Полная версия
Юная леди Гот: Призрак мышонка. Праздник Полной Луны
Крис Ридделл
Юная леди Гот. Призрак мышонка. Праздник Полной Луны
Chris Riddell
GOTH GIRL AND THE GHOST OF A MOUSE
GOTH GIRL AND THE FETE WORSE THAN DEATH
Печатается с разрешения издательства Macmillan Publishers Limited
© Chris Riddell, 2012, 2014
© М. Визель, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Юная леди Гот и призрак мышонка
Посвящается Морвенне
Глава первая
Опять!
Она схватила подсвечник и соскочила с кровати.
– Кто здесь? – шепнула она.
Ада была единственным ребенком лорда Гота из Грянул-Гром-Холла, знаменитого разъезжающего поэта, и Парфенопы, прелестной канатоходки из Фессалоник. Лорд Гот повстречал ее во время одного из своих путешествий и женился на ней. К несчастью, Ада лишилась матери еще в младенчестве: Парфенопа погибла, упражняясь в своем ремесле на крыше Грянул-Гром-Холла во время грозы.
Лорд Гот никогда не распространялся о событиях той ужасной ночи. Вместо этого он осел в своем просторном доме и, запершись в кабинете, сочинял чрезвычайно пространные поэмы. А когда не занимался сочинительством, разъезжал на Пегасе (так он называл свой двухколесный беговел), совершенствуясь в стрельбе из мушкета по парковым украшениям. Неудивительно, что в скором времени он снискал репутацию отъявленного сумасброда и опаснейшего врага садовых гномов.
С того несчастного происшествия лорд Гот вбил себе в голову, что детей должно быть хорошо слышно, но не видно. И поэтому настаивал, чтобы Ада надевала огромные громыхающие башмаки всякий раз, когда ей случалось отправляться в путь по проходам и переходам Грянул-Гром-Холла. Таким образом лорд Гот заблаговременно узнавал о ее приближении и мог ускользнуть в свой кабинет, где его никто не смел побеспокоить.
Немудрено, что встречались они не часто. Порою девочке делалось от этого грустно, но она понимала его чувства. Раз в неделю они пили чай в большой галерее, и Ада замечала, что, стоило им встретиться глазами, ее отец менялся в лице. Вне всякого сомнения, она напоминала ему о жене, прекрасной канатоходке Парфенопе, и ее ужасном конце. И неудивительно: зеленоглазая и чернокудрая Ада выглядела точь-в-точь как она (Ада знала об этом благодаря медальону с миниатюрой Парфенопы, доставшемуся ей по наследству).
– Кто здесь? – снова шепнула Ада, теперь уже погромче.
– Всего лишь я, – пропищал голосок из темноты.
Ада нашарила в темноте у кровати черные кожаные тапочки. В этих тапочках ее мать ходила по канату. Они были ей немного великоваты, но чрезвычайно удобны, а главное – бесшумны. Ада надевала их, отправляясь исследовать Грянул-Гром-Холл. Она обожала такие вылазки, особенно по ночам, когда все спали. Потому что, хотя Ада и прожила здесь всю жизнь, Грянул-Гром-Холл был столь велик, что внутри главного здания и служебных флигелей оставалось еще много неизведанного.
Ада ступила на вытертый турецкий ковер, сжимая в руках свечу. Прямо перед ней, на вытертой заплате в центре ковра, виднелась маленькая белесая фигурка, прозрачная и переливающаяся.
Адины глаза широко распахнулись.
– Ты что, мышка? – воскликнула она.
Мышка немного померцала и испустила горестный вздох, завершившийся писком.
– Был когда-то мышкой, – ответила она, покачивая головой. – А теперь я призрак. Призрак мышки.
Такое старое и большое поместье, как Грянул-Гром-Холл, не могло, разумеется, обойтись без пары-тройки призраков. В большой галерее лунными ночами изредка являлась Белая монашка, в малой галерее порою проплывал Черный монах, а по перилам парадной лестницы в первый вторник каждого месяца съезжал Бежевый викарий. Все они что-то бормотали, стонали или, в случае викария, испускали высочайшие вопли, – но никто ничего толком не говорил. В отличие от этой мышки.
Ада уселась на турецкий ковер по-турецки, поставив подсвечник рядом с собой.
– И давно ты стал призраком? – спросила она.
– Не думаю, – ответил призрак мышки. – Последнее, что я помню, – как я крался по коридору в пыльной, заросшей паутиной части дома, где я раньше никогда не бывал.
В свете канделябра мышка переливалась.
– Я навещал землеройку в саду, а на обратном пути заблудился. У меня такая чудесная норка за плинтусом в кабинете твоего отца. Ну, то есть была норка…
Призрак остановился и еще раз вздохнул. Потом сменил тему.
– Ты же его дочь, правильно? – сказал он, глядя снизу вверх на Аду. – Маленькая леди Гот. Та самая, что громыхает повсюду в огромных башмаках.
– Совершенно верно, – вежливо ответила Ада. – Меня зовут Ада. А вас как зовут?
– Зови меня Измаил. Так вот, я бежал по незнакомой части дома и вдруг учуял впереди прекраснейший аромат, струящийся по коридору. Я не мог устоять… я доверился моему трепещущему носу, и он привел меня к этому сыру – желтому, с голубыми прожилками, и запахом… ах, этот запах носков конюха!
Измаил прикрыл глаза, вытянулся всем своим тельцем и затрепетал.
На мой вкус – пахнет просто изумительно.
– Похоже, это был «Голубой громмер»[1], – заметила Ада.
Насколько Ада помнила, в кухонной кладовке действительно хранилось несколько головок этого сыра. Впрочем, она нечасто туда заглядывала. На кухне хозяйничала миссис У’Бью – очень толстая, очень шумная и очень опасная – опаснее любого призрака. Все свое время она тратила на изобретение новых рецептов и сохранение их в огромной поваренной книге, доводя при этом до слез кухарок. Готовить эти блюда было чрезвычайно сложно – и есть зачастую тоже. Для завтрака и обеда требовалось по меньшей мере двадцать три разных ножа, вилок, ложек, а порой и больше. Но зато ее желе из носорожьих ножек и запеченная морская выдра были, на радость посудомойке, любимыми блюдами лорда Гота. Ада же, признаться, предпочитала яйцо всмятку с тостами.
– «Голубой громмер»?.. Не знаю. Но пахло божественно. Я потянулся, чтобы ухватить, и тут… КЛАЦ!!! Все вокруг потемнело.
Измаил всхлипнул.
– Следующее, что я помню, – я белый, прозрачный, парю в воздухе и смотрю на себя самого, зажатого в страшной мышеловке.
– Какой ужас! – ахнула Ада.
– Вот-вот. Я не мог вынести этого зрелища, – мрачно сказал Измаил. – Так что я выплыл оттуда и отправился в твою комнату. Даже не знаю, почему. Почему-то меня сюда потянуло.
– Потому что я тебе помогу! – заявила Ада.
Правда, она пока не очень понимала, чем именно может помочь бедному Измаилу.
– Чем? – пожал плечами тот. – Разве только…
– Что?!
– Разве только ты сходишь со мной и заберешь мышеловку. – Усы призрака затрепетали. – Чтобы какая-нибудь другая невинная мышка не попалась…
– Отлично!
Шагая на цыпочках в своих канатоходных тапочках, Ада отправилась за Измаилом. Они вышли из спальни, прошли коридор и по главной галерее двинулись в сторону парадной лестницы. Лунный свет сквозь высокие окна освещал развешанные по стенам портреты. От Белой монашки не было ни слуху ни духу, но Аде показалось, что портреты с интересом следят, как она крадется мимо них.
Они прошли мимо первого лорда Гота, стриженного под горшок и с кружевным жабо. Мимо третьего лорда Гота с нарисованной мушкой. Мимо пятого лорда Гота в завитом напудренном парике и с объемистым животом. Казалось, он был чем-то недоволен.
– Сюда, – сказал Измаил, соскальзывая вдоль лестницы.
Ада огляделась. Бежевого викария вроде нигде не было видно, и тогда она уселась на перила и съехала вниз с лихим «вжик!».
Измаил ждал ее у подножия лестницы.
– Коридор был где-то там, – сказал он, указывая в темноту.
Ада почувствовала, как в желудке у нее что-то затрепетало.
– Заброшенное крыло! – прошептала она.
Дом Готов был огромен. В нем имелись восточное крыло, центральный зал, накрытый величественным куполом, западное крыло и, позади дома, старейшая часть Грянул-Гром-Холла – заброшенное крыло.
Оно носило такое название, потому что и впрямь нуждалось в ремонте. Но поскольку оно было не на виду и к тому же представляло собой такое хитросплетение запертых спален, заброшенных ванных комнат и остающихся в небрежении проходов, что каждый новый лорд Гот предпочитал просто махнуть на него рукой и заняться новыми пристройками на видном месте.
Четвертый лорд Гот возвел купол и свыше четырех сотен изукрашенных печных труб. Пятый лорд Гот пристроил спереди величественный портик и новые кухни к восточному крылу. Отец Ады был шестым лордом Готом, и он сосредоточил свои усилия на западном крыле. Он добавил к нему гостиные, библиотеки и целый гараж для своих беговелов. Он нанял самого модного ландшафтного архитектора, Метафорического Смита, чтобы разбить перед Грянул-Гром-Холлом великолепные сады со множеством маленьких хитростей, таких как искусственная скала с тысячью маленьких гномов, Переукрашенный фонтан и очаровательная беговая дорожка для беговелов.
Ада и Измаил пересекли просторный центральный зал, накрытый величественным куполом, и нырнули в малозаметный проход, наполовину занавешенный ковром. Перед ними открылся длинный темный коридор, заросший паутиной. В него выходили дюжины дверей. Большинство комнат с отошедшими обоями и обвалившейся штукатуркой стояли пустыми, но несколько, наоборот, были забиты разными старыми позабытыми вещами – как раз тем, что Ада любила больше всего.
В одной комнате вошедших встречал портрет неизвестной с такой улыбкой, что увидишь – не забудешь; другая была битком набита китайскими вазами с драконами, а третья служила пристанищем для статуи прекрасной (правда, безрукой) богини.
Вдруг Измаил резко остановился и указал на двойные двери с бронзовыми кольцами вместо ручек.
– Здесь!
Ада взглянула. Перед дверьми стояла мышеловка с кусочком «Голубого громмера». Ада осторожно дотронулась до нее носком тапочка.
ЩЁЛК!
Мышеловка защелкнулась. Ада нагнулась и подхватила ее. И лишь после этого услышала с той стороны двери знакомый и довольно недружелюбный голос. «Еще одна!» – взвизгнул он.
Двери со скрипом начали открываться. Ада повернулась и помчалась прочь.
Глава вторая
Когда она наконец остановилась перевести дух и оглядеться, Измаила нигде не было. Девочка стояла в узком проходе, ведущем во внутренний двор поместья, залитый лунный светом.
Приглядевшись, она поняла, что оказалась позади дома. Сад вокруг казался диким и неухоженным. Там и сям торчали перепутавшиеся, непомерно разросшиеся кусты ежевики и шиповника. Маленькая деревянная табличка гласила: «Тылы внешнего сада (бескрайние)».
Ада давно собиралась хорошенько изучить этот сад, но ей все никак это не удавалось из-за проблемы гувернанток.
Нет, у Ады не было проблем с гувернантками; как правило, они ей нравились, и она старалась себя хорошо вести и прилежно заниматься.
Проблемой были сами гувернантки.
Их поставляло «Телепатическое Агентство Гувернанток Клеркенвелла», и они все появлялись через минуту-другую после того, как лорд Гот изрекал что-нибудь о том, что Аде нужно хорошее образование.
Первую из них звали Мораг Макбее. Она была родом из Шотландии, во рту у нее торчал один зуб, на кончике носа – длинная бородавка, чем она, похоже, весьма гордилась.
Обнаружив, что Ада ничуть не трудный ребенок и перевоспитывать ее не требуется, Мораг Макбее была так разочарована, что немедленно вся покрылась сыпью и была вынуждена уехать в родные края – лечиться.
Вместо нее появилась Хэби Поппинс. Она ходила вперевалочку, как пингвин, и всегда что-то напевала. Обнаружив, что Ада (которой она очень понравилась) ничуть не робка и вполне счастлива, она заскучала и убежала с трубочистом.
Третья гувернантка, по имени Джейн Клейр, разочаровала еще больше. Ада быстро смекнула, что вообще-то эта особа прибыла в поместье вовсе не для того, чтобы быть гувернанткой. Она только и делала, что гоняла чаи и стучалась в кабинет лорда Гота. Тому ничего не оставалось, как отослать ее – после того как мисс Клейр чуть не спалила западное крыло.
После всего этого настал черед Бабушки Дарлинг. (Вообще-то это была овчарка, воображавшая себя человеком.) Она без конца облаивала Аду, потому что была убеждена, что девочка собирается улететь в некое место под названием Данетландия. Лорд Гот дал ей баранью кость, и она от них отстала.
С Беки Торч дело оказалось намного хуже. В ее прошлом явно имелись темные пятна, и когда она попыталась стянуть столовое серебро, миссис У’Бью просто вышвырнула ее из Грянул-Гром-Холла, наподдав ей напоследок половником.
И наконец, Марианна Делакруа. Она прибыла одной грозовой ночью прямо из Парижа и называла себя революционеркой.
Ада многому у нее научилась: петь боевые песни, вязать чулки, возводить баррикады. Но как раз когда они вместе трудились над интереснейшим проектом – деревянной конструкцией, позволяющей одним движением отсекать головы куклам, – Марианна, увлекшись, надела слишком откровенную блузку, подхватила ужасную революционную лихорадку и была вынуждена уехать.
После этого лорд Гот, казалось, позабыл о необходимости образования для дочери – которого, впрочем, за то время, пока с ней были гувернантки, набралось порядочно.
Полная луна светила на Тылы внешнего сада (бескрайние), и Ада сделала себе мысленную зарубку – вернуться сюда при свете дня и как следует все изучить. Потом повернулась и совсем уж собралась пуститься в путь вдоль стены западного крыла до хорошо ей известного стрельчатого византийского окна венецианской террасы – ее обычной точки входа и выхода, – когда до ее ушей донесся клекот.
Ада подняла голову.
С черного неба планировала огромная белая птица с изогнутым желтым клювом и лейкопластырем, прилепленным крест-накрест на животе. Она скользнула над Адиной головой и приземлилась на крышу полуразрушенного каменного сооружения, наполовину ушедшего в землю. Потом, прямо на Адиных глазах, юркнула в дыру в черепице.
– Ух ты, никогда еще… – пискнул голосок от земли.
Ада перевела взгляд и увидела Измаила, появившегося у ее ног, маленького и серебряного в лунном свете.
– Если я только не сильно-сильно ошибаюсь, это не кто иной, как океанский альбатрос, – заявил он. – Уж я-то знаю! Ведь я мышь – морской волк!
– Вот как? – удивилась Ада.
– Я описал свои бесчисленные приключения в мемуарах. И как раз их закончил, перед тем… – он уставился на мышеловку в руках Ады, – перед тем, как это произошло.
Ада размахнулась и забросила мышеловку как можно дальше в глубь Тылов внешнего сада (бескрайних).
– Благодарю тебя, – сказал Измаил. – А теперь давай узнаем, что альбатрос делает в старом леднике.
– Так это старый ледник? – удивилась Ада.
Новый ледник стоял в кухонном саду, сбоку от восточного крыла. Лорд Гот возвел его для превосходного льда, доставляемого ему с пруда Уолден[2] в Новой Англии. Миссис У’Бью использовала этот лед в приготовлении своего знаменитого пизанского падающего мороженого и сорбета «Пингвиньи язычки».
– Ну да. Моя подруга выдра жила здесь по соседству в водяной яме. И наслаждалась тишиной и покоем.
Ада, стараясь не шуметь, прокралась по высокой траве и сорнякам к старому леднику и обнаружила, что дверь его прикрыта неплотно. Измаил проскользнул внутрь, и Ада последовала за ним.
Ей понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку.
Когда же это произошло, она убедилась, что старый ледник представлял собой одну огромную комнату с утопленным каменным полом, всю доверху заставленную ледяными глыбами, каждая размером с большой упаковочный ящик. В верхнем ряду прямо на ледяных глыбах примостилась громоздкая фигура, облаченная в морской бушлат, обмотанный корабельными снастями. На голову фигуры была нахлобучена двуугольная капитанская шляпа, а к ногам приделаны две дощечки – явно из палубных досок. На плече сидел альбатрос.
Лицо фигуры отличалось мертвенной бледностью. По вискам и щекам бежали голубые жилки, лоб прорезали глубокие морщины. Зрачки были желтыми, с голубыми ободками, а губы и ногти – черными.
Лорд Гот частенько приглашал странных людей погостить в Грянул-Гром-Холле. И порою, погруженный в свое поэтическое творчество, напрочь забывал об этом. Сталкиваясь в поместье с такими позабытыми гостями, Ада всегда старалась быть вежливой и гостеприимной, насколько это было в ее силах.
Она сделала небольшой книксен и сказала:
– Добрый вечер. Надеюсь, вы удобно разместились. Меня зовут Ада. Очень приятно.
– Мне тоже очень приятно, – незамедлительно ответила фигура, сдергивая с головы двууголку. —
Позвольте отрекомендоваться: я – Мекленбургский Монстр. Но друзья зовут меня Полярником.
– Вода, вода, одна вода, – неожиданно каркнул альбатрос. – Мы ничего не пьем!
– Кажется, мне еще не приходилось знакомиться с монстрами, – заметила Ада.
Она хотела сесть на ледяную глыбу, но все-таки не решилась.
– Неудивительно, – отозвался Полярник. – Мы очень редки, знаете ли. Я, да моя бывшая возлюбленная, да… да и все. Понимаешь, меня сшил один блестящий молодой студент из университета Мекленбурга, это была часть его сумасшедшего исследования…
Ада подумала, что Полярник соскучился по разговору.
– Вода, вода, одна вода, мы ничего не пьем! – повторил альбатрос.
Но Полярник не обратил на него внимания.
– Он собрал меня из останков павших на поле великого сражения при Баден-Баден-Вюртемберг-Бадене. Так что я получил ноги штаб-трубача, руки гренадера, тело бригадира и голову сержанта-сапера первого класса.
Полярник пригладил свои безжизненные прямые волосы и снова нахлобучил на них шляпу-лодочку.
– Мой создатель месяц выдерживал меня в банке с клеем, а потом вернул к жизни ударом молнии.
Он улыбнулся, показав зубы цвета морской травы.
– К сожалению, все с самого начала пошло наперекосяк, – продолжал он, покачивая головой. – Мою левую ступню украла собака мясника. Студент пришел в ярость. Он был своего рода перфекционистом. Сказал, что не может теперь показать меня профессору, и умчался в аудиторию. Он меня стыдился…
Полярник поскучнел, желтые глаза его наполнились слезами.
– Когда профессор спросил студента, где же его домашняя работа, тот ответил, что ее съел пес.
– Бедняжка, – посочувствовала Ада.
– Но я усвоил урок, – заявил Полярник, водя дощечкой по льду, – теперь на мне всегда шпоры.
Он уставился взглядом в землю.
– Дела шли все хуже и хуже. Так что я был вынужден уехать.
Полярник вытер глаза и снова улыбнулся.
– Что ж, я нанял корабль и отправился на Северный полюс. Очаровательное место! Величественные пейзажи! Только вот поговорить особо не с кем…
– Айсберги, айсберги, айсберги, мы ничего не пьем! – каркнул альбатрос.
– Как же вы познакомились с моим отцом, лордом Готом? – спросила Ада, стараясь удержать зевок. Полярник, конечно, очень мил, но было уже так поздно, что начинало становиться рано.
– Вообще-то я не знаком с лордом Готом лично. Но я знаком с Мэри Вермишелли, славной сочинительницей и превосходной слушательницей. Прямо как вы, мисс Гот.
– Пожалуйста, зовите меня Адой.
– Прекрасно, Ада.
Полярник погладил альбатроса, примостившегося у него на плече, и продолжил:
– В прошлом месяце Кольридж обнаружил в дрейфовавшем покинутом корабле этот вот номер «Литературного обозрения».
Полярник запустил руку внутрь своего бушлата и выудил помятую газету. Затем ткнул пальцем с черным ногтем в передовицу.
– Здесь сказано, что Мэри Вермишелли окажется в числе гостей большого приема, устраиваемого твоим отцом, и примет участие в метафорическом беговельном забеге и последующей за ним комнатной охоте…
Полярник снова расплылся в зеленозубой улыбке.
– Я решил сделать ей сюрприз…
Ада насупилась.
Нельзя сказать, чтобы она ждала большие домашние приемы своего отца с особым нетерпением. Каждый год многочисленные гости – лорды, леди, поэты, художники и даже скромные карикатуристы – собирались в Грянул-Гром-Холле и переворачивали его вверх тормашками. Миссис У’Бью сходила с ума, готовя банкет, а от Ады более чем когда-либо требовалось быть хорошо слышимой и совершенно невидимой. Беговельные забеги – это, пожалуй, было забавно, но вот комнатной охоты Ада никогда не понимала. Гости прочесывали заброшенное крыло с сачками для бабочек и ловили все, что им попадалось. Правда, за дверями всех выпускали на свободу. Но Аде это все равно казалось слишком жестоким. К несчастью, комнатная охота гостям очень нравилась. Каждый год крестьяне небольшой соседней деревни Громнет приходили к поместью с пылающими факелами и любовались на эту охоту сквозь окна.
Из кухонь в восточном крыле послышался звук гонга. Четыре утра. Кухаркам пора вставать.
– Мне надо идти, – встрепенулась Ада.
Полярник кивнул и приложил палец с черным ногтем к черным губам:
– Никому ни слова.
Глава третья
Проснувшись от боя часов двоюродного дедушки, стоящих на каминной полке, она с неудовольствием обнаружила, что уже одиннадцать.
Вскочив, Ада помчалась к дверям своей гардеробной и распахнула их. Там, на пятнистом диване, ее ждал костюм для среды – шотландский берет, плед настоящего горца и платье из черной шотландки. Для каждого дня и каждого вечера у Ады было отдельное одеяние. Его подбирала ей камеристка, Мэрилебон – особа настолько скромная, что Ада ее, в сущности, ни разу не видела. Раньше Мэрилебон была камеристкой матери Ады, а еще раньше – ее ассистенткой, которая заботилась о костюмах для выступлений.
