Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня (сборник)

– Муруган рассказал мне, что собирается реформировать так называемые реформы.

– Я денно и нощно молю Бога об этом, – сказала Рани тоном, который напомнил Уиллу о его деде, архидьяконе. – Прошу Всевышнего наделить его необходимыми Силой и Мудростью.

– А что вы думаете о его прочих проектах? – спросил Уилл. – О нефти? О промышленном развитии? Об армии?

– Я не слишком сильна в экономике и политике, – ответила она с легким смехом, призванным напомнить, что он все-таки разговаривал с персоной, прошедшей Четвертую Инициацию. – Спросите Баху, как он смотрит на все это.

– Я не имею права высказывать свое мнение, – возразил посол. – Будучи иностранцем и, более того, официальным представителем зарубежной державы.

– Ну, не такая уж она и зарубежная, – сказала Рани.

– Только в ваших глазах, мэм. И как вам известно, в моих тоже. Но если встать на позиции членов правительства Палы, то я – стопроцентный иностранец.

– Разве это мешает вам иметь личный взгляд? – сказал Уилл. – Не стоит только, думаю, излишне одобрять ортодоксальную линию местных властей. Кстати, – добавил он, – я нахожусь здесь не при исполнении профессиональных обязанностей. Вы не даете мне интервью, многоуважаемый посол. Все сказанное здесь останется строго между нами и не будет опубликовано.

– Значит, не для обнародования в печати, это раз, а я буду высказываться только от себя лично, не отражая официальной точки зрения, это два. В таком случае могу заявить, что считаю нашего юного друга абсолютно правым.

– А это, безусловно, подразумевает, что политику нынешнего паланского руководства вы считаете абсолютно неправильной.

– Абсолютно неправильной, – повторил мистер Баху, и аскетическая маска Савонаролы неожиданно осветилась лукавой улыбкой Вольтера. – Абсолютно неправильной, но только потому, что она настолько безукоризненно правильна.

– Правильна? – с негодованием воскликнула Рани. – В каком смысле?

– Абсолютно правильна, – объяснил Баху, – потому что ведет к верно рассчитанной цели: сделать каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка на этом зачарованном острове настолько свободными и счастливыми, насколько такое вообще возможно.

– Но они дают Ложное Счастье! – выкрикнула Рани. – А такая свобода хороша лишь для Низших Существ.

– Я преклоняю голову, – сказал посол и действительно поклонился, – перед сверхъестественно проникновенным зрением Вашего Высочества. И все же для высоких или для низких существ, ложное или истинное, но счастье остается счастьем, а свобода – восхитительным ощущением. И не может быть сомнений в том, что политика, проведение которой начали родоначальники Реформ, с годами подверглась верной адаптации для достижения именно таких двух целей.

– Но на ваш взгляд, – спросил Уилл, – подобные цели нежелательны?

– Напротив, добиться их желал бы каждый из нас. Но вот только, к моему большому сожалению, они больше не вписываются в общий контекст, стали полностью не соотносимы с нынешней ситуацией в мире вообще и на самом острове Пала в частности.

– Вы считаете их более не соотносимыми с положением в мире сейчас, чем когда реформаторы впервые начали свою работу в интересах счастья и свободы людей?

Посол кивнул:

– В те изначальные дни Палы словно еще вовсе не существовало на карте мира. А потому идея превращения острова в оазис счастья и свободы имела смысл. Пока оно не соприкасается с внешним миром, идеальное общество само по себе возможно. И Пала могла существовать, как было задумано, я бы сказал, года примерно до 1905-го. А потом в течение жизни всего одного поколения мир претерпел радикальные перемены. Кинематограф, автомобили, аэропланы, радио. Массовое производство, массовые убийства, массовые коммуникации, но превыше всего – массы сами по себе. Все больше и больше людей в непрерывно разрастающихся трущобах на окраинах огромных городов. К 1930 году любой внимательный и вдумчивый наблюдатель уже знал, что для трех четвертей человеческой расы свобода и счастье стали почти недостижимы. Сегодня, то есть тридцать лет спустя, они недостижимы окончательно. А тем временем внешний мир все ближе окружал маленький островок счастья и свободы. Окружал постепенно, но неуклонно, делаясь все ближе и ближе. И то, что когда-то было осуществимой идеей, становится нежизнеспособным.

– Значит, Пале придется измениться? Таков ваш вывод?

Мистер Баху вновь кивнул:

– Измениться радикально.

– Коренным образом, – произнесла Рани, с садистским аппетитом наслаждаясь фразой.

– По двум очевидным причинам, – продолжал мистер Баху. – Во-первых, потому что для Палы становится невозможным отличаться от остального мира. А во-вторых, потому что несправедливо быть устроенными иначе, чем остальной мир.

– Несправедливо, если люди свободны и счастливы?

Рани вновь выдала вдохновенную тираду по поводу ложного счастья и низшей формы свободы.

Мистер Баху терпеливо выслушал ее, а потом снова повернулся к Уиллу.

– Да, несправедливо, – настойчиво повторил он, – бросать свой благословенный образ жизни как вызов в лицо окружающему океану горестей. Недопустимое высокомерие – противопоставлять себя остальному человечеству. В известном смысле это даже богохульство.

– Бог, – пробормотала Рани почти сладострастно. – Бог…

Потом вдруг открыла глаза.

– Эти люди на Пале, – объявила она, – даже в Бога не верят. Они верят в Гипнотизм, Пантеизм и Свободную Любовь.

Каждое слово она словно выплевывала с отвращением.

– Стало быть, теперь вы хотите и их сделать несчастными в надежде, что это вернет им веру в Бога? – спросил Уилл. – Что ж, это один из давно проверенных способов религиозного обращения. Быть может, сработает и на этот раз. Хотелось бы только, чтобы цель оправдала средства. – Он пожал плечами. – Но я вижу, что к лучшему или к худшему, независимо от того, как это воспримут обитатели Палы, а перемены все равно произойдут. Не нужно быть пророком для предсказания успеха проектов Муругана. Он оседлал волну будущего. А волна будущего, как ясно всем, – это и поток сырой нефти в том числе. Кстати, – он повернулся к Рани, – как мне сказали, вы знакомы с моим старым приятелем Джо Альдегидом?

– Вы тоже знаете лорда Альдегида?

– И очень хорошо.

– Так вот почему мой Внутренний Голос проявил такую настойчивость! – Снова прикрыв глаза, женщина улыбнулась себе самой и медленно стала кивать. – Теперь Я Все Поняла. – И тут же, сменив тон: – Как поживает мой дорогой друг? Он изменился?

– Нет, по-прежнему верен себе, – ответил Уилл.

– Рада слышать. Это редкий человек! L’homme au cerf-volant – такое прозвище я ему дала.

– Мужчина с воздушным змеем? – недоуменно спросил Уилл, по-настоящему заинтригованный.

– Он работает здесь, внизу, среди нас, – объяснила она, – но в руке он держит веревку, к другому концу которой привязан воздушный змей, и этот змей стремится подняться все выше и выше и Выше. И потому даже в процессе работы он чувствует постоянный Зов Оттуда, подвержен Тяге к Небесам, ощущает, как Дух непрерывно и упорно пытается властвовать над плотью. Подумайте об этом! Деловой человек, великий Капитан Промышленности, но в то же время для него единственно важным в жизни представляется Бессмертие Души.

Все встало на свои места. Эта женщина говорила об одержимости Джо Альдегида спиритизмом. Он вспомнил о еженедельных сеансах с мистером Хардботтлом, автоматистом[30]; с миссис Пим, чьим контактом в потустороннем мире был индеец из племени кайова по имени Боубу; с мисс Тьюк, трубным оракулом, которая скрипучим шепотом выдавала речи оракула, а их стенографировала личная секретарша Джо: «Покупай австралийский цемент, не волнуйся по поводу падения акций «Брекфаст фудз», сбрось сорок процентов своего пакета акций в резиновой промышленности и вложи деньги в «Ай-би-эм» и «Вестингауз»…»

– Он когда-нибудь рассказывал вам, – спросил Уилл, – о покойном биржевом маклере, который всегда знал, как поведет себя рынок акций на текущей неделе?

– Сидхи, – кивнула Рани снисходительно. – Заурядные сидхи. А чего еще можно ожидать? В конце концов, он всего лишь Начинающий. И в нынешней жизни бизнес – его карма. Ему суждено было делать то, что он делал, делает сейчас и будет делать. А он будет делать, – добавила она после рассчитанной на эффект паузы, вслушиваясь в нечто с поднятым вверх пальцем и головой, склоненной набок. – В число того, что он будет делать, как подсказывает мне Внутренний Голос, войдут великие и чудесные проекты здесь, на острове Пала.

– Какой тонкий способ сказать: «Это то, чего я хочу добиться! Но не по собственной воле, а по Божественной, хотя, по счастливому совпадению, Бог всегда желает того же, что и я сама». – Уилл внутренне потешался, но сохранял серьезнейшее выражение лица. – А ваш Внутренний Голос не упоминает о «Нефтяной компании Юго-Восточной Азии»? – спросил он затем.

Рани снова вслушалась и закивала:

– Упоминает, и вполне отчетливо.

– Зато полковник Дипа, как я понял, упоминает лишь о компании «Стэндард оф Калифорния». Но, кстати, – продолжал Уилл, – почему вас на Пале должен волновать выбор нефтяного партнера полковником Дипой?

– Наше правительство, – звучно ответил мистер Баху, – рассчитывает на осуществление пятилетнего плана межостровного экономического сотрудничества и координации.

– И план межостровного сотрудничества предусматривает, что «Стэндард» получит монопольное положение?

– Только в том случае, если предложенные «Стэндард» условия окажутся более выгодными, чем у конкурентов.

– Проще говоря, – вмешалась Рани, – если не найдется никого, кто заплатит нам больше.

– Как раз перед вашим приходом, – сообщил ей Уилл, – я обсуждал этот вопрос с Муруганом. «Юго-Восточная нефть», сказал я, заплатит Пале любую сумму, которую «Стэндард» даст Рендангу, и доплатит немного сверх того.

– На пятнадцать процентов больше?

– Скажем, на десять…

– Сойдемся на двенадцати с половиной.

Уилл посмотрел на нее восхищенно. Для той, кто приняла Четвертую Инициацию, она неплохо вела деловые переговоры.

– Джо Альдегид будет в голос орать в деловой агонии, – сказал он, – но в результате, уверен, вы получите свои двенадцать с половиной процентов.

– Это действительно станет весьма привлекательным предложением, – заметил мистер Баху.

– Единственная проблема будет состоять в том, что правительство Палы отвергнет его.

– Руководство острова, – сказала Рани, – скоро изменит свою политику.

– Вы так думаете?

– Я это знаю! – ответила Рани так, что не оставалось сомнений – информация поступила прямо из уст Наставника.

– Когда упомянутое вами изменение политики произойдет, – спросил Уилл, – не станет ли крайне полезно, если кто-то замолвит словечко за «Нефтяную компанию Юго-Восточной Азии» перед полковником Дипой?

В весьма обтекаемых выражениях, словно он выступал на пленарной сессии некой международной организации, мистер Баху обложил себя со всех сторон дипломатическими «подушками». С одной стороны, да, но с другой – нет. С этой точки зрения – белое, но если взглянуть иначе – определенно черное.

Уилл слушал с почтительным вниманием. Под маской Савонаролы, за моноклем аристократа, за дипломатическими словесами таился обычный левантийский делец, желавший комиссионных, мелкий чиновник, аккуратно вымогавший мзду. А эта королева духовности? Сколько следовало предложить ей за активную поддержку «Нефтяной компании Юго-Восточной Азии»? Немало, в этом он мог не сомневаться. Не лично для нее – нет, ни в коем случае! Для Духовного Крестового Похода во славу великого учителя Кута Хуми.

Мистер Баху между тем достиг кульминационной точки своего обращения к международной организации и верха ораторской ловкости.

– Таким образом, мы достигли договоренности, – говорил он, – что любые позитивные действия с моей стороны должны проявляться строго в рамках обстоятельств, тогда и в том случае, если данные обстоятельства сложатся нужным нам образом. Я доступно выражаю свою мысль?

– Предельно, – заверил его Уилл. – А теперь, – продолжил он с намеренно почти непристойной открытостью, – позвольте мне изложить свою позицию в данном вопросе. Все, что интересует меня, – это деньги. Две тысячи фунтов без особых усилий. Год свободы просто за помощь Джо Альдегиду проникнуть на Палу.

– Лорд Альдегид, – сказала Рани, – удивительно щедр.

– Удивительно, – согласился Уилл, – если принять во внимание мою незначительную роль в этом деле. Вот почему едва ли нужно распространяться о том, насколько более щедрым он будет к тем, кто сможет оказать ему значительно более масштабную помощь.

Наступило продолжительное молчание. Где-то вдалеке птица майна монотонно призывала к вниманию. Вниманию к алчности, вниманию к лицемерию, вниманию к вульгарному цинизму… В дверь постучали.

– Войдите, – откликнулся Уилл и повернулся к мистеру Баху. – Давайте продолжим этот разговор в другое время, – предложил он.

Мистер Баху кивнул.

– Войдите, – повторил Уилл.

Одетая в синюю юбку и короткий жакет без пуговиц, который оставлял ее живот обнаженным, но прикрывал пару округлых, как яблоки, грудей, в комнату энергичными шагами вошла девушка, едва вышедшая из школьного возраста. На ее гладком и смуглом лице самая дружелюбная улыбка подчеркивалась ямочками на обеих щеках.

– Я – медсестра Аппу, – начала она, – Радха Аппу. – Но потом, заметив гостей Уилла, смешалась: – О, простите, я не знала, что…

Она изобразила небрежный книксен в сторону Рани.

Мистер Баху сразу же галантно поднялся на ноги.

– Сестра Аппу! – воскликнул он радостно. – Мой юный ангел-хранитель из больницы в Шивапураме. Какой приятный сюрприз!

Уилл мгновенно понял, что для девушки сюрприз оказался далеким от приятного.

– Добрый день, мистер Баху, – сказала она уже без улыбки и быстро отвернулась, начав расстегивать принесенную с собой холщовую сумку.

– Ваше Высочество, вероятно, уже забыли, – сказал мистер Баху, – что прошлым летом мне пришлось лечь на операцию. Удаление грыжи, – уточнил он. – Так вот, эта юная леди приходила и делала мне обмывание каждое утро. Ровно в восемь сорок пять. И вот, исчезнув на долгие месяцы, она появляется снова!

– Синхронность, – вымолвила Рани тоном оракула. – Все это часть общего Плана.

– Я должна сделать мистеру Фарнаби укол, – сказала маленькая медсестра, больше не улыбаясь и не отрывая взгляда от своей медицинской сумки.

– Предписания врачей следует исполнять неукоснительно! – воскликнула Рани, явно фальшивя в роли королевы, игриво снисходящей до житейских мелочей. – К их распоряжениям нужно прислушиваться, а значит, следовать им. Но где же мой шофер?

– Твой водитель здесь, – раздался знакомый голос.

Красивый, как видение Ганимеда, в дверях стоял Муруган. На лице медсестры отобразилось удивление.

– Привет, Муруган… То есть Ваше Высочество. – Она исполнила еще одну пародию на книксен, которую можно было толковать и как знак уважения, и как издевку.

– О, привет, Радха, – отозвался парень, постаравшись, чтобы его слова прозвучали небрежно, и прошел мимо нее туда, где стояла его мать. – Автомобиль подан, – сказал он. – Или, точнее, так называемый автомобиль. – Саркастический смех. – Это малолитражный «Остин» 1954 года выпуска – почти антиквариат. Лучшее, что это высокоцивилизованное государство может выделить для своих монархов. Между прочим, посол Ренданга ездит на «Бентли», – добавил он с горечью.

– Лимузин подадут мне по этому адресу через десять минут, – сказал мистер Баху, взглянув на часы. – Так что, если позволите, Ваше Высочество, я с вами попрощаюсь и еще немного задержусь здесь…

Рани протянула руку. Со всем пиететом истового католика, целующего перстень кардинала, он склонился над ней, затем выпрямился и обратился к Уиллу:

– Я позволил себе допущение, что мистер Фарнаби готов еще некоторое время терпеть мое общество. Вы разрешите мне чуть задержаться?

Уилл поспешил уверить посла, что будет только рад этому.

– И надеюсь, – кокетливо сказал Баху, адресуясь к Радхе, – что с медицинской точки зрения тоже нет возражений?

– С чисто медицинских – нет, – ответила девушка, явно подразумевая существование иных возражений, не имевших прямого отношения к медицине.

Поддерживаемая Муруганом, Рани поднялась со стула.

– Au revoir, mon cher Фарнаби, – сказала она, подавая ему свою увешанную драгоценностями руку. В ее улыбке светилась неимоверная сладость, которую Уилл счел определенно угрожающей.

– До свидания, мэм.

Она повернулась, потрепала маленькую медсестру по щечке и выплыла из комнаты. Как шлюпка, привязанная к корме большого корабля, Муруган последовал за ней.

Глава шестая

– Ни черта себе! – буквально взорвалась маленькая медсестра, когда дверь за ними плотно закрылась.

– Полностью согласен с вами, – сказал Уилл.

Вольтеровский свет на мгновение вновь мелькнул на евангелическом лице мистера Баху.

– Ни черта себе! – повторил он. – Именно это выражение я услышал от одного английского школьника, когда он впервые увидел грандиозные египетские пирамиды. Рани производит точно такое же впечатление. Монументальное сооружение. Немцы называют таких eine grosse Seele[31].

Свечение померкло, в лице узнавался только Савонарола, слова явно предназначались для публикации.

Маленькая сестра внезапно рассмеялась.

– Что здесь смешного? – спросил Уилл.

– Я вдруг представила себе египетскую пирамиду, облаченную в белый муслин, – выдохнула она между приступами смеха. – Доктор Роберт называет ее одежду мундиром мистика.

– Остроумно, очень остроумно! – сказал мистер Баху, но тут же дипломатично добавил: – Вот только не знаю, почему вы отказываете мистикам в праве носить мундиры, если им того хочется.

Медсестра сделала глубокий вдох, утерла с глаз слезы от смеха и начала приготовления к инъекции.

– Я точно знаю, о чем вы сейчас думаете, – сказала она Уиллу. – Вы считаете меня слишком молодой, чтобы хорошо справляться со своим делом.

– Вы угадали, я думал о том, насколько вы еще юная.

– У вас принято поступать в университеты в восемнадцать лет и учиться четыре года. Мы же начинаем в шестнадцать и продолжаем образование до двадцати четырех – половину времени занимает учеба, вторую – практическая работа. Я изучаю биологию и в то же время работаю уже два года. Так что я не такая уж неопытная дурочка, какой, наверное, кажусь. Без ложной скромности – я хорошая медсестра.

– Заявление, которое я готов лично и безоговорочно подтвердить, – сказал мистер Баху. – Мисс Радха не просто хорошая медсестра. Она – абсолютно первоклассная.

Но на самом деле он имел в виду, как был уверен Уилл, глядя на это лицо постоянно искушаемого монаха, что у мисс Радхи был первоклассный животик, первоклассный пупочек и первоклассная грудь. Но владелица всех этих первоклассных атрибутов явно с брезгливостью воспринимала восхищение собой Савонаролы или по крайней мере тот способ, который он избрал, чтобы выразить его. Между тем отвергнутый однажды посол был готов с надеждой возобновить атаку. Впрочем, с надеждой, ни на чем не основанной.

После того как сестра Аппу разожгла спиртовку и поставила кипятиться иглу, она измерила пациенту температуру.

– Девяносто девять и две[32].

– Это значит, что мне лучше удалиться? – поинтересовался мистер Баху.

– По крайней мере он не представляет опасности для вашего здоровья, – ответила девушка.

– Так что, пожалуйста, задержитесь еще, – попросил Уилл.

Медсестра вколола ему антибиотик, а потом достала из сумки бутылочку и размешала столовую ложку зеленоватой жидкости в половине стакана воды.

– Выпейте.

Вкус напоминал травяные настои, которыми фанатики здорового образа жизни часто заменяли себе чай.

– Что это было? – спросил Уилл, и ему сообщили: экстракт растущего в горах растения, родственного валерьяне.

– Средство помогает людям перестать беспокоиться, – объяснила маленькая медсестра, – не оказывая снотворного воздействия. Мы даем его всем идущим на поправку пациентам. В том числе в случаях нервных расстройств. Тогда оно тоже полезно.

– А кто я? Идущий на поправку или страдающий душевным недугом?

– И то и другое, – не колеблясь, ответила она.

Уилл громко рассмеялся.

– А я-то напрашивался на комплимент!

– Мне вовсе не хотелось показаться грубой, – заверила она. – Я лишь хотела подчеркнуть, что еще не встречала никого из внешнего мира, кто не имел бы некоторых душевных отклонений от нормы.

– Включая присутствующего здесь посла?

Но она ответила вопросом на вопрос:

– А вы сами как думаете?

Уилл переадресовал его мистеру Баху.

– Вы должны знать подобные вещи, – сказал он.

– Обсудите это между собой, а мне нужно пойти позаботиться об обеде для моего пациента, – засобиралась медсестра.

Мистер Баху посмотрел ей вслед, затем позволил моноклю выпасть из глаза и стал методично протирать стекло носовым платком.

– У вас отклонение в одну сторону, – сказал он потом. – У меня в другую… Шизоид, кем вы являетесь для нее, а я, словно пришелец из другой части света, параноик. Мы оба жертвы чумы двадцатого столетия. Но только на этот раз не Черной Смерти, а Серой Жизни. Вас когда-нибудь влекла к себе власть? – спросил он после небольшой паузы.

– Никогда! – Уилл выразительно помотал головой. – Нельзя обладать властью, не отдавая себя ей целиком.

– А для вас страх полного поглощения перевешивает удовольствие распоряжаться судьбами других людей?

– В тысячекратной степени.

– То есть искушение властью никогда не посещало вас?

– Никогда, – повторил Уилл и сменил тему: – Но давайте вернемся к делу. – Тон он сменил тоже.

– К делу, – задумчиво произнес мистер Баху. – Тогда расскажите мне немного о лорде Альдегиде.

– С чего начать? Как верно подметила Рани, он удивительно щедр.

– Меня не интересуют его достоинства. Только интеллект. Насколько он, по-вашему, умен?

– Достаточно умен, чтобы понимать: никто ничего не делает за просто так.

– Уже хорошо, – сказал мистер Баху. – В таком случае передайте ему от меня, что для эффективной работы экспертов, занимающих стратегические позиции, он должен быть готов выложить по крайней мере в десять раз больше, чем он предложил вам.

– Я напишу ему письмо в этой связи.

– И сделайте это сегодня же, – посоветовал мистер Баху. – Самолет отправляется из Шивапурама завтра вечером, а потом почту будет невозможно отправить срочно целую неделю.

– Спасибо за информацию, – сказал Уилл. – А сейчас, когда Ее Высочество и наводящий на меня ужас подросток нас оставили, давайте перейдем к другому искушению. Как насчет секса?

Жестом человека, отбивающегося от тучи назойливых насекомых, мистер Баху помахал смуглыми и тощими руками перед своим лицом.

– Попытка слегка развлечься, не более того. Досадная, несколько унизительная осечка. Но разумный человек всегда легко справится с этим.

– Как же это сложно, – сказал Уилл, – понять пороки другого!

– Вы правы. Именно поэтому каждый должен держаться только того безумия, которое Бог счел необходимым проклятием именно для него. Pecca fortiter[33] – советовал Лютер. Но не забывайтесь! Предавайтесь только своим грехам и не лезьте в чужие. А превыше всего избегайте поступать так, как делают люди на этом острове. Не пытайтесь вести себя, словно вы полностью разумны, душевно здоровы и добры от природы. Мы все – слабые грешники на борту одного вселенского корабля, который к тому же постепенно идет ко дну.

– Но, несмотря на это, ни одной крысе не дозволено сбежать с него. Вы это хотите сказать?

– Некоторые из них могут время от времени предпринимать такие попытки. Но сбежать далеко им никогда не удается. Сама история и другие люди обрекают их тонуть вместе с остальными. Вот почему у Палы нет ни малейшего шанса выстоять.

С подносом в руках в комнату вернулась юная медсестра.

– Буддийская пища, – сказала она, повязывая салфетку на шею Уиллу. – Все, за исключением рыбы. Но я решила, что в какой-то степени рыб по образу жизни можно приравнять к растениям.

Уилл принялся за еду.

– Помимо Рани и Муругана, да еще нас двоих, – спросил он, сделав паузу, – скольких еще людей извне вы когда-либо встречали?

– Дайте подумать. Была группа американских врачей, – ответила она. – Они прилетали в Шивапурам в прошлом году, когда я работала там в центральной больнице.

– Зачем они к вам пожаловали?

– Хотели понять, почему у нас так низка статистика неврозов и заболеваний сердечно-сосудистой системы. Ох уж эти доктора! – Она покачала головой. – Скажу вам правду, мистер Фарнаби, у меня от них в самом деле волосы встали дыбом на голове, как и у всех сотрудников больницы.

– Вы посчитали нашу медицину слишком примитивной?

– Неверное определение. Она не примитивна. На пятьдесят процентов она замечательная, а на остальные пятьдесят ее как бы вовсе не существует. Разработаны чудодейственные антибиотики, но нет методов для повышения сопротивляемости организмов, чтобы в антибиотиках отпала нужда. Они умеют делать фантастические хирургические операции, но не предпринимают ничего, чтобы научить людей прожить жизнь без необходимости оказаться в итоге на операционном столе. И так во всем. Пятерка с плюсом за лечение тех, кто уже заболел, но кол с минусом за сохранение здоровья населения. Если не считать современной канализации и синтетических витаминов, ничего не сделано для профилактики. Но в то же время каждый из них отлично знает поговорку, что болезнь лучше предотвратить, чем лечить.