Мама у турникета. Счастье материнства на пределе возможностей

Анастасия Красавчикова

Мама у турникета

© Красавчикова А., 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Об авторе

Меня зовут Настя, фамилия Красавчикова. Это я не придумала, это из-за мужа всё. Родилась в Бангладеш. Это я тоже не придумала, если б придумала, был бы, скажем, Париж.

По образованию экономист, но в душе законченный гуманитарий, поэтому запорола следующий пункт про возраст. Февраль 86-го – это сколько получается? Короче, где-то семнадцать с небольшой погрешностью.

До сдекречивания была редактором журнала Cosmopolitan, но график так же не совместился с двойным материнством, как памперсы с глянцем, поэтому самоустранилась. Иногда, однако, посещают фантомные авторско-редакторские боли – и тогда я что-нибудь пишу. Предусмотрительно родила себе два неиссякаемых информационных повода, Тёма и Алиса называются, которые хочешь – интригу подкинут, хочешь – расследование, а лучше всего скандал.

Книгу вот написала. Она – мой первенец, так что в каком-то смысле вы только что приняли роды и теперь заботливо держите ее на ручках. А я, смахнув увесистую слезу счастья, могу наконец приложить ее к груди.

…Простите – забываясь, иногда перехожу на материнский.

Чего хотела сказать-то. Очень рада нашему знакомству!

Ой и да, со мной на «ты». Мне ж семнадцать всего. С небольшой погрешностью.

О книге

Когда-то давно, как только я начала работать в журнале, друзья тут же причислили меня к лику Кэрри Брэдшоу и констатировали, что теперь мне непременно нужен мужчина мечты, три подружки, ноутбук с яблочком и собственная колонка. Гардеробную с туфлями еще и пить коктейли из красивых бокалов.

Мужчина мечты у меня к тому времени уже имелся, ноутбук, без яблочка, правда, но всё равно любимый – тоже. Остальное приложилось позже и несколько в иной интерпретации: вместо трех подружек появилось двое детей, вместо колонки об отношениях в журнале – посты о материнстве в Инстаграм, вместо гардеробной с туфлями от Маноло Бланик – галошница с кедами от Кого Попало, вместо коктейлей сначала был кефир, потому что ГВ, а теперь вино, потому что нервы. Так что можно считать, что я вся – несколько иная интерпретация Кэрри Брэдшоу с Манхэттена. Клара Брашопова из Зябликово, рашн эдишн.

Продолжая тянуть мою усталую параллель с успешной параллелью героини культового сериала, друзья и муж (а теперь еще и целых четыре тысячи тридцать шесть подписчиков) стали требовать с меня книгу. Мол, вон эта-то колонки свои в стопочку собрала и издалась, а у тебя постов на трехтомник уже накопилось, надевай давай пиджак на босо тело, туфельки с ленточками и шуруй на обложку фоткаться.

Постов и правда накопилось много – блог стал своеобразным дневником моего материнства с самого его начала, моим личным психотерапевтом, я туда приходила, чтоб вместе порадоваться, когда было очень хорошо, и влезть кому-нибудь на ручки, когда было очень плохо. Плюс, в черновиках томилось много недописанного и неопубликованного, через краешки уже вываливаться начало.

Однако перед тем как капитулировать и самой поверить, что я способна на книгу, годами отчаянно сопротивлялась, отбиваясь от всех своим внутренним самозванцем:

– Да перестаньте, о чем полезном я могу поведать миру?! Я же абсолютно ограниченный материнством человек!

– Как раз о материнстве и поведай. О детях, о своих буднях.

– Так это ж будет… ни о чем!

– О своем ни о чем и пиши, у тебя хорошо получается.

Поэтому вот.

Это будет книга ни о чем.

Ни о чем и о самом главном.

Глава 1

Хоть наизнанку вывернись

Скажите, на вас часто смотрят как на идиота? На меня последнее время – да. Последние лет семь. Потому что сколько умное лицо ни строй, вопрос: «Простите, а у вас есть вывернушка?» всё равно не оставляет никаких шансов.

У нас имеется некая жмотско-вымогательская традиция: каждую пятницу дарить Тёмке подарок за то, что он неделю без скандалов отходил в сад. Вымогательская – потому что каждую пятницу. Жмотская – потому что мы туда, в красивый пакетик, складываем всё, что нормальные родители детям покупают просто так. Однажды сестра моя зашла, Тёма ей навстречу вылетает, счастливый такой, и радостно вопит: «Ира-а-а! Смотри-и-и, что мне мама с папой подарили-и-и! Зубную па-а-асту-у-у!» Сестра сначала с состраданием посмотрела на Тёму, потом с недоумением на меня: «Да… – говорит, – строго у вас…»

Иногда, впрочем, могу расщедриться на какую-нибудь недорогую фиговину из рекламы, о которой Тёма «о-о-о, всю жизнь мечтал!», хоть и видит первый раз. Именно по этой схеме в пятничный подарок однажды мне была заказана вывернушка.

Сейчас отключите на минуту воображение, я поясню, что это, со слов Тёмы. «Это такая зверушка, которую наизнанку выворачиваешь – и получается другая. Ну например, есть у тебя котик. Ты его наизнанку выворачиваешь – и получается бегемот». Всё, включайте. Я вот воображение не выключила, и оно очень живо нарисовало мне процесс выворачивания котика наизнанку так, чтоб из него получился бегемот. Но я вопрос изучила, – всё оказалось не так страшно и не через то место, как я себе представила, да и стоила эта живодерская забава вполне приемлемо – рублей двести, что ли. Посему в конце первой рабочей недели после новогодних праздников я заявилась в «Детский мир» с уверенным вопросом: «Простите, у вас есть вывернушка?» А продавщица, судя по припухлости лица, не до конца еще от вывернушки посленовогодней оправилась. Прохлопавшись глазами, она посмотрела на меня, вот как раз как на идиота, и спросила: «Че-е-ево-о-о?» – «Вывернушка», – повторила я таким тоном типа «Чеблин, правда не знаешь, что ли?!» Но вижу – правда не знает. «Ну это такая зверушка, которую наизнанку выворачиваешь и…» – «Нет! – прервала меня чуть позеленевшая продавец с очевидно хорошим воображением. – Такого нам еще не привозили…» И чуть слышно добавила: «Надеюсь, и не привезут».

А однажды я искала дедушку Асбера – старательно запомнила, что что-то про дедушку и Сбер. Все человечьи фигурки в магазине перерыла и, пока рыла, всё думала, на хрена нам игрушечный дед. А оказалось, это оранжевый самолет. «Альберт, а не Сбер», – пояснила продавец, глядя на меня как на идиота.

Еще я как-то пришла за поездом из мультика. Точно знала, как он выглядит, и мультик смотрела, но когда в магазин зашла, название из головы вылетело напрочь. Прошарила глазами все полки – нет нужного. Тут как раз подоспела продавец. «Что-то конкретное, – спрашивает, – ищете?» – «Да, – говорю, – паровозик из мультика… даже не знаю, как объяснить…» Дальше я долго думала, а продавец терпеливо ждала. «Ну такой… ну у него еще лицо такое… суицидально-депрессивное». Не, ну я правда не знала, как еще объяснить. «А! Томас и друзья! Пойдемте!» И вот тут я не поняла: то ли я была не первая, кому понадобился суицидально настроенный паровозик, то ли встретились два идиота.

А недавно я искала киоск. Не игрушечный, всамделишный киоск в масштабе 1:1 с настоящей тетенькой внутри, потому что ребенок грезил какой-то липкой хренью из рекламы, а в рекламе сказали: «Ищите в киосках за 129 рублей». А где искать киоски, в которых искать липкую хрень за 129 рублей, не сказали. А их меж тем, оказывается, посносили все. Один киоск мы всё же случайно нашли – Алиса очень кстати впилилась в него на самокате. Не обманули, и правда 129 рублей. Купили, подарили, Тёма был счастлив. Прибегает: «Мам! – кричит – Мам! Подставь руки!» А я ж доверчивая, я подставила. И вот даже не знаю, ЧТО посоветовать вам отключить на этот раз. Потому что то, что он вывалил мне в руки, вот это вот желто-зеленое, как будто кто-то очень добросовестный неделю собирал мокроту на анализ в красивую баночку и заработал на этом 129 рублей… Короче, тут уже со мной чуть не случилась вывернушка, и я еле сдержалась, чтобы не сделать еще одну липкую хрень прям на полу в коридоре. Бесплатно.

Семь лет в декрете

Семь лет.

Прикиньте.

Семь лет я в отпуске.

В отпуске!

Британские ученые не тем, конечно, заняты – им бы найти того, кто изобрел словосочетание «декретный отпуск» и научно обосновать, что он дебил.

За это время я успела два раза родить, набрать в общей сложности 38 кг (то есть еще чуть-чуть, и я бы наела еще одну себя), два раза походить с эффектной грудью (мне, кстати, к лицу), и два раза сходить на маникюр. Нет, вру – на маникюр один.

Я сделала много открытий: что микродетальки лего необязательно покрывать собственной эмалью, отцепляя их друг от друга зубами, – есть специальная штука; что Коржик, Карамелька и Компот – это кошачьи дети, а не поесть и запить; что «Кинетический песок – песочница у вас дома» – это не слоган, это предостережение.

Я стала мудрее: подписываю формочки для песочницы, потому что их тырят, и не покупаю детям кроссовки с рифленой подошвой, потому что собачье г-но из нее можно выковырять только зубочисткой.

Я знаю, как устроен чайник, потому что смотрю «Фиксиков», и что не так уж страшны песни Бузовой, потому что слышала «Синий трактор». Знаю, как делать зайца из втулки от туалетной бумаги, снеговика из носка и морду кирпичом, когда в саду опять для чего-нибудь нужны родители-активисты. Знаю, как сожрать конфету при детях, чтоб они не заметили.

Но самое главное знание за последние пару лет, да что там – за всю мою сознательную жизнь, снизошло на меня буквально несколько дней назад благодаря Тёме.

– Мам, – говорит, – я «Киндер» перед ужином есть не буду, дай мне желток только.

– Какой желток?

– Ну желток, с игрушкой внутри.

Я прям вот так, держась, простите, за яйцо, впала в кратковременную кому.

Желток.

Эта капсула, контейнер, желтая штука – это желток. Желто-о-ок! Я будто в забвении была все свои тридцать с лишним лет, а тут мне открылась Истина. Это желток, блин! Желток, понимаете?! Потому что «Киндер» – яйцо! Пугающе логично, очевидно и неожиданно. Ка-а-ак я не додумалась до этого раньше? Чем был занят мой ум все эти годы?!

На самом деле непонятно, почему нас заранее всему этому не учат. Ну или хотя бы не предупреждают. Не про желток, а вообще. Почему есть институт культуры, международных отношений, строительный – и везде всё серьезно: с зачетами, сессиями и «корочками», а институт семьи – это что-то абстрактное, сюда нельзя прийти и хотя бы в теории прослушать о том, что тебе предстоит. Как строить семью, налаживать отношения и остаться при этом культурным человеком – этому же не научат ни в строительном, ни в культурном, ни в МГИМО. Да, сейчас полно курсов, где рассказывают, как правильно дышать в родах и как подгузник надеть. А что дальше делать со всем, что ты надышал и со знанием дела теперь можешь запихнуть в памперс, не рассказывают. Нет, это, конечно, тоже очень нужно уметь, но фокус всё равно не на том, потому что рожаешь в муках ты в среднем сутки, а воспитываешь в целом всю жизнь. Тоже периодически в муках.

А ведь правда, полноценный же институт мог бы получиться, со своими кафедрами и факультетами, выпускал бы подготовленных (хотя бы морально) специалистов в сфере управления всем этим семейным предприятием.

Там, например, обязательно была бы кафедра антикризисного менеджмента – потому что столько кризисов, сколько ждет в материнстве, ни один СССР не видел, а разруливать всё это придется самим.

Биофак с элементами психиатрии – потому что первые полгода предстоит пристально разглядывать какашки, и нужно точно понимать, всё ли в порядке у ребенка со стулом, а у тебя с головой.

Философский факультет: первые пару лет вы будете непрестанно задаваться фундаментальными вопросами «Что делать?», «Как быть?» и в целом размышлять о своем теперешнем бытие, а году примерно к третьему научитесь философски ко всему относиться и поменьше рефлексировать.

Факультет анализа данных – потому что как только перейдете к практике, вам предстоит вечно что-то анализировать: а достаточно ли хорошая я мать, а всё ли я делаю правильно, не слишком ли холодно/жарко/горячо/солено/сладко/а может, бабушка все-таки права?

Специалист по связям с общественностью – потому что когда ты родил, а все друзья еще нет, надо быть настоящим специалистом, чтобы удержать с общественностью хоть какие-то связи.

Стратегический менеджмент еще строго обязательным предметом. Придумывать стратегии, управлять, подстраиваться, манипулировать, договариваться, уговаривать, искать компромиссы – прожиточный минимум для родителя. Не выжить без этого в родительстве то есть.

Военную кафедру еще надо, пограничников воспитывать – вам предстоит отвоевывать личные границы, и хорошо бы научиться этому заранее.

Ну и курсы сомелье, факультативно. Пригодится.

А может, как часто бывает, пока учишься, поймешь, что это вообще не твое. Послушаешь лекции плотно практикующей матери-доцента про колики, зубы и какую-нибудь, скажем, лактазную недостаточность в качестве задачки со звездочкой – и сольешься на первой же сессии. Подумаешь: ну на фиг весь этот родительский хардкор, мне б че попроще, пойду вон лучше в рудокопы.

Самые отчаянные, однако ж, а еще те, кому помогали будущие бабушки и дедушки, вкладываясь всем своим «Ну когда уже внуки?», доучатся и выпустятся по общему направлению «родитель». А дальше уже будут более узко специализироваться по ситуации.

Тот еще тип

Пока моя идея с институтом прошла лишь первое чтение (вами вот только что), молодые родители выкручиваются как могут и выбирают себе специализацию на ощупь. Как следствие, сейчас появилось столько модных веяний: ну, знаете, мама, которая не парится, мама-путешественник, мама на ПП. Почетнее всего, по моим наблюдениям, быть пофигистом, и многие мамы усердно убеждают окружающих и себя, что она – это именно он. Пофигист в смысле. «Ой, да мне вообще по барабану – хочет – ест, не хочет – не ест! А? Что? Зачем сальто перед ним делаю с ложкой в руках, приговаривая: „Смотри-и-и, ту-ту-у-у, едет паровозик, открывай скорее ро-о-отик“? Так это хобби у меня такое». «Что, в луже сидит? Ой, да пусть сидит, я не парюсь вообще, ребенок рад, ко мне не лезет и ладно». И сидит такой ребенок в луже, рад, не лезет, в гидрокостюме с подогревом и воском предварительно натертый – и ладно. Я вот тоже стараюсь следовать тенденциям и быть мамой-пофигистом. Но нет-нет да сальто с ложкой каши крутану.

Из менее модного – у нас во дворе, например, есть мама-реанимобиль. Вой ее сирены слышен издалека, и ты сразу к обочинке жмешься, чтобы она скорее мимо проехала и умчалась вдаль. У нее трое детей – старшей лет пять, следующему года три и один в коляске еще. Она постоянно истошно на них орет, а с земли может поднять не уговорами, а тупо за косу. Средний одно время очень отчетливо в песочнице говорил «б*ять», когда не получался куличик. Мама тут же подхватывала: «Пять, правильно, пять!» И поясняла в воздух: «У нас просто номер дома пять, ему цифра нравится», а не то что всем послышалось. Когда я еще была просто яжмать, а Тёма – пупсиком, который безропотно ковырял лопаткой песочек, каждый раз мысленно лишала ее родительских прав. И, как и положено любой уважающей себя яжматери с высокими моральными принципами и точными представлениями о том, как надо, с презрением на нее смотрела и думала: «Боже, какой ужас».

А потом я еще раз родила.

Тёма к тому времени резко перестал быть пупсиком, добавилась младшая, которая пупсиком быть никогда не умела, и я узнала, что у этой аморальной дети не ходят в сад, помощников нет, а муж работает вахтовым методом. «Боже, какой ужас», – каждый раз, глядя на нее, продолжала думать я, только теперь с чувством глубочайшего сострадания. И с тех пор отчетливо слышала «пять», когда не получался куличик.

Еще у нас есть бабушка-туданелезь.

Она гуляет с внучкой Варей (хотя это скорее праправнучка как минимум), ей лет девяносто, она размером с кулачок – маленькая, сухонькая, и у нее вместе со вставной челюстью с очень красивыми зубами куда-то явно вставлен рупор. Потому что не может генерировать такой мощный звук девяностолетняя бабушка с кулачок. Всё гуляние, от и до, у них проходит под вопли «Варя, туда не лезь!», «Варя, не стой на ступеньках – упадешь!», «Варя, вылезай из трубы (деревянной, чтоб лазить) – там сквозняк!», «Варя, слезь с карусели – вырвет!», «Варя, отойди от качелей – убьет!» И Варя потыркается-потыркается, потом просто в безысходности останавливается посреди детской площадки с мягким покрытием, максимально далеко от всех источников опасности, раскидывает в стороны руки, запрокидывает голову и устремляет обреченный взгляд ввысь, всей своей позой невербально крича: «Господи, как же всё за*рахало!» Но тут же в рупор сообщают: «ВАРЯ! А НУ ОТОЙДИ ОТТУДА ЩАС ЖЕ! САМОКАТОМ СШИБЕТ!»

А на дальней площадке есть мама-дзен. У нее, как и у первой, тоже трое детей в анамнезе, только там прям фулл-хаус: погодки и двойня. Ну то есть погодки, только вместо одного младшего – сразу два. А старшему на вид не больше трех – трех с половиной. И она просто непрошибаема, мастер Шифу из «Кунг-фу панды», постигший внутренний покой, только мать. Я однажды наблюдала, как она выдала всем по кефиру, велела сесть на лавку, попить и потом идти играть. Они все сели и стали пить. Старший не задирал младших, как бы невзначай сообщая, что его кефир вкуснее и что мама ему первому дала, младшие в ответ не визжали и не драли ему волосы с криками: «Н-е-ет! Мне-е-е!» Они просто пили кефир. Выпили и пошли играть. А мама осталась сидеть на лавочке и болтать по телефону. Она, как и всё неизведанное, меня немножко пугает. Но я каждый раз восхищаюсь, преклоняюсь и очень хочу подойти спросить, на чем она сидит помимо лавочки. Потому что мне тоже надо. И маме-реанимобилю отсыплю.

Беспорядочные связи

Во мне уживаются все эти мамские субличности по чуть-чуть (дзен вот только почему-то организм отторгает), но я, как уже говорила, стараюсь быть в тренде и изо всех сил культивирую в себе модно-ленивую мать. На днях вот схалтурила и решила не идти с детьми гулять – погода была не ахти, ну и что-то лень. Подумала, лучше дома посидим, квартиру хоть наконец в порядок приведу. И ведь знаю же, зна-а-аю, что с учетом наличия двух разрушительных сил, которые я сама же когда-то породила, «дома посидим» и «квартиру в порядок» в одном предложении – это, мать ее, антитеза, прямое противопоставление.

Сначала Алиса носилась за Тёмой с задранным над головой веником и вопила, как подстреленный индеец. Тёма кричал: «Не догонишь, не догонишь!», всё больше раздраконивая ее, она вопила еще громче. Спустя минуту из комнаты вопил уже Тёма, так что, похоже, она его всё-таки догнала.

Потом он бросил в нее бумерангом, но законы Вселенной никто не отменял, поэтому ему это тут же бумерангом и вернулось. Мамонтом, если быть точнее, из его же любимого набора лего, прямехонько в лобешник.

Потом я прыгала со шваброй, пытаясь отодрать от потолка курицу. Не настоящую, слава богу, ну знаете, такая стрелялка: башку на палец нанизываешь, за задницу оттягиваешь – и па-а-ау! (Боже, какое счастье, что я инструкции к игрушкам не пишу!) У нас вообще на потолке по жирным отпечаткам можно эволюцию этих липких тварей проследить – от чего-то бесформенного через силуэты рептилий и вот до птиц. Отодрала, Тёма взмолился, чтоб вернула. Я снизошла, но предупредила: еще раз – и я проделаю с ним всё то же самое, что он делает с курицей, чтобы она «па-а-ау».

Потом они надували шарики насосом, визжали и смеялись, пес оглушительно лаял в экстазе, тоже срываясь на визг, и эти шарики с грохотом лопал. Потом шариковая канонада прекратилась, а пес залаял как-то подозрительно глухо. Я пошла проверить, не напихали ли они чего-нибудь в пса. Оказалось, нет, зато они запихали пса в шкаф. Покрывала с кроватей посдирали и ему заботливо постелили. А чтобы псу в его собачьем люксе ничего не мешало, предварительно организовали там пространство в стиле минимализма. Выгребли из шкафа на пол все шмотки то есть, все коробочки и подвесные икеевские полки.

Потом я возвращалась на кухню, и мне на плечо с потолка шлепнулась эта долбаная липкая курица. Я взвизгнула и с испугу случайно добавила детям в словарь еще пару запрещенных словечек. Зато теперь, если на них когда-нибудь с потолка упадет курица, они точно будут знать, как охарактеризовать эту непростую жизненную ситуацию. Так что, считаю, я полезная мать.

Потом возбужденный пес вылез из шкафа и то ли от радости, то ли в знак протеста нас*ал на пол. А где нас*ал? Правильно, на кухне, прямо у меня под ногами, потому что к тому времени свободного места на полу нигде в квартире больше не осталось.

…Поскольку детские психологи в своих книгах не рассказывали, что делать в подобных ситуациях, я действовала проверенным авторским способом: раздала всем люлей, очень экспрессивно велев пойти заняться чем-нибудь полезным наконец.

И они ушли. Затаились на кухне на десять блаженных минут. Хотела уж идти смотреть, чего они там перешептываются, но стояла такая прекрасная относительная тишина – я просто не могла собственноручно ее рушить.

Потом они вернулись и сказали: «Закрой глаза, у нас для тебя сюрприз». А я вот очень не люблю слово «сюрприз» после десяти минут тишины.

Я закрыла.

Зажмурилась.

Нет, я съежилась лицом.

Меня за руку проводили на кухню, и им раз пять пришлось повторить: «Всё, открывай!» Потому что я очень не хотела. Открывать.

Но всё оказалось не так страшно: они приготовили мне свежевыжатый апельсиновый сок. Чудесные дети. В мерный стаканчик было выдавлено ровно 30 мл сока. Из трех, мать их, огромных апельсинов, которые я собиралась есть неделю! Впрочем, остальные пол-литра при желании можно было слизать со стола, пола и даже немножко высосать из тюля.

Короче, урок дня таков: если полениться и не вывести детей из дома, дети не поленятся и выведут тебя из себя.

Сплошное свинство

Вообще я из тех непутевых мамаш, которые во имя спасения себя без зазрения совести втыкают детей в мультики. На светлой стороне – ну вот где «никаких гаджетов, буду сама играть, развивать и заниматься» – я тоже была. А потом, как в той шутке, я родила. В первые пару лет после рождения старшего интенсивно прошла все стадии принятия от «никогда не включу ребенку мультики» до «боже, храни фиксиков». «Фиксики», кстати, неслучайно первыми на ум пришли, до чего ж классные. Помню, как Тёма зашел на кухню после первой же просмотренной серии и с ходу в деталях выдал устройство и принцип работы электрического чайника. Я макала чайный пакетик в кипяток, только что этим чайником произведенный, смотрела на своего четырехлетнего ребенка изумленным лицом гуманитария и, издавая что-то невнятное вроде «мм… мммм… угу», задумчиво кивала.

А вот со «Свинкой Пеппой» отношения у меня долго не складывались – искренне не понимала, как это может кому-то нравиться. От нее всегда было ощущение, что автор хотел сначала сделать мультик про фен, а потом решил: «Не, про фен неприкольно, про свиней будет круче». А фен-то нарисован уже, не переделывать же. Покрасил в розовый, нашлепал глаза – и ок. И еще эта констатация всего, что показывают на экране, меня просто с ума сводила. Вот в кадре светит солнышко, Джордж на поляне играет с динозавром. И тут голос за кадром: «Светит солнышко. Джордж на поляне играет с динозавром». Спасибо, блин, а то ж мы думали, чо происходит? В общем, у меня в сознании «Свинка Пеппа» была мультиком про семью розовых фенов для тупых детей, и мне не сильно нравился тот факт, что он сильно нравится моему ребенку.

Но однажды я вынужденно посмотрела-таки одну серию от и до. Включила с целью деактивации Тёмы – надо было когда-то погладить белье, гроздьями свисающее со всех поверхностей в доме. Ну и пока одной рукой гладила (второй держа гладилку, чтобы она не пришибла ползающую тогда еще Алиску, и правой ногой подшвыривая игрушки, чтобы хоть на пять минут чем-то занять дочь), смотрела.

Что хочу сказать. Это гениальнейший, умнейший из всех мультиков! Ужасно неправдоподобный, но такой прекрасный! Его надо как пособие невзначай подкидывать папам и белым шумом постоянно шептать: «Папа Свин молодец, будь как Папа Свин». Серия, значит, была про день рождения Мамы Свинки. Готова спорить, что автор сценария – женщина, и она мать двоих детей как минимум. Итак, начинается день рождения у Мамы Свинки с того, что Папа Свин приносит ей завтрак в постель. Дети нарисовали открытку и туда же, в постель, ее тоже принесли. Кроме того, дети и папа приготовили маме торт, пока она спала. Еще раз. Приготовили. Маме. Торт… ПОКА. ОНА. СПАЛА! Далее мама, неспешно откушав завтрак, спустилась на кухню, откуда ее буквально силой выпихнули в гостиную, усадили на диван, всучили журнал, включили музыку и велели отдыхать – день рождения ж.