Время совершать ошибки

– Согласен, или акцию придется делать среди малоимущего населения, или доплатить за рекламу более интересным персонажам, – кивнул Тертышный.

– А почему не купить сразу того же Дэйва, отлистав ему эн-ную сумму? Тогда точно будет шумиха, что и требуется. И даже не надо ему ничего пересаживать – тупая договоренность как обычно, – пожал плечами Макс.

– Не-а. Главбух не согласится тратиться много… Дэйва за пять копеек не купишь, – поднял вверх палец Алекс.

Китаянка кашлянула, привлекая внимание:

– Можно пересадить детям и разрекламировать… Детей все любят.

Стало тихо. Джуд как-то непроизвольно опустил плечи и смотрел в пол, а не на свою соседку как раньше горящим взглядом.

– Конечно, мы затрагиваем очень деликатную тему. Очень, – сделал нажим голосом Олег Тихонович. – Здесь и врачебная этика, и моральные принципы, и человечность – все должно быть на высшем уровне. Как правильно заметил Дэйв, продать золотую цепочку – это лишь продать обработанный кусок золота и все, а продать орган – это встроиться в жизнь человека и быть с ним до конца дней. И желательно, чтобы этих дней было предостаточно. Большинство детей, к счастью, здоровы, а те, кому нужна пересадка, – уже обижены судьбой. Что тут рекламировать во вселенских масштабах? Помощь инвалидам? Разве это не само собой разумеется?

Девушка молча села за парту.

– Но должен заметить, что Вы, Шуань Си, активно интересуетесь многими вопросами, а значит, на правильном пути. Дэйв, скажи нам: за сколько ты бы согласился рекламировать выращенный орган без самой пересадки?

– Я бы отказался. Не хочу быть лжецом в глазах всего мира, когда реально понадобиться такая операция, – откинулся на стуле блондин.

– Можно ведь потом обойтись без огласки? – испытывающее смотрел на него учитель.

– Пусть ищут другого.

– Итак. Звезда последних новостей и рейтингов – против. Благотворительные акции и розыгрыши малоэффективны… В ход идет стандартная реклама по медицинским каналам, которую никто практически не смотрит. А вопрос остается: как же обеспечить себе продажи? Нужны большие объемы продаж… Максим, теперь расскажи нам свой ход мыслей.

– Можно попробовать стать официальным представителем каких-либо властей. Я не говорю горсовета, но, например, полиции. Предоставлять им определенное количество пересадок в год, а за это они будут размещать Вашу рекламу у себя в каждом участке, а их много… И посетители у них соответствующие – с хромающим здоровьем и близкие к больничной койке.

Джуд громко фыркнул:

– Интересно, где эти преступники будут брать деньги на операции? Из воздуха?

– Там же, где берут остальные – кредиты, – кивнул Кваснецов.

Джуд бросил на брюнета испепеляющий взгляд, раскрыл рот, но тут видимо до него что-то дошло, рот был прикрыт и дискуссия окончена.

– Вы не всегда можете креативить интересно или находить смысловые «ноу-хау», чтобы все кидались на Ваш товар, – Тертышный сделал эффективную паузу. – Скорее всего, Вам придется остановиться на наиболее информативной подаче товара для самостоятельного поиска клиентами. Чаще всего в новой печени нуждаются не самые защищенные и богатые слои населения, как правильно заметил Кваснецов, но называть своих пациентов алкоголиками Вы не можете. И давать ложную надежду, что через полгода кто-то выиграет новую печень в лотерею тоже. Но Вы можете создать миф о ком-то в кризисных обстоятельствах. Например, вынужденный прием сильных дозировок лекарств, после которого человек решает сменить печень, и проталкивать эту мысль в массы, чтобы люди пообвыклись к новому видению проблемы, притерлись, а затем шли к Вам на пересадку органов, даже когда и не надо. Или к Вашим конкурентам…

– Миф – оттого, что человек делает совсем ему ненужное? – раздался приглушенный голос Марии.

– Согласен. Миф – это навязанная рекламой псевдореальность, где происходит не то, что в действительности, а то, что надо рекламодателю, – кивнул учитель. – В итоге Вы идете и делаете то, что надо кому-то. Посудите сами: большие дозировки, за редчайшими исключениями, прописываются только перед смертью, а зачем мертвому новая печень? Но Вы меняете полюса: «умереть» на «болеть» – и вуаля! – перед Вами встает необходимость сменить печень пару раз за обычную жизнь в 60 лет… Каждые двадцать-тридцать лет – новая печень для профилактики!

– Но маленькая фирма ведь не может позволить себе финансово создавать мифы? Покупать звезд? Помогать сразу целой ветке власти? Получается, мы говорим про компанию-гиганта, верно? – задал мучавший его вопрос Дэйв.

– В точку! – кивнул Макс, а затем и Тертышный.

– Но если у меня нет свободных 15-50 миллиардов долларов, то зачем мне вся эта чухня по ушам? – раздраженно бросил Гнески.

– Человек стремиться к большему, а школа не ставит перед учениками границ. Наоборот, мы поощряем и развиваем в Вас фантазию, – ответил Олег Тихонович.

– Нафиг оно надо, – только и смог выдохнуть парень.

– Многое в жизни нам, большинству, недоступно и закрыто. Фантазия приоткрывает любые двери и горизонты, где, возможно, мы никогда не побываем. Но! Вдруг кто-то из Вас поедет в Китай и будет стоять у руля биоинженерии? Тогда наша сегодняшняя тема будет актуальна.

Дэйв вскинул глаза к потолку: тупня. Что его прошлая жизнь – сплошная виртуалка, что школа – те же яйца только в профиль.

– Продолжаем. У Вас еще пять минут на позицию главбуха…

– Разрешите уточнить? – поднял руку Макс.

– Да? – тут же отозвался Тертышный.

– Если следовать дальнейшему развитию Вашего мифа, то очень скоро у компании – производителя органов – появится неотъемлемое желание навязывать человеку не только пересадку одной печени, а вообще менять все содержимое собственного организма: легкие, сердце, желудок… да все! Сразу или по частям. Можно прямо организовать круглосуточный магазин по продаже органов, поощряя людей ни в чем себе не отказывать, совсем ни в чем…

– Вынужден согласиться. Все то, к чему мы сейчас привычны, когда-то казалось абсурдом и дикостью, но заинтересованные лица (Дэйва передернуло) или сговор конгломератов как раз и создавали мифы, для того чтобы менять реальность под себя. Так играют крупные игроки: они думают на десятилетия и столетия вперед, и готовы каких-то 5-15-25 лет финансировать изменения в мозгу общественности, а точнее подготавливать потребителей к покупкам.

– И Вы считаете это приемлемым? – откинулся на стуле Кваснецов, испытывающее глядя на учителя.

– Это вопрос: нужна ли людям политика и экономика вообще? Средства связи, интернет сеть? Глобализация? Мы состоим из кусочков мифов, как мозаика из стекляшек. Надо ли бороться со своей сущностью или принять себя такими, как созданы природой? Возможно, Максим, Вы и ответите для себя на эти вопросы, но вообще они под запретом. Мы живем так, как привыкли и, возможно, сами создаем еще большие мифы, чем корпорации. Не усложняйте.

***

Орлан сидел перед самым носом учителей и ни во что не врубался: слишком сложно взять и за один урок наверстать упущенный год. Еще ему не давала покоя мысль: что с ним будет? Если он не узнает за льготы сегодня… А завтра что еще мать придумает? Вдруг она теперь каждый день начнет устраивать ему испытания перед тем, как подать обеденную тарелку? Что тогда? Что ему делать? Каково его будущее? Пока он был в спортивной школе, в нем росла с каждым днем уверенность, что он чего-то достигает и познает – или в спорте или в хайтеке. Все рухнуло внезапно, в один день, и его уверенность просто разбилась вдребезги…

Громко прозвенел последний кабинетный звонок, он понуро поднялся и побрел… Очень хотелось есть, аж слезы на глаза наворачивались. И тогда он решился: пойду к директору и будь, что будет. Мальчишка слабо себе представлял, где обитает глава их альма-матер, совсем не знал, кто это, но, стиснув зубы, поплелся к администратору на выходе.

– Здравствуйте, подскажите, как пройти…

– В туалет? – разжевывая резинку, смерила его с ног до головы девушка с модным цветным гнездом на голове.

– К директору.

– Ха! Ты из какого класса? Ха! К директору! Ну, насмешил, – и она реально принялась хохотать.

Орлана словно в бочку с говном окунули. Он развернулся и пошел назад в общий холл, дальше прямо, а потом раз – и сразу свернул и принялся бежать в сторону элитных классов. Там он никогда не был раньше, но догадывался, что директор обитает где-то в хорошем месте. Только он собрался шмыгнуть в открытый проем, как прямо перед его носом сомкнулись автоматические двери, и он всем телом на них брякнулся. Было чертовски больно, особенно физиономии. А дверям и ничего… Где-то за ними мелькнула форма охранника. Орлан судорожно вздохнул, заставил себя усилием воли подняться и слинял куда-то в боковой коридор. Шел и чесал свою пострадавшую рожу.

– Да и принеси нам еще пару чашек кофе с шоколадками. Никому не входить.

– Конечно, директор.

«Стоп!» – Орлан встал в стойку и рассматривал две двери одна напротив другой. Создавалось впечатление, что врата кабинетов соревновались между собой в крутости: одна дверь из черной кожи, другая – из красного дерева. Чернокожая распахнулась, оттуда высунулась женщина строгого вида и тут же мелькнула за краснодеревянную. На пару секунд мальчишка оцепенел и не знал, что делать, но тут дама с корзинкой шоколадок начала совершать вояж обратно, он встрепенулся и ей наперерез кинулся в комнату – там никого не было, только стол с техникой и новая дверь – с серебристым отливом.

– Ты кто? Что тебе надо? – уже вопила сзади, видимо, секретарша.

Орлан подскочил к серебристой ручке, дернул на себе и ворвался в кабинет. Замер… Никакого мужика здесь не было. Вообще. Он ошибся?

– А директора нет? – выдохнув, спросил он еще одну секретаршу, сидевшую в кресле, и рыжего пацана, что, развалившись, лежал на диване и неторопливо пихал в себя бублик. Кажется, он где-то уже видел его лицо…

Рыжий заржал, и ржал долго и заливисто.

– Простите, Заира. Это недоразумение, я сейчас его выведу…

– Вообще-то это Ваши прямые обязанности: не допускать подобных ситуаций! Что теперь значат все Ваши извинения? – как коршун накинулась одна секретарша на другую.

– Простите! – взвыл Орлан, понимая, что это, возможно, его последний шанс, и прямо сейчас его выкинут из школы за поведение. – Мне надо у кого-то узнать за льготы… Полагаются мне они или нет? Мать не пустит меня домой, если я не спрошу… Простите!

– Ты инвалид оказывается? А как прытко лазаешь, прямо диво!!! – перестал ржать и оживился пацан на диване.

– Ты и правда… Ну, того… Обиженный судьбой? – дама в кресле смотрела на него с нескрываемым пренебрежением и чуть ли не брезгливостью.

– С самого рождения у меня ничего нет… – понуро опустил голову Шкварок.

– Ты даун? Или чего у тебя нет? – испепеляюще продолжала сверлить его взглядом женщина.

– Положения нет, денег нет, гаджетов. Я нищий.

– Тьфу ты! – выдохнула сидящая. – А я тут причем?

– Мне нужен директор, чтобы узнать: есть ли для меня бесплатные завтраки или вода питьевая, дополнительные занятия или поездки… или спонсоры, может быть какие богатые… Любые, в принципе, сойдут, я неприхотливый.

Баба в кресле надулась как индюк и прямо с ненавистью уставилась на этот раз на стоящую женщину:

– Это последняя капля! Мало того, что ты – медлительная, косорукая корова, так теперь по твоей вине мне приходится тратить свое и моего гостя драгоценное время на непонятно что! Вон! Прямо с этой секунды ты здесь не работаешь!!!

– Заира Великолепная! Простите!!! Но это недопонимание! Это больше не повторится! – почти молитвенно сложила руки стоящая.

– Сейчас же я позабочусь, чтобы вытурили Вас обоих!!! – вскочила живенько дамочка с кресла на высоченные каблуки, прошла, взяла гаджет с дальнего столика и стала кого-то вызывать.

– Значит, у тебя крайняя нужда? Ты на все готов? – приподнялась вопросительно и рыжая бровь.

– Ну, да… – обреченно изрек Орлан, уже задним умом понимая, что не стоило сюда лезть. Боковым зрением он видел, как по стенке съезжала от рыданий первая секретарша.

– Отбой! – сел на диване рыжий и хлопнул в ладоши. – Я заберу этого пацанчика с собой.

– Зачем он тебе? – удивилась звонившая. – И почему никто не отвечает сразу на мои звонки? Мне уволить весь персонал сразу?

– Это мое дело. Шагай за мной, – скомандовал Орлану рыжий и бодро пошел на выход.

Что ему оставалось делать? Не слушать же истерику одной секретарши перед другой? Он и пошел.

– Знаешь: кто я? – полуобернулся к нему в коридоре рыжий.

– Нет.

– Я – твой единственный шанс выжить в этом жестоком мире. Но ты будешь делать все, что я скажу! Понял – ВСЕ!

– Ну… А что у тебя есть? Пить есть?

Рыжий фуркнул:

– Да. У меня есть всё. Всё! Но тебе придется каждый день снимать по шкурке с себя, чтобы мне угодить, ясно? И тогда кое-что будет и у тебя…

Орлан остановился.

– Ты чего?

– Но у меня только одна кожа. Как я буду жить без нее?

– Ты – дурак? Это образное выражение… Просто шагай за мной.

***

– Макс, давай сходим похавать куда-то, у меня есть к тебе разговор, причем нешуточный…

– Так и понял. О!

– Что?

– Твоя мама!

Дэйв обернулся – и в правду возле его лимузина стояла Елена и выжидающе смотрела на них с Максом. Сердце блондина екнуло: ему не хотелось опять тяжелых разговоров о том, почему он так резко изменился, почему съехал от родителей, почему не приходит к ним… Хотя мать он, конечно, любил.

– Сынок! – позвала его женщина.

Он послушно подошел. Мать резко и сильно его обняла и стала целовать, поглаживая и приговаривая: «Мой мальчик, мой сыночек…». Макс косился куда-то в сторону, но не уходил.

– Мама, что-то случилось? – наконец решился спросить через пару минут Дэйв.

– Увидела тебя в сети: весь пожухший, ешь что попало, и в черном. И сейчас опять этот цвет! Ну, что, что стряслось? Сердце прямо разрывается на кусочки! И мы так редко видимся – я ужасно скучаю…– заглядывала ему в глаза Елена.

У него на мгновение навернулись тоже слезы, но он взял себя в руки:

– Все в порядке. Просто черное практично и немарко. Задолбался уже оттаскивать мешками вещи в прачечную…

– Давай наймем тебе хорошую экономку? Можно красивую и молодую…

– Ни за что! – резко отрезал Дэйв.

– Хорошо, как скажешь… – отвернулась мать, потом опять повернулась к нему. – Я хотела бы провести время с тобой, мое солнышко. Ну, там сходить покушать, по магазинам. Если захочешь, то можно и к отцу заглянуть в компанию…

– Ммм… Мы тут с Максом планировали кое-куда завеяться.

– Максим, как дела? Как семья? – обратилась Елена к брюнету.

– Спасибо. Все хорошо. Если у Вас столько совместных дел, то я думаю, наши с Дэйвом планы можно легко подвинуть, – ответил Кваснецов.

Блондин смерил друга уничтожающим взглядом.

– Да, и к тому же мой неугомонный папаша тоже хотел меня кое с кем познакомить… Вот. Вдруг вспомнил. Так что до созвона. Рад был Вас видеть, тетя Лена, Вы как всегда прекрасны, – Макс включил заднюю скорость и уже отступил на пару шагов.

– Спасибо, родной, – довольно улыбнулась женщина и, взяв сына за руку, поволокла к лимузину.

Гу Ли услужливо открыл дверцу – они сели. Мать заботливо поглаживала сына по руке, уху, щеке.

– Может быть, тогда поедем сразу к отцу? Помнишь, там находится рядом отличный ресторан: и поедим и поговорим, а? – заглядывала парню в глаза женщина.

– Ладно, – согласился Дэйв. Он тоже часто скучал по родителям.

Отец, как оказалось, их уже ждал.

– Привет, сын. Ну что, пойдемте? – мужчина радостно поднялся им навстречу, протянул руку. Дэйв и поджал ее, и дал себя приобнять… Робин вдруг уставился на его содранную кожу на ладонях. – Это что?

– Я же хочу в «Тренажерку» заниматься – счесал об грушу, – легко соврал отпрыск.

Елена тоже подскочила, взяла его вторую руку и долго рассматривала.

– Да все в порядке, – в итоге психанул парень и выдрал свои ладони из рук озадаченных предков.

– Знаешь… Я тут слышал краем уха, что некоторые телохранители берут своих хозяев в заложники: лестью, шантажом, угрозами… – очень мягко смотрел на сына Робин. – И богатые парни со временем идут у них на поводу: отдают последнее, выполняют невозможное. Дэйв, если это происходит с тобой, то ты можешь прямо сейчас рассказать мне, и больше никогда не увидишь своего телохранителя. Я тебе клянусь.

– Пап! Ну, причем тут Гу Ли? Он просто идеальный мужик и отменный охранник! Как ты мог такое подумать?

– Меня немного пугает твои столь лестные о нем отзывы…

– Ты тоже намекаешь на то, что я – гей? – насупился уже серьезно Дэйв.

– Как??? Как ты сказал? – ошарашено смотрел на него отец, да и у матери глаза округлились.

– Ты разве не это имел ввиду, когда намекал на характеристики? – вопрошал сын.

Робин судорожно вздохнул:

– Стас мне многое рассказал о твоем телохранителе… Ты, наверное, не знаешь, что он – сирота с вытекающими отсюда последствиями… Сынок… Дэйв, ты же не стал голубым из-за того, что тебя так жестоко бросила девушка перед свадьбой? Не стоит из-за одной девушки ополчаться на всех! – отец смотрел на него почти просительно.

– Да о чем ты? О чем? Ну, сирота Гу Ли – и что? – решил он просто не поддерживать тему Индиры, из-за аукнувшей в груди боли.

– Его окружение более, чем сомнительное: он входит в парочку непонятных организаций, интересуется пиротехникой, оружием, разными шпионскими штучками-дрючками… И очень хочет обогатиться и уехать в Китай! А тут ты… Он уже, наверное, все твое жилье утыкал камерами и прослушками – насобирает на тебя материала и продаст неизвестно кому… А нам потом все это разгребать!

– Ах, так! Какой кошмар! Просто вопиющий ужас!!! – тоже встал в позу и сын. – Значит, твоя Хилари у нас святая, с нимбом на голове??? И разве это не Стас подбирал мне телохранителя? Не с его ли легкой подачи я выбрал себе Гу Ли?

– Это все мои огрехи, верно, – согласно закивал мужчина, – но сейчас так сложно найти кого-то толкового! Стас тоже ошибается. Теперь он прозрел и показывает на то, что можно легко устранить…

– Если только попытаетесь уволить моего охранника, я съеду со своей новой квартиры, и Вы вообще никогда меня не увидите! – в запале выкрикнул парень стоявшему напротив отцу.

– Мальчики, мальчики! – побледнела Елена. – Хватит про дела, хватит! Пойдемте, поедим, подобреем, а там уже и поговорим… Сынок, успокойся, пошли, – мать ласково стала наглаживать его по руке.

Хотелось развернуться и уйти к чертям собачьим!!! Конечно, Стас даст толковый совет в пару к Вилену, а как же! Хочет каждую минуту им командовать!!!

– Я, пожалуй, не голоден, – безразлично обронил Дэйв и сделал шаг к двери, но мать вцепилась в него мертвой хваткой (совсем неожиданно – и откуда у нее столько силы?)

– Просто посиди тогда с нами. Даже разговор поддерживать необязательно, – взмолилась она. Отец стоял насупившись, но кивнул:

– Идемте. Я даже еду уже заказал – нехорошо, если пища пропадет…

На ватных ногах, без желания Дэйв поплелся с ними. Ресторан был дорогой, обслуживание высококлассным, обстановка располагающей… К десерту его попустило и он даже немного поел, хотя беседу не поддерживал совсем.

***

На душе было черно. Он зашел в свою шикарную квартиру и ходил из угла в угол. Один – совсем один. Неужели за Гу Ли всё правда, что плел отец? Ну и что, что тогда? У него никого нет… Нет рядом близкого, родного человека… Нет понимания… Кругом одни капканы!

Дэйв резко остановился. Он совсем того? Разве не этого добиваются Вилен и «заинтересованные лица», чтобы он всех подозревал в обмане, озлобился, окрысился и шел прямиком в их заботливые лапки? Макс ушел, чтобы не мешать общаться ему с родителями. Да, Гу Ли – не подарок, но он давно работает на него и не потрошит карманы. Если что-то будет не так, рано или поздно все откроется! Как с Хилари… Для него с этой ведьмой все было понятно с самого начала.

«Надо отвлечься… на что угодно», – мелькнула спасительная мысль. Гнески открыл сеть и тут же увидел свои фотки в профиле вчерашнего начинающего фотографа. Целых шесть. И все обложены штрафом, но кого остановит мизерный штраф, когда число просмотров перевалило за полмиллиарда?

Дэйв сглотнул, протер глаза и опять уставился на цифры: так и есть! Таких зверских рейтингов у него не было даже год назад, не было и близко, а тогда он снимался в рекламе! А что представляют сами фото? Ничего особенного! То он один стоит возле лестницы, то на пару с телохранителем уминает лапшу, ну, и одна фотка, где его рожа крупным планом и хорошо видно, что у него голубые глаза. И все! С чего ажиотаж?! Немудрено, что Вилену не понравилось… Хотя никаким сексом от фоток и не пахло. Просто люди едят. На мгновение он завис, потом все же решился отсортировать комментарии под снимками по языкам и просмотреть русские и английские.

Что там была написана за хрень! Его хвалили и ругали, материли и проклинали…

Парень сел на диван и принялся первый раз в жизни подробно читать отклики, так как обычно ему чужое мнение было до лампочки. Оказалось, идет самая настоящая бойня мыслей: одни кричали, что он – бомж, у которого нет денег на нормальный вид и жратву, другие, наоборот, усирались за цены на хавку (откуда-то они узнали, что порция лапши стоила 44 бакса на одного) и зачем тратить столько на имидж? Шел срач и за то, кто из них красивее: Гнески-младший или Гу Ли? Причем, тут даже азиаты не могли прийти к общему мнению и поливали друг друга грязью, каждый настаивая на своем.

Протирая глаза, Дэйв читал, что кто-то из 4 района в месяц на еду тратит около 35 баксов, а кто-то вопил, что всего лишь 28! «Принц из подворотни» – так назвали обзор его новых фото в СМИ. А фотограф-выскочка уже кричал во все горло, что он – знаменитый-именитый и предлагал свои услуги по завышенному раз в шестнадцать прайсу! (С его-то косыми руками…) Были и девчонки… Конечно, куда без них? Большинство писало, что он – няшный в черном, хотя многим нравился больше его светлый образ раньше. Парни в противовес настаивали, что сейчас блондин стал походить на человека, а не на … (и большой список эпитетов и матов). Но большую часть занимали разборки комментаторов между собой. Особо одаренные уже дрались не в первом десятке сообщений. Словно бриллианты в грязи, попалось пару десятков нормальных сообщений, которые можно было читать…

Дэйв сглотнул. «Подумаешь… Уже завтра никто и не вспомнит об этом… о том, что я – принц с помойки. Просто надо забить на всё и на всех…» Настроения было от слова «совсем», но ноги хотели гулять. Он поднялся, снова оделся в черное, на этот раз напялив до ушей черную шапку с небольшим козырьком. Хорош, хватит непонятно кому пиарится за его счет! Зашел в квартирку Гу Ли, и они медленно отправились бродить по ночному городу…

***

Вода была настолько вкусная, что у Орлана даже дыхание сперло. Он крепко держал литровую бутылку двумя руками, боясь накосячить и выронить свое сокровище. Рыжий стоял и пытливо ощупывал его взглядом:

– А что ты не поделил с Гнески-младшим, когда начистил ему харю?

Рефлекторно у Орлана сжалась челюсть и слегка дрогнули руки, но он не пролил ни капли. Правда, горлышко бутыли слегка деформировалось, тогда он перестал пить, закрыл емкость и уставился на визави.

– У меня нет ничего общего с ним. Не знаю о чем ты…

Рыжий осклабился на все зубья сразу.

– Правда?

Шкварок все еще переваривал этот божественный вкус прохлады у себя во рту. Столь потрясающей воды он не пил даже в спортивной школе. Точно! И он просто кивнул, глядя куда-то в бок.

– Если ты чист и искренен в своих словах, то скажи мне это, глядя в глаза.

Орлан бросил быстрый взгляд на стену рядом стоящего торгового центра, куда они пришли. Зачем? Что этот пацан от него хочет?

– Мммм… – протянул он, продолжая смотреть в стенку.

– Я знаю о тебе все, – беспардонно заявил рыжий, – и если ты не будешь делать, как я говорю, то я разворачиваюсь и ухожу…

И тут на мальчишку нашел ступор. Он никому не нужен и никто им не интересуется… И вот выпал столь жирный шанс! Наверняка, у этого парня есть свежая вода каждый день, может быть даже есть и пожрать… А он стоит и тупит. Сам не знает, что на него нашло. Продолжает смотреть в стенку. Он слышит уходящие шаги… Что-то в нем вопит, что надо кинутся вдогонку, рассказать все как есть и даже больше, и держаться, вцепиться за эту возможность! Но он не двигается с места, продолжая пялиться на уже ставшую ненавистной стенку, сетуя на свою злосчастную жизнь и на себя – никчемного. Теперь он один… Зато с бутылкой! Ура! У него есть что попить… И если принести домой матери почти пол-литра хорошей питьевой воды, то может она ее продаст или просто на время от него отцепится – все не так уж и плохо. Он поднимает жидкость на уровень глаз, рассматривает, любовно поглаживает бутылку, соблазн нарастает – он вроде бы уже и не хочет, но опять открывает заветную крышку и жадно пьет… Какое блаженство! Потом также любовно закручивает и прячет, но уже с мыслью, что можно матери соврать, что его все послали, а воду втихаря пить еще неделю по глотку в день… или хотя бы дня два… три… четыре…