Любовь и повороты жизни

Елена Архипова

Любовь и повороты жизни

Пролог

Москва.

В кабинете Николая Олеговича Адамади зазвонил городской телефон.

– Слушаю! – бросил он в трубку отрывисто.

– Служили два товарища, ага…

Служили два товарища в одном и том полке.

Служили два товарища в одном и том полке.

Вот пуля пролетела и – ага…

Вот пуля пролетела и – ага…

Вот пуля пролетела и товарищ мой упал…

То, что в трубке начнет звучать песня генерал не мог ожидать. Песня старая, да и голос знакомый.

– Ну, здравствуй, Адам! Понравилась песня? Навеяло что-то вдруг сам не знаю. Не ждал?

– Что тебе надо?

– Соскучился. Дай, думаю, позвоню, узнаю, как дела у друга закадычного. Неужели не рад?

– Я повторяю свой вопрос: что тебе надо?

– А что ты можешь мне дать? Семью мою вернуть можешь? Нет? Ах, ну да, ты же сам их и убил. Молчишь, товарищ генерал. Молчишь, потому что сказать тебе нечего. Ты думаешь, я не знаю, что дочь твоя жива? Что ты приставил к ней пса своего верного? Как там его? Вадим? А как же женушка твоя и внучок? Или тебе дочь дороже, чем они? Ах, ну да, жена же уже старая, зачем тебе старая жена, верно? А как же внучок? Он то чем тебе не угодил? Плохая кровь, конечно, ему от папашки досталась, согласен, ну так, вроде же, правильный парень вырос, подружку вот из-под колес спас. Герой! Весь в деда! Ты ведь у нас тоже друзей спасал когда-то. Хотя, что-то совсем я стар стал, путаю все: это ведь не ты их спасал, а они тебя. А ты их под пули посылал. Не боишься спать по ночам, Адам? Мальчишки те 20-ти летние не снятся тебе?

– Ворон, да ты никак мне угрожаешь?

– Да упаси меня Бог, тебе, Адам, угрожать! Я с тобой за жизнь говорю, о семье твоей, о дочери твоей и внуке твоем. Заметь, генерал, все о твоих, да о твоих и ни слова о моих! Чем же ты недоволен? – в трубке раздался смех – так вот знай, друг мой старинный, ты мне живой нужен, так же как и я тебе! А все потому, что только я знаю, где хранится та запись с диктофона и много чего еще, бонусом, так сказать, мне с той записью доставшегося.

– Ворон, а давай меняться? Ты мне все это богатство, а я тебе жизнь.

– Да ты никак торгуешься, Адам?

– Много чести тебе торговаться с тобой! Меняться предлагаю тебе.

– Жизнь, говоришь? – тот, в трубке, казалось, задумался и замолчал. Молчал и седой человек, сидящий в кабинете, оббитом деревом.

– Скажи, а зачем мне жизнь, Адам? Для кого? Да и сколько той жизни мне осталось? Да я даже все свои деньги потратить не успею. Нет, Адам, я хочу еще увидеть твое лицо в тот момент, когда ты поймешь, что и твоя жизнь впустую прошла. Что ты жил, планы строил, а после себя никого не оставил. Ноль! Что род твой прервался! Я хочу, чтоб и ты в моей шкуре пожил. А главное, на десерт – я хочу, чтобы ты ответил за жизни всех тех ребят, которые из-за тебя жизни лишились, не успев толком эту самую жизнь распробовать! То, что смертную казнь у нас в стране отменили – это мне только на руку. Убивать я тебя не хочу. Нет, я хочу, чтобы ты жил, в идеале, конечно, в камере одиночке, а там уж как получится!

В трубке раздались гудки.

– Алексей, установите, откуда был звонок на городской телефон. Срочно!

– Слушаюсь, товарищ генерал! – секретарь отключился.

А генерал удивленно посмотрел на сломанную пополам ручку, которую он, оказывается, сжимал все это время в руке. Так сжимал, что не заметил, как сломал.

Глава 1

– Александр Николаевич, когда же Вы уже меня выпишите? – Лера умоляюще смотрела на своего лечащего врача.

Тот, глянув на нее, усмехнулся и уткнулся в бумаги, которые лежали перед ним на столе.

– Ладно, ладно. Сдаюсь. Уговорили вы меня, старика! Но! – увидев радостное выражение на лице Леры, предостерегающе поднял указательный палец – ни каких бассейнов и бань. Из физической активности Вам, красавица, сейчас можно только ходьбой заниматься. Причем, не новомодной, с палками, как там бишь, ее?

– Скандинавская – подсказала Лера.

– Вот, вот. А самой что ни наесть обыкновенной. Из алкоголя можно только крепкие напитки, ни каких там пенных или пузырящихся. Ну, Вы, Валерия, меня поняли! – закончил врач с улыбкой.

– И что, вот уже сейчас могу домой собираться? – недоверчиво переспросила Лера.

– Можете, можете! – рассмеялся врач, увидев Лерины глаза, засиявшие сейчас радостью, – неужели Вам у нас так плохо? Кормят Вас, как в ресторане, лечение и уход полный. Лежи себе – не хочу! – продолжал веселиться врач.

– Насчет лечения и ухода – у меня к Вам претензий нет, а вот, насчет кормления и лежания – есть и много! Я уже скоро в дверь не войду, не говоря уж про то, что ни в одну свою вещь не влезу, – пояснила Лера.

– Ой, не грешите, красавица! – рассмеялся врач, – все, можете звонить родным, чтоб приезжали за Вами. Бумаги на выписку я подписал.

Лера вышла из кабинета врача и направилась в свою палату повышенной комфортности.

– Вот уж в гостях хорошо, но дома лучше! – бубнила она себе под нос – хотя, конечно, трудно назвать пребывание в больнице нахождением в гостях, пусть даже и в платной палате со всеми удобствами. Тут уж скорей подойдет "Дома и стены помогают".

Войдя в палату, Лера набрала сына:

– Вов, привет! У меня радостная новость. Меня сегодня выписывают! Сможешь за любимой мамой приехать?

Прав на вождение автомобиля у сына еще не было, но Вовка усиленно готовился к сдаче экзамена. Лера знала, что всю эту последнюю неделю, пока она лежала в больнице, Вовка усиленно занимался вождением. Сын ездил с инструктором по вождению каждый день.

– Привет, мам. Да, это здорово. И извини, но нет. Прав у меня еще нет, а без прав я за руль не сяду, – тон сына был на удивление категоричен. Это было непривычно и странно. Лера даже посмотрела на свой телефон, удостоверившись, точно ли она сына набрала. Убедившись, что все верно, выдохнула:

– Ого! Кто ты, незнакомый мне серьезный молодой человек? И куда дел моего несерьезного сына? – пошутила Лера в трубку.

– На дорогах много неуравновешенных личностей. И даже при условии моего аккуратного вождения, может всякое случиться, не дай Бог, конечно! И вот тогда я права точно не получу. А тебе, моя любимая мама, стыдно должно быть подталкивать меня на такое противозаконное деяние, – закончил свою нравоучительную речь сын назидательным тоном.

– О-бал-деть! – произнесла Лера по слогам – это кому ж мне поклоны бить в благодарность, что теперь твоими устами глаголет истина?

– Валерию Викторовичу, – рассмеялся, наконец, сын.

С Валерием или Валерием Викторовичем, как называл его Вовка, Лера познакомилась меньше месяца назад. Но за этот короткий промежуток времени столько всего произошло, что верилось в это с трудом, и только календарь был тому подтверждением.

Со слов своей мамы, Ольги Николаевны, Лера знала, что пока она была в больнице, Вовка буквально дни напролет проводил в новом доме Валерия. Сын к своим восемнадцати годам впервые влюбился. Влюбился в Лизу, младшую дочь Валерия. Чувство было взаимным. Первым, чистым, трепетным и нежным.

Встречались юные влюблённые не в самом романтичном месте – у постели Лизы. Вот уже две недели девушка была прикована к кровати сложным переломом ноги. Случилось это после того, как в их дружную компанию врезался мотоциклист. У Вовки была отменная реакция, не зря же он был признан лучшим хоккейным вратарем года. Вовка увидел летящий на них мотоцикл и успел среагировать, дернул Лизу за руку, увел девушку с траектории движения падающего мотоциклиста. Собственно, Вовкина реакция и спасла Лизу от инвалидного кресла на всю оставшуюся жизнь. Так что вынужденная обездвиженность на какой-то месяц была сущей ерундой.

Лиза была приемной дочерью Валерия, но от этого не менее любимой.

– И когда только он все успевает? – ворчала Ольга Николаевна на внука, – и любовь крутить, и к экзамену по вождению готовиться.

– Ой, мам, да у меня ведь в его годы уже, между прочим, ребенок был. А еще институт и, кстати, тоже курсы вождения, – смеялась Лера в ответ – так, что это он еще, можно сказать, дурака валяет.

– Это да, – вздохнула Ольга Николаевна.

– Знаешь, мам, вот сейчас, вспоминая себя тогдашнюю, я и сама удивляюсь, как я все успевала? Но без тебя я бы точно не справилась!

– Да чего уж там, я без вас тоже не смогла бы справиться, – вздыхала Ольга Николаевна в ответ.

Лера понимала, что мать имела в виду их с отцом стремительное расставание и развод после шестнадцати лет совместной жизни душа в душу. Ну, или это только Лере казалось, что ее родители жили душа в душу и не ругались никогда? В этом она уже и сама не была уверена.

Отец часто уезжал в командировки, возвращался он из своих поездок вымотанным и опустошенным. Лера никогда не задавалась вопросом, почему мама всегда очень переживала, когда он уезжал. Ну, подумаешь, папа по делам в командировку уехал. Он же не военный у них. Зачем же ТАК переживать?

– Мам, скажи, а ты вот так ни разу после вашего развода и не встречалась с отцом?

– Нет, Лер, не встречалась, – ответ всегда был одинаковым.

Такие разговоры между дочерью и матерью довольно редко случались, но Ольга Николаевна всегда после этого уходила в свою комнату, обозначая своим уходом, что разговор на эту тему окончен.

– Ладно, сын, я уже поняла, что придется мне домой на такси добираться, – вздохнула Лера.

– Мам, тут такое дело, – Вовка, вдруг, запыхтел в трубку, – короче, Валерий Викторович сказал, что он сам за тобой приедет.

– Вов, подожди, что значит, "сказал"? И, кстати, он вот как узнал, что меня сегодня выписывают? – удивилась Лера.

– Так он еще и не узнал, это я ему обещал сказать, – продолжал пыхтеть сын виновато в трубку – я ему слово дал, мам.

Это было неожиданно. Лера не знала, не решила еще, как ей воспринимать Валерия. Ведь он, по сути, использовал ее. Долг Родине, понимаешь ли, он отдавал! В его случае долг был буквальным и измерялся в денежном эквиваленте.

С одной стороны, не сам же он решил ее использовать. Если уж на то пошло, да, зарвался мужик, за что и расплачивается теперь – здесь все правильно. Сам накосячил – сам и исправляй. Но он, в ответ на ее откровения тогда в парке, тоже мог бы признаться, что вынужден был участвовать во всем этом. А с другой стороны, с чего бы ему ей доверять? Он то знал, кто она такая и чьей любовницей она тогда была.

М-да, ситуация, однако. Опять же Вовка вот всего неделю с Валерием пообщался, а уже рассуждает совсем по-другому, по-взрослому.

Хотя, здесь как раз все понятно – парню всегда не хватало мужского воспитания. Короче, как ни крути, а ответа на то, как ей себя вести с Валерием Петровым у Леры пока не было.

– Мам? – виноватый голос сына вывел Леру из задумчивости – ну, так я скажу Валерию Викторовичу, что тебя забирать можно?

В этот момент дверь в палату Леры открылась, и в палату ворвался Лешка Кузьмин.

– Привет, подруга! Слышал, что тебя сегодня выписывают. Если быстро соберешься, я тебя могу до дома довезти, – выпалил он с порога, увидев, что Лера держит трубку телефона у уха, осекся.

– Ох, умеешь ты вовремя появляться, Лешик! – рассмеялась Лера, назвав своего бывшего одноклассника, а ныне следователя полиции именем, которым дразнила его когда-то за вечно торчащие вихры.

– Вов, отбой! Я нашла себе попутную лошадь. Все, увидимся дома, – и Лера, положив трубку, ответила Лешке:

– Я быстро!

– Это я что ли тут "попутная лошадь"? – возмутился Кузьмин.

– Почему это ты? Машина твоя! – удивилась Лера – а ты, значится, водитель кобылы.

Кузьмин только рукой махнул и, подхватив сумку с вещами Леры, пошел на выход.

– Леша, а тебя каким ветром в больницу то надуло? – уже сидя в машине, задала вопрос Лера – меня проведать приехал или по работе?

– А хоть бы и тебя проведать. Ты против этого, что ли, подруга? – засмущался вдруг Кузьмин.

– Не, не. Я только "за". Двумя руками, "за"! И спасибо тебе огромное, Леш, за то, что согласился до дома меня, болезную, доставить!

– Ну, раз уж я так удачно подвернулся, то с тебя еще и ужин. Кстати, подруга, ты мне давно его обещала, – напомнил Алексей.

– А не зарвался ли ты, парнишка? За разрешение подвезти меня, любимую, до дома, я теперь тебе ужин должна? – увидев растерянное выражение на лице Кузьмина, Лера расхохоталась.

Кузьмин, глянув на Леру, не выдержал и рассмеялся за компанию:

– Да ну тебя, к черту, Лерка! Я, может, тебе свидание назначить пытаюсь, а ты ухахатываешься здесь.

– Нет, Лешик, ты уж определись: на свидание ты меня зовешь или на ужин?

– А что, есть принципиальная разница?

– Конечно! Если на ужин, то каждый сам подгреб своим ходом к месту встречи, посидели, поели, может, даже выпили и разбежались. При этом, каждый сам свой счет оплатил. А свидание, Алексей, это совсем другое! Это когда ты, мой друг, нарядно одет, везде, где надо, выбрит и надушен с головы до ног.

– А надушен – это обязательно? – уточнил Алексей, перебив на полуслове.

– А как же? Конечно, обязательно! – кивнула она с важным видом и продолжила свою мысль, – в чистых трусах и носках без дырок, встречаешь меня у моего дома, везешь меня на ужин, красиво весь вечер ухаживаешь за мной. Потом, после нашего ужина, провожаешь меня домой, а я тебя на прощание целую в щечку и говорю, что мне все понравилось, намекая, что не прочь повторить. Чувствуешь разницу?

Кузьмин кинул на нее быстрый взгляд, казалось, Лера говорит вполне серьезно. Но он слишком хорошо знал Леру, а потому спросил:

– Лер, скажи, а на свидание, кроме чистых трусов и носков без дырок, можно еще что-нибудь надеть?

– Лешка, – выдохнула Лера, отсмеявшись и вытирая выступившие слезы – как же я скучала по вот такому нашему общению!

Они уже подъехали к дому Леры, но выходить не спешили.

– Ну, так я не понял, ты на ужин то пойдешь со мной?

– Пойду, пойду! – со смехом ответила Лера – завтра тебя устроит?

– Да, вполне! Пошли, сумку тебе в квартиру занесу, болезная.

Лера, вышла из машины Кузьмина и, входя в подъезд, по привычке кинула взгляд на окна квартиры на первом этаже. В ней когда-то жил Пал Палыч, который всегда (или это только ей так "везло"?) торчал в окне, в любое время суток. Когда бы Лера ни возвращалась домой. Она только сейчас, увидев, что в этой квартире идет ремонт, осознала, что Пал Палыч, бывший военный, как она всегда считала и загадочный Ворон – один и тот же человек. Столько лет жить с мирным соседом, здороваться, обсуждать бытовые проблемы, а потом узнать, что он совсем не тот, за кого себя выдает.

И что уж совсем было из разряда невозможного, так это то, что этот мирный сосед пытался ее, Леру, убить. Промахнувшись случайно и только потому, что у Леры в этот момент подвернулась нога.

Алексей, увидев, как изменилось у Леры настроение и, проследив за ее взглядом, буркнул:

– Нет его там больше! Пошли уже.

Он знал, как рассмешить Леру, а вот утешать или говорить слова поддержки – это был не его конек. В квартиру к Лере Алексей заходить отказался, сославшись на занятость. Правда, Лере почему-то показалось, что он просто смущается перед ее мамой Ольгой Николаевной.

Глава 2

– Семья, я дома и мне нужна помощь! – крикнула Лера с порога.

Первым в прихожей оказался Вовка и рванул к матери. Смущенно чмокнул мать в щеку, тут же смутившись своего порыва, схватил сумку, стоявшую на пороге.

– Привет, ребенок, – улыбнулась Лера сыну, чмокнув его в ответ.

– Привет, ребенок, – это уже Ольга Николаевна изволили пошутить, обратившись к Лере так же.

– Привет, мам. Господи, как же дома хорошо! – Лера выдохнула улыбаясь.

– Чаю хочешь?

– Нет, мам, хочу кофе. Как же я по кофе и своей кофемашине соскучилась, ты не представляешь! – мечтательно произнесла Лера.

– Представляю, представляю, – рассмеялась мать – уже иду делать тебе твой любимый эспрессо! Как его вообще можно любить? – донеслось уже из кухни.

Лера улыбнулась и прошла в свою комнату. Неожиданно там же обнаружился и Вовка со смущенным выражением на лице.

– Сын? Что случилось?

– Да ничего не случилось. Почему сразу случилось то? Или я не могу к тебе в комнату заходить?

– Да можешь, конечно, но я же вижу, что не просто так ты здесь нарисовался. Так что, давай, не тяни уже кота за все подробности!

– Я сказал Валерию Викторовичу, что тебя выписали сегодня. И он хочет сегодня вечером с тобой встретиться! – выпалил Вовка на одном дыхании.

– О, как! – Лера даже опешила.

– Ну, так что мне ему сказать то?

– Вот ведь взрослый же мужик твой Валерий Викторович, а ведет себя как ребенок. Хочет увидеться – пусть сам мне звонит, а не засылает парламентеров! Так ему и передай. И все, закрыли тему.

Вовка вышел, а Лера продолжила свой монолог:

– Ну, надо же какой скромняга, Валерий Викторович! Как от уплаты налогов уходить, а потом, по заданию ФСБ, в игры со мной играть под названием "Я верю, что ты со мной флиртуешь" – это легко! Ну да, у него же задание было! Разведчик, блин! А сейчас то что тебе от меня надо, интересно знать? А правда, чего ж ты хочешь то, Валерий Викторович?

Лера вытащила свой телефон с намерением самой позвонить Валерию. Не успела. Раздался звонок телефона, и на экране высветилось: "Валерий".

– На ловца и зверь, однако, бежит. Слушаю! – получилось довольно резко. Лера и сама от себя не ожидала, что будет так эмоционально. Но что уж теперь то.

– Привет! Это Валерий. Узнала? – прозвучало в трубке.

Надо сказать, что по телефону Лера его голос слышала только один раз, да и то это было короткое: "Карета подана".

Было это в тот злосчастный вечер, когда на Леру и было совершено покушение. Валерий тогда остался в ресторане, где бывший любовник Леры, преследуя свои денежные интересы, приказал ей назначить свидание с Валерием. Вот только Лера тогда не знала, что была просто связующим звеном, пешкой в операции ФСБ по поимке своего любовника Макса. А она-то еще на Макса злилась, что он ее использует! Не знала она тогда, что и Валерий играл по правилам все той же организации. Правда, в отличие от Леры, он сам себя загнал в эту ловушку, это ей тогда, в больнице, Вадим все рассказал.

Тоже, кстати, тот еще красавЕц. Кровь он, видите ли, для Лизы сдал! Рыцарь, блин, в сияющих доспехах! Хотя, вот как раз с Вадимом то все понятно. Он приказ выполнял по поимке финансового преступника в лице Макса. На Вадима Лера, почему-то, не злилась. Ну, правда, как можно злиться на морозилку? Ты в нее продукты кладешь, она их замораживает. Так и Вадим. Он приказ получил, он его и выполнял. Казалось бы, все просто.

Да вот ни фига не просто, на самом деле!

Легче Лере от всего этого не становилось. Было очень неприятно осознавать, что ее просто использовали, и что Валерий был одним из тех, кто это делал. Вот на Валерия она и злилась. Спроси ее сейчас кто-нибудь: "Почему именно на него? Не на Макса, который и деньги украл у детей, не достроив ледовую арену, и Леру под этого москвича, Валерия, готов был подложить, угрожая Лере жизнью ее сына. И не на Вадима, офицера ФСБ, следящего, как оказалось, за всей этой операцией. А именно на Валерия. Почему на Валерия, Лера и сама не понимала. Может, потому, что не определила она еще, куда его записывать: в "злодеи", как Макса, или в "хорошие парни", как Вадима или так же, как ее саму в "пешки в чужой игре".

Но, черт возьми, какой же у этого мужчины с непонятным пока для нее статусом, голос! Низкий, бархатный, обволакивающий сознание. Вот прям, классическое: "Приятный мужской голос". Услышав его спокойные интонации, Лера даже растерялась, а потому просто ответила:

– Привет. Узнала.

– Лера, давай встретимся сегодня вечером. Нам надо поговорить. Какой будет твой положительный ответ? – Валерий сделал попытку пошутить.

– Мой ответ будет отрицательным, – Лера рассмеялась, узнав цитату из старого фильма с участием Адриано Челентано, но, тем не менее, отказала.

– Это значит "нет"? – уточнил Валерий.

– Да.

– Так "да" или "нет"?

– Мой ответ "нет".

– Нет? – Валерий явно растерялся, – уверена?

Последний вопрос был задан уже серьезно.

– Абсолютно! – последовал такой же серьезный ответ.

И Лера услышала, что Валерий положил трубку. Она поняла, что разозлилась. И что самое смешное, продолжает зло смотреть на свой телефон. И вдруг опять на телефоне высветилось "Валерий" – входящий вызов.

– Что? – зло бросила она в трубку.

– Почему? – его голос звучал спокойно.

Поразительно! Каков, а? Он еще и перезванивает! Ну, по телефону она с ним точно не будет это обсуждать, а потому сказала первое, что пришло на ум:

– Не соскучилась, знаешь ли!

Он в ответ только рассмеялся и положил трубку.

– Тьфу ты! Вот ведь! Смешно ему! – Лера поняла, что разозлилась.

Вечером она долго ворочалась в собственной кровати и пыталась разобраться в себе. В своих чувствах к Валерию. Почему злится на него и совершенно не злится, скажем, на Вадима.

И вообще, что-то Валерия вдруг стало слишком уж много в ее жизни.

Но не только Лере не спалось в эту ночь. Не спалось и Валерию.

Он сидел на веранде собственного дома, телефон лежал рядом, он, пожалуй, и сам не осознавал, что смотрит на свой телефон сейчас.

Надо же, прошла всего неделя с того дня, когда он, как пятнадцатилетний пацан стоял у ее кровати там, в больнице. Она только что говорила со своими родными и вот уже спит. Ну, еще бы! Ей вливают такие лекарства. Сон – сейчас то, что ей необходимо. Необходимо, чтобы выздороветь, чтобы быстрее зажили раны. Эмоциональная рана, конечно, не заживет так быстро. Ну, хотя бы физическая. Теперь вот шрамик будет на спине. На спине – это не страшно, это не на лице, как у него.

Хотя, можно ли сравнивать? Его шрам – это не от пули, как у нее.

В него никто не стрелял. Его шрам достался ему по его же дурости. Да, на льду, да в пылу игры, когда эмоции зашкаливают. Но он сам же, первый, тогда на этого канадского нападающего полез, вот и получил ответный удар. От канадца получить – да легко, это не заржавеет. Это все знают. Знал и он сам. Хотя, от кого бы заржавело, когда вот так, да на ровном месте на тебя в драку кидаются? А уж то, что он и сам не ожидал, что удар будет такой силы, опять же сам и виноват. Канадец тот два метра ростом и сто двадцать килограмм чистого веса. Вот его и отшвырнули эти самые 2 метра и 120 килограмм на тот злосчастный защитный щит, который единственный оказался с браком и сломался, впившись ему в челюсть и сломав ее.

Валерий потер шрам на своей челюсти. Конечно, у него была медицинская страховка и адвокат команды смог отсудить у фирмы-поставщика этих щитов приличную сумму в пользу Валерия. Но память коварная вещь! Он до сих пор во сне ту драку видит, как и слышит звук ломающейся кости.

Своей собственной кости.

Надо было ему, дураку, еще тогда, в больничном парке, куда Лера попросила ее вывести, все рассказать. И об этой операции ФСБ-шников, мать ее! И о себе, самоуверенном кретине.

Хотя, ну как можно рассказать ТАКОЙ женщине, что он сам себя подставил? Типа все вокруг презервативы – один он воздушный шарик! Пора бы уже понять, что с государством не играют в игры под названием "Обмани меня, если сможешь". Это тогда, в стольном граде, в парке, сидя на скамейке с генералом, обрадовался, как последний дурак, что легко отделался, когда тот ему предложил поучаствовать в их операции по задержанию этого конченого дебила Макса. Это ж надо, додуматься у детей воровать?

Да сам Валерий тогда себя почти рыцарем почувствовал. Ну, хорошо, не рыцарем, а его карающим мечом, так точно!

– Идиот! – бросил в темноту Валерий, вспоминая ту встречу с генералом:

"– Встретиться с какой-то там девицей этого Макса и сделать вид, что ведусь на ее флирт? Да легко!

– Что, даже и переспать с ней разрешаете, товарищ генерал? Ах, нет? Ну, как знаете, а то я и это могу по заданию Родины и партии, так сказать!

– Будет выспрашивать, зачем и как надолго приехал в их город? Да без проблем, ответим, что требуется, товарищ генерал!"

Валерий усмехнулся: вот прямо-таки агентом "007" себя почувствовал в свои 45 лет, честное слово! Дурак!

"Хотите, чтобы я, в уплату своего долга достроил ледовый дворец, который не достроили, как раз по вине этого Макса, потому что он, деньги у государства спиз.., ох, простите, увел?

– Да тоже без проблем, дострою, товарищ генерал!"

Только кто ж знал, что девица эта тоже не сама готова была в койку к нему, заезжему столичному бизнесмену, прыгнуть, желая своему любовничку угодить. Что Макс этот полным дерьмом окажется, и не только потому, что деньги с объекта, строящегося, в первую очередь, для детей, украл! А еще и потому, что свою, на тот момент, любовницу Леру под него, будущего делового партнера, как сам же этот Макс и думал, решил подложить. И ведь сделал он это только ради того, чтобы понять, кто таков этот Валерий. Что за гусь с яблоками, как говорится. И ладно бы Макс этот своей любовнице денег посулил. Это еще можно понять, на деньги женщины все падкие. Не любовь же ее, шикарную молодую женщину, в самом деле, рядом с этим престарелым козлом держала столько лет. Понятно же, что деньги. Так ведь нет. Он ей расправой над сыном угрожал! Мудак старый!