Сырники в бермудском треугольнике. Рассказы и повести

– Помнишь, учился у нас в школе Ваня Кравец? – разулыбавшись, спросил Веретенников.

– Придурок такой? На класс старше? – на всякий случай решил уточнить Николай, хотя прекрасно знал, о ком речь. Именно он как-то дал тугодуму Ване прозвище, моментально к тому прилипшее: Кравчик-говнодавчик. Случилось это на уборке кормовой свёклы в колхозе после того, как Кравец наступил в коровью лепёшку. – И что с ним?

– Говорят, чудес не бывает, но Ванятка наш это утверждение опроверг и вопреки фантастической природной тупости сумел дорасти до должности проректора аграрного института в какой-то тьмутаракани. Казалось бы: живи да радуйся! Ан нет, доходов захотелось нетрудовых! И получил тогда этот лошара от студента взятку в размере пятнадцати тысяч целковых! Вдумайся в цифру: «Пятнадцать!!!» И впаяли ему за это полтора года! На днях собственными глазами по зомбоящику сюжет видел из зала суда. Стоит за решёткой, головёнку склонил, судью смиренно слушает… – Артёма переполняла целая палитра чувств.

– Почему-то я не удивлён. Если кто и мог за двести долларов сесть, то только Кравчик-говнодавчик. Что ж, вечер в хату, как говорится! Как только таких идиотов проректорами назначают? Рептилоиды! Ещё и детей наших учить пытаются! Ладно, хрен с ним. Дураком родился – дураком помрёт! – Карпухин поморщился. – Ещё что нового?

– Больше, вроде, ничего, – Артём отодвинул сиденье назад до упора, наклонил спинку и теперь практически лежал не хуже, чем на пляжном шезлонге. – Жена, как всегда, суетится, хлопочет. Дочь с Митькой тусуется по-прежнему. Удивительное для их нежного возраста постоянство!

– Так, не ровен час, они тебя скоро дедом сделают, – Николай затормозил на красный свет и теперь, улыбаясь, смотрел на друга.

– Вряд ли. Чересчур серьёзные. Гаджетами обложились да о дипломах с карьерами думают. Прагматики, блин.

– Может оно и к лучшему?

– Может… Зелёный, поехали, – Артём мотнул головой в сторону светофора. – У тебя что происходит?

– Всё по-старому, – пожал плечами Николай. – Андрюха вот заезжал в прошлые выходные. Так сказать, во исполнение сыновнего долга проведал одинокого родителя. На квадриках погоняли. Потом шашлыки пожарили. Вмазали по пятьдесят… И ещё по пятьдесят… И ещё… Уф-ф…

– Ясно. Что дальше было?

– Ничего. Поболтали. Всё думает, справлять ему тридцать лет в ресторане, с гостями, торжественно или не заморачиваться и улететь с Юлькой к морю на недельку. По деньгам-то одинаково выйдет. После чаю попили и спать легли. На утро уехал.

– Не густо событий, – подытожил Веретенников.

– Как гласит английская народная мудрость: «Отсутствие новостей – хорошая новость», – безучастно констатировал Карпухин, и друзья выехали на кольцо.

Следующие километров двадцать до съезда на нужную трассу гнали молча, пока Николай не решился:

– Впрочем, есть одна сногсшибательная информация…

– Интересно, – Артём уже было уснул, но тут взбодрился, сел прямо. – Делись.

– Бывшая неожиданно потеплела ко мне, – ехидная улыбка оживила лицо рассказчика. – Хахаль её малолетний сверстницей увлёкся и свинтил от старушки по пожарной лестнице. А одиночество, как в песне поётся, – сволочь. Вот бабуся и активизировалась.

– Бабуся!.. – хихикнул пассажир. – Сильно старается?

– На сырники пригласила.

– Интимно… Пойдёшь?

– Ни в коем случае!

– Почему?

– Да ну её! – чуть не бросил руль Николай. – Накормит-напоит, я разомлею и…

– В койку?

– Скорее всего. И начнётся опять: куда пошёл, когда придёшь, купи картошки… Нет уж! У меня жизнь сейчас – зашибись! Никто над душой не стоит. Баб – море, лишь бы здоровья хватило! Знаешь, кого я на днях встретил?

– Откуда ж мне знать? Хотя… Судя по твоей довольной морде, могу предположить, что тёлку какую-нибудь.

– Тёлку… Сам ты – тёлка! Лариску Жукову! – на одном дыхании выпалил Карпухин и облизнул губы.

– О как! С этого и надо было начинать!! А он мне тут про сырники загоняет!!!

– Открой попить…

***

Лариса Жукова в тот год тоже была новенькой. Только прибыла она в школу, как все нормальные дети, первого сентября и до прихода Коляна и Тёмы успела в коллективе освоиться. Более того, общительную хорошистку с прекрасной характеристикой с прежнего места учёбы тут же избрали комсоргом класса, потому что никто из аборигенов выдвигаться не захотел. Половина старожилов загодя готовилась к поступлению в институты и занималась на подготовительных курсах. А самые богатые даже наняли репетиторов. На кой ляд им, скажите на милость, общественная нагрузка?! Остальные же культурно объяснили отказ тем, что их сразил подростковый цинизм. Произошло это, дескать, на фоне горбачёвской перестройки из-за развенчания идеалов, ранее казавшихся незыблемыми.

В общем, Ларисе выбора не оставили. Да она и не особо противилась: тщеславна была малость, что греха таить. Шло это, видимо, от отца-военного. Тот командовал полком и грезил генеральскими лампасами. А мечты, если верить популярной рекламе, сбываются. Однажды после успешных учений провинциального офицера вызвали для награждения в Министерство обороны и спрашивают:

– А вы часом не родственник маршалу Победы товарищу Жукову?

– Дальний, – не моргнув глазом, соврал всегда находчивый Ларискин отец. – В его честь, собственно, Георгием и нарекли.

– Как так? Почему не доложили? – мигом закипел принявший с утра на грудь ответственный за мероприятие замминистра, воевавший под командованием легендарного военачальника.

– Не доглядели! – в унисон покаялась свита.

– Сегодня же заготовьте приказ о переводе полковника Жукова ко мне в аппарат на должность… – тут высокий чин взял мхатовскую паузу.

– Какую? – не выдержало окружение.

– Что, зассали, опричники, ха-ха-ха! – генерал заржал, как конь Будённого. – Не бойтесь, не уволю никого. Пока. Значит, первое время пусть побудет ещё одним моим помощником по особым поручениям. А дальше – поглядим. И квартиру ему выделить из фондов. Немедленно!

– Так точно! – подчинённые выдохнули и ретиво приняли к исполнению.

– Служу Советскому Союзу! – отточенным движением отдал честь проходимец. И ни один мускул не дрогнул на его волевом лице, хотя внутри от нежданной радости так и клокотало: – Как же мне могло ТАК подфартить!!!

В столице Жуковы освоились быстро. В ожидании окончания косметического ремонта в служебной квартире остановились на первое время у очень дальних, но крайне деликатных родственников. По будущему месту жительства определили на обучение дочь. А жене пошили норковую шубу у известного подпольного скорняка. С перегоном же простоявшего в тёплом гараже десять зим холёного «Жигулёнка» сначала решили повременить, так как не смогли оперативно найти для железного друга подходящее убежище. А перед Первым сентября и вовсе продали и авто, и гараж грузинам. Навар вышел приличный, вот и записались через ДОСААФ на «Волгу».

Где-то в середине первой четверти Лариса прибежала из школы в крайне приподнятом настроении:

– Ой, мам, у нас тут двое новеньких пришли – Коля и Артём. Так оба мне прям проходу не дают. Один в кино зовёт, второй – на дискотеку. А сегодня на большой перемене они из-за меня на школьном дворе дрались. Представляешь? – с порога выпалила дочь и мечтательно уставилась в потолок.

– И кто победил? – спросила мать скорее автоматически, нежели осознанно. Недавно по новому месту работы она проходила диспансеризацию, у неё в лёгких обнаружили обширное затемнение, а нынче утром пришли результаты биопсии: это был неоперабельный рак, и жить оставалось не более полугода.

– Да какая разница? Дрались! Из-за меня!! Представляешь!!! – восторг так и пёр наружу.

– Иди мой руки и ешь. Обед на плите. Я разогрела. Сама положишь, ладно? А я отдохну малость. Что-то мне нездоровится, – женщина ушла в большую комнату, включила телевизор, легла на неразложенный диван и, отвернувшись к стене, тихо заплакала.

После Нового года Лариса и отец остались вдвоём. Оба ухажёра на этом трагическом фоне перестали выяснять отношения и, как умели, старались выразить сочувствие. Так и не заметили парни, как сдружились. Потом и вовсе каждый нашёл себе увлечение на стороне: ходившая мрачнее тучи Жукова никого к себе не подпускала. А вскоре активистка в связи с ситуацией в семье и вовсе попросила освободить её ото всех общественных поручений и с головой окунулась в учёбу, так как поклялась у гроба матери хорошо окончить школу.

Клятву Лариса сдержала, и с заслуженной золотой медалью на груди третьего размера в ночь выпускного отчалила к бабушке на невзрачную малую родину матери. Оставаться дома более было невмоготу: отцу на Первомай приспичило жениться, и в их квартире поселилась рыжеволосая мачеха. Мало того, что эта гундосая мразь сразу же принялась по любому поводу придираться к падчерице, так ещё вечно мерила так ни разу и не надетую мамину шубу, громко моля при этом о скорейшем приходе зимы.

***

Карпухин, не торопясь, утолил жажду и вернул Артёму минералку.

– Неужто из-за нахлынувших воспоминаний в горле пересохло? – поддел Веретенников друга.

– Ага… В общем, Лариска – в большом порядке. Форма – потрясающая. Стройная, поджарая, морщин нет…

– Поджарая и морщин нет? В пятьдесят-то лет? Ха, не смеши! Просто умело их скрывает. Или помог скальпель хирурга.

– Во-первых, ей, как и нам, – пока сорок девять. Во-вторых, скрывать недостатки – искусство. В-третьих, ничего предосудительного в пластике не вижу, если она качественная, конечно. А в-четвёртых, не перебивай! Короче, хочешь – верь, хочешь – нет, но выглядит прям молодо. Одета – тоже супер! – Николай аж присвистнул. – Декольте, мини, туфельки, чулочки чёрные…

– Может, колготки? Или ты проверил? – отпустил сальную шуточку Артём.

– Какие колготки? Когда она их носила? Разве только в школе! – всё больше распалялся Карпухин. – Вспомни!

***

Лариса объявилась в октябре девяносто пятого на похоронах отца, который генералом так и не стал. Мужчина ушёл полковником, потому что не на тех поставил во время августовского путча, и был изгнан со службы победителями. Бывший офицер в отчаянии хватался за любую халтуру, но заработков катастрофически не хватало, и молодая жена, не соизволив сперва развестись, полюбила богатыря с толстенной цепью на кряжистой шее, шрамом в полщеки и огнестрельным оружием девятого калибра за пазухой.

Это был очень жадный человек. Ему показалось мало, что он отнял у Жукова женщину в норковой шубе с чужого плеча. Так до кучи он решил завладеть единственной жилплощадью оставшегося не у дел танкиста. Однажды сумеречным осенним вечером в хлам обкурившийся башибузук и сопровождавшая его хмельная дама сердца завалились к Жукову на разговор:

– Слышь, старый хрен, если жить хочешь, документы на хату давай и вали отсюда! – без прелюдий и экивоков заявил вымогатель прямо с порога.

– Да! Вали!! За проведённые с тобой лучшие годы жизни я заслужила компенсацию!!! – сразу стало понятно, кто идейный вдохновитель акции.

– Вообще-то, это моя квартира! Поэтому, вали-ка ты сам, мурло! И обезьяну свою не забудь! – спокойно возразил отставник. – Она, кстати, дрессированная: в портупее на голое тело знаешь как марширует?! Левой, левой, р-р-раз-два-три! На месте стой! Р-р-раз-два!

– Что-о-о-о? – весёлость мигом улетучилась, и агрессор достал пистолет.

– А то! – штабист откуда-то выхватил гранату и прям посреди коридора выдернул чеку.

Незваным гостям бы ретироваться подобру-поздорову, но бандит зачем-то полез в драку, вышло – не ахти, и взрывом разметало всех присутствовавших, кроме дрыхнувшего под потолком на антресоли рыжего кота по кличке Чубайс: животное слыло дико везучим, вот и вышло из переделки, как всегда, без единой царапины. А через час эта пушистая сволочь подлизалась к сердобольной соседке пенсионного возраста, которую милиция пригласила в качестве понятой, и снова обрела кров.

Не осталась без крыши над головой и Лариса. Отец, оказывается, едва стартовала в стране приватизация жилья, на единственную дочь квартиру и оформил. Бабу свою он, как чувствовал, в известность о данном факте не поставил, а свидетельство собственности со вписанной туда наследницей спрятал в Ларискином тайнике: школьницей она хранила в укромной нише за батареей свой девичий дневник, которому доверяла разные мысли.

За столь неожиданный и щедрый подарок Лариса отблагодарит отца шикарным памятником на могиле в годовщину гибели, а пока она быстро ликвидировала последствия взрыва (благо, имелось на что: челночила все эти годы, как проклятая) и принялась восстанавливать старые связи.

Артём был первым, кому девушка позвонила: романтичный гуманитарий с умными глазами, он, хоть и ненамного, но нравился ей чуть больше помешанного на технике прагматика Николая, да и в записной книжке по алфавиту стоял раньше:

– Привет! Узнал? Встретимся? А хочешь, приходи в гости.

– Можно и в гости, – соглашаясь, заметно повзрослевший и совсем уже не скромняга Веретенников радоваться возвращению бывшей пассии не спешил. Просто стало интересно, как теперь выглядит Лариса и стоило ли когда-то по ней сохнуть. К тому же после беспорядочных институтских адюльтеров у молодого человека по месту работы завелась, наконец, постоянная подруга, к которой он сильно привязался как духовно, так и физически.

– Тогда сегодня?

– Сегодня, к сожалению, не смогу, очень занят. А вот завтра после работы забегу с удовольствием. Номер квартиры напомни, пожалуйста, – кавалер притворился, что запамятовал, хотя среди ночи разбуди – выпалил бы, не задумываясь, две заветные цифры с эмалированной дверной таблички.

– Восемьдесят три.

– Так, записал, пока, – попрощался Тёма и тут же набрал другу:

– Здорово!

– Привет!

– Жукова объявилась, завтра вечером в гости к ней собираюсь, – звонивший не стал тянуть кота за причиндалы, а сразу перешёл к сути. – Хочу, чтобы ты знал, чтобы потом недомолвок между нами не было.

– Подожди, я скоро подъеду, – Колян ответил вроде бы невпопад, но Веретенников сразу понял: Карпухин шифруется. Значит, жена – рядом, и свободно говорить он не может. И точно: – Насть, Тёмка колесо проколол, домкрата нет, просит подскочить. Я быстро.

– Пулей! Начинаю жарить сырники. Чтоб через полчаса был дома, как штык! – донеслось с кухни. – И не забудь, что ты Андрюшке обещал машину нарисовать.

– Зелёную! С красными колёсами и синим шофёром! – тут как тут прискакал из комнаты четырёхлетний сорванец в штанишках задом наперед, одном тапке на босу ногу, с альбомом и фломастерами, совсем новыми, только из магазина, но уже успевшими отметиться разноцветными пятнышками на шаловливых ручонках и шкодливом личике малолетнего любителя живописи.

– А шофёр-то почему синий, сынок?

– Потому что пьяница! – проглаголила устами младенца истина, и связь на этом оборвалась.

Когда Колян подрулил на новенькой «девятке» модного цвета «мокрый асфальт», Тёма уже ждал у подъезда на лавочке.

– С одной стороны, мне по барабану. Чувств к ней у меня давно нет никаких. К тому же я – женатый человек со всеми вытекающими, – пустился в рассуждения Николай. – С другой – любопытство, мать его, гложет. И потом я привык всё доводить до конца, а тут какая-то недосказанность осталась. Короче, я бы с ней переспал.

– У меня, батенька, аналогичные чувства и мысли по этому поводу присутствуют, – Артёму нравилось иногда выражаться высокопарно. – Я так-то всецело тоже не свободен, хотя брак пока не планирую…

– Цигель-цигель-ай-лю-лю! – Карпухин выразительно постучал указательным пальцем по циферблату часов. – Меня сырники ждут. Кто первый на амбразуру? Что решаем?

– Знаешь, есть у меня идея одна… – Артём скроил лукавую мину.

– И?

– Я тут на днях отцовскую «Вольво» Вовану на ремонт гонял…

– Ты у этого отморозка папину машину обслуживаешь? – на подвижном лице Коляна отразились изумление.

– Почему «отморозка»?

– Нормальный автомеханик разве станет волосы в хвостик собирать?

– Аргумент – просто убийственный! Ха-ха-ха! – Артём рассмеялся так заливисто, что прогнал собачью свадьбу, игравшуюся посреди двора последние минут пять. Остался лишь один кабысдох. Отстрелявшись, мелкий, но с боевым характером рыцарь так утомился, что просто не мог двигать лапами. – Ой, насмешил! Вот мне его стрижка – по барабану! Главное, он не бухает, делает нормально за адекватные деньги! Или ты на него взъелся, потому что он твой отечественный автопром ремонтировать отказывается?

– Да я сам ему свою «ласточку» не доверю! Мы и сами с усами… – Карпухин опять глянул на часы. – Ну и что?

– Ну и вот… – медлительностью повествования Веретенников невольно испытывал терпение друга. – Приехал, а у него в гараже Гарик сидит… Тот, который в параллельном классе учился.

– Тоже хрен с горы, ё… – Николай смачно выругался. – Медалист сраный!

– Гарик-то чем провинился? О, господи! – Артём иронично вознёс к небесам руки.

– Он медаль купил. Мне Фима Михельсон рассказывал.

– Вот про Михельсона не надо! Человек без родины и предрассудков. На нём самом клейма негде ставить. К тому же он отныне и не Михельсон вовсе!

– Как это?

– Фамилию сменил на «Трубецкой». Официально. Разрешите представиться, Ефим Трубецкой, граф!

– Может, ты просто евреев не любишь? – прошептал Карпухин заговорщицки.

– Антисемитизм шьёшь, начальник? Фигули на рогули! – Веретенников сложил из пальцев соответствующую фигуру. – Я – продукт советского воспитания, плоть от плоти – интернационалист. Доказательством служит моё школьное сочинение про пионера-героя Мусю Пинкензона! Училка призналась, что рыдала, когда проверяла его! За содержание поставила пять с плюсом! За грамотность, правда, трояк влепила… Сука!.. А по характеру я и вовсе – душка! Хотя обидно, конечно: дядьку двоюродного с пути истинного именно евреи сбили! Не искуси они его, мы бы в опалу не попали и сейчас всей семьёй в Лихтенштейне каком-нибудь жили! Или в Монако! Или на острове каком тропическом! На днях, кстати, прямо в тему притчу забавную рассказали. Попали как-то на необитаемый остров Чук и Гек, Чип и Дейл, Кржемелик и Вахмурка, Винтик со Шпунтиком, Лёлек с Болеком и Мойша. Сначала, конечно, все в шоке были. Потом свыклись с мыслью, что одни они в радиусе нескольких тысяч морских миль и вдали от судоходных путей. Сели на чистейшем песочке, людьми не загаженном, на океан безбрежный глядят и неспешно обсуждают, как жить дальше. Мойша говорит: «Надо нам руководителя выбрать. Чтобы направлял, споры разруливал, за порядком следил, блага распределял и тому подобное. Может, кто сам хочет вызваться? Так не стесняйтесь, предлагайте себя, рекламируйте». Первым берёт слово Чук: «Давайте изберём или моего брата, или меня. У нас есть опыт выживания в глухой сибирской тайге. А уж здесь-то, на юге, мы и подавно справимся». «Да, точно, справимся!» – вторит брату Гек. «Нет, – возражает Кржемелик. – Надо кого-то из нас главным назначить. Чук и Гек пробыли в тайге совсем чуть-чуть, а мы с Вахмуркой в диком лесу всю жизнь провели. И с медведями ужились, и с волками, и с прочей дикой живностью. У нас опыт автономного пребывания дольше. Таким образом, любой из нас двоих подходит на эту роль куда лучше». Следом Чип обращается к присутствующим: «Мы с Дейлом – смелые спасатели. Мы знаем, как помогать при катастрофах, авариях, как организовывать эвакуацию, оказывать первую медицинскую помощь. Только мы и в состоянии всех нас спасти и вернуть домой». «Нетушки! – не соглашается Винтик. – Шпунтик и я умеем руками работать. Можем дом построить, водопровод наладить, электричество провести, любой механизм починить. А если здесь надолго придётся остаться? Если нас не найдут быстро? Только мы можем здесь быт обустроить. Голосуйте за нас!» «Дудки! Я должен править! Или Болек! – возмущается Лёлек. – Нас знают в десятках стран мира. Не удивлюсь, если даже в Америке жвачка с нашими вкладышами продаётся. Как только обнаружится, что мы пропали без вести, сразу же десятки правительств сформируют спасательные экспедиции и отправятся на наши поиски. А ваши скромные персоны, увы, ни для кого интереса не представляют». Мойша выслушал всех внимательно, покивал, покряхтел и говорит: «Каждый из вас, друзья, безусловно прав и достоин. Вы все что-то умеете или знаете. У меня нет вашего опыта выживания в тайге или лесу. Я не могу починить, к примеру, утюг, хотя он здесь никому нафиг не нужен. И вряд ли смогу я вынести из огня пострадавшего, так как немолодой уже, и силы, увы, подводят. Жвачку с моей физиономией тоже не выпускают… Но есть момент, который вы не учитываете. Главное ведь в управлении что? Объективность и беспристрастность. В вашем случае их нет и в помине: вас по двое. Каждый из вас, принимая то или иное решение, будет в первую очередь отстаивать интересы брата, друга, напарника. А я один. И руководствоваться буду исключительно здравым смыслом. В связи с этим, возглавить нашу пёструю банду обязан я. Хотя, если честно, мне этой нервотрёпки не очень-то и хочется. Просто иных вариантов нет». В общем, посовещались да и выбрали командиром Мойшу. И потихоньку на необитаемом острове таинственным образом начали появляться родственники, друзья и просто хорошие знакомые Мойши. Вот и сказочке – конец! А кто слушал – молодец!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.