Полная версия
Страшные истории для маленьких лисят. Большой город
– Какое злодейство скрывается в сером сумраке? – проговорил один из лисёнышей по имени Стерлинг.
– Стерлинг! – рявкнула Дасти, заставляя его умолкнуть.
Лисица останавливалась каждые двадцать хвостов: осмотрись, принюхайся, послушай.
Двор, изгородь, мусорный бак.
Осмотрись, принюхайся, послушай.
Крыльцо, машина, газонокосилка.
Осмотрись, принюхайся, послушай.
Стерлинг заговорил шёпотом:
– Изгнанные из лесов и полей койотами и волками, отторгнутые от Города жестокостью человека, наши герои оказались меж двух миров. Между городом и лесом. Между тьмой и уличным фонарём. Между светом дня и непроглядностью…
– Стерлинг! – зашипела сердито Дасти. – Я не шучу.
Лисица остановилась и подняла переднюю лапу. Лисёныши повторили за ней.
Осмотрись, принюхайся, послушай.
Для Ласки, молоденькой лисички, звуки и запахи ночи были такими же, как всегда – пахло ржавой водой от поливалок, опадала с деревьев листва, гудрон остывал на дороге… Только глаза видели отличие. На улице был припаркован какой-то белый фургон, его железное брюхо пощёлкивало, остывая. Но Дасти не обратила на фургон никакого внимания, и тогда Ласка тоже решила не тревожиться из-за этого.
Лисы бежали дальше сквозь ночь, и шёпот Стерлинга стал едва различим.
– С виду улица Готорна похожа на любую другую. Но кто знает, какое зло прячется в её закоулках и подворотнях?
– В подворотнях! – громко прыснул третий лисёныш, Джулеп.
Дасти вздёрнула губу, и пасть у Джулепа захлопнулась так быстро, что это услышали остальные.
– Если наши бесстрашные лисы утратят осторожность, – вещал Стерлинг, посверкивая в ночи узкими глазами, – если они перестанут ловить каждое движение вокруг, каждый звук, каждый запах, то забредут в места, которые я назову…
Дасти зарычала и резко обернулась. Стерлинг замер как вкопанный.
– Если из-за тебя нас сейчас поймают, помяни моё слово, я сама швырну тебя людям, чтобы спасти остальных, – остро засверкал её единственный клык. – Ясно?
Стерлинг уронил голову, и Дасти продолжила путь.
Не успел Стерлинг увидеть перед собой её хвост, как тут же выговорил одними губами:
– Сумеречная Зона.
Они подошли к дому с чёрно-белой вертушкой на газоне. Лопасти вертушки завораживающе вращались. Дасти юркнула в дыру под забором сбоку от дороги, её задние лапы подвернулись, как осенний лист. Следом, извиваясь и царапая спины о шероховатое дерево, скольз нули мальчишки. Ласка лезла не торопясь, осторожно, чтобы не напороться снова хвостом на гвоздь.
Лисы крадучись пробрались в непроглядной тьме щели между забором и домом и очутились среди растрёпанных теней Мусорного Двора. Люди обычно избавляются от старых вещей, но Беззубая Дама хранила всё. Шины, уложенные в башни, спицы от колёс, напоминавшие гнёзда, манекен и сломанное окно, холодильник, остановившиеся часы и даже скульптуру, изображавшую человеческий глаз. Всё это окружали стопки журналов, распухшие после нескольких месяцев дождей.
Ласка облегчённо махнула хвостом, повела ушами. На улице Готорна Мусорный Двор, с его угощениями и бесчисленными укромными уголками, был редким уютным местом. И всё же Ласка ступала с опаской, внимательно осматривая газон – вдруг там черепки или куски проволоки, готовые ужалить, как муравьи.
Пока Джулеп обнюхивал сокровища двора, что поинтереснее, Дасти проверила заднее крыльцо дома. В воздухе, точно запах увядших цветов, висел призрак духов Беззубой Дамы. Ветерок раскачивал её кресло-качалку. Старая женщина ушла на ночь в дом. Но про них не забыла. Банка с кошачьей едой стояла открытой и ждала.
– Ф-ф! – подала знак Дасти, и Стерлинг бросился к шатким ступенькам крыльца, рассекая ночь своим серебристым мехом. Джулеп, который на что-то отвлёкся, кинулся следом, и синеватые блики будто расплылись у него по шубке. Стерлинг был уже на ус от крыльца, когда Джулеп ухватил его за хвост и дёрнул назад.
– Ай!
Джулеп вскарабкался через спину Стерлинга, но споткнулся на крыльце, не добежав до верха. Стерлинг отскочил в сторону, потом прыгнул на неприколоченную ступеньку и, подбросив другой её конец вверх, ударил Джулепа под челюсть. Тот кубарем полетел с крыльца.
Стерлинг встал над банкой и с ликованием запыхтел.
С нижней ступеньки на него сердито посмотрел Джулеп:
– Я из-за тебя язык чуть не откусил!
– Правильно! – сказал Стерлинг. – С такой скоростью никогда не доберёшься до еды, пока она есть!
Джулеп отряхнул с морды боль и против воли расхохотался:
– Вот погоди – уснёшь…
Из-за этого Ласка всегда ждала, когда можно будет подняться по ступенькам.
– Тут пусто! – воскликнул Стерлинг.
Толкнув носом, он спихнул банку с крыльца, она пусто сбрякала по ступенькам и подкатилась к Дасти.
Лисица, прищурив глаза, посмотрела на улицу:
– Здесь кто-то был.
Стерлинг и Джулеп переглянулись, вытаращив глаза. У Ласки встала дыбом шерсть на загривке. Она больше не чувствовала себя такой уж голодной.
– Все лисы в квартале знают, что этот двор – наш, – сказала Дасти. – Мы его пометили.
– Ещё раз помечу – на всякий случай, – сказал Стерлинг и пописал на шину.
– Значит сегодня кошачьей еды не будет? – грустно поинтересовался Джулеп.
Дасти отпихнула банку подальше:
– Да пропади она пропадом. Не мясо, а мокрые отбросы.
Джулеп повесил уши:
– Не говори так.
Через узкую щель Дасти вывела лисёнышей на газон перед домом.
– Вспоминаем упражнение. Большая тройка.
– Сад, гараж, мусорный бак, – отчеканили на пару Стерлинг и Джулеп.
Но все гаражи в эту ночь оказались заперты. А все до единой крышки на мусорных баках наглухо примотаны эластичным шнуром. Даже садовые заборы и те починили – развесили поверху колючую проволоку, а доски вкопали в землю.
– Придётся переходить улицу, – сказала натужным голосом Дасти.
Ласка заметила, как мальчишки улыбнулись друг другу. Другая сторона улицы была чужой территорией.
В угасающих сумерках лисы перешли улицу и подкрались к дому со скрипучим флюгером.
У забора Дасти остановилась:
– Стерлинг!
Стерлинг кивнул и лапами принялся рыть в траве, да так, словно от этого зависела вся его жизнь. Как только дыра оказалась достаточно глубокой, все четверо юркнули за забор.
ГАВ-ГАВ-ГАВГАВР-Р-Р-Р-Р!!!
Соседний забор гнулся и трясся под натиском старого пса, который пытался ухватить лис через щели между досками. Дасти принялась дразнить собаку, размахивая хвостом, а тем временем лисёныши проскакали по куче перегноя, пробежали по шаткому верху другого забора и спрыгнули через два двора.
Они укрылись в темноте и ждали Дасти. Та прошествовала по шаткому забору, с рычанием посулив смерти гавкающей собаке, и спрыгнула к ним на Куриный Двор.
Куры, чувствуя приближение лис, огласили курятник испуганными трелями, от которых у Ласки потекли слюнки.
– Ласка! – сказала Дасти.
Ласка закрыла глаза и принюхалась, отыскивая в воздухе запахи человеческого пота и перхоти, которые просачивались сквозь щели в домах. Шмг-шмг. Окна и двери дома были заперты наглухо. Шмг. Она не чуяла даже слабого запаха пота. Людей в доме не было уже некоторое время.
– Чисто, – сказала Ласка.
Стерлинг и Джулеп бросились наперегонки по сходне к курятнику. Стерлинг принялся жевать кручёную проволоку сетки, а Дасти обнюхала нижнюю кромку – нет ли прорехи.
Обойдя сетку по периметру, она просунула лапы в ячейки и стала карабкаться вверх под жестяную крышу. Но перебраться через отогнутый край ей не удалось. Она спрыгнула на газон и разочарованно запыхтела.
– Повезло вам, дамы, – сказал Джулеп курам, которые смотрели на него вытаращенными глазами, и у каждой в горле трепетало испуганное сердечко.
– Ух ты! – воскликнул Стерлинг. – А это что?
Возле курятника стоял небольшой проволочный ящик. Ящик был ровно того размера, чтобы внутрь поместилась лиса, и от него шёл восхитительный запах.
Стерлинг сбежал вниз по сходне, живо подскочил к отверстию сбоку ящика, но Дасти схватила лисёныша за шкирку и оттащила назад.
Железный ящик тускло отсвечивал в почти сгустившихся сумерках. Внутри стояла миска, доверху наполненная сухим кормом. Лисы перевидали много ловушек с тех пор, как впервые оказались на улице Готорна. Дасти всегда говорила, что люди готовы обвинять лис за всё подряд. За сломанные заборы. Кошачьи экскременты. Болезни. А уж если дом загорится, и то, говорила она, люди скажут, что это лисьи хвосты подпустили пламя.
– Джулеп! – приказала Дасти.
Джулеп принюхался к корму в ловушке.
– Чисто, – ответил он с немного остекленевшим взглядом. С ним всегда так бывало, когда приходилось вынюхивать запах яда.
Дасти обошла ящик кругом, внимательно разглядывая отверстие из скошенной проволоки и замысловато устроенную пружину внутри.
– «Ловец-2000», – прочитала она на этикетке сзади. – Хитро.
Она юркнула в отверстие ловушки. Дверца чуть было не захлопнулась, но Дасти зажала её своим пушистым хвостом, оставив узкую щель. И, пока хвост удерживал дверцу, Дасти, ухватив миску передними зубами, ёрзая и извиваясь, попятилась назад и выползла наружу.
Клац! – захлопнулась с грохотом ловушка.
Дасти разбросала корм по газону, и лисёныши бросились хрустеть – Джулеп даже с какой-то несравнимой свирепостью. Из-за поливалок на газоне корм оказался мокрым, но Ласка насытилась и таким.
– Ты не хочешь, Дасти? – спросил Джулеп, на мгновение переставая грызть.
Дасти презрительно усмехнулась и посмотрела куда-то в ночную тьму:
– Я бы всё на свете сейчас отдала за кролика.
Ласка проглотила последний кусочек и начисто облизала бороду. Только на носу, сверху, осталась крошка – вот чуть-чуть не дотянешься. Она хотела попросить помощи у Стерлинга с Джулепом, но те оказались заняты – вылизывали друг другу морды и играли в потяни-за-язычок.
Ласка наклонила нос к Дасти:
– Мама!
Р-р-р-р-р-р-р.
Едва Ласка услышала рычание, как тут же сморщила морду и повалилась на бок.
– Я тебе что говорила? – рявкнула Дасти. Её клык на волосок не дотянулся до уха Ласки.
Вместо голоса у Ласки вырвался хриплый шёпот:
– Я нечаянно, – подставила она лисице живот.
Дасти сердито запыхтела, потом резко фыркнула – ф-ф! Ласка вздрогнула.
Лисица решительно направилась обратно к улице, а Ласка, едва сдерживая слёзы, перекатилась на лапы. Дасти терпеть не могла, когда с ней мамкают. Это порой так легко забывалось. Так легко забывалось, что родной мамы у Ласки уже давно нет.
Два языка вдруг набросились ей на морду и принялись вылизывать с обеих сторон.
– Попалась, Лас! – воскликнул Джулеп.
– Заблестишь, как собачий нос! – воскликнул Стерлинг.
Ласка отстранилась. Очень уж у неё защемило сердце. Не до умывания.
Сумерки угасли на горизонте, и ночь вступила в свои права. Звёзды, словно пиявки, высосали последние серые краски, в окнах выключились танцующие огни. И, пока квартал растворялся в темноте, лисы шагали обратно к кладбищу, чтобы успеть домой до Чёрных Часов.
2
НА КРАЮ КЛАДБИЩА дожидалась какая-то тень.
Ласка нырнула Дасти под хвост и выглядывала, стоя между её длинных ног. Это был лис. Они с ним уже виделись. Он и его лисицы жили под садовым сараем в конце улицы Готорна. Лис был огромный, с рыжим, как осенние листья, мехом. Куриный Двор был его территорией.
Взрослые внимательно рассматривали друг друга в звёздном свете. У них не кривились губы, не вставала дыбом шерсть на загривке, но Ласка чувствовала, как напряглась Дасти. Ласка старалась держаться так же храбро, как Стерлинг, но лапы у неё подгибались, как ватные.
– Кто-то убивает лис, – сказал лис. – Прошлой ночью я обнаружил труп возле водохранилища. Свежий.
У Ласки дрогнуло сердце. И не только из-за мёртвой лисы. В жаркий день Дасти водила лисёнышей к водохранилищу остудить языки. Но Ласка всегда держалась в стороне. В пузырьках воды ей слышались голоса – голоса утопленников. В воде ей виделись маленькие мордочки, готовые выскочить и утащить её на дно, стоит только подойти слишком близко.
– От неё не исходило запаха яда, – продолжал лис. – Хвост не раздавлен шинами. Мех сухой, неразодранный. Мне не хватило времени осмотреть получше – я почувствовал, что я там не один. – Лис, сощурив глаза, посмотрел на Дасти. – У меня есть причины полагать, что там была другая лиса.
Дасти обернулась и настороженно посмотрела туда, где остались растрёпанные тени Мусорного Двора.
– Кто-то сегодня украл нашу еду.
– Я держался своей территории, – сказал лис. – А вы?
Стерлинг зарычал и шагнул вперёд, но Дасти отшвырнула его на место. У Ласки перехватило дыхание. Дасти легко оставит позади этого лиса из-под садового сарая, а вот лисёнышам не спастись – он переловит их, как беспомощную добычу, и отгрызёт голову одним жевком.
– Есть ещё кое-что, – сказал лис. – На теле лисицы отыскалась единственная колотая рана. На груди.
Ласка посмотрела снизу вверх на Дасти, на её клык, который выступал изо рта. Неужто эта лисица убила другую, чтобы Ласке с мальчишками доставалось больше еды?
Лис шагнул вперёд.
– Ф-ф! – фыркнула Дасти, да ещё так яростно, что даже Стерлинг забился к ней под живот.
– Тебе ведь выгодна смерть лисы, и больше, чему кому-то другому на улице Готорна. – Лис кивнул на лисёнышей. – Приютив сирот, ты завела себе больше ртов, которые надо кормить.
Дасти попятилась назад, а под ней зашаркали лапами лисёныши.
– Я не собираюсь устраивать драку, – сказал лис и сделал ещё один шаг. – Я хочу понюхать твоё дыхание. – Ещё один шаг. – Если не почувствую запаха крови той лисицы, пойдёте с лисёнышами своей дорогой.
– Повернись, – рявкнула в ответ Дасти, – и ступай, откуда пришёл.
Лис наклонил морду и зарычал со злостью:
– Ты что-то скрываешь.
Дасти рванула вперёд, оставив лисёнышей без прикрытия. Лис налетел на неё в воздухе. Широко разинутые пасти столкнулись, тошнотворно заскрежетали зубами. Лисы рычали и бились, стараясь добраться противнику до горла, а Стерлинг подрыкивал им, как будто и сам участвовал в драке.
СССССШШШШШУУУУУМММММммммм…
Незнакомый звук разрезал ночь пополам, словно где-то в стороне ударила молния. Пронзив насквозь воздух, звук оставил позади такую свинцовую тишину, что у Ласки разболелись уши. Дасти и лис рухнули на траву.
Сердце у Ласки лихорадочно застучало. Сощурив глаза, она пыталась разобрать, что произошло. Одна из лис кое-как выбралась из-под другой. Дасти. Цела и невредима.
А вот лис из-под садового сарая лежал на траве, язык у него болтался между зубов, а глаза застыли, глядя на Дасти. Мёртвый. Ласка чувствовала по запаху, как жизнь утекает у него из груди сквозь единственную колотую рану. К этому запаху примешивался другой – похожий на тухлые яйца.
Дасти низко пригнулась, посмотрела в одну сторону, потому в другую – искала, кто же издал этот громоподобный звук.
Ночь обострила у Ласки все чувства. Осмотрись, принюхайся, послушай. Ничто не шелохнётся. Ничто не дыхнёт. Осмотрись, принюхайся, послушай. Запах крови переполнял воздух. Осмотрись, принюхайся… Её взгляд кое-что заметил на краю кладбища. Ветер взъерошил траву в какую-то сгорбленную тонкую фигуру. Словно дерево, только на двух ногах. Словно это сама ночь куда-то шагала. Ласка моргнула, и фигура исчезла. Только ветер обдавал запахом жжёных листьев.
– Рау! – Это Дасти что-то кричала, но из-за звона в ушах Ласка ничего не расслышала.
Лисица помчалась через кладбище, за ней, спотыкаясь, припустили Стерлинг и Джулеп. Обогнув тело, они растворились среди надгробий. На какое-то жуткое мгновение Ласка осталась один на один с мёртвым лисом, с исходившим от него запахом тухлых яиц, с его огромными пустыми глазами.
И она бросилась бежать.
3
ПОДХОДИЛ К КОНЦУ Час Завываний, а в норе, спрятанной в глубине кладбища, лисёныши всё ещё не спали.
– Ты так испугался, – сказал Джулепу Стерлинг, – даже описался, я почуял.
– Это был тактический ход, – гордо возвестил Джулеп. – Никто не захочет кусать лисёныша, который описался.
– Да ну?
Стерлинг укусил Джулепа за ляжку, больно, и оба, щёлкая клыками и чавкая, набросились друг на друга.
Ласка отвернула нос. Когда мальчишки вот так начинали драться, их запах становился сильнее. Джулеп пах, как мыло в Женском Домике. А Стерлинг… ну, а Стерлинг просто пах как мальчишка.
Ласка шуршала красными и жёлтыми листьями, которые служили ей ложем, и пыталась устроиться поудобнее. Уснуть она не могла. Разорванный воздух по-прежнему звенел в ушах. Она закрывала глаза, и всякий раз перед ней появлялся мёртвый лис и таращился на неё.
Мальчишки закончили драку.
– Кто это был, как думаешь? – прошептал Стерлинг.
– Да я вообще никого не видел, – ответил Джулеп.
– Никто выглядит как никто. Если только кто-то не выглядит как никто, потому что невидимый.
Джулеп ахнул:
– Пламуфляж.
– Чего?
– Ну, когда кто-то выглядит, как то место, где живёт, чтоб его нельзя было разглядеть.
– А, – догадался Стерлинг. – Камуфляж.
– Ну, да. Я так и сказал.
Ласка не очень-то разбиралась в камуфляже. Знала только, что он бывает у добычи – не у всякой, а вроде ящериц и насекомых. Но, живя рядом с людьми, которые были бесконечным источником выброшенной еды, она так и не научилась видеть бурую, как листва, шкуру добычи или её зелёные, как трава, крылья.
Ласка повернула голову и присмотрелась к мальчишкам – к серебристым полоскам на шубке Стерлинга, к синим бликам у Джулепа – едва различимым в лунном свете, заливавшем нору. Буроватый оттенок меха помогал лисёнышам сливаться с норой. Это значит, что если сюда заглянет голодный барсук, он увидит лишь кучки слипшейся земли и ничего больше.
Но какое существо носит камуфляж под цвет ночи? Какое существо ходит на двух лапах и пахнет жжёными листьями?
– Заги, – сказал Джулеп. – Наверняка.
Ласка закатила глаза. Заги, как считали мальчишки, обитают на небесах. Они прилетают с бурей, рассекают небо ослепительными белыми вспышками и угрожают смертью от удара электрическим током всякой лисе, которая не найдёт укрытия. Ласка не верила в Загов. В мире и так хватает всякого страшного – зачем выдумывать что-то ещё?
– Это не Заги, – ответил Стерлинг. – Не было же ни одной тучи.
– Только они так могут убить лису, – сказал Джулеп. – Заги могут выстрелить молнией прямо в мозг.
Стерлинг закусил в раздумьях губу.
– А вдруг это призрак?
У Ласки дёрнулось ухо. Она надеялась, что мальчишки не видели.
Давным-давно, когда она была ещё маленькой и жила в Бельевом Шкафу, мама рассказывала ей с братьями о призраках. Призраки, говорила она, – это звуки и запахи. Всё, что остаётся потом, как предупреждение, когда тело животного изгниёт. Если у вас хватит храбрости слушать их шёпот, призраки поведают вам, как не повторить их страшной судьбы.
Но призраки – Ласка знала это – пахнут водопроводными трубами и ваннами. Если бы там, на краю кладбища, она почуяла что-то похожее, она бы удрала прочь от улицы Готорна, поджимая хвост и не оглядываясь.
– Такие звуки призраки не издают, – заявил Джулеп. – Как взрыв. Они издают такие: «У-у-у-у-у-у-у, я пришёл терзать твою душу!»
– Ну, а Заги, – воскликнул Стерлинг, – такие: «Дззт-дззт, Джулеп ручной, как кастрированный пудель, дззт».
Джулеп нахмурился.
– А ты что скажешь, Лас? Кто прав? Я ведь.
– Не трогай её, – сказал Стерлинг. – А то у неё ещё мотылёк изо рта выпорхнет.
Ласка вздохнула. Она не любила много разговаривать. С тех самых пор, как она покинула Бельевой Шкаф, её голос жил где-то в глубине горла. А кроме того, она никак не могла разобраться, что же произошло ночью – взрыв, ходячая зелень, жжёные листья…
– А вдруг это человек? – спросил Джулеп.
– Ха! – усмехнулся Стерлинг. – Откуда у людей камуфляж? У них даже меха нет.
Джулеп помотал головой.
– Он же мог спрятаться где-нибудь. В песке, например. В грязи.
– Нету на кладбище ни песка, ни грязи, – ответил Стерлинг. – Одна трава. А я говорю о том, что людям камуфляж и вовсе не нужен.
– Растолкуй! – непонимающе посмотрел Джулеп.
Стерлинг мельком оглянулся на Дасти, которая лежала у входа в нору. Лисица дышала медленно и ровно.
Голос у Стерлинга притих:
– Зачем людям какой-то камуфляж, когда есть бульдозер?
Джулеп повесил уши:
– И яд.
«И мешки», – подумала Ласка.
Каждого из лисёнышей люди осиротили по-разному. Стерлинг потерял всю семью, когда огромная машина, дыша дымом и копотью, вгрызлась ржавыми зубами в их нору и похоронила заживо. Только Стерлингу удалось выкопаться.
Отца Джулепа отравили. Он решил попробовать тунца в банке, чтобы дать сыну, и умер, пуская ртом розовую пену.
Свою же историю Ласка предпочитала не вспоминать.
– Камуфляж человеку без толку, – говорил Стерлинг. – У них и так много всяких штук.
Джулеп грустно кивнул, а Ласка взмахнула ресницами, пока мальчишки не увидели, как блестят у неё в глазах слёзы.
Когда-то она обожала такие истории. Душераздирающие сказки про Мию и Юли, которые мама рассказывала им с братьями ещё там, в Бельевом Шкафу. Но это было ещё до мешка.
Теперь же, всякий раз, когда Джулеп и Стерлинг заговаривали о своих семьях, Ласка хотела зажать уши лапами, только бы тягостные слова не пробирались в голову, как пауки. Дасти обычно обрывала мальчишек, едва они начинали предаваться воспоминаниям о своём трагическом прошлом, и Ласка всегда была ей признательна за это.
Но лисица крепко спала, и в тесноте норы было невозможно увернуться от обломков и щепок этих чудовищных историй. И невозможно было забыть свою собственную.
– Кто бы это ни был, – заговорил Стерлинг, – нам надо его поймать. – Он посмотрел на вход в нору, за которым кружились осенние листья. – Пока он не поймал нас.
– А как мы поймаем того, кого даже не видно? – спросил Джулеп.
Лисёныши впали в раздумье. Вместо ответов к ним пришёл сон.
4
– Ф-Ф! – ФЫРКНУЛА ДАСТИ, лисёныши вздрогнули и проснулись. Мальчишки вскочили на лапы и с шумом выглянули из норы.
Трава вокруг заливалась рассветным румянцем. Ласка немного отстала – в животе всё ещё холодело, и она не чувствовала голода.
– Держаться моего хвоста! – резче обычного приказала лисёнышам Дасти. – Кто там, мы не знаем, а я одна не могу искать еду всем.
Стерлинг толкнул Джулепа в бок.
– Что? – прошептал Джулеп.
– Скажи ей, – сквозь зубы прошипел Стерлинг. Он наклонил голову и приподнял брови: – Про Загов!
Джулеп собрался с духом и осторожно приблизился к лисице.
– М-м… Дасти, – робко заговорил он. – Мы-мы… мы, кажется, поняли, кто убивает лис.
Дасти смерила его сердитым взглядом. Ласка прикусила язык.
– В общем… ну… – бормотал Джулеп, – мы думаем, это, наверное, Заг убивает.
Стерлинг снова толкнул его в бок.
– И у него ещё камуфляж, – затараторил Джулеп. – Надо обойти все кусты и на каждый напасть, и, может, Заг тогда попадётся нам в зубы. – Джулеп судорожно вздохнул. – Наверное.
Взгляд Дасти не переменился ни на ус.
Джулеп втянул щёки.
– Но теперь вот я думаю, что всё, наверное, не так.
Лёгким шагом Дасти выбежала из норы.
Стерлинг расхохотался:
– И что случилось?
– Я испугался! – воскликнул Джулеп. – Сам-то ты почему молчал?
– Потому что все лучшие идеи – только твои, – насмешливо сказал Стерлинг. – Заги! – захохотал он громче. – Ты как ручной!
– И не ручной я! Это ты ручной!
– Где потерял ошейник, Ручник?
– В конуре у тебя лежит, и имя на нём твоё, потому что он – твой!
Ласка стиснула зубы, чтобы только не пооткусывать им носы. Ошейник носила у неё мама.
Мальчишки опять принялись за драку и не унимались, пока Дасти не сунула в нору голову:
– Идёмте! Или от голода умереть решили?
Джулеп тут же прекратил драться и напоследок получил от Стерлинга ещё один укус.
Лисы выскользнули из норы в утреннюю тень. Все чувства у Ласки обострились – присмотрись, принюхайся, послушай… Вот только глазам она больше не доверяла. Да и как им верить, когда сама ночь вдруг начинает ходить и раскалывать воздух надвое.
Едва первый тёплый ветер взъерошил воздух и растопил ночь, лисы – по опавшей листве, огибая надгробия и перепрыгивая травянистые кочки – двинулись в путь через кладбище. Белки, почуяв их, живо карабкались на тополя, и невдомёк было беличьим умам, что их маленькие жилистые тушки – слишком хлопотная добыча, когда впереди лежит целый квартал, переполненный лакомствами, которые только и ждут, чтобы их стащили.