Катрин

– Нормально выпей. Я не могу разговаривать с тобой, пока ты так напряжена.

Катрин сделала несколько долгих глотков, и жидкость быстро побежала по горлу, разогревая сначала его, а затем и желудок. Девочка почувствовала, как усталость уходит. Плечи ее расправились, в груди словно рассосался ком. Катрин сделала первый глубокий вдох и ощутила, что тело ее стало легче, а мысли – четче.

– Совсем другое дело. Вкусно?

Катрин лишь громко выдохнула в ответ.

– Почему у вас в квартире камин?

– Давай так. Меня зовут Вероника, можно просто Вера. Обращайся ко мне по имени и на «ты» – я же не бабка старая.

Катрин всегда думала, что уменьшительное от Вероники будет Ника, но, видимо, ее новой знакомой больше нравилось так. Что ж, Вера так Вера.

– Камин здесь потому, что мне так угодно: я не вижу смысла не иметь чего-либо, если оно мне нужно.

– Вы, наверное… – Катрин не успела закончить, потому что Вера погрозила ей пальцем. – Извини. Ты, наверное, очень богата, раз можешь поставить у себя дома камин?

– Богата? Деньги – для тех, кто ничего не может добиться самостоятельно. Мне не нужно быть богатой, чтобы иметь камин – я вполне могу поставить его, где и когда захочу, без помощи этих грязных бумажек.

– Ты же не продаешь наркотики? – Катрин понимала, как глупо звучит этот вопрос, но не могла не спросить.

Вера лишь помотала головой и негромко хихикнула.

– На что же ты тогда живешь?!

– Живу на полную катушку. Шутка, – она не стала дожидаться реакции и продолжила: – На самом деле мне не нужны деньги в принципе. Моя помощь сто́ит гораздо дороже, чем какие-то бумажки, и люди готовы делиться со мной самым ценным – тем, что не купишь ни за какие миллионы.

Девочка сделала еще пару глотков из бокала.

– Вижу, что ты пока ничего не понимаешь из того, что я говорю. Давай, я начну по порядку. Допустим, для перемещения по миру не всегда нужен транспорт, значит, не нужны и деньги, чтобы этот транспорт оплатить. Вот, например, мы сейчас не там, где ты думаешь.

– В каком это смысле?! – Катрин нахмурилась. Она не любила, когда из нее делают дурочку, а сейчас, кажется, происходило именно это.

– В прямом. Иди и посмотри в окошко.

Катрин встала с дивана и медленно подошла к окну. Из него в комнату лился яркий свет, хотя синоптики накануне обещали пасмурную погоду. Девочка медленно отвела в сторону красивый кружевной тюль и увидела за стеклом огромное снежное поле. Солнце искрилось на белой поверхности и слепило глаза. Вдалеке виднелась длинная полоска хвойного леса, спящего под снежным покрывалом.

– Ах, – она не смогла сдержаться и прикрыла рот рукой. – Куда делся наш двор?! Это картинка?!

– Нет, это Норвегия. У меня здесь дом, а это – одна из его комнат.

– Не может быть, – шептала Катрин, трогая пальцами теплое стекло.

– Может, поверь мне. И это лишь часть того, в чем тебе предстоит разобраться.

«Потрясающе», – Катрин начала водить рукой по оконной раме в поисках ручки.

– Не-а, ничего не выйдет, дорогуша, это окно по-прежнему ведет в твой родной Мухосранск.

– Но я же вижу пейзаж за окном – там явно не мой город! – не поверив, Катрин все-таки повернула ручку, и в комнату тотчас ворвался запах родной улицы.

Она выглянула в окно и увидела, что находится на третьем этаже своего дома, от стен которого кусками отваливается штукатурка. Катрин закрыла окно, и за ним снова появилась сказочная белая страна. Она еще некоторое время любовалась чудесным видом, как завороженная, а затем повернулась к Вере и серьезно спросила:

– Это ведь все не взаправду, так? Ты разыгрываешь меня, издеваешься?

– Поверь, у меня есть дела поважнее, чем пытаться «развести» малолетнюю соседку.

Аргумент звучал убедительно. К тому же сотворить подобного масштаба декорации только ради Катрин было бы самым дурацким занятием за всю историю приколов.

– Тогда зачем я здесь? – сурово спросила девочка, не видя смысла во всем этом представлении.

– Будешь моей помощницей.

– Что?!

– Я повторять не стану – ты все слышала и поняла.

Катрин испугано замотала головой.

– Нет-нет-нет, – повторяла она, растерянно стреляя двумя здоровыми глазами по огромной комнате.

Вера встала с дивана. Подойдя к шкафу, она достала оттуда легкое прозрачное платье и накинула его на себя, затем переместилась к камину и, сорвав один из высушенных цветков, кинула его в пламя. Комната наполнилась ярко-синим светом, словно кто-то включил специальный прожектор для дискотеки. Девушка поманила Катрин пальцем. Та сжала зубы, словно тиски, и снова замотала головой.

– Да что ты как маленькая, иди сюда, я тебя не укушу, – закатила глаза Вера.

Катрин сглотнула сухой ком и на ватных ногах шагнула в сторону камина. Когда она оказалась совсем близко, Вера взглядом указала на огонь, и Катрин настороженно заглянула в камин. Там, в языках синего пламени, Катрин увидела себя, но… лицо лишь отдаленно напоминало ее собственное – то есть то лицо, что девочка получила при рождении. В огне была его улучшенная версия, словно доработанная рукой пластического хирурга: идеально ровные пропорции носа и скул, аккуратный маленький нос, а не тот «клюв», который девочка унаследовала от отца. Глаза у ее двойника были большие, красивой миндалевидной формы, а взгляд утратил бешеный огонек подросткового бунтарства и невежества – он стал мудрее и увереннее, словно Катрин прожила целую жизнь. От прыщей, угрей и прочей гадости не осталось даже мельчайших рубцов. Кожа выглядела здоровой и подтянутой, нет, не так – она выглядела идеально.

Щеки настоящей Катрин тронула краска смущения, когда она опустила взгляд на те аппетитные женские формы, которыми обзавелось ее отражение. Все это явно не походило на естественное взросление тела. Ведь Катрин от природы была достаточно худой. Она прекрасно понимала, что для обладания подобным размером груди мало есть капусту и ходить в спортзал – такие результаты достигаются только на хирургическом столе.

Но больше всего, как ни странно, цепляли взгляд пышные черные волосы, которые прекрасно заменили те скользкие редкие «макароны», что сейчас торчали из головы Катрин.

Вера наклонилась к ней и прошептала на ухо:

– Будешь мне помогать или нет? Считаю до трех: раз, два…

– И что за помощь от меня требуется?! – не сумев сдержать любопытства, выпалила девочка.

На лице Веры заиграла улыбка победительницы. Девушка протянула руку, чтобы погладить Катрин по голове, но та отстранилась.

– Во-первых, если ты согласна, то отныне должна будешь полностью доверять мне и слушаться меня, договорились?

Катрин хотела было открыть рот, чтобы отказаться, но поняла, что уже поздно – она попалась на крючок Веры. После всего, что произошло за последние полчаса, и того, что она увидела в камине, отклонить предложение было невозможно, и девочка не стала даже пытаться. Она решила, что способна хотя бы раз обуздать собственные эмоции, тем более что, учитывая волшебное восстановление зрения, игра стоила свеч.

– Договорились, – Вера снова протянула свою белую тонкую руку и погладила Катрин по голове, словно послушную собачонку.

Девочка в ответ лишь негромко фыркнула, но в этот раз не отстранилась.

– Это никуда не годится, – поморщилась Вера, схватив пальцами прядь засаленных жидких волос. – Прежде чем ты будешь готова мне помогать, тебе нужно что-то сделать с этим убожеством.

– Мне голову помыть?! – обиженно бросила Катрин, не понимая, как это может чем-то помочь.

– Да, – Вера грациозно пробежала по комнате на носочках и достала с верхней полки комода флакон. – Вот, пару раз намыль этим волосы и посмотри какие-нибудь видео, где учат, как правильно пользоваться косметикой. Я не потерплю в своем доме пугало.

Ноздри Катрин раздувались от возмущения, но она лишь спросила:

– Это все? Может, еще французский выучить?

– Ага, – ответила Вера, уже начав заниматься каким-то своими делами. – Я дам знать, когда ты мне понадобишься, только не затягивай со своим внешним видом, иначе я пересмотрю свое решение. И еще кое-что…

– Значит, все-таки, французский? – Катрин внимательно смотрела на Веру.

– Без моего ведома двери в моей квартире не открывать, ты поняла? Поняла, я спрашиваю?! – пропустив мимо ушей шутку Катрин, рявкнула Вера.

– Поняла, поняла!

– Вот и славно. Давай, иди, мне нужно заниматься делами.

Катрин вышла из комнаты и побрела в сторону выхода. Проходя мимо странной обшарпанной двери, она услышала легкое завывание. Тому, кто находился внутри, кажется, было совсем несладко – от этих звуков тряслись поджилки.

«Может, стоит вызвать полицию?» – подумала девочка, остановившись на секунду, но быстро отмахнулась от этой мысли и поспешила на выход.

Когда Катрин открыла дверь, на пороге уже стоял мужчина в пыльно-сером костюме и с дурацким полосатым галстуком. Он вылил на себя целый флакон одеколона, чтобы перебить запах пота, но это только ухудшило положение. «Запашок не ахти», – мысленно оценила девочка. На вид мужчине было лет тридцать-тридцать пять, выглядел он неважно, даже болезненно, в руках у него увядал букет синих ирисов. Он посмотрел на Катрин, а затем перевел взгляд ей за спину, откуда послышался томный голос Веры:

– Входи!

Мужчина беспардонно толкнул Катрин и, наступив ей на ногу, прошел в квартиру.

– Осторожнее! – рявкнула девочка, а затем еле слышно добавила: – Слепой козел. – И, закрыв за собой дверь, направилась домой.

– Ты где была? – крикнула ей мать из комнаты.

– Гуляла! – буркнула Катрин, подумав: «Не твое дело».

Не желая больше разговаривать, она пошла прямиком в свою спальню.

– Ты зачем к этой проститутке ходила?! – продолжала противно брюзжать мать, перекрикивая пьяный храп отца.

– Дневник забирала! – уже из комнаты ответила Катрин.

– Чтоб больше ни шагу в эту квартиру, ты меня по-ня-ла?

– По-ня-ла, – передразнила Катрин мать и закрыла дверь.

Весь вечер девочка провела, крутясь перед зеркалом и рассматривая себя обоими глазами. Она была так взволнованна чудом, что никак не могла наглядеться. Теперь вся жизнь изменится. Больше не нужна длинная челка, можно легко попробовать новые прически – такие, что не будут закрывать половину лица.

При мысли о прическах Катрин вспомнила, что́ новая соседка дала ей перед уходом. Странный стеклянный флакон с пробкой не внушал доверия. Жидкость внутри была тягучей, липкой, странно пахла и не вызывала желания наносить ее на голову. К тому же мать принесла какой-то новый шампунь, судя по всему, из магазина, а не тот, что она обычно покупает на рынке. Переполненная сомнениями, Катрин помыла голову обоими средствами и, как обычно, не расчесываясь, легла спать.

Утро встретило ее весьма неоднозначно. Голова гудела, как после портвейна и пачки сигарет, выкуренной за один вечер. Свет резал глаза; особенно болел тот глаз, который таинственным образом прозрел.

«Что за дрянь я вчера пила?» – крутилось в голове у девочки.

Первым делом Катрин направилась в ванную, чтобы перебить зубной пастой томившийся во рту привкус болота. Над раковиной висело грязное от разводов зеркало, которое обычно показывало одни и те же картины. Но сегодня, когда Катрин выдавила на щетку остатки пасты из скрюченного тюбика и, обнажив зубы, посмотрела на свое отражение, зеркало показало что-то новенькое. Катрин замерла. На секунду ей показалось, что это кто-то другой смотрит на нее из-за стекла, но, прикрыв пару раз рот и заново его открыв, а затем протерев стекло, девочка убедилась, что отражение было ее собственным.

– Ты там давай, не засиживайся, мне на работу пора, – постучалась мать в дверь.

Помятое, немного прыщавое и по-детски наивное лицо по-прежнему принадлежало Катрин, но вот волосы явно были не ее. Вместо мелированных тонких соломинок на голове в разные стороны торчали пышные, черные как ночь колтуны. Катрин подергала за волосы и, убедившись в том, что это не парик, начала рыскать по полкам в поисках расчески.

– Что за девка растет? Лучше бы я ее оставила тогда в роддоме. Вся в этого алкаша – ни мозгов, ни уважения, – послышался голос матери.

– Да выхожу я, выхожу! – обиженно отозвалась Катрин и открыла дверь. Но матери снаружи не оказалось.

Девочка вышла из ванной и огляделась по сторонам – никого. Тогда она пошла в комнату родителей и увидела мать, курящую на балконе. Между ее пальцами был зажат догорающий окурок, значит, она курила минут пять, не меньше. Но как же тогда Катрин услышала, что та про нее сказала? Да еще и так отчетливо, словно мать была прямо за дверью… Показалось, наверное.

Катрин вернулась в ванную и принялась расчесывать то, что поселилось на ее голове. Через пятнадцать минут кряхтения и вскриков (с непривычки девочка дергала расческой слишком сильно) бесформенный шухер превратился в королевскую гриву. Сильные, как канаты, и невероятно красивые волосы черными волнами ниспадали на плечи. Катрин смотрела на них и не могла понять, как такое возможно. Это невероятно, просто с ума сойти: сначала – глаз, теперь вот – роскошная шевелюра!

На всякий случай не показываясь матери, Катрин сгребла со стола в портфель все свои ученические принадлежности и хотела было кинуть туда же дневник, но с грустью вспомнила, что он больше ей не принадлежит.

«Начну новый», – решила она и, обувшись, вышла из дома.

Катрин училась на парикмахера в лицее неподалеку. Профессия не очень волновала ее, главное, что лицей находился рядом с домом, и там учились ее подруги со школы.

Самая короткая дорога пролегала через гаражи, где Катрин и ее друзья частенько зависали. Если тебе нет восемнадцати и неохота цапаться с полицией из-за бутылки пива или сигареты, то не существует лучше места, чем гаражи – так рассуждали все местные подростки вроде Катрин. Но подобные мысли были и у пьяниц, и у бомжей, и у прочих представителей маргинальной прослойки общества.

Перед занятиями Катрин и ее лучшая подруга Нина всегда встречались возле единственного кирпичного гаража, на котором не было живого места из-за рисунков и надписей, оставленных малолетними «художниками» с «нестандартными взглядами» на искусство. Обычно главной своей задачей каждый дворовый пацан считал изобразить фаллический символ – подобные картины были самыми популярными. Притом пропорции, как правило, соблюдались редко, каждый рисовал по своему усмотрению и старался как можно ярче выделить свой «шедевр». Это было своего рода негласное соревнование среди районных художников. А кирпичный гараж – самое популярное «полотно», где подобных рисунков было больше всего.

– Эй, подруга, ты чего это? Паричок прикупила? – поджигая зажатую в губах сигарету, приветствовала подругу Нина.

– Не-е, мои. Круто? – Катрин встала рядом и, достав из портфеля сигарету, потянулась к Нине за огоньком.

– Типа натуральные, что ли?

– Типа да.

– Ты у нас теперь жгучая брюнетка?

– Завидуй молча.

– Пошла ты.

– Сама пошла, коза.

Подруги улыбнулись друг дружке и молча сделали по паре затяжек.

– Че там сегодня у нас? – выдохнув через нос горький дым, поинтересовалась наконец Нина.

Глядя куда-то перед собой и словно не слыша подругу, Катрин помотала головой – она думала сейчас о чем угодно, только не об учебе.

– Я слышала, по моделированию контроша. Может, не пойдем?

Катрин молчала, а в голове у нее крутились картины вчерашнего дня и куча вопросов, главным из которых был следующий: как объяснить матери новый цвет волос?

– Эй, – Нина пощелкала пальцами перед лицом Катрин, привлекая внимание подруги, – цыганская принцесса, ты давай, спустись на землю-то, а то совсем потеряешь с ней связь.

Катрин слегка встряхнула головой, отгоняя мысли, словно назойливых мух, и, увидев на лице подруги раздраженное недоумение, медленно ответила:

– Давай не пойдем, – и, затушив сигарету о железные гаражные ворота, которые уже были черными от пепла, выкинула ее в кусты, где за долгие годы скопилась целая гора окурков. – Ну что, в путь?

– Ага, – Нина улыбнулась подруге, и они двинулись в сторону лицея.

«У высокой – зад как орех», – донеслось откуда-то.

Катрин остановилась и повернула голову.

– Ты чего? – испуганно спросила Нина.

– Тут кто-то есть.

– Где?!

Катрин пожала плечами.

– Я что-то слышала.

– Шутишь?

«Костлявая – как вобла, а вот у кудрявой – все как я люблю: и титьки, и задница – полный комплект. Я бы ее прям тут, не раздумывая», – снова послышался чей-то голос.

От ужаса, охватившего Катрин, глаза девочки полезли на лоб, а губы начали дрожать – так бывало всегда, когда она нервничала. Она заметалась из стороны в сторону и, подняв с земли осколок кирпича, замахнулась им.

– Кэт, ты чего? – Нина беспокойно дернула подругу за куртку.

– Кто это сказал? – тихонько прошептала Катрин.

– Что сказал? Тут никого нет, у тебя просто крыша едет. Буха́ть надо меньше.

Катрин смотрела по сторонам, но, кроме облезлых кустов и нескольких покосившихся железных гаражей, здесь ничего не было.

«Больше я сюда ни ногой», – тревожная мысль проскочила в голове Катрин и превратилась в армию мурашек, пробежавших по спине.

Оставив гаражи позади, подруги пошли дальше. Но вместо привычных утренних сплетен сегодня на повестке дня было молчание. Нина заметила, что Катрин, мягко говоря, «не в себе», а еще и эта резкая смена образа…

«Лучше ее не трогать, – голос Нины прозвучал в голове Катрин. – Совсем чудна́я стала. Наверное, краска для волос все мозги проела. Может, она думает, что теперь Влад ей в ноги бросится? Вот бы показать ей то любовное СМС от него. Представляю, как она охренела бы! Но нет, лучше припасу до ссоры».

Катрин нахмурилась. Она видела, что рот подруги все время был закрыт, но Катрин точно знала, что та не молчит – просто слова ее были не предназначены для «широкой публики».

«Что эта Вероника со мной сделала?! Я что, могу теперь читать чужие мысли? Если так, то я просто в шоке. Нина, ты же моя лучшая подруга, как ты могла…»

Всю дорогу до лицея Нина что-то рассказывала о себе и своих родителях, вспоминала прошлые выходные, которые они с Катрин провели вместе, и пыталась развеселить подругу, но та лишь отмалчивалась либо отвечала максимально коротко.

Девочка чувствовала, как новый цвет волос привлекает внимание всех вокруг, но то, что она слышала от окружающих, сильно отличалось от того, что они думали на самом деле.

– Привет, Кэт, ну это – прям вау! Ты чего это вдруг в черный решила? Не, ну тебе прям ваще супер!

Вот так звучала реакция ее знакомой Надин. Но до Катрин дошли и мысли девушки:

«Черный? Дорогая, серьезно? Ты бы еще тенями синими намазалась – была бы сама Мисс дерзость и сексуальность».

Каждый раз, когда Катрин подходила к той или иной девушке из своего окружения, мысли встречали ее быстрее, чем улыбки и приветствия:

«Смотрите, опять пытается выделиться. Вот куда ей столько внимания?»

«Ненавижу ее за то, что ей все так идет!»

«Мусорный пакет на голову натянет и все равно будет красивой!»

От парней негласные комментарии были куда менее злобными и вполне ожидаемыми – вся их энергия и мысли, как обычно, исходили от чрезмерно выпирающего «либидо». Своей примитивностью они не сильно обижали. Но Катрин сделала вывод, что ни с одним из них теперь точно не станет заводить отношений. Встречались, конечно, и позитивные намерения, но те мальчики, которые адресовали девочке свои восторженные мысли, мало волновали ее, и им не было места в жизни Катрин.

За один день весь окружающий мир и люди в нем стали выглядеть совершенно иначе. Вместе с восприятием мира менялось и настроение Катрин; если быть точным, оно падало куда-то ниже плинтуса.

Потрепанный вид старых преподавателей мог бы говорить о скудости их желаний и мыслей, но на самом деле совершенно не соответствовал тому, что творилось у них в душе. Многие их этих пыльных экспонатов с указкой в руках оказались куда более сумасшедшими в своих безудержных фантазиях, чем студенты. Мысли преподавателей смущали и беспокоили, от их глаз хотелось спрятаться. Как будто скелеты вываливались из шкафов, когда девочка проходила мимо. Катрин слышала, что грызет черепушки людей изнутри. Здание было заполнено алкоголиками, извращенцами, потенциальными маньяками и самоубийцами. И речь шла не только об учителях. Даже сопливые первокурсники были растревожены проблемами, от которых леденела душа.

Катрин чувствовала, как все вокруг пропитано грязными мыслями и желаниями, и ей хотелось умыться и сбежать прочь. Она понимала, что и сама не ангел, и подобные гадкие мысли бурлят внутри нее постоянно. Но одно дело, когда ты слышишь свой внутренний голос, и совсем другое – когда ты слышишь внутренние голоса десятков других людей. Никогда еще ей не было так одиноко.

«До чего же это отстойно – читать чужие мысли».

Сразу после занятий Катрин взмахом руки распрощалась со всеми и наотрез отказалась от предложения Нины зависнуть в торговом центре.

– Да что с тобой сегодня такое? Почему ты так странно себя ведешь, что я тебе сделала?! – напала Нина на подругу возле женского туалета.

– Ничего. – Катрин не умела скрывать обиды, и прямо сейчас ее лицо отлично это демонстрировало.

– Что значит – ничего? У тебя такой вид, будто я тебе в портфель нагадила! Не разговариваешь весь день, ведешь себя как цаца какая-то. Я вообще не понимаю, что произошло! Ты можешь нормально сказать?!

Нина напирала на Катрин, изображая обеспокоенную подругу, но Катрин с легкостью читала ее мысли. Она знала, что за дружеской маской, за встревоженным лицом, которое Катрин считала самым родным на свете, скрывается предательница, которая долгие годы сидела клещом у девочки на шее. И теперь с дружбой все было кончено.

– Мне пора домой, – оттолкнула Катрин бывшую подругу, преградившую ей путь, и направилась в сторону выхода.

«Ну и хрен с тобой!» – раздались громким эхом мысли Нины.

А может, это было сказано вслух.

Катрин сделала крюк – дорога через гаражи отныне была для нее закрыта. Девочка молча шагала, шаркая ногами по ухабистому асфальту. Сегодня на ее голову свалился целый «КамАЗ» информации – тяжелой и неприятной. Соленые слезы обжигали щеки. Катрин была в одном шаге от того, чтобы разрыдаться и забиться куда-нибудь в темный угол до конца своих дней.

Поднявшись на свой этаж, девочка вытерла слезы рукавом и, не заходя домой, постучала в квартиру номер тридцать пять. Старая дверь приоткрылась, и Катрин зашла внутрь.

– Вера, ты дома? – позвала с порога девочка, не решаясь пройти вглубь квартиры.

Ответа не последовало.

– Нам нужно поговорить, – предприняла она еще одну попытку, без конца утирая глаза и нос.

– У-у-у-у, у-у-у-у! – вдруг замычал кто-то из-за странной облезлой двери. Звук был такой, словно в рот человека был вставлен кляп, и этот человек звал на помощь.

Катрин от испуга вжалась в стену.

– У-у-у-у-ху-ху-хух… – плакало невидимое существо, скрытое дверью и стенами.

Катрин подошла поближе и прижалась ухом к шершавой поверхности: двери открывать нельзя, но слушать-то через них можно… Тяжелое сухое дыхание пленника и его стоны наполняли комнату. По спине Катрин пробежала стая мурашек, и все тело покрыла влажная пленка пота.

– Ты что здесь делаешь?!

Катрин отпрыгнула в сторону, словно ее ударило током. С лестничной клетки в приоткрытую дверь на нее таращилась мать. Женщина держала в руках два огромных пакета. Катрин моментально выскочила в коридор, так громко хлопнув дверью, что окна в подъезде зазвенели. Девочка растерянно смотрела на мать, не имея ни малейшего представления о том, как ей оправдаться.

– Что ты с собой сделала?! – устало, но зло процедила сквозь зубы женщина.

– Я решила покраситься…

– Что-что ты решила?! Я тебе, по-моему, еще про твое мелирование сказала, что это было в последний раз, а ты, дрянь такая, решила мне наперекор пойти?! – мать не сдерживала себя, ее крики эхом разлетались по всем этажам. – И я же тебе говорила, чтобы ноги́ твоей в этой квартире не было!

– Я хотела спросить, работает ли у нее интернет…

– Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Я все оплатила вовремя!

– Он не работал… – продолжала оправдываться девочка.

Тут мать резко поставила пакеты на пол, внутри что-то звякнуло. Она двумя шагами пересекла лестничную площадку и занесла руку, чтобы позвонить в дверь.

– Ты что делаешь?! Я же сказала, что просто зашла спросить про интернет, – испуганно тараторила Катрин.

– Ну-ка, живо домой! – гаркнула мать и начала шарить рукой по двери в поисках звонка, но его не было.

Тогда женщина нервно забарабанила по полотну двери, как обычно барабанят недовольные соседи, разбуженные громкой музыкой в час ночи. Катрин умоляла мать прекратить, но та лишь повторила приказ: