Солнечные дети тёмной планеты

Владимир Лавров

Солнечные дети тёмной планеты

Сюжет, характеры, имена – Анастасия Лаврова (возраст на момент создания книги – 9 лет).

Набор текста, технологии, боевые эпизоды – Владимир Лавров.

Вступление

В тёмной – тёмной галактике, в тёмной – тёмной звездной системе, на тёмной – тёмной планете, на тёмном – тёмном острове, в тёмном – тёмном отростке тёмной – тёмной пещеры жила очень светлая семья по фамилии Лунтаевы. Папа у них был очень светлым, и мама была очень светлой, и все дети были светлыми и голубоглазыми. Эта была очень дружная семья, в которой дети думали, что у них самая лучшая мама и самый лучший папа, а родители каждый вечер говорили детям, что у них самые лучшие дети.

Их народ жил на этой земле очень давно, так давно, что все забыли, что было до начала этого «давно». Да и некогда им было думать о таких вещах, поскольку жизнь на острове была очень тяжелой и опасной: неисчислимые опасности подстерегали любого, кто рискнул бы высунуться из пещеры в неподходящее время, да и подходящее время не очень отличалось от неподходящего. Так люди и жили на этом острове, поглощённые трудностями выживания, до тех пор, пока с детьми Лунтаевых не начали происходить великие и удивительные события. Тут-то история и закрутилась, а потом и вовсе понеслась вскачь, после чего жизнь на тёмной планете стала намного светлее. Но не будем опережать события, расскажем обо всём по порядку…

Глава 1. Как нам не удалось прополоть морковку

Все началось в тот день, когда нас послали полоть морковку, а мы нашли бабушку. Точнее, бабушка нашла нас. Точнее… В общем, в то утро мы, как хорошие послушные дети, незадолго до открытия врат уже стояли с тяпками перед входом в толпе других работников. Как правило, это были дети примерно нашего возраста, но попадались и взрослые.

Да, я забыл представиться. Мы – это моя сестра Найва Лунтаева и я, Лейтане Лунтаев, мы двойняшки. Нам в нагрузку дали нашего младшего брата, его полное имя звучит как «Майлайтин», но чаще всего его зовут «Мася». В детском саду друзья зовут его «Майта», с недавних пор и мы, когда хотим похвалить, зовём брата так.

«Ребёнку будет полезно погулять на свету», – сказала мама, и дело было решено. Как мы будем полоть морковку, если за этим хныкалкой постоянно нужен глаз да глаз, никто не подумал, но взрослые об этом вообще не очень думают. Мася у нас не по годам любопытный и быстрый. Нет ни одной опасности, в которую он не успел бы влезть за то время, пока вы отворачиваетесь, чтобы глотнуть воды из глиняного кувшина. А для того дела, которое задумали мы с Найвой, такая обуза была вдвойне тяжела, но что поделаешь? Пришлось взять. Вы не подумайте о нас плохо – мы очень любим Майлайтина, но мы уже взрослые дети – нам по девять с половиной, а Масе всего пять, и он не всегда может пролезть там, где нужно пройти взрослым детям. Но хуже всего было то, что Мася решил пригласить на прогулку свою любовь последних двух месяцев (он их меняет в среднем раз в полгода), Милу из дальних пещер. Родители Милы отпустили её с легкостью: у них других детей еще пять. Так мы оказались связаны грузом – двумя малолетками.

Мы живём в самой южной пещере нашего острова. Она называется «Ирлин-семь». Никто не знает, почему она носит порядковый номер, все остальные пещеры нашего мира имеют имена без цифр. Например, «Варпизина» или «Лапота». Наша пещера весьма обширна и многолюдна, у нас в школах по три – четыре класса каждого возраста, при этом у нас в пещере две школы. На нашем острове есть и более многолюдные пещеры.

Итак, в то утро мы стояли перед вторыми вратами среди других работников, овец, коров и прочей живности. Шум стоял ужасный, хуже шума была только вонь от скота. Мы шёпотом обсуждали с сестрёнкой задуманную операцию. Найва в какой-то древней книге в архивных пещерах вычитала, что в былые времена люди делали духи – настаивали лепестки огонь-цветка на растительном масле, и что женщины очень любили этими духами душиться. Найва любит копаться в древних книгах, наверное, одна из всего нашего народа. Я тоже люблю, но у меня на это мало времени: я занят производством моделей парусных лодок. Я потом вымениваю их у других детей на перья жар-птиц для письма, папирус или на другие полезные вещи. Мама меня за это хвалит: перья и папирус стоят дорого.

Огонь – цветок растет на северном утёсе, прямо над морем. Это довольно редкий цветок, его лепестки обладают приятным сильным запахом. Мы хотим сделать маме духи и подарить на день рождения. Она сможет пользоваться ими сама или сменять на что-нибудь, например, на еду зимой. Тогда ей не придется болеть, как в этом году, когда родители отдали нам всю еду, а мама заболела от недоедания. Еще можно использовать фиалки, но Найва прочитала рецепт слишком поздно, когда фиалки уже отцвели. Идти до северного утёса далеко, но если постараться, то можно успеть сходить до утёса, вернуться на морковное поле, изобразить прополку и успеть в пещеру до закрытия врат, до того, как вылетают драконы.

Да, у нас летают драконы. Они едят всё, что движется. Кроме драконов, на нашем острове есть огромные ящеры, – те же драконы, но только нелетающие. Кроме них, на деревьях живут белки с ядовитыми зубами, а под землей – злобные гномы. Существуют и небольшие хищные летающие ящеры. Некоторые из них ядовиты. Но хуже всех летающие гарпии, они разумные и умеют говорить. И все они не прочь закусить человечинкой. Особенно детьми. Гарпии наиболее опасны, но и без них вас вполне могут съесть волки, лисы, медведи, забодать рогатые буйволы или затоптать другие милые животные. А ночью на поверхность выползают такие существа, которых боятся все дневные хищники. Мы не знаем, что это за существа, об их присутствии говорят только появляющиеся поутру то здесь, то там скелеты самых страшных хищников со следами огромных зубов на костях. Поэтому ночью все люди прячутся в пещерах, за двойными воротами из самых крепких материалов. Те, кто не успевают к закрытию врат, ночь не переживают.

По этой причине люди живут только на южном краю острова, там, где есть высокие скалы, в которых можно вырубить глубокие пещеры. Никто не выйдет из пещеры без доброго самострела и хорошего ножа, даже дети. Тех, кто ещё не может самостоятельно натянуть самострел, из пещеры не выпускают.

К пещерам жмутся поля, на которых мы выращиваем продовольствие. Большая часть территории острова пропадает, там живут только ящеры, драконы и дикие звери. Иногда я мечтаю о том, как прогоню всех драконов и распашу земли на всем острове, и тогда у нас будет много – много овса и ржи, а может быть, даже пшеницы… но долго мечтать об этом я себе не позволяю. Нереально.

От построения планов нас отвлёк Песта, ябеда и задира. Он решил позабавиться:

– На дальние поля идёте? Не успеете вернуться, вас унесут гарпии, они будут есть вас всем племенем, причмокивать и бросать с утесов косточки, и приговаривать: «Что-то сегодня костлявые попались!» Ведь все Лунтаевы такие худые!

Кое-кто из детей засмеялся, но очень немногие: Песту все хорошо знали и не любили за вредность. В этот момент стражники закончили осматривать пространство перед воротами и решили, что можно открывать вторые ворота. Огромные дубовые запоры были сняты, и ворота, обитые снаружи железом, начали открываться.

У нас в пещере двое ворот. Внешние ворота сделаны из дерева, они защищают от драконов. Но грубые внешние ворота не смогут защитить нас от гномов и ядовитых белок – эти пролезают даже в маленькие щелочки, а гномы ещё и умеют резать дерево. Против доброго железа они бессильны, но как часто наши воины находили поутру на наружной железной обивке свежие царапины – следы от каменных топоров гномов! Не будь у нас вторых, железных ворот, гномы прорезали бы отверстие и хлынули в пещеру толпой, никаким стражникам не удержать. А так им только изредка удаётся проковырять дырочку там, где железо истончилось от ржавчины, и тогда в пещеру проникают двое – трое гномов, которых легко уничтожают дежурные воины. Наверное, я, когда вырасту, тоже стану воином. Воинам дают красивую кольчугу из стальных колец, шлем с перьями, меч и топор, и все жители пещеры носят им еду. Воины не работают на полях, не полют морковку…

Перед вторыми воротами никого не оказалось. Воины рывком преодолели расстояние до внешних ворот и оглядели окрестности через маленькие смотровые окошки.

– Драконов нет! Открывай! – подал обычную команду командир караула. Где-то над воротами зашумела падающая вода, и ворота распахнулись. Когда вы живете рядом с драконами, то скорость открывания и закрывания двери может иметь жизненное значение. Поэтому наружные ворота открываются у нас не людьми, а специальным механизмом, к которому проведена труба от озера на вершине нашей скалы. Падающая вода закрывает ворота быстрее, чем человек хлопает ладошкой.

Толпа работников бросила болтать и хлынула из пещеры по разным промыслам, поправляя на спинах самострелы. Все торопились, чтобы успеть сделать хоть что-нибудь до тех пор, пока не упадёт темнота и не выйдут на охоту драконы, ядовитые белки и прочая нечисть.

Считается, что драконы выходят на охоту только ночью. Но некоторые драконы об этом не знают, и тому, кто ходит по поверхности, приходится быть очень осторожным. Впрочем, драконы – не главная опасность. Наземные ящеры могут быть намного более опасными. Или белки. Или гномы. Или волки.

Мы двинулись по тропинке к нашему наделу. На наше счастье, первое время направления совпадали. Вскоре мы прошли Загородку. Основные поля вокруг всех пещер окружены укреплениями, которые не дают проникать внутрь крупным животным. Где-то это естественные скалы, а где-то – деревянные стены в три роста человека. Вне зависимости от устройства они называются «Загородка». В нашей пещере Загородка образована, в основном, обрывистыми скалами. Для прохода через Загородку устроены специальные мостики, которые на ночь поднимаются. Внутри Загородки выращиваются жизненно необходимые продукты – злаки, иногда клубни. Всякую морковку, фрукты и зелень высаживают далеко за Загородкой. Взрослые, как правило, работают внутри Загородки. Собирают яблоки и пропалывают морковку дети. В этом жестокая правда нашего мира: вероятность погибнуть за Загородкой выше, в этом случае родители смогут родить себе ещё одного ребёнка. А если погибнут родители, умрут от голода и дети.

Когда мы свернули к северному утесу, никто уже не мог нас видеть. Порядок нашего следования всегда один и тот же: впереди Найва, посередине малолетки, сзади я. В руках самострелы, за спинами тяпки и торбочки с лепешками. Так нас учат в школе. Самое опасное место – сзади. Всякая нечисть больше всего любит нападать сзади. Поэтому последними идут мужчины. Приходится смотреть и вперед, и назад. Два взгляда вперед, один назад. Медленный поворот головы направо – назад, резкий налево – назад. Потом наоборот. Так никакая нечисть не сможет подобраться к тебе незамеченной. Этому учат на уроках природоведения. Мы стараемся учиться хорошо. Найва – отличница. Я… ну, почти отличник. Тот, кто учится плохо, живет очень недолго.

Мася с Милой беззаботно болтали, восторженно обсуждая каждый встречный цветочек. Как же, с ними старшие брат и сестра, значит, ничего плохого произойти не может. Как я хотел бы иметь их беззаботность… Рощицу у пещеры мы преодолели без сложностей, как и положено преодолевать рощицы, бегом. Так белки, удавы или гномы имеют меньше шансов наброситься на тебя из засады. Никого из нечисти не было, только одинокая ядовитая белка шмыгнула за дерево. Летом они неопасны, а вот зимой, когда у них заканчиваются запасы, они могут навалиться сразу большой стаей… Впрочем, в роще у пещеры редко появляется кто-либо из живности. За рощей начиналось ржаное поле семьи Баевых. Мы немного расслабились.

– Как думаешь, может, принесем маме несколько огненных цветков целиком? Мама будет рада. Скажем, что нашли у поля, – внезапно предложила Найва.

Я обдумал это предложение со всей серьёзностью.

– Нет, догадаются, ругать будут.

– Ага, – легко согласилась Найва.

Я заметил во ржи шевеление. Кто-то пробирался к нам в глубине травы. Я произнес краткий условный сигнал, и мы замерли. Мой самострел и самострелы малышей направлены на рожь, Найва целится в другую сторону. Шевеление может быть отвлекающим маневром. Неведомая зверушка передумала идти в нашу сторону и то ли ушла, то ли затаилась. Мы продолжили движение.

День был прекрасен. Это был не тот жаркий летний день, когда от жары не хочется даже думать, а один из тех дней, когда тепло настолько, что даже ветер с океана не холодит, но при этом и не жарко. Наши малыши наслаждались теплом со всей возможной силой. Они разбаловались так, что несколько раз чуть не сошли с тропинки. Пришлось пару раз призвать их к порядку. Вторая заповедь, которую нам внушают на природоведении: «Никогда не сходи с тропинки». А первая – «Если увидел дракона, то убегай, не оглядываясь».

До северного утеса мы шли больше часа. Мася с Милой никогда ещё не заходили так далеко от пещеры, а тем более, никогда не видели панорамы Внутреннего моря с северного утеса. Они пришли в восторг от видов. Скажу честно: там есть, на что посмотреть. Наш народ редко ходит сюда, поля лежат намного ниже. Тут нет ничего полезного, хотя и очень красиво. Но нашему народу некогда думать о красотах, а тем более любоваться на них.

Мы с Найвой принялись за сбор лепестков огненных цветков. Малолетки наохались вволю и решили присоединиться. Впрочем, пользы от них было очень мало: ну зачем, зачем нужно каждый лепесток подносить к глазам, разглядывать по минуте, и только затем класть в мешок? Мы с Найвой успевали собрать, наверное, в сто раз больше, чем наши пятилетки. Но мы все равно их хвалили.

Приготовленные для лепестков торбочки быстро заполнялись. Ещё немного – и мы сможем пойти полоть морковку. Вдруг Мила испуганно спросила: «Ой, кто это?». Мы с Найвой подняли головы (малыши работали чуть выше по склону, там, откуда они ранее наблюдали море). Малыши стояли и смотрели на что-то среди камней, недалеко от убежища. У меня отлегло от сердца: если бы они смотрели в небо…

В траве, среди цветов, обнаружился человеческий костяк, на котором сохранилась совсем тонкая, ссохшаяся кожа и немногие клочья плаща. С ужасом мы с Найвой смотрели на костяк. Скорее всего, дракон или один из хищных ящеров загнали бабушку в убежище, продержали там до темноты, а ночью её и застал Сгусток Тьмы. Последний раз бабушка, когда уходила, то говорила, что идёт собирать лечебные травы. Мы искали её в низинах, где обычно собирают разную ромашку… а она, оказывается пошла за высотными травами.

Об этом явлении говорили только шепотом, когда взрослые не слышали, а детям хотелось попугать друг друга. Главный Ведун говорил, что такого не бывает. Старая, страшная легенда про Сгустки Тьмы. Как будто у двоих воинов, которые сторожили ночью ворота, однажды погас факел. А когда второй воин зажег факел, то увидел, что его товарищ умер – и не просто умер, а превратился в иссохшую оболочку с голыми костями, как будто что-то съело его изнутри. Рассказывали, что Сгустки Тьмы подкрадываются только в темноте и высасывают из человека жизнь.

Все взрослые говорят, что этого не бывает и что это детские страшилки. Но у воинов, которые охраняют ворота, почему-то всегда горят два факела и одна масляная лампа, а у вторых ворот все щели всегда затыкают на ночь маленькими веревочками и обмазывают глиной. Теперь мы видели, что все самые ужасные сказки про Сгустки Тьмы подтвердились. На лужайке среди прекрасных алых цветов лежали останки нашей бабушки.

Бабушка пропала примерно год назад. Дедушка тогда очень горевал. Для нашего народа это частое событие: люди уходят и не возвращаются. Кого-то перехватывают драконы, некоторым под одежду заползают ядовитые гусеницы, кто-то засыпает на поле от переутомления и не успевает к закрытию врат. Отставших у нас не ждут: ворота должны быть закрыты к определённому времени, иначе может погибнуть все племя. Об этом знают все, даже дети.

– Почему вы молчите? – спросил Мася. Он не помнил бабушкин плащ и не узнал погибшую. Мы с Найвой помнили очень хорошо. Знать, что бабушка пропала – это одно. А видеть её вот так – это совсем другое. Бабушка лежала недалеко от входа в убежище, подогнув под себя одну ногу – видимо, упала так, как бежала.

И тут из костяка выплыло привидение. Мы обмерли. Приведение – почти бесформенный комок тумана – принялось размахивать чем-то похожим на руки, предлагая обернуться. Ага, знаем мы эти шутки. Мы обернемся, а оно налетит на нас сзади и высосет из нас души. Пусть уж лучше убивает с лица. Но привидение настаивало.

– Найва, обернись, – попросил я.

Сестренка обернулась и взвизгнула: «Дракон!». Тут уже мы все бросили пялиться на привидение и обернулись. В небесах, красиво закладывая переворот вверх брюхом, заходил охотничьим разворотом розовый дракон. И охотился он на нас.

Наш народ везде, где только можно, строит убежища от драконов. Иногда это каменные домики – склепы с небольшим входом, но чаще это просто прорезь или расщелина между двух камней – такая узкая, чтобы мог поместиться человек, но дракон не мог просунуть лапу. Дедушка один раз выжил благодаря такому убежищу – дракон сумел зацепить его когтем за одежду, немного вытащить и откусить только ногу. Теперь дедушка ходит с костылем и только по пещере. Наверх он почти не выходит.

Одно из таких убежищ находилось прямо перед нами, на скале, второе – у подножия холма. Мы припустили к ближайшему убежищу. Убежище рассчитано на одного, максимум на двух человек. Детей там может поместиться от силы трое, но никак не четверо. Но мы об этом не думали. Одно из главных правил нашего народа – действуй и надейся на лучшее. Кто выжил, тот и молодец. Если кто-нибудь из младших отстанет, ты родишь ему на замену двоих детей.

Мася и Мила подбежали к убежищу первыми, мы с Найвой почти одновременно. Я забрал у всех самострелы – не для борьбы с драконом, шкура дракона нашими самострелами не пробивается, я забрал их для экономии места. Мне оставалось только бежать к подножию холма. Быстро, не оборачиваясь и петляя как можно резче. Моих ушей достиг отчаянный вопль – прощание: «Лейтане!». Уж лучше бы Найва молчала!

Из-под земли начал подниматься туман. Туман? Посреди солнечного дня? Откуда-то послышалось странное пение, оно слышалось даже не ушами, а в самой голове. Это было очень странное пение: как будто все мертвецы всей земли пели о том, что тратить множество сил на выживание и получать за это лишь боли и страдания не надо, а лучше лечь и отдохнуть, желательно навсегда. Я почувствовал, что мышцы меня перестают слушаться. Последнее, что я смог сделать – это обернуться и посмотреть на дракона. А потом я превратился в статую и перестал что-либо слышать.

Дракон неторопливо сел около убежища, попытался достать детей. Из-за тумана мне было плохо видно, что именно там происходит, но хорошей видимости и не требовалось. Дракон вскоре бросил свои попытки и подошел ко мне, понюхал, попытался царапнуть когтем по ноге. Плащ разорвался, но по ноге коготь проехал так, будто она каменная. Ни одной царапинки не осталось! С каких это пор коготь дракона не может пробить мою кожу?

Дракон пофукал, чихнул и пошел на взлёт, искать добычу в другом месте. Туман остался. Я простоял целый день и потом целую ночь, и всё это время мои нервы ничего не стоили. Я уже думал, что придётся так стоять вечно. Насколько я мог видеть, брат, сестра и Мила из своего убежища тоже не выбирались. За это время мимо нас прошла пара хищных ящеров, пролетели вдалеке гарпии. С наступлением ночи прошла группа гномов с их грубыми каменными топорами. В туман, который стоял только на вершине утёса, гномы заходить не стали. Один из гномов рискнул приблизиться, но стал пошатываться, и его тут же оттащили товарищи. Они даже не стали подбирать выпавший каменный топор. Я подумал, что гномы немного знакомы с туманом, если знают, что его нужно опасаться. Когда ночь сгустилась, на опушке леса проползло существо, больше всего похожее на змею, но у него были маленькие ручки. Толщина его тела была, наверное, вдвое больше, чем у человека, а длина просто ужасала. Пробежала стайка странных серых обезьян. Странность их была в том, что обезьяны обычно не спускаются с деревьев – на земле их выживание почти невероятно. Про таких существ мы даже не слышали.

Отмерли мы только на следующее утро, с восходом Светила. Я никогда ещё не бывал так рано снаружи пещеры, да и никто из нашего народа не был. Восход был прекрасен. Сначала я понял, что могу слышать, а потом начали шевелиться руки и ноги. Удивительно, но я чувствовал себя отдохнувшим, как после хорошего сна, только ноги и руки сильно затекли. Пришлось плюхнуться на траву и ждать, пока пройдут иголки в мышцах. Когда я смог встать, зашевелились и мои родные в убежище. Они тоже превращались в камень на это время. Думаете, они плакали? Они ругались и спорили, кто кому больше отдавил ногу. В этом все мы: спасите нас от смерти, и мы тут же начнём спорить, кто больше виноват в том, что мы туда попали.

Я пошел к убежищу, троица двинулась мне навстречу. Призрак над костями бабушки был тут как тут. На этот раз он намного больше походил на человека. Добившись нашего внимания, он стал делать руками такие движения, будто кладет что-то на скелет и высекает искры из огнива. Первой догадалась Найва.

– Это наша бабушка. Она хочет, чтобы мы сожгли её скелет и отпустили её дух. Она хочет получить свободу.

Призрак согласно закивал. А затем показал символ долгого времени.

– Она хочет, чтобы мы не торопились.

Призрак опять закивал. А затем пропал.

Мы пошли к пещере. Пришлось немного подождать, пережидая в роще прохождение дюжины ящеров – хищников, которые надеялись подстеречь неосторожных людей около пещеры. У пещеры мы подстрелили несколько гномов, которые вылезали из-под первых ворот – очевидно, после безуспешных попыток повредить вторые ворота. Гномы сообразили, что после того, как ворота откроются, из них выйдет много сердитых дядек. Боя они не приняли, разбежались по своим норам. Хотя, честно говоря, навались они на нас всем своим числом, они бы нас задавили. Наши самострелы – не самое скорострельное оружие, хотя из них и можно стрелять, как из лука, натягивая тетиву не лебёдкой, а руками. Стреляют при этом не арбалетными болтами, а небольшими дротиками, которые подаются из специального подпружиненного магазина под самострелом. Вообще-то это оружие против белок, но гномов им тоже можно подстрелить, если попасть в те места, которые не закрыты многими слоями шкур.

Именно так мы их и перестреляли. Нам повезло – они вылезали из маленьких щелей первых ворот по одному, выбеги они все вместе – нам пришлось бы спасаться бегством. Даже Мася положил двоих.

Через несколько минут ворота открылись. Первое время все стоявшие в пещере люди – и воины, и работники, – не двигались с места, разглядывая нас круглыми глазами. Глаза у них были большими – большими и круглыми – круглыми. У всех, и у воинов, и у взрослых работников, и у детей, и даже у овец с коровами. Ещё бы: за многие десятилетия мы были первыми, кто провёл ночь вне пещеры и остался жив. А ещё перед воротами лежало множество тел гномов, которые, как известно, славятся быстротой, ловкостью и прыгучестью. Знаете, как это выглядит, когда на вас смотрит несколько сотен пар удивленных глаз? Никогда не забуду этой картины.

Потом на нас долго кричали: сначала ругали за баловство, потом плакали от радости, потом опять ругали за сказки о привидениях и Сгустках Тьмы, потом опять плакали от радости, но это уже совсем другая история. Про существование Сгустков Тьмы и бабушкиного привидения нам не поверили.

Глава 2. Сгустки Тьмы нападают

На следующий день мы запасали дрова на зиму. Начался день со смеха и ругани. Смеялись мы, ругались родители. Суть дела была в том, что наша кошка Туся каким-то образом спелась с нашей собакой Натой и за завтраком спихнула той с разделочного стола кусок мяса. (Тусе разрешалось запрыгивать на разделочный стол). Мама, которая отвернулась на секунду, даже не заметила в первый момент пропажи. Кошка сидела на месте и изображала полную безмятежность. Собака в это время бочком – бочком покинула кухню. Мы наблюдали эту сцену из-за обеденного стола и с интересом ждали, когда мама заметит исчезновение мяса.

Через несколько секунд кошка поднялась и неторопливо ушла, очевидно, за своей долей добычи. Мама хватилась пропажи только через минуту, когда уже зашипела сковорода. Сначала мама проверила пакет, потом задумчиво сказала: «Вроде выкладывала?» Первым не выдержал Мася:

– Его кошка с собакой украли!

– Как?

Мы засмеялись и пересказали историю. Мама рассердилась и сказала, что хотела пожарить нам мясо на обед, с собою, и что теперь мы будем есть только сыр. Мы данному факту были только рады: кусок, что принесла мама, наша семья получила после раздела мяса одного бизона, случайно убитого охотниками, а мясо у бизонов не самое мягкое. Есть сыр гораздо приятнее, особенно тем, у кого ещё шатаются некоторые молочные зубы. А вот папу история совсем не рассмешила, он предпочёл бы мясо. По дороге к роще папа измучил нас с Найвой таблицей умножения, которую мы давно прекрасно знали.