этих слов он точно не ожидал. В этом просто не было смысла.

– Почему же? – все еще не оборачиваясь к собеседнику, чуть наклонил голову старик. – Зачем тебе туда идти?

– Хотел бы я знать. Мне просто кажется…что я должен быть там. – задумался Лирой, окончательно уходя в собственные мысли, вполне возможно перепутанные с неким доселе незнакомым даже старику инстинктом, что пронизывал мир с самого его основания, но механизм которого так и не был никем объяснен.

«Что это? Голос сердца? Или же голос Проклятья?» – думал про себя старик, продолжая слепыми глазами рисовать перед собой образы лишь того, что он знал, с чем сталкивался, и стараясь выбрать достаточно верное объяснение сего феномена именно из этого. – «Каждый новый Первый Мир восполняет события своих предшественников. Все Кацеры собирались в Синокине. Но разве в том, что произойдет там, участвовал Лирой? Тогда Мир не может звать его туда, если его там еще не было, пускай он и может предотвратить неизбежное. Но он все равно это почувствовал? Почему…даже я этого не понимаю…»

– Мы пойдем туда? – перебил мысли Правителя Лирой.

– Нет. – уверенно и спокойно, будто сам с чем-то смирившись, ответил старик. – Это не наше дело. У нас свой путь, Лирой. У тебя своя судьба.

– И в чем же моя судьба?

Старик снова улыбнулся. Пускай он был слеп и глух, не чувствовал запахов или температур, не чувствовал боли, голода, и ни в чем не нуждался, его тело все еще имитировало типичную для своего вида активность, которую он проявлял когда-то давно, в других Первых Мирах, пока не потерял свой истинный облик и цели, да и пока вовсе не забыл сам, кем был. Его голова повернулась назад, к месту, где, еще прижавшись спиной к дереву, упираясь одной ногой в землю, а другой обвивая первую, стоял тот потомок Археев имтердов, что некогда, и уже будто навсегда, пропал из истории мира, и так скрылся ото всех его существ, что до сих пор желали его получить и использовать для изменения хода истории. Старик смотрел на него улыбаясь, так и сопровождая каждое сокращение его грудной клетки от участившегося лишь теперь дыхания своим мертвым, но еще полным какой-то загадочной надежды взглядом. Даже Лироя пугал этот взгляд, пусть он и должен был уже давно к нему привыкнуть. Их путешествие по миру с того момента, что Геллар вторгся на Восток, передав тому Проклятье Забвения Красного Пламени, разделив его с сестрой Имперой, с чего и началась вся история трагедий мира в Эпоху Грома, длилось уже почти 400 лет. И Лирой едва ли что-то из этого помнил, и почти ничего в нем не понимал.