История игрушек Дядюшки Сэма. Факты об армии США с иронией

Вечером к стоявшему у здания таможни часовому Хью Уайту (персоне неприкасаемой по определению) подкатил «на шарнирах» некий тип 13 лет от роду по имени Эдвард Гаррик. Ученик мастера по изготовлению париков Джона Пьемонта, члена партии «Сыны свободы», который и сам был повинен в нападении на рядового Тиммонса 14 июня 1769 года. И в развязной манере потребовал привести к нему, сей же секунд (а лучше, вчера), самого лейтенант-колонеля (подполковника) Джона Голдфинча. В общем-то, высшее военно-административное лицо в городе. Когда тот явился пред светлые очи, молокосос начал визжать, что офицер, мол «должник по жизни», не заплатил его хозяину за парик. Что есть лютое «западло». И по всем понятиям вершин бостонского дна, этого чорта давно пора «ставить на правИло», а то и вовсе «на пику точеную». Отдавший деньги накануне Голдфинч пожал плечами и собрался уходить, не обращая внимания на припадок малахольного имбецила. Тогда Гаррик принялся тыкать его в грудь неухоженным пальцем и брызгать слюной. Уайт возмущенно потребовал, чтобы «шарнирный» унялся и не оскорблял старшего офицера и представителя Власти. В ответ гопник толкнул солдата. Тот в свою очередь оглоушил «онижедетя» прикладом по звонкой башке. Будущий куафюр завопил не хуже пароходной сирены, свалился на снег, и принялся изображать нечто среднее между «снежным ангелом» и брейк-дансом. Под аккомпанемент собственного воя. Напарник Гаррика Бартоломью быстро подтянул к месту действия толпу «возмущенных обывателей». Часового и офицера оскорбляли, швыряли в них палки, камни и снежки. Один из нападавших, Генри Нокс честно сообщил Уайту, что, если тот выстрелит – умрет. Весьма мучительно, но достаточно скоропостижно. Когда толпа превысила 50 лихих голов, на помощь посту прибежал капитан Томас Престон с шестью бойцами. Но к «возмущенным гражданам» стремительно подходили подкрепления, и скоро число нападавших возросло до 800 кулаков и 800 ног. Девять военных физически не могли сдерживать громадную толпу, забрасывающую их градом метательных снарядов широкого спектра. В один не прекрасный момент в голову рядового Хью Монтгомери прилетела здоровенная дубина. Солдат выпустил из рук мушкет и рухнул на снег. С трудом поднявшись, он закричал:

«Черт возьми, стреляйте же!»

– и сгоряча пальнул в толпу. Остальные военные тоже открыли огонь на поражение. Трое из нападавших погибли на месте – конопатчик Сэмюэл Грей и моряки Джеймс Колдуэлл и Крисп Аттакс. Еще двое умерли в больнице. Толпа разбежалась, но скоро собралась у дома губернатора, требуя возмездия. Что и требовалось. Так в крови и сугробах родилась «Бостонская резня». Ведь давно известно, что «дело прочно, когда под ним струится кровь».

В ответ «Сыны свободы» порешили немедленно действовать-злодействовать. Пока собрались, пока подготовились, то да се… Формальным поводом для свары с метрополией явилось знаменитое Бостонское Чаепитие 16 декабря 1773 года. Дело в том, что к 1773 году Ост-Индская Компания так распоясалась, что выбила у родного Государства монополию на сбыт китайского чая в Англии и во всех ее колониях, над которыми, как мы помним, солнце висело постоянно. На складах тогда скопилось 1.700.000 фунтов чая, и их удумали сбыть… в не ожидавшую такого волшебного «подарка» Америку. До этого момента ценный продукт торговался в Лондоне на аукционе, проходя через 7—10 посредников, дико дорожая. Теперь же Чайный Акт позволил Ост-Индской Компании продавать заварку в штаты НАПРЯМУЮ по фиксированной цене в 2 шиллинга 6 пенсов за фунт. Что роняло конечную цену для потребителей в 3—4 раза! Поэтому бизнес тысяч «честных торговцев» и контрабандистов просто рухнул. Интересен тот факт, что у истоков Чайного Акта стоял… сам Бенджамин Франклин, но, когда Акт ударил по его собственному карману, «отец-основатель» резко включился в борьбу «за справедливость». Лишившись громадных «средств к существованию» и опасаясь, что и другие товары постигнет участь чая, местные бизнесмены устроили грандиозную бузу. На острие атаки и оказались наши возлюбленные «отпрыски свободы».

16 декабря толпа «сынов» залезла на 3 груженых чаем торговых судна, стоявших на рейде Бостона. За 3 часа они присвоили все мало-мальски ценные предметы, вскрыли судовые кассы, набили морды командам и сбросили в воду 342 ящика чая, общим весом в 90.000 фунтов (из имевшихся на борту 120.000 фунтов). Оставшиеся 30.000 фунтов налетчики честно сдемократили, и продали по стандартной спекулятивной цене в 7 шиллингов 4 пенса за фунт. Это стало очередной реперной точкой отсчета в конфликте. Но, так как в деле участвовали американцы, сами они «постеснялись» выступать от собственного имени и залезли на корабли в этаком маскараде. Козлами отпущения назначили… индейцев племени могавков. Именно в их одежды оказались наряжены нападавшие. При всем притом, лица вопиюще белых «хулиганов» украшали яркие племенные цвета. «Чтобы никто не догадался», ага… В ответ родное Правительство ввело блокаду Бостона, пока колонисты не соизволят расплатиться за утопленный ими ценный товар, и не докажут, что накрепко завязали с мятежом. Ну и, желательно, что завязали с крепкими спиртными напитками. Для убедительности губернатором Массачусетса назначили генерала Томаса Гейджа.

Обидевшись на такое вымогательство, колонисты 05 сентября 1774 года собрали в Филадельфии Первый Континентальный Конгресс. На котором издали «Декларацию». Но, отнюдь не Независимости, а «Декларацию прав и жалоб». Слезно повествовавшую о том, что Родина уже конкретно охренела от жадности и грабит почтенных сиротинушек совершенно беззастенчиво. И даже с упоением сердечным. Посредством своих «Невыносимых законов 1744 года» числом аж 5 штук! И порешили объявить бойкот британским товарам. Что вызвало падение поставок из Англии за 1 год на 97%. Вопрос о поставках колониальных товаров в метрополию решили в том же духе. Мол, чужого нам не надо, но и свое – не продадим, лучше понадкусим!

Кроме финансовых трений существовала еще одна беда – правительство неожиданно воспылало противоестественной любовью к… индейцам. И запретило поселенцам честно аннексировать земли к западу от Аппалачских гор, где еще обитали аборигены. Населению это очень не понравилось, так что колонии бурлили вовсю. В том же 1774 году, в связи с ухудшающейся обстановкой Парламент Британии принял «Акт о Расквартировании» (по сути, модифицированный «Акт о Мятеже»). В Америку перебросили войска для исполнения функций полиции. На расквартирование Британия выделила деньги под строительство военных объектов, и выкупа свободных построек (в Бостоне под казарму забрали… публичный дом, что категорически не понравилось местным сластолюбцам и извращенцам). Американцы заботу не оценили, продолжая бушевать. 19 апреля 1775 года дошло уж и до прицельной стрельбы по живым людям неиндейской породы. Народная забава проходила в массачусетских Мидлсексе, Лексингтоне, Конкорде, Линкольне, Метономи и Кембридже, близ все того же города Бостона. Авторитетные местные жители решили, что они тоже не башмаком солянку хлебают, в модных тенденциях соображают себе вполне, и еще в 1774 году соорудили свой собственный, Массачусетский Конгресс. Англичане вполне законно объявили в феврале месяце территории мятежными и отправили отряд в 700 острых штыков разоружить местных демократов города Конкорд. По пути 19 апреля 1775 года красномундирники забрели в городок Лексингтон. Водички попить. «Онижедети», а также их родители очень обрадовались и принялись увлеченно палить в госслужащих из огнестрельного оружия. Те, как ни странно, обиделись и ответным огнем на поражение угробили 8 живых мятежников. Дальше – больше. День перестал быть томным. У Северного моста Конкорда на отряд в сотню государевых военнослужащих напало до 400 местных демократов. В перестрелке имелись жертвы с обеих сторон. Отряд отошел к основным силам, и к полудню они начали движение к Бостону. Местные устраивали засады, вились вокруг «подобно шершням» и палили в красномундирников из-за всех деревьев и валунов. Как говаривали предки, «погнали наши, городских». Потери несли обе стороны, они доходили до нескольких сотен человек. Добравшись до Бостона, англичане заперлись в городе, и началась его осада толпами прибывающих со всех концов местных пассионариев (более 15.000 человек). В честь этого каждый третий понедельник апреля в Массачусетсе, Мэне, Коннектикуте и Висконсине устраивают «День патриота», строго бухают и не ходят на работу. Понимая, что это безобразие надолго, 15 марта 1776 года британский флот эвакуировал из города-порта военных, полезных женщин разных степеней замужества и рода занятий, и детей.

Кстати, для прояснения ситуации в последующей терминологии повествования. Американская Историография очень четко различает пьяную поножовщину, мрачное побоище в общественной прачечной, стычку, бой местного значения и собственно «битву». Если в боевом контакте с противником гибнет более 10 американцев – это однозначно Сражение. Если больше 50 – Битва. Если больше 200 – Эпическая Битва. Иногда, в случае весомых последствий для самих США, число павших героев может быть кратно уменьшено (как, к примеру, в Битвах за Тикондерогу и при Матаникау). Ну, это чтобы впредь терминология была понятной.

Юридическое же оформление провинциальный мятеж получил 04 июля 1776 года, когда в городе Квакертауне толпа местных рабовладельцев, торговцев, финансистов, аферистов, рейдеров, трейдеров, сектантов и сепаратистов собралась на уже Второй Континентальный Конгресс. На данный Конгресс пригласили, что интересно, только чисто Белых Людей. Никаких негритянских рабов, мулатов, кули, креолов, эскимосов или коренных жителей континента (индейцев) на сборище не позвали, так как на этих морлоков «Свобода» не распространялась. И начертали Декларацию Независимости. В которой цинично послали лесом-полем-по-буеракам своего любимого Короля, его налоги, законы любимой Родины и… собственно саму горемычную Родину. Оставив только рабовладение, как осененную веками привилегию Белого Человека. Извините, не только белого, а вообще тогдашнего Человека. Поводом стало вполне логичное мнение, что по британским законам нормальный англичанин может отрывать от сердца лишь те налоги, за которые проголосовал его «специально обученный» ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. А так как представителей американских колоний в Британии тупо не имелось, то и отрывать… как бы и не нужно. Вот будут в Британском Парламенте американские авторитетные деятели – вот тогда к ним с вопросами и подходите. А пока —

«улыбчивое хаста ла виста, пейте чай и бейте в бубен».

Далее хитрое Правительство разрешило колонистам иметь в Палате Представителей своих членов, но… пропорционально, по 2 души на штат. То есть, всего 26 представителей, притом, что Палата состояла из 658 членов! Американцы в ответ заявили, что это – форменное издевательство; чем, по своей сути, предложение и являлось. Британцы понимали идиотизм ситуации и просили в свое время об одной малости. О введении налога на торговлю чаем ровно в 1 пенс на 1 фунт веса. Так что налог, составлявший 2 пенса, поднялся на треть, до 3 монет. Это и стало кличем мятежников. Фраза

«Чай стоит три пенса за фунт»

означала

«Бей английских гадов-угнетателей, нагло шарящих по нашим и так дырявым карманам!».

Подписывать Декларацию, впрочем, дураков не нашлось. Либо залихватски храбрыми, либо залихватски веселыми в тот момент оказались лишь президент Конгресса Джон Хенкок (этот начертал автограф на пол страницы) и секретарь Чарльз Томсон. Остальные непоколебимо и непреклонно «откосили» – мало ли что… Самое замечательное, что Декларация никакой независимости штатов НЕ ПРОВОЗГЛАШАЛА. В ней, после ряда стенаний и кляуз на родного Монарха, просто прозвучали словосочетания «СОЕДИНЕННЫЕ ГОСУДАРСТВА АМЕРИКИ» и «СВОБОДНЫЕ И НЕЗАВИСИМЫЕ ГОСУДАРСТВА», и только. Так что, юридически бумага считалась абсолютно ничтожной. Кроме всего прочего, порешили создать собственные Вооруженные Силы – Континентальную Армию, просуществовавшую 10 лет, до 1785 года, и набранную из местных же «минитменов».

Основным поводом для предательства, напомню, явилось принятие Парламентом Великобритании в 1764 году «Закона о валюте». Который напрочь запрещал американским колониям беззастенчиво и бесконтрольно печатать ничем не обеспеченные бумажки в стиле незабвенного Попандопуло, обязывая платить налоги в метрополию исключительно полновесным золотом и серебром. То есть переводил колонии на «золотой стандарт». Что лихие заокеанские подданные и посчитали страшным хамством со стороны Правительства. Как говаривал незабвенный Михаил Задорнов:

«Все из-за бабок!»

В мае 1775 года Континентальный Конгресс воочию показал, для чего ему нужна Независимость. Для себя любимого. Он приказал включить печатный станок на ПОЛНУЮ мощь. Дабы наштамповать фантиков для себя, новой армии, флота, администраций и проч. Денежная единица отныне именовалась «континентальный доллар» и была равна 1 испанскому песо. К чудной идее с радостным повизгиванием подключились все Североамериканские Государства. И принялись выдавать на-гора тонны ничем не обеспеченной макулатуры в виде собственной валюты. Чтобы население осознало свою ответственность за судьбу Независимости, отказ от этих бумажных «керенок» был объявлен ПРЕСТУПЛЕНИЕМ! Как и требование обмена фантиков на монетарное серебро, либо любую валюту, ниже объявленной в бумажке стоимости. В наказание свободным от монархического ига личностям вводились штрафы, кутузка и конфискация всего, чего только можно. И чего нельзя. Вопросы быстро решались четкими-конкретными ребятами «в пыльных треуголках» из «КОБ» (Комитетов общественной безопасности). Уже к декабрю 1776 года доллар рухнул до 0,3 песо! В ответ, в конце 1776 года демократы установили ПРЕДЕЛЬНЫЕ цены на широкий ассортимент товаров. И приняли меры для контроля заработной платы. Были категорически запрещены «опережения и захваты» – хранение больших запасов продуктов или товаров впрок. Продукты должны быть свежими. Правительства штатов требовали продавать их только по установленной цене в разноцветных фантиках. Такой вот «военный коммунизм и аракчеевский произвол». Чтобы даже имбецилы понимали меру личной заинтересованности, в 1776 году Массачусетский Конгресс издал Декрет, согласно которому все, кто требовал обмена фантиков на серебро, считался классическим «Врагом Государства» (Enemy of the State). С соответствующей шкалой репрессий. В результате столь грандиозных махинаций «правительств» дичайшее количество фермеров и торговцев тупо разорилось. В ответ оставшиеся фермеры стали выращивать продукта ровно столько, сколько требовалось для поддержания минимальной жизнедеятельности. Правительство поржало над недалекими и ответило «ПРОДРАЗВЕРСТКОЙ». Со всеми ее прелестями, горестями и шарадами на тему

«Есть хлебушко, деточка? Нет? А если найдем?».

«Млеко, курки и яйки» силой оружия изымались в обмен на «долговые расписки», щедро раздаваемыми вооруженными госслужащими всевозможных государств. Обещавшими беспощадную оплату в неопределенном еще «Светлом Будущем». Фермеры от такого счастья массово ломанулись в леса, зарывая и пряча продовольствие и имущество. Все, кто мог, старались «выйти в кэш» – сбыть товары за нормальные полновесные британские фунты. Континентальный Конгресс отреагировал на такую подлость оперативно, издав «Акт о предотвращении вывоза тех предметов снабжения, которые необходимы для вооруженной борьбы с Англией». Макулатура по имени «доллар» стремительно дешевела. Нужно было срочно что-то придумывать. И демократы придумали. Они решили ввести проскрипции не хуже Суллы и ОГРАБИТЬ лоялистов (деятелей, поддерживающих Монарха). Под пресс «раскулачивания» попадало по историку Роберту Калхуну от 15 до 20% белого населения. К глубокому сожалению правительства, этого было слишком мало. Размах не соответствовал громадью планов. Посему в преступники записали вообще ВСЕХ, кто не патриот. То есть и пацифистов тоже. Процентов эдак 55% населения. Гадких «непатриотов» континентальная братва назначала исходя из собственного понимания остроты революционного момента. Как заметил по схожему поводу межпланетный историк и коммунар дон Румата Эсторский Восемнадцатый:

«Кто не трогает, тех больше всех и режут».

Люди МАССОВО бросились на подконтрольные британцам территории. Тогда хитрое правительство придумало напарить общественность красиво и провести Национальную Лотерею под лозунгом

«Североамериканский лох – не мамонт, лох не вымрет».

Выпустили 100.000 фантиков («лотерейных билетов» номиналом 20 долларов за листик). Начали 01 мая 1776 года, а к 01 мая 1778 года распродали в очень добровольно-приказном порядке всего 20.000 бумажек. Заодно и перепись несовершенноумных в Стране провели. Загрустили и принялись снижать минимал, но никто не велся на дешевую разводку, так что, в конце концов, Лотерея принесла мухлевщикам жалкие 100.000 долларов. По 1 доллару с 1 фантика. Инфляция зашкаливала, народ разорялся, патриоты ликовали.

В ответ Джон Адамс обиделся на дурацких подданных, обвинив их на полном серьезе

«в алчности, эгоизме и отсутствии патриотизма, которые могут уничтожить Революцию».

Франклин, обитая где-то в параллельной реальности, где звонко пели порхающие колибри и пони какали радугой, трещал с трибун, что

«инфляция – это здорово, и это – справедливый налог на Войну и Свободу»,

а

«печатный станок – замечательная машина, которая оплачивает и снабжает армию, и быстро окупается».

Насчет окупаемости – не поспоришь… Пока Отцы-Основатели барахтались в деньгах и эйфории, их остро девиантные действия привели к социальному параличу облагодетельствованных территорий. Американский историк Самнер, в труде «Финансист, и финансы Американской революции» писал, что все национальные товары и ресурсы ушли в тень, очутившись вне досягаемости от правительства. Так проходила суровая Борьба с Ожидающимися Британскими Налогами,

«несшая процветание народам колоний».

Отцы-Основатели стремительно богатели. Население стремительно нищало. С течением столетий в этом плане ничего не изменилось – американцы все также беспричинно печатают тысячи тонн ничем не обеспеченной бумаги. Только вываливают их не на собственное население. А уже на всю Планету.

Англичане о мятеже узнали лишь в сентябре месяце. И сильно обиделись. Особенно сущеглупый «псих со справкой» (с 1811 года из-за его сложных альтернативных многоуровневых отношений с окружающей действительностью над монархом ввели Регентство) Король Георг Третий. И, естественно, попытались вернуть честно отобранное у диких индейцев имущество в свои ухоженные аристократические длани. Боевые действия стартовали уже в 1775 году.

ВТОРЖЕНИЕ В КАНАДУ

Идея свободы от уплаты налогов собственному Королю так воодушевляла колонистов, что они решили обратить в лоно демократии еще и насквозь замшелые монархические территории Канады. Там были шикарные леса и классная рыбалка. Хоть с берега, хоть с лодки, хоть острогой, хоть на живца. Первый Континентальный уже посылал канадцам призывы к демократии 26 октября 1774 года. Но те даже не удостоили мятежников ответом. Тогда в мае 1775 года предложение повторили. С ожидаемым результатом. Пораскинув мозгами, новоявленные вершители судеб дружно решили, что, раз канадцы столь адские жлобы, следует уже отправить им весточку. С нарочными. Быстренько организовали банду «нарочных» числом до 1.700 штыков. Взяли бывшего капитана британской же армии Ричарда Монтгомери, вручили ему чин бригадного генерала, документ, что он

«не шантрапа и не шарлыган, а элемент, на факте доказавший свою революционность»

и отправили всех скопом демократизировать соседей. В извращенной, желательно, форме. В оправдание клятвопреступника Монтгомери нужно пояснить, что был он по национальности ирландцем и лютое отвращение к англичанам впитал с молоком матери и первым глотком пива. В чем, учитывая чудовищный геноцид соплеменников, винить его сложно. Так как канадцы в принципе не ожидали от южных соседей «революционной освободительной войны», ирландец 03 ноября взял на шпагу Форт-Жан – центр обороны Монреаля. Монреаль был сдан британцами, и к Монтгомери присоединился еще один полковник – бывший английский дезертир, а после аптекарь из Нью-Хейвена Бенедикт Арнольд с 1.100 (600, далее в тексте «по другим данным») штыками.

Типаж это был просто презанятнейший. Прославился он тем, что 10 мая 1775 года храбро захватил целый форт Тикондерога в штате Нью-Йорк. Идея, кстати, была самого Арнольда. Командующему мятежниками полковнику-дезертиру английской же армии Джорджу Вашингтону очень нужно было кого-нибудь победить, и ему понравилась мысль мистера Бенедикта. Посему аптекарю вручили полковничий мундир синего цвета и небольшой отряд солдат. Правда, по прибытии под неприступные стены выяснилось, что там уже окаянствует другой герой – местный полевой командир Итан Аллен (авторитетный рейдер и… философ) со своими «Green Moutain boys». В русской транскрипции – «зеленогорцами» из местных НВО (незаконные вооруженные формирования), основным занятием которых был рэкет и рейдерский передел собственности нью-йоркских поселенцев. «Переделанных», по традиции, прикапывали в ближайших лесопосадках. Зеленогорцы прознали, что гарнизон форта слаб, ответственно занимается дуракавалянием, и тоже решили взять его на абордаж. «В крепости – бабы и вино, гуляем 3 дня!». Как говорится, у гениев мысли сходятся. То, что у Арнольда имелся приказ какого-то Вашингтона, зеленогорских бандюганов не впечатлило от слова «вообще». «Терли по понятиям на стреле» целый день, но, ни к чему не пришли. Поэтому форт атаковали всем скопом, и получилось так, что первым в его двери постучал все-таки Аллен. Нво-шников оказалось 83 человека, и они бодрствовали. Защитников же Тикондероги – 48 особей, и они спали. Так что кровавая битва прошла достаточно интимно. Американцы потеряли одного бойца раненым, его в запарке ткнули штыком товарищи по оружию, англичане – просто неурочно проснулись. После чего бандюганы принялись ответственно бухать и морально разлагаться. В дальнейшем, в честь великой победы американцы нарекли высоким именем «Тикондерога» тяжелый авианосец, тип ракетных крейсеров и много всякой всячины. Доклады о геройских подвигах обоих полководцев взялся передать в мятежный Комитет некий Джеймс Истон. Но, чисто случайно (как сам гонец утверждал на голубом глазу), потерял по дороге письмо Арнольда. Так что до адресата дошел лишь доклад Аллена, и генералом несгибаемый Арнольд не стал. Такой расклад Бенедикту не понравился, и он явился к Вашингтону с идеей напасть уже теперь на Квебек. Два столь интересных предложения подряд заставили полководца проникнуться дружескими чувствами к Бенедикту, и Вашингтон дал добро на акцию.

Совместно Монтгомери и Арнольд отправились к Квебеку. Где 31 декабря 1775 года ответственно получили по башке. В процессе получения Монтгомери скоропостижно погиб для Родины окончательно, Арнольд же был ранен в ногу. Левую. За что его произвели почти, что в генералы – в генералы бригадные (нечто мутно среднее между полковником и нормальным генерал-майором). Американцы оставались под Квебеком до прибытия в мае 1776 года на ТВД (театр военных действий) британского генерала Джона Бергойна с несколькими тысячами королевских солдат, включая гессенских наемников. Тех самых, которые в фильме «Сонная лощина», протоарийцев с симпатично подпиленными зубами. Появление на американском континенте столь всесторонне одаренных личностей оказалось обусловлено дикой любовью к роскоши их сюзеренов – ландграфов гессен-кассельских. Государство Гессен-Кассель было очень маленьким и очень бедным, а главное, оказалось расположено на карте Европы преотвратительнейшим образом. Посередке между двумя частями гнуснопрославленной Пруссии. Так что во время любой заварухи, в которой перманентно участвовали отбитые на всю голову пруссаки, по землям несчастного ландграфства прокатывались волны убийц и мародеров, оставляя после себя трупы, пепел и скрежет зубовный. Для того чтобы как-то выжить в этом затянувшемся Симплициссимусе, гессенцы в 1676 году создали свою армию в 2.760 штыков (на 150.000 населения), но при этом у них совершенно «завалился» бюджет. Дабы не объявлять дефолт с пожиранием коры и кореньев, пришлось «сдать» часть войска в аренду сперва Дании, а затем Венеции. По 50 талеров за белокурую головушку. Обратно арендаторы вернули лишь статистическую погрешность полученных войск, но… присовокупили к деньгам восторженные реляции о качестве сточившегося контингента. Ландграфу Карлу жить хотелось красиво и в кайф, так что он придумал гениальный кунштюк – загнал под ружье 7% подвластного населения, и принялся сдавать «дойчен зольдатен ундер официрен» в наем всем, кому ни попадя. Подняв в результате разнузданной рекламной кампании расценки уже до 100 талеров за голову. Чтобы было нагляднее, замечу, что во времена Северной войны Франция имела армию в 1% населения, Бранденбург с Пруссией в 2,7% населения, Россия в 1,6% населения, а Швеция – аж 4,6% населения, забрив в рекрутчину 115.000 молодых мужиков (1707 год). Какова цифра разнесла экономику Шведского королевства в клочья.