Сердце Льва

–

А как насчёт вашего соперничества с Ним?.. – Она показала клочки записи недавней беседы.

–

Каждый имеет свою мечту…

«ВЫХОДИТЕ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ!»

Вчера Ольга получила телеграмму, а сегодня пришло письмо от Василия. Она поднялась к себе, вскрыла конверт и стала читать.

«Уважаемая Ольга!

Мне очень захотелось написать это письмо. Если получится написать так, как хочется, – отошлю. Если не получится, значит, так тому и быть. Я уже час дышу на это письмо и никак не осмеливаюсь сказать то, что хочу. Всё время соблазняюсь красиво соврать. Это со мной впервые. Это слабость. Я, кажется, Вам говорил, что ложь – от страха и из трусости. Видно, я сейчас очень боюсь. Вы первый человек, которого я боюсь чем-нибудь задеть. Но другого выхода не вижу.

ВЫХОДИТЕ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ!

Буду ухаживать за Вами всю жизнь.

Ваш Василий».

–

Вот это да-а-а! – вздохнув, вымолвила Ольга и положила письмо на кухонный стол, за которым сидела. – Лихой Василь на белом коне!.. Интересно, – думала она, – и как это будет выглядеть? Я – крестьянка… Шизонуться можно! Или, может, он думает, что переедет в Москву и будет давать представления? Станет знаменитым гуру? Угу! Так его и ждут здесь. Заглотнут – не поперхнутся. Вмиг спесь собьют, и будет одним неудачником-алкашом больше. Быстро научат врать, лебезить, лизоблюдничать, как это здесь делают все.

С этими мыслями она приняла душ, приготовила еду,

прибралась в квартире, позвонила отцу в Переделкино. Поела. Оделась и вышла. В семь её ждал Стас. Завтра выходной, а сегодня – Стас и театр. Всё по привычной программе.

Когда она вернулась домой, письмо лежало на столе.

«… Буду ухаживать за Вами всю жизнь.

Ваш Василий».

–

«Ухаживать всю жизнь» – сказка! Ухаживают до первой ночи – быль! – она заварила кофе. – У-у-у! – завыла женщина. – А как хочется сказки! Но чтобы жить в сказке, надо быть сказочной принцессой или Золушкой. Для сказочной принцессы я слишком меркантильна, а для Золушки

–

чересчур избалована, – отхлебнув кофе, несостоявшаяся принцесса запела: – «Мой Ва – ся…» – и прыснула в чашку от смеха.

Но что-то было в этом письме такое, что не позволяло дальше смеяться над ним.

Она допила кофе и ещё раз бросила взгляд на письмо.

–

«Это со мной впервые. Это слабость», – прочитала Ольга. – Да, это точно, мужик крепкий! А как прожить в Москве безо лжи? Прибьют при первой же принципиальной стычке. Стоп, – остановила себя журналист. – Надо привыкать к новым терминам: не прибьют, а шлёпнут или пришьют; не принципиальная, а крутая; не стычка, а разборка. Что получилось? Пришьют на крутой разборке. То ли у портного шьют, то ли в механическом цехе разбирают. И всё это на крутой горе. Интересно, как я буду писать письма своим внукам? Во! Хороший сюжет для рассказа-фантасмагории: человек прочитал своё письмо будущему внуку! Волосы дыбом! Ничего не понял! Ну, и прочие перипетии. Запомним!

–

Ольга задумалась. – С чего это я? А! Да! Он не лжёт. Это хорошо. Клёво. Но, тогда и мне нельзя врать. А это, извините меня, – не клёво, потому что тогда пропадает интрига жизни. При нём ведь даже спрятать ничего нельзя! Не личная жизнь, а витрина. Не пойдёть, батенька! Мы москвички! Нам пристало флиртовать, блистать и. жаль, но это факт – врать. Всегда и везде – врать.

С этой мыслью она приняла душ, совершила все тайные женские обряды и, сбросив халатик, нырнула под одеяло. Ольга растянулась в постели, почувствовала негу, на секунду задержала дыхание, наслаждаясь внезапным ощущением покоя и защищённости, потянулась, зевнула и, свернувшись

клубочком, положила ладошку под щёчку, как учила засыпать мама.

–

Врать! – повторила она последнюю мысль. – Врать, что без ума от него. Врать, что он сильный, надёжный. Врать, что с ним спокойно, безопасно. Врать, изображая страсть, чтобы почувствовать себя счастливой женщиной. А кончается эта страсть чаще всего головной болью… У-у-у-у! – взвыла женщина и зарыла своё лицо в подушку.

Теперь Ольге Павловне Нечаевой как ведущей сотруднице основного идеологического отдела «рупора партии» приходилось ежедневно присутствовать на редакционных «летучках». А это обязывает. Приходится с утра надевать строгое платье или костюм. Носить аккуратную причёску и деловое серьёзное выражение лица. Приходится регулярно просматривать «Вести» и слушать «Последние известия», штудировать утренние и вечерние газеты. Иметь своё мнение

–

необязательно, а знать, что «есть мнение», и как оно звучит,

–

стало жизненной необходимостью. А как иначе? Иначе тебя не поймут! А это чревато.

Сегодня очередное, судьбоносное для всей страны, собрание: надо наметить материалы, очертить тематику и характер их подачи с тем, чтобы читатель проникся главной идеей: «Партия своевременно берёт курс на ускорение». Эта гениальная мысль должна пройти на текущей неделе «красной нитью» по всем материалам газеты. Сплести эту «красную нить», сделать её привлекательной для читателя – сложнейшая задача в условиях срывающейся на крик, впервые появившейся на просторах Великой Родины – «гласности».

Ольга много раз была участницей молодёжных посиделок на кухнях старых друзей, у костра на привале или на бардовском фестивале. Ложь, которая сегодня её поразила, не раз становилась темой таких встреч. Но почему-то именно сейчас её вдруг замутило от казалось бы привычной лжи. Лгало всё! Каждое слово, каждый жест, мимика, звук голоса, последовательность слов и знаков препинания. А когда она представила, что вне этой лжи ничего нет, когда до неё дошло, что всё её окружение, всё, что ей дорого, к чему она привыкла и без чего себя не представляет, – ложь, у неё закружилась голова. Ольга положила локти на край стола, опустила голову и обхватила её руками.

–

А если убрать всю эту ложь, – подумала партийный

агитатор, собирая всё своё революционное мужество, чтобы не потерять сознание, – что останется?

Одарённая прекрасным воображением, воспитанная в семье талантливого писателя и пианистки, Ольга представила эту объёмную пустоту. Она представила её настолько реально, что даже стол, на который опирались её локти, – исчез. Чем дальше она проникала своим образным видением, тем больший объём пустоты сгущался вокруг неё. Ей захотелось кричать, но, привыкшая к логичным поступкам, она задала себе простой вопрос:

–

А чего кричать, если кругом пустота? Тебя ведь, по– настоящему, никто не услышит. Могут, конечно, сделать вид, что слышат, но это тоже ложь. Пустота не может слышать!

И вдруг, когда её взгляд проник через сотни километров, она увидела сидящего на пне у дороги Василя. Он смотрел ей в глаза и говорил так, что она чувствовала нежное дуновение тепла от каждого его слова:

–

Хочешь? В горы тебя увезу.

Хочешь? Небо подарю и грозу.

Хочешь? Сказки говорить научу.

Хочешь?!

–

Нет, не хочу! – заорала Ольга Павловна Нечаева и, опрокинув стул, натыкаясь на всё, что можно, рванула из кабинета главного редактора всесоюзной газеты «Правда».

ПРОЛИТА КРОВЬ

Сквозь плотно закрытые створки ушей «слуг народа», отгороженных и от страны, и от народа толстыми стенами Кремля, слышались лишь свои идейно-партийные песни. А в это время первые ласточки гласности уже собрались в такие стаи, что их чириканье могло оглушить даже глухого. Когда диссонанс этих двух хоров стал рушить мощные стены Лагеря Социализма, в Кремле решились приоткрыть форточки, в надежде понять мелодии ласточек гласности.

В редакции газеты «Правда» отдел пропаганды опустел в одночасье. Все сотрудники были срочно командированы в столицы союзных республик для «освещения положения дел на местах». Привычно собрав свой рюкзак, Ольга в течение четырёх часов покрыла расстояние от редакции

своей газеты до редакции «органа ЦК КП* Грузии» газеты «Заря Востока».

В конце рабочего дня эта редакция напоминала муравейник. Авторы публикуемых материалов носились с гранками полос от своих столов к ответственным дежурным; машинистки строчили всеми фалангами своих натруженных пальцев, корректоры вытирали вспотевшие очки, ответственный секретарь, держась обеими руками за голову, приводил в порядок макет номера. Все хотели быстрее попасть домой. И только Демиург Платонович, завотделом пропаганды, излучал саму любезность, радушие гостеприимного хозяина и галантность истинного джигита.

–

Сейчас я Вас познакомлю с сотрудниками отдела, – учтиво открыл перед гостьей двери редакции Демиург Платонович, – а потом мы поедем домой.

–

Почему домой? – удивилась Ольга. – У меня забронирован номер.

–

Вы бывали в Тбилиси?

–

Нет, ещё не приходилось.

–

А узнать город, познакомиться с интересными людьми, услышать неофициальные мнения, найти друзей вам не хочется?

–

Мечтаю.

–

Вот поэтому мы с Марго приглашаем Вас пожить у нас, а не коротать вечера в гостиничном номере чужого города.

–

Неудобно как то…

–

Неудобно отказываться от радушного гостеприимства. А доставить нам радость проявить гостеприимство – это и есть щедрость гостя.

–

Вот так? Буду рада доставить себе и вам удовольствие.

–

Спасибо!

Знакомство с редакцией и сотрудниками отдела заняло не больше четверти часа. Демиург Платонович дал сотрудникам необходимые распоряжения. А перед уходом они отметились у главного редактора.

–

Ну, Деми, ты знаешь, как организовать работу уважаемой Ольги Павловны. Я на тебя надеюсь, – с этим конструктивным и жизненно важным напутствием главного они отправились домой.

*ЦК КП – Центральный Комитет Коммунистической Партии.

Марго радушно встретила гостью. Пока Ольга обживала гостевую комнату, принимала душ и наводила марафет, хозяева накрыли стол. Этот журнальный столик стоял в гостиной возле дивана. На нём, рядом с бутылками вина и коньяка, лежали сушёные фрукты, орехи, шоколад. Хозяева, одетые совсем не по-домашнему, ели орехи, беседовали, попивали мелкими глотками вино и поглядывали на экран телевизора.

–

Вы куда-то собираетесь? – спросила вошедшая Ольга.

–

Мы собираемся поехать на фуникулёр, посидеть на веранде ресторана и полюбоваться видом Тбилиси. Сверху виден весь город. Ведь мы люди ленивые и ходить с Вами по улицам нам лень.

–

Перестань дурачиться! – остановила каламбурящего мужа Марго.

–

А может, мы просто посидим дома, – нерешительно предложила Ольга, – попьём чай, побеседуем.

–

Вот и побеседуем на фуникулёре на высшем уровне, – звонок телефона прервал его очередной каламбур. – Алё. Диах. Хо. Ки батоно. Когда заедет? – Он посмотрел на гостью и снова перешёл на грузинский: – А что мне делать с нашей гостей? Как объяснить? Мы хотели прогуляться на фуникулёр. Хорошо. Пусть смотрят телевизор. Жду. – Он поднял невесёлый взгляд на дам. – Так, девочки мои милые. Переодевайтесь в халаты, пейте чай и смотрите телевизор. А Вы, Ольга, непослушная гостья. Не хотите на высокий уровень – сидите дома. Я поехал. У меня сегодня ночные посиделки. – Он обратился к терпеливо ждущей жене: – Сейчас водитель подъедет.

–

А… – открыла рот жена.

–

Я на дежурство. Сделай, как всегда. – Он настойчивым взглядом проводил её на кухню.

–

А в чём дело? – заинтересовалась Ольга. – Что-нибудь случилось?

–

Не знаю. Просто по приказу сверху, – Деми с досады ударил ладонью по столу. – У нас ведь никогда не узнаешь, по чьему приказу! Поменяли всю дежурную команду на заведующих отделами.

–

Это серьёзно! Тогда и я с Вами.

–

Я спросил об этом. Но мне приказали Вас стеречь, чтобы никуда не выходили. – Он предупредительно закивал

головой. – Все новости – с экрана. Марго Вам будет переводить и даже комментировать. У Вас с ней разные политические платформы. Вы только не подеритесь, – усмехнулся Деми.

–

Но я командирована для того, чтобы быть в курсе событий…

–

Все новости с экрана. Мне приказали Вас не выпускать из квартиры.

–

Кто приказал?

–

Те, кто боятся за будущее Грузии. Мне объяснили, что любое происшествие с Вами может здорово взорвать ситуацию.

–

А что может произойти?

–

Всё, что угодно. Сейчас всё накалено до предела. – Деми наклонился к уху Ольги: – Введены войска. Боюсь, что будет вторая Прага. Инцидент с Вами может оправдать бойню. Пожалейте нас. Мы ведь Вам лично ничего плохого не сделали? А я, как Смольный, – на проводе. Вы будете иметь все новости из первых рук, – он грустно улыбнулся Ольге. – Клянусь мамой!

–

Хорошо. Я поняла. Можете быть спокойны.

–

С друзьями говорят на ты. Спасибо тебе!

Марго принесла портфель с ночным рационом.

–

Ну, будьте умницами. Не устраивайте политических баталий в моём доме, – наставительным тоном произнёс Деми. – Миру – мир!

Он поцеловал жену и откланялся.

Женщины переоделись в халатики, накрутили бигуди, намазались кремами, маслами и. ну, делали всё, чтобы быть ещё красивее.

–

Почему женщины ведут себя так весело, так карнавально, когда за ними не следят мужские глаза? – думает любопытный безусый юнец. – Загадка всех времён и народов.

–

Когда каждый день к тебе в постель ложится размалеванная ведьма с рощей рожек под косынкой, больной головой и усталыми ногами, – думает ещё трезвый отец семейства, – приходится удивляться, как до сих пор не спился?

Эти примеры рассуждений должны лишить иллюзий правдоискателей. Ведь они ищут правду, чтобы установить справедливость, которая, с их точки зрения, может быть

только одна. А как она может быть одна, если Создатель сотворил одного человека из двух совершенно непохожих половинок?

Женщины дружно пообедали на кухне, посудачили и, не сговариваясь, обошли стороной политические темы. Обе уважали главу семейства и чтили его заповедь: «Миру

–

мир!» Однако когда передали, что «делегация женщин численностью почти тысяча человек простояла перед домом первого секретаря ЦК КП Грузии несколько часов, а к ним никто не вышел», – женщины в квартире главного агитатора КП Грузии единодушно предали анафеме такой ЦК.

–

Я не политик, – начала Марго, – а обыкновенная домохозяйка с неплохим гуманитарным образованием. Интеллигент – не профессия. Но как гражданка и грузинка могу предсказать: следующего съезда Коммунистической партии Грузии не будет.

–

Что сталось с большевиками? – отозвалась Ольга.

–

Вымерли, как мамонты. Трусливые твари! Даже женщин боятся.

–

А это значит, что они сами себе не верят. А без веры – какой может быть лидер?

–

Противно! – воскликнула Ольга.

–

Выпьем? С горя.

–

Лей!

–

Вина, коньяка, ликёра?

–

Нет! С горя пьют водку.

–

И я – водку.

–

Всех лгунов и трусливых тварей, чтобы… ну… как это?..

–

Чего ты мучаешься? Не достойны они, чтобы ты на них материлась, – Маргарита проглотила водку и застыла с открытым ртом и огромными удивлёнными глазами. Ольга тоже успела влить в рот свой глоток водки.

–

Это точно! – на выдохе выдала гостья, и женщины покатились с хохота.

Часа через два, набалагурившись и хорошенько поддав, дамы заметили, что «пора у койку», и разошлись по спальням.

Марго долго не могла заснуть. Дети, Тинико и Тамази, звонили и попросили разрешения остаться у дру

га. Она знала, что этот друг живёт в Багеби*, районе, далёком от центра, но именно это и не давало ей покоя. Мать чувствовала вероятность подвоха. Но супруги решили, что никогда не будут оскорблять детей недоверием, но за ложь будут серьёзно наказывать. С этими мыслями она забылась беспокойным сном матери, ждущей своих детей.

Ольга, утомлённая перелётом, сменой часовых поясов и днём, растянувшимся на целых двадцать часов, легла в заботливо приготовленную гостевую постель и мгновенно заснула.Такой глубокий сон быстро восстанавливает физическую активность и не бывает продолжительным. Поэтому в шесть утра, когда дом внезапно наполнился движением, Ольга уже сидела на кровати.

–

Как вы приехали в такую рань? – задала детям вопрос

мать.

–

Ночью позвонила тётка Шотика и попросила его приехать.

Ольга накинула халат, вошла.

–

Эта тётка в истерике кричала, что всех убивают. Мы поехали с Шотиком. Тётка сказала, что она на Хлебной площади. Возле Университета нас остановил военный патруль. Мы развернулись, поднялись на Вэрэ и оттуда попали в Сололаки. Тётку мы не нашли, но такого бегства, истерики, раненых… мама, что там творилось! – дети заметили Ольгу. – Здравствуйте.

–

Это Ольга Павловна, – сказала Марго, – папина коллега из Москвы и наша гостья. А это наши дети Тинико и Тамази.

–

Очень приятно. – Ольга растерянно смотрела на молодых людей. – Что произошло?..

–

Русские солдаты воюют с грузинскими женщинами и детьми! – хлёстко, с чувством презрения, выдала Тина.

–

Бегом! Умываться, завтракать и в постель! – прервала мать юношеский порыв. – Простите её, – обратилась она к Ольге, – впечатлительная юность. Что поделать!

–

Какая, к чёрту, впечатлительность! Ты бы видела!..

–

Сахлши стумариа,** – настойчивым тоном сказала Маргарита. Тинико замолчала.

*Багеби, Вэрэ, Сололаки – районы Тбилиси.

**Сахлши стумариа – в доме гость (грузинский).

Зазвонил телефон. Марго подняла трубку, поговорила с мужем и попросила подойти Ольгу:

–

Слушаю. Да, через полчаса я буду у подъезда. Хорошо. Дождусь Вашего звонка. Пока. – Она положила трубку. – Я выезжаю. Простите меня, ребята. Поговорим, когда вернусь. Я ведь тоже что-то увидеть хочу. Мне разрешили.

Через полчаса «Волга» везла московского корреспондента в Центральный комитет компартии Грузии. За рулём сидел Демиург Платонович.

–

Я не мог себе представить, что вот так жестоко

можно расправиться с мирной демонстрацией. Представьте себе:      десятки погибших, сотни раненных сапёрными

лопатками, тысячи отравленных газом и получивших увечья различной степени тяжести. Это всего лишь из-за того, что граждане требовали дать ответ на вполне законные вопросы. Тут говорят, что это войска спецназа, собранные со всего Союза. Я не могу понять, для чего? Кому-нибудь угрожали физической расправой? Нет!

–

В таких ситуациях выходит правительство и ведёт за собой митингующих.

–

Правительство у нас искусственное. Оно не понимает народ, и народ не доверяет ему.

–

Тем более, надо было пойти и заработать авторитет. Что осталось сейчас от власти? Пшик! Теперь не надо особых усилий, чтобы опрокинуть власть. Нет! Она сама себя отстранила от руководства республикой.

–

Ладно. Сейчас пройдёмся по верхам ЦК и Совмина*. Посмотришь и оценишь своих интервьюеров. Только постарайся, чтобы не стошнило от брезгливости.

–

Постараюсь.

В приёмной ЦК уже были заготовлены пропуска. Это Деми потребовал у главного редактора организовать интервью для Ольги. Однако интервью не состоялось ни с одним из руководителей республики ни в ЦК, ни в Совете Министров.

Они исходили пешком весь центр города. Побывали везде, где была пролита кровь, беседовали с очевидцами. Милиционеры помогали им найти свидетелей, сами охотно давали показания. Город погрузился в траур.

Ольга отослала собранный материал и попросила продлить командировку на две недели.

*Совмин – Совет Министров.

Через три дня город хоронил погибших. Похоронили беременную женщину, молодую девушку, и у Ольги сдали нервы. Она попросилась домой. Деми взял ей билет … на Киев. Самолёт улетал утром, а на вечер Ольга заказала разговор с Василём.

– Алло! Василий? Здравствуйте! Я завтра в десять утра буду в Киеве. Нет. Приехать к Вам не получится. Сможете быть завтра в Киеве? Хорошо. А как мы там встретимся? Жду. Да, в аэропорт Борисполь. Хорошо. Да. Я дождусь. До встречи!

***

Пока в доме находилась гостья, Деми и Марго исправно исполняли роли радушных и гостеприимных хозяев.

–

Деми, дорогой! – нарушила Маргарита спонтанный, длящийся уже почти трое суток, обет молчания. – Что происходит?

–

Не знаю … – хмуро потупил голову супруг.

–

И я … не знаю.

–

Во мне такое чувство, будто я птенец, и меня вытащила из гнезда кошка. Я не могу ничего делать и жду. Жду смерти или чуда.

-Деми! – встрепенулась Маргарита. – Ты меня пугаешь!

–

Не бойсь … – на лице мужа появилась усталая усмешка. – Просто не знаю, как себя вести. – Деми обнял жену. Прижал к своей груди дорогую головку так, что ухо Марго слышало ритм биения его сердца. Комок в горле изменил тембр голоса: – Я не готов жить в новых условиях. Я не готов к войне, особенно гражданской. Понимаешь? Врагов у меня нет! Были друзья. Крепкие, надёжные. Теперь и они в таком же состоянии. – В сердцах он сильно хлопнул ладонью о стол. – Я не хочу жить в том, что происходит. Не потому, что это плохо, а потому, что я этого понять не могу. Я не готов жить в новых условиях. Не знаю, как себя вести. Куда применить ту веру в незыблемость устоев, которая давала силы. Мы служили идее и теперь не понимаем: слава Богу, что нас избавили от иллюзий, или надо бороться за идею, чтобы не потерять её, как реальную драгоценность? Я не могу больше ходить на работу и заставлять себя и других верить в какую-то «революцию сверху». Для революции

должны быть чёткая концепция и одержимые исполнители. Идея перестройки – муть. Что перестраивать и, главное,

–

во что? Этого никто не знает. А, значит, и нет никого, кто может быть реально одержим этой новой идеей. Её на самом деле нет! Это пустая отговорка.

–

Тебе кажется, что всех нас обманывают?

–

Нет. Они стараются себя обмануть. Что случилось? Как их бес попутал?

–

Просто, – раздался спокойный голос со стороны камина. – Что их путать? Они запутались ещё в начале века. – Адамбек встал со своего кресла, и супруги увидели округлившееся, ещё недавно бывшее по-арабски вытянутым, лицо Князя Земли с тёмными пятнами на полысевшем черепе.

–

Перестройка идёт семимильными шагами.

Мы поставили цель, и процесс пошёл. Вы считаете, что цель не особенно явная, – жизнь подскажет, мы примем корректирующие постановления, и процесс пойдёт в нужном русле.

–

А то, что государство устроило бойню, – это как вяжется с перестройкой?

–

Уважаемый гражданин, – руководитель снял очки и, запустив процесс их протирания, продолжил диспут. – Вы, наверное, слышали поговорку: «Лес рубят – щепки летят».

–

Какие щепки? Люди гибнут!

–

В процессе исторических перемен гибли не только люди – страны, народы вымирали, исчезали цивилизации.

–

Во имя чего? Ладно бы в процессе противостояния с врагом. А так – «процесс пошёл» – «щепки летят». Сами себя гробим!

–

Историческая необходимость.

–

Перестаньте валять дурака, уважаемый Адамбек,

–

Демиург закрыл глаза и продолжил почти спокойным тоном.

–

Эта «перестройка» – Ваша затея? «Разделяй и властвуй»

–

Ваш лозунг!

–

Вы мудрый человек. Всё, что делают люди, они делают самостоятельно. – Перед супругами вновь стоял Князь во всём своём великолепии. – Они создали империю безликих, одинаковых народов. Это что? Это взрывоопасная смесь. Мы с товарищем Иосифом старались её держать в равновесном состоянии, чтобы она не взорвалась. Остальные товарищи были менее честными перед собой и легко обманывались

видимым благополучием. Этот, последний, решил … кто его поймёт, что он решил… скорее всего, просто послушал свой бред, и он ему понравился. «Процесс пошёл», но не так, как он хотел, а так, как положено ему идти. Я не имею ничего против естественного хода событий.

–

Почему сегодня «естественный ход событий» такой страшный?

–

Я же сказал… Они взяли идею Создателя об общей человеческой душе и извратили её. Единая душа – не одинаковость личностей. Люди приходят с равными возможностями в этот мир «тренажа душ», но достигают разных результатов. Идея всеобщего равенства – бред. Смывать результат этой ошибки приходится кровью.

–

А мне как жить?

–

Ты творческая личность. Ты живёшь и творишь по законам гармонии. Не предавай себя. Не ищи того, что тебе чуждо. Живи, как подскажет жизнь. Твори! Теперь многие будут стараться творить. Гласность… Вертеп в искусстве. Держись!